4
Косвенное доказательство

«ПОСТУПАЮТ НЕПРОВЕРЕННЫЕ СООБЩЕНИЯ о местах, где сегодня была замечена Бонни Рэй Шелби. Нам известно, что кантри-певица ушла со сцены „ТД-гарден“ в Бостоне, штат Массачусетс, не закончив концерт, после чего загадочно исчезла. Несколько часов спустя, не сумев отыскать ее с помощью личной охраны, менеджер звезды позвонила в полицию. Сегодня рано утром было сделано официальное заявление. Полиция сообщает, что из гримерки певицы пропали некоторые вещи. Это обстоятельство требует расследования, однако пока еще рано объявлять двадцатиоднолетнюю звезду в розыск».

Около пяти часов вечера Финн решил, что на сегодня хватит. Он и так уже засыпал за рулем. Лучше завтра встать пораньше. Мы остановились у простого придорожного мотеля то ли с шестеркой, то с восьмеркой на вывеске… Я не очень внимательно смотрела. В этот момент меня волновало другое: я боялась, что Клайд поспит пару часов и уедет без меня. Мне и самой хотелось сходить в душ и поспать на свежем белье, но я не готова была остаться в полном одиночестве в глуши между Бостоном и Кливлендом. Я призналась в этом Клайду, и тот вздохнул, словно уже устал от моего недоверия.

– Возьмем смежные комнаты, ладно? Если захочешь, оставим дверь между ними открытой, – предложил он.

– Договорились.

Я тут же выскочила из машины, схватила свои сумки и отправилась в мотель. Девушка за стойкой, похоже, хотела спать еще больше, чем мы с Клайдом. Под глазами у нее красовались темные мешки. Она даже не посмотрела на меня, когда я попросила два смежных номера и расплатилась бабулиной карточкой. Наличные я решила пока не тратить: с ними мне было не так тревожно. Наверное, бедняцкие корни давали о себе знать, заставляя меня беречь деньги, или, может, осязаемость купюр придавала мне уверенности. Так или иначе, расставаться с ними я не спешила.

Я оставила на чеке размашистую подпись в бабулином стиле – в конце концов, имена у нас были почти одинаковые – и получила ключи от двух номеров как раз в тот момент, когда Клайд вошел в мотель. Он, похоже, хотел возмутиться, увидев, что я заплатила за обе комнаты, но в конце концов просто вздохнул и забрал у меня свой ключ. Потом бросил настороженный взгляд на девушку за стойкой, но тут же расслабился, увидев, что она не обращает на нас никакого внимания, уставившись в экран телевизора в холле. Показывали парное фигурное катание, и я сообразила, что идет зимняя Олимпиада. Я и забыла, что она уже началась. Мы пошли к своим номерам, оставив девушку за стойкой болеть за звездно-полосатый флаг.

Верный своему слову, Клайд открыл дверь между нашими комнатами, и комок страха у меня в животе сразу уменьшился.

Я не стала включать телевизор, чтобы лучите слышать шаги моего спутника в соседней комнате. Эти звуки меня успокаивали. Наверное, дело было еще и в том, что я не привыкла быть одна. С тех пор как я стала любимицей американской публики и начала гастролировать, меня почти всегда кто-то сопровождал. А до этого, когда мы вшестером жили в одном длинном трейлере, об одиночестве не могло быть и речи. Возможно, к этому просто нужно привыкнуть? Пожалуй, со временем я смогла бы полюбить уединение. Мне хотелось попробовать. Просто не сейчас.

Финн заказал пиццу – ведь он пообещал себе, что не позволит Бонни и дальше его кормить. Впрочем, номер в мотеле стоил намного дороже, и за него она все равно заплатила. В ее комнате зашумел душ, и Клайд немного расслабился от мысли, что хотя бы на несколько минут остался один. В ближайшее время полное уединение ему не светило.

Он еще никогда не встречал таких необычных девушек. То печальная, то дерзкая, то импульсивная, то задумчивая, то остроумная… И все эти качества сменяли друг друга почти мгновенно. Ей было тяжело, это Клайд понял сразу. Но его она, как ни странно, совсем не боялась. Он пока не решил, что с этим делать, и чувствовал себя виноватым, понимая, что Бонни наверняка испугалась бы, узнай она о нем столько же, сколько он знал о ней, – а он теперь знал немало. Почти весь день ее слушал. После рассказа о смерти Минни у нее, похоже, не осталось сил. Тогда Финн попросил Бонни спеть, думая, что она откажется, сославшись на «творческий отпуск». Но она с радостью согласилась, без уговоров и капризов. Клайд не ожидал этого от звезды такой величины. Бонни закинула одну ногу на приборную панель и стала петь совершенно нелепые песни одну за другой.

