Глава 6
Семён.
Я начал понимать всю сложность Фариных чувств ко мне – когда кто-то становится для тебя проблемой, кого срочно нужно убить, но сделать это немедленно или неудобно, или хлопотно, или преждевременно.
Вот Вой для меня прост, как правда, – убью сволочь, как только сумею, и буду делать это регулярно. Проблемой стал Макс – не только сам не тронь, но и нельзя позволять это делать другим, у кого, может быть, есть более веские причины грохнуть паразита.
Я о своих немцах, особенно немочках. Отношения у нас сложились дружеские, и я могу надеяться, что моё присутствие не позволит им делать Максу больно – но, даже если это их пока сдерживает, не факт, что и в дальнейшем поможет – они вполне способны наплевать на присутствие хоть Фары, хоть Воя, хоть Кэпа с Чифом, а валькирии только позлорадствуют. Да и не собираюсь я нянчится с этим пакостником, других дел полно.
Поэтому я решил с немцами просто поговорить. На первой же «лыжной тренировке» попросил минутку внимания и не жалея собственной амбиции, рассказал, как заставил парня наговорить девчонкам на себя, а заодно и на погибших японцев.
– Ну, что ты тот ещё деятель, мы сразу догадались, – после глубокомысленной паузы первым начал Дирк.
Он сказал это без издёвки, спокойно, мне даже послышалось, что уважительно.
Уже без всякого сомнения уважительно продолжил Ганс. – Но не ожидали, что ты честный парень, Сэм.
«Какой я парень?!», – заржало в душе моё деструктивное альтерэго.
– Ты правильно, конечно, – потупив глазки, пролепетала Хелен, – заступаешься за Макса…
– Мы понимаем, – горестно подхватила Марта, – на его родине мужчинам не достаёт женского общества…
– Это во Франции, ага? – уточняю, чтоб ничего не пропустить.
– Ну, откуда родом все эти…, – скривился Дирк.
– Вынужденные мигранты, – торопливо встряла Хелен.
– Его, наверное, насиловали старшие братья, – злорадно «посочувствовала» Марта.
– А может даже отец и братья отца, – развила направление Хелен.
– И соседи тоже. – Продолжила «сочувствовать» Марта. – Да-да, у них принято часто ходить в гости, я читала…
Хелен согласилась. – А когда к соседям в гости приходили их родственники, они все вместе…
– И он, конечно, рано пристрастился к наркотикам, – со знанием дела уверенно предположил Дирк, наверное, чтоб сменить явно заевшую пластинку изнасилований. – Из-за травки часто попадал в полицию, его там били…
– И тоже насиловали! – торопливо вставила Марта, не пожелав отказываться от «острой» темы.
– Всё это повлияло на парня, деформировало психику, – Ганс решительно подвёл черту. – Девочкам следовало хорошенько подумать об этом, прежде чем…
– Запихивать этого извращенца…, – у Марты вырвалось с придыханием, но она сразу смутилась, Хелен подхватила «со всею кротостию», – несчастного больной башкой в унитаз.
С опытностью истинных европейцев в «минутах скорби» в память по жертвам того и этого все четверо разом замолкли на шестьдесят секунд, склонив покаянные головы.
– «Они могли его просто молча убить???» – обалдела моя первая натура.
Всё естество немедленно взалкало справедливости. – А японцы? Может, это они его подбили?
Ребята уделили скорби ровно минуту, и лишь по её истечению Дирк сказал строго. – Сёма, не нужно так говорить о Танака…
– Особенно нам…, – блеснули сталью глаза Ганса.
– Ты не понимаешь, – Хелен взяла меня за руку. – У Японии очень непростая, древняя культура…
– Их взгляды на мораль могут показаться странными, – ладошка Марты легла мне на плечо. – Но в космосе встречаются и более странные вещи…
– Они погибли, – сурово сказал Ганс.
– И они скорее погибли бы ещё раз, – с особым значением заговорил Дирк, – чем кто-либо заставил бы их говорить о себе такое! Как этого несчастного Максика!