Она спела «Коричневый кувшинчик» – судя по всему, это была песня про самогон – и «Земляной горох», где речь шла, представьте себе, о земляном горохе, хотя Клайд понятия не имел, что это такое. Еще была неплохая песенка «Черноглазая Дейзи». Бонни сказала, что отец вместо Дейзи вставлял ее имя, потому что у нее темные глаза. Вроде бы у ее матери среди предков затесались чероки, и им с Минни досталась капелька индейской крови. Потом она запела «Нелли Грей», но эта песня почему-то ее расстроила, и Бонни замолкла посреди куплета, в котором возлюбленную героя увозят в цепях. Клайду было жаль, что она не допела. Ему понравилась эта история.

Бонни сказала, что выросла на этих мелодиях. Отец научил ее петь народные песни Аппалачей, передававшиеся из поколения в поколение. Еще она, как выяснилось, умела играть на нескольких инструментах. О некоторых из них Финн в жизни не слышал – например, о странной штуке под названием беримбау. Если он правильно понял, это палка, согнутая наподобие лука, с гитарной струной вместо тетивы. Бонни объяснила, что раньше использовали другие струны, из овечьих потрохов.

– Потрохов? Из кишок, что ли?

– Ага.

Клайд был уверен, что она врет. Или почти уверен. Хотя спорить не стал бы.

– Значит, тебе не нравятся все эти старинные песенки, а, Клайд? – спросила Бонни.

Странно… Он ведь уже сказал, как его зовут, но она продолжала называть его Клайдом.

– Ты же не их поешь на концертах? Сейчас ведь такое не слушают, верно? – изумился Финн.

– Почему, слушают. Но нет, я пою современное кантри. На стыке жанров. Некоторые песни больше похожи на поп-музыку. На самом деле иногда разница почти незаметна, если не считать электрогитары и скрипки. Ну, и меня самой. У меня есть эти носовые и гортанные нотки, которые придают песням народное звучание. – Она подмигнула, и Клайд почувствовал, что улыбается, как какой-нибудь одуревший от счастья поклонник. – Но иногда я скучаю по традиционным мелодиям.

Финну не слишком понравились эти древние песни, и он заметил, что Бонни это позабавило: она определенно любила подтрунивать над ближними. Но Клайду понравилось ее пение. Петь она умела, вне всякого сомнения. Ее голос звучал свободно и был очень приятным – как холодная вода в жаркий день. И еще Бонни сама получала удовольствие от пения. Она умела подать себя, рассказать историю, приковать к себе внимание – даже сейчас, сидя на переднем сиденье старенького «Блейзера». Неудивительно, что ей удалось завоевать популярность. И что вся Америка в нее влюбилась.

Теперь Клайд вспомнил ее. Много лет назад он видел Бонни Рэй Шелби по телевизору. Шоу «Нэшвилл навсегда» входило в короткий список программ, которые заключенным разрешалось смотреть в свободное время. Все, разумеется, ворчали: среди обитателей тюрьмы было не много поклонников кантри-музыки.

Бонни пришла на шоу совсем юной. Тонкая фигурка, огромные глаза и копна волос. С тех пор она подросла. Тогда, впервые услышав ее, Финн удивлялся, как ей, такой маленькой, не страшно. Когда Бонни с улыбкой смотрела в зал, вместе с ней улыбались все. Даже те, кто критиковал ее репертуар, в итоге все равно начали болеть за нее. Сам Клайд видел передачу всего пару раз, но запомнил Бонни. Он и не знал, что она победила. А победив, еще и стала суперзвездой. Суперзвездой, которая решила покончить с собой.

Финн быстро принял душ и как раз натягивал чистую футболку и джинсы, когда привезли пиццу. Он приоткрыл дверь между комнатами, чтобы позвать Бонни поужинать, но в ее номере все еще шумел душ. Ему показалось, что она поет в ванной. Финн замер, прислушиваясь, и понял, что это не пение. Бонни плакала. Он почему-то попятился, будто случайно увидел ее без одежды. Впрочем, нагота его так не смутила бы. Это еще можно было бы пережить. Ему бы, пожалуй, даже понравилось. Еще как! Но слезы? Нет уж, увольте.

Она не показывалась из комнаты около часа. Финн слышал, как стих шум воды, как Бонни прошла по номеру, покопалась в сумках, полистала каналы, но в конце концов выключила телевизор.

Наконец, она заглянула к Финну и спросила, можно ли ей «стащить кусочек».

Клайд, склонив голову набок, всмотрелся в ее лицо, пытаясь разглядеть следы недавних слез, но ничего не увидел. Тогда он с облегчением улыбнулся, и Бонни ответила ему тем же. На щеках у нее появились ямочки, белые зубы блеснули в обрамлении розовых губ, и сердце Финна оборвалось. Улыбка тут же сползла с его лица. Бонни была слишком хорошенькой. Особенно теперь, когда ее волосы уже не выглядели так, будто их рвали зубами. Она была слишком хорошенькой, а Финн, как назло, был одинок. Опасное сочетание. Ему стало страшно – и за нее, и за себя.

– Значит, конец девственным джунглям? – произнесла Бонни, присев на краешек его кровати с куском пиццы в руках.

Клайд отвел взгляд от ее милого лица и сделал вид, что с интересом наблюдает за игрой в керлинг на экране.

– Джунглям? – переспросил он. Господи, она же не про?…

– Ну, ты бороду сбрил. – Бонни протянула левую руку и провела костяшками пальцев по его щеке. Сосредоточиться на Олимпийских играх он теперь не смог бы при всем желании. – Так ты выглядишь моложе. И вообще, я завидую. У тебя волосы длиннее, чем у меня.

Финн заметил, как ее нижняя губа задрожала. Бонни откусила побольше пиццы, чтобы скрыть это.

Клайд провел рукой по влажным волосам и пожал плечами.

– Подстригусь, когда приеду в Вегас. Просто хотелось отрастить их в кои-то веки. – Это была опасная территория, и он тут же умолк.

– Раньше ты длинные не носил?

– Не-а. Всю жизнь проходил с короткими, только в последние пару лет отпустил. – Финн покрутил пульт в руках, резко заинтересовавшись рекламой страховой компании на экране. Нужно было срочно сменить тему.

– Я теперь похожа на парня, да? – вдруг выпалила Бонни.

Ее губы задрожали еще сильнее. Она отложила пиццу, схватила салфетку и принялась яростно вытирать руки и лицо.

– Что? – ошарашенно спросил Финн.

– Я зашла в душ… краем глаза увидела свое отражение и вскрикнула! Потому что я стала похожа на моего брата Хэнка! На Хэнка, которого всегда считала самым некрасивым в семье.

– Что за… Ты поэтому плакала? Потому что похожа на Хэнка? – Финн очень старался не рассмеяться. Честное слово, изо всех сил старался. Но не вышло.

– Не смешно, Клайд! Я не хотела больше ходить с ангельскими кудряшками, но не подумала, как будут выглядеть короткие темные волосы в сочетании с квадратным лицом типичной Шелби. Теперь-то я вижу.

Бонни опустила голову и начала всхлипывать. Ее плечи задрожали. Похоже, слезы напугали ее не меньше, чем Финна, потому что она вскочила с кровати и молча убежала в свою комнату.

Клайд не пошел за ней. Ведь он ей не мать, не сестра и не парень. Просто… Клайд. Все равно он не знал, как ее утешить. Конечно, можно было сказать, что она не похожа на мальчика. Потому что так и есть. Ни капли не похожа. В ней не было ничего мальчишеского, кроме коротких волос. Но вряд ли Финн смог бы ее убедить, не перечислив, что в ней есть женственного, а этого делать точно не стоило. Поэтому он остался размышлять в своем номере. Клайд понятия не имел, как вести себя с женщинами, и тем более с малознакомой девушкой, которая свалилась на него как снег на голову. И теперь, как бы странно и нелепо это ни звучало, он чувствовал, что должен ее защитить.

Финн потер непривычно гладкий подбородок, уже скучая по щетине. Волоски, царапавшие ладонь, обычно помогали отогнать мысли, которые скреблись в голове. Вот и зачем было бриться? О чем он вообще думал? Хотя нет, тут как раз все ясно. Он просто захотел показать Бонни побольше Финна и поменьше Клайда. Надеялся, что сбросит старую шкуру и сразу станет чуть более подходящим спутником для такой девушки.

Он, как и обещал, не стал закрывать дверь между номерами, но она так и не вернулась. В конце концов Финн выключил телевизор, упал на кровать и, как в детстве, уставился в потолок, белеющий в темноте. Захотелось взять в руки цветной мел и исписать всю эту нетронутую поверхность. Финн сжал и снова выпрямил пальцы, представляя, как напишет уравнение во весь потолок, а потом будет смотреть на него и размышлять, пока числа не расплывутся перед глазами. И тогда он поднимется на крыльях сна и улетит далеко-далеко, сольется с просторами Вселенной, где числам нет конца и весь небесный свод покрыт письменами формул.