– Вот именно, что заставил! – Пытаюсь ещё раз доораться до их здравого смысла. – Я шантажировал Макса! Это я продырявил стену, а сам вынудил его сказать, что он и… ну, чтоб подглядывать – вот! Буханка, скажи им!
– Подтверждаю, что кадет-пилот Семён действительно пробил гвоздём стену в своей каюте, – немедленно отозвалась искин.
– Да, Сёма, ты молодец, – улыбнулась Хелен. – Единственный мужик, забивший здесь гвоздь!
– Только тут тебе не как дома, – поморщился Дирк, – всё немного сложнее гвоздей.
– Понимаешь ли, искину невозможно соврать! – словно пожаловалась Марта. – Макс сказал правду.
– Какую правду? – вырвалось у меня непроизвольно.
В душе-то я сразу помахал рукой вслед покидающему меня навсегда рассудку.
– Буханка, покажи Сёме то послание, – сказал Дирк смущённо.
В поле зрения, в левом нижнем углу замигал квадратик. Я рефлекторно попытался его рассмотреть, Буханка тут же «открыла» файл – квадратик превратился в маленькое окошко видеопроигрывателя, сразу включилось воспроизведение.
В кадре появилась розовая стена, в разъехавшейся двери показался Макс и с порога принялся шевелить губами на ещё не расцарапанной физиономии. Как в немом кино побежали субтитры: «Девчонки, не надо убивать Семёна. Это я за вами подглядывал… с японцами. Типа извините, ага?».
Едва договорив, он тут же покинул помещение, запись закончилась.
Меня сразу насторожил ракурс съёмки, я заметил. – Получается, что к приходу Макса, кто-то из шведок сидела на потолке, или под самым потолком на антресолях?
– Причём тут шведки? Это записывала искин, – пожал плечами Дирк.
– А как же запись попала к вам?
– Буханка и передала, – терпеливо объяснила Марта, – «от анонимного адресата».
Что-то в этом… ммм… Буханка? Но зачем это ей? Ладно, это потом…
И тут до меня дошло главное – Макс сказал просто «подсматривали», не уточняя, каким образом. Вот и попрошу уточнить при случае, а пока меняем тему.
– Ребята, извините за то, что начал об этом…
– Что ты! Ты, Сёма, молодец, что заговорил о Максе, – виновато улыбнулась Хелен.
– Нам честно – очень стыдно! – заверила Марта. – Ведь вот даже ты, из России, осуждаешь наше поведение…
– И нетерпимость! – строго добавил Дирк.
– Тебе не нужно больше беспокоиться за Макса, – пообещал Ганс.
– Давайте уже кататься! – девчонки хором напомнили, для чего мы стоим на виртуальной горе в виртуальных лыжах.
* * *
Парни тут же стартовали, за ними напарницы, и я без особого азарта тронулся последним, чтоб не снесли ненароком. Весело, конечно, но не каждый же день! По двадцать раз!
Серьёзно, после семнадцатого спуска я почувствовал, что мне на сегодня лыж достаточно. Спросил ребят, во что тут можно поиграть поинтереснее.
Ганс резко переспросил. – Интереснее горных лыж?
Дирк сухо заметил, что это мне не игрушки какие-то, а прокачка личных боевых характеристик.
Я скромно уточнил, когда же мы всё-таки полетаем в космосе? Ребята странно смутились. Снова напомнили, что мы люди, нам не положены нейросети и базы знаний. Пилотажные симуляторы просто не делают – разумным существам и роботам нужные навыки закачиваются напрямую.
У них есть записи нескольких боёв, но это личные файлы Танака, исключительная собственность истребительного звена. Доступ к ним я получу, когда сдам на допуск. Космический бред!
Захожу с другого бока, спрашиваю, а как же лыжи, стрельбище? Оказывается, это всё сделали Макс с Буханкой, и теперь они прямо не знают, как его уговаривать сделать что-нибудь ещё.
Ха! Уговаривать – моя основная функция на предыдущей должности, не зря меня в коллективе за глаза, кто со злом, кто восхищённо, называли «наш лечила». Так то было в рабочем порядке исполнения служебных обязанностей, а уж сейчас-то, при личной заинтересованности… Очень, знаете ли, хочется поиграть в хоккей – ностальгия прям задушила!