Но только сейчас Финн лежал в номере мотеля, где запрещено портить стены и потолки. В детстве у них с братом была одна комната на двоих. Фиш завесил две свои стены постерами и фотографиями, ну а Финну родители разрешили (отец даже приветствовал это желание) исписать стены числами. Когда места не оставалось, он закрашивал одну из стен и начинал заново. В будущем Финн мечтал переехать в квартиру, где вместо стен будут меловые доски.

Ну а пока числам пришлось остаться у него в голове. Они толпились там, раздраженные, изнывающие от тесноты… Или, может, дело было в нем самом. Финн сел на кровати и скинул с себя одеяло. Он выключил обогреватель вместе с телевизором, но радиатор в номере Бонни продолжал работать на полную мощность, и жар волнами вырывался из приоткрытой двери. Финн стянул с себя футболку, скомкал ее и швырнул в сторону сумки. Но не прошло и пяти секунд, как он встал с кровати и принялся искать ее, уже понимая, что разделся зря.

– Финн?

Он так резко подскочил, что не успел выпрямиться и ударился головой о стену. На пол упала широкая полоска света из комнаты Бонни. Этот свет пригвоздил Клайда к стене, будто заключенного, пойманного при попытке побега. В дверном проеме возник четко очерченный силуэт Бонни. Финн мгновенно отвернулся.

– Финн!

– Да? – Стоя вот так, с голой спиной, уставившись в стену, он чувствовал себя полным идиотом.

– Прости, что я заплакала… Из-за какой-то ерунды. Мне стыдно.

– Да ничего. Похоже, Хэнк тот еще страшила. Я бы тоже заплакал. – Скорей бы она ушла.

Бонни захихикала. В этот момент она показалась Финну совсем маленькой и несчастной. Он поморщился, злясь на всю эту дурацкую ситуацию, но не пошевелился. Заметив это, Бонни перестала смеяться.

– Финн… Все в порядке?

– Да. В порядке. Просто… М-м. Да.

– А… Ну ладно. Спокойной ночи. – Несколько секунд, и полоска света исчезла.

Финн услышал, как скрипнула кровать в комнате Бонни и что-то легонько стукнулось об изголовье. Не двигаясь с места, он прижал руку к груди, к выбитому на коже черному кресту с загнутыми концами. Может, не видела? Но татуировку на спине она не могла не заметить. Тут и думать нечего.

Тогда ему было всего восемнадцать. Он был в ужасе. Страх заставляет людей идти на то, чего они никогда бы не сделали в других обстоятельствах. Финн провел рукой по уродливой татуировке, прикрывая ее. Потом вернулся в постель и заставил себя заснуть, все еще прижимая руку к груди.

Он помнил, как игла терзала кожу, как противно пахло от Трейсона, который придавил его голову и плечи своим весом, усевшись сверху. Финн задыхался. Его руки были вытянуты в стороны, на каждой ноге сидело еще по заключенному, а Морис устроился на пояснице. Клайд в итоге перестал сопротивляться, позволив унизить себя, пометить против воли, заклеймить, потому что унижение было все же лучше боли от ударов и рвущей кожу иглы. Когда все закончилось, кровь еще некоторое время сочилась из кривого контура трех игральных карт, выбитых у него на спине. Одна – бубновая, означавшая, что Финн жульничает, вторая – пиковая, знак вора. Он с ужасом осознал, что эти отметины теперь сможет увидеть любой. Но именно третья карта, червовая, заставила кровь застыть у него в жилах. Черви давали заключенным знак, что он не против вступить в сексуальную связь. Этого он пережить не смог бы. Что угодно, только не это.

Все началось с карточной игры. Финн понадеялся, что, оказав услугу Каваро, сможет рассчитывать на его защиту, и решил рискнуть. «Не советую идти ва-банк», – сказал он. Игра остановилась. Все злобно уставились на Финна. «Что ты сказал?» – переспросил Каваро, и в его словах слышались одновременно ярость и любопытство. «У него наверняка крестовый туз. Проиграешь».

Начался хаос, Финна повалили на пол, заточка царапнула кожу под правым глазом, оставив кровавый след. Но тут раздался приказ отпустить его. Заточка исчезла, кто-то схватил Финна за волосы и воротник и поднял на ноги. Когда он встал в полный рост, чужая рука отпустила волосы: было слишком высоко, чтобы ухватиться как следует. «Покажи карты», – велел Каваро своему единственному противнику, сидевшему напротив.

Тот без малейших возражений выложил карты на стол. «Откуда ты знал, что у него туз? – спросил Каваро, не глядя на Клайда. – Ты к его картам и близко не подходил». – «Я помню все карты, что были в игре. Три туза вышли, твои карты я вижу. Раз туз не у тебя, значит, у него». – «Ты помнишь все карты», – повторил Каваро, но не удивленно, а насмешливо. «Да. И порядок, в котором их разыграли». Все, кто сидел за столом и стоял у стен, наблюдая за игрой, рассмеялись. «Докажи». Каваро взглядом указал одному из своих парней на карты, и тот сел за стол, сгребая разыгранную колоду. «Отвернись, малыш».

Клайд встал спиной к столу. Он слышал, как шуршат карты, и понимал, что они непременно перепутаются. Но, может, порядок сохранится хотя бы частично.

В любом случае, ему ничего не оставалось, кроме как перечислить те карты, которые он помнил. Ему либо поверят, либо нет. Финн начал называть карты и игроков, у которых они были, говоря четко и монотонно, прерываясь, когда кто-нибудь возражал, доказывая свою правоту и тут же продолжая перечислять, пока не дошел до карт, оставшихся на руках у противника Каваро.

Повисла тишина, острая и опасная, царапающая кожу, как бритва. Финну хотелось сорваться с места, сбежать от устремленных на него пронзительных, подозрительных взглядов. Но он сдержался, не побежал. Остался на месте, не шевелясь, чувствуя, как потеют ладони. «Как ты это сделал?» – спросил Каваро. Он уже не смеялся. «Я хорошо считаю».

На груди у Клайда была большая черная свастика. Я лежала на жесткой двуспальной кровати, зажав в руках край одеяла, сон не шел, в голове лихорадочно крутились мысли. Дверь между номерами была открыта, как врата в ад, и мне хотелось подбежать, захлопнуть ее и запереть. Но я боялась. Было ясно, что я застала Клайда врасплох. Он не успел вовремя отвернуться, я все видела. Что же это за человек, если набил на груди свастику?

Плохой человек. Мне определенно не стоило ехать с ним через всю страну, к тому же без конкретного направления и безо всякой цели.

Я вцепилась в Финна Клайда, как в спасательный круг, но в лодке, куда я забралась, была течь. Так мне и надо. Он ведь меня с собой не звал и насильно не тащил. Я сама за ним увязалась.

Так странно. Он мне сразу понравился. Показался надежным. Оказавшись в шоу-бизнесе, я привыкла всех опасаться. Но Клайд не знал, кто я такая. И он спас меня, просто потому что… потому что увидел, что какой-то подросток собрался прыгнуть с моста. И вообще в нем было что-то внушающее доверие. Какое-то ощущение опоры и безопасности. Ба всегда говорила, что я бестолковая. Она явно была права.

Я долго лежала в темноте, не двигаясь, напрягая слух, пока не почувствовала, что вот-вот лишусь рассудка… Или того, что от него осталось. Финн был без рубашки, и я невольно скользнула взглядом по его торсу, ожидая увидеть четко очерченные мышцы рук и груди, выпуклый пресс и широкие плечи, но вместо этого увидела татуировку. Он тут же отвернулся, и это позволило мне скрыть испуг, сделать вид, что все в порядке, притвориться, что я ничего не видела. На спине у Финна тоже было несколько уродливых татуировок. Прежде чем отвести взгляд и отвернуться, я заметила игральные карты и цифры.

Наконец я решила, что прошло достаточно времени и Клайд успел заснуть. Я тихо, медленно выбралась из кровати и подкралась к двери между нашими номерами. А что, если она скрипнет и выдаст меня? Я задержала дыхание и осторожно прикрыла дверь. Петли повернулись бесшумно, и я едва сдержала благодарный всхлип. Потом повернула замок. Задвижка громко щелкнула. Этот звук громом отозвался у меня внутри. Если Финн еще не спал, он наверняка услышал. И, разумеется, все прекрасно понял. Все было ясно, как божий день, особенно учитывая, что до этого я сама попросила оставить дверь открытой.

Утром я встану пораньше, сдам ключ и попрошу другую комнату, подальше от опасного незнакомца. А потом позвоню Медведю, и он приедет за мной. Приключение окончено.