22
Взаимоисключающие понятия

«ЧЕРНЫЙ „ДОДЖ-ЧАРДЖЕР“ две тысячи двенадцатого года выпуска, принадлежащий Малкольму „Медведю“ Джонсону, был обнаружен в Альбукерке, штат Нью-Мексико, прошлой ночью во время антинаркотического рейда в ночном клубе „Верани“, пользующемся популярностью у местных жителей. Городская полиция и Управление по борьбе с наркотиками провели совместную операцию рано утром и задержали всех посетителей заведения. Люди, находившиеся в клубе, сообщают о том, что видели Бонни Рэй Шелби и неизвестного, по описанию похожего на бывшего заключенного Инфинити Джеймса Клайда. Ранее высказывались предположения о том, что он похитил певицу. Следует отметить, что сегодня кантри-звезде исполняется двадцать два года. Поклонники певицы обращаются к мисс Шелби в соцсетях с пожеланиями скорейшего возвращения и долгих лет жизни. Тем временем возникает все больше сомнений в том, что певица является невинной жертвой похищения. Посетители клуба утверждают, что Бонни Рэй Шелби даже исполнила песню как раз перед тем, как начался рейд. Бармен, работавший в клубе в ту ночь, утверждает, что певица явно пришла в заведение с целью приобрести наркотики, однако полиции не удалось задержать мисс Шелби и ее спутника. Полиция сообщает о нескольких машинах, угнанных в этом районе приблизительно в то время, когда проходил рейд. Возможно, эти двое украли еще одну машину в попытке избежать ареста.

Рэйна Шелби выступила с очередным заявлением о том, что ее внучку удерживают против воли. Она убеждена, что нападение на мистера Джонсона совершено похитителем – или похитителями – певицы после того, как потерпевший не сумел отдать им требуемую сумму, назначенную в качестве выкупа. Па вопросы о размере выкупа менеджер звезды не ответила, отказавшись от дальнейших комментариев».

Пьер оказался настоящим подарком судьбы, хоть и обошелся мне в кругленькую сумму. Я протянула ему двести долларов, и он принял деньги, даже глазом не моргнув. Зато когда я сказала, что нам нужно привести себя в порядок, консьерж вручил нам магнитные пропуска в бассейн, где были душевые кабины и туалеты, и ничего с нас не взял. Я чуть не разрыдалась от благодарности. Ни одна девушка не отправится мерить платья с прилизанными волосами и вчерашним макияжем. Это все равно что бежать марафон в ковбойских сапогах: облажаешься, не успев выйти на старт. Финн нервничал и не хотел оставлять меня одну, даже чтобы сходить в душ, но, увидев, что бассейн почти пуст, все же уступил. Сорок пять минут спустя мы уже чувствовали себя намного лучше. На нас по-прежнему была старая одежда, но мы помылись и почистили зубы, а я обновила макияж.

Следуя указаниям, мы прошли несколько кварталов и оказались возле свадебной часовни с гигантскими витражными окнами и фреской, изображавшей Элвиса в виде ангела. Мужчина, одетый как Литл Ричард, играл на рояле. В часовне шла свадьба. Мы прошли мимо зала для церемоний и оказались в длинном коридоре. По словам Пьера, он заканчивался лестницей, которая приведет нас к величайшей тайне Вегаса – свадебному бутику, который настолько шикарен (его слова, не мои), что о нем знают только местные, и то не все, а лишь те, у кого хорошие связи.

Мы протопали по ступенькам до самого низа, где нас ждала неприметная дверь с золотой табличкой, гласившей: «У Моник». Звучало приятно. Конечно, не так приятно, как «Вера Вонг»… Но мы были в Вегасе. Здесь ценились деньги, а не принадлежность к элите, а я была потомственной хиллбилли. Уж мне-то точно не пристало воротить нос.

Мы вошли в дверь и оказались в окружении пастельных тонов. Освещение было мягким, пахло ванилью и натуральной кожей. Сразу было понятно, что здесь недешево, но душевно. Сама Моник оказалась миниатюрной женщиной с пышным пучком, позаимствованным из шестидесятых. Она была одета во все черное – облегающие черные брюки, приталенную черную блузку с таким же приталенным черным жилетом. На ногах у нее были классические мужские туфли, белые с черными носами и каблуками. Никаких аксессуаров, кроме очков в роговой оправе, сочетающихся с темно-красной помадой. Ее стиль выглядел как внебрачное дитя Эми Уайнхаус и Сэмми Дэвиса-младшего и производил потрясающее впечатление. Я была готова к некой пародии на французский акцент, но, когда Моник с улыбкой поприветствовала нас, я услышала носовой выговор аппалачей. Мне захотелось обнять ее и запеть что-нибудь из Лоретты Линн, но я сдержалась.

Она быстро взялась за дело, задав несколько вопросов и сдав Финна своему помощнику, который казался полной ее противоположностью – огромный и волосатый. Судя по всему, он пришел в неописуемый восторг от моего спутника. Мне оставалось лишь надеяться, что с Финном все будет в порядке. Он бросил на меня встревоженный взгляд и исчез за разукрашенной перегородкой. И тогда Моник принялась быстро и сосредоточенно доставать платья, напоминая белку, перебирающую орехи. Она бормотала себе под нос, поглядывая на меня прищуренными глазами, которые казались больше за огромными стеклами очков.

Первые наряды, которые я примерила, были красивые, но слишком пышные и сверкающие. Они не сочетались с моей мальчишеской стрижкой: я выглядела как младший братец Кена, который влез в платье Барби. Даже укладка, темные тени и глянцевые губы не спасали ситуацию, и я печально призналась в этом Моник, указывая на остатки волос. Она щелкнула языком и мгновенно отмела все мои страхи:

– Это стрижка в стиле «пикси». Очень сексуально. Никто ведь не считает, что фея Динь-Динь выглядит недостаточно женственно. Иначе почему все эти потерянные мальчишки не спешили найтись? Динь-Динь просто сочный лакомый кусочек, как и ты, солнышко. Нужно лишь найти правильное сочетание.

После этого Моник сменила тактику. Наконец, нарядив меня в облегающий кокон из белого атласа, она отступила на шаг с довольной усмешкой, окидывая меня взглядом с головы до ног.

– Ну что, скажешь, не нравится? – с торжеством в голосе произнесла Моник.

Она отошла в сторону, и в зеркале осталось лишь мое отражение. Я с восторгом уставилась на него. Платье с изящным вырезом держалось на тонких бретельках, плавно ниспадая на грудь и облегая все изгибы моего тела до самого низа, так что край подола касался пола. Оно немного напоминало дорогое французское белье. Какая-нибудь кинозвезда тридцатых годов могла бы надеть это платье для фотосессии, дополнив его домашними шлепанцами на каблуках и с пушком на носах. Я повернулась, любуясь драпировкой, которая спускалась ниже талии, полностью обнажая спину. В этом платье я выглядела одновременно провокационно и скромно, словно девственница в первую брачную ночь. Идеально.

Я снова встала лицом к зеркалу, стараясь не прикасаться к платью руками, боясь оставить зацепку или испачкать ткань. Я уже решила, что возьму его. Я хотела пойти на церемонию именно в этом платье. Я хотела, чтобы Финн увидел меня в нем. И мое желание чудесным образом исполнилось в ту же секунду. В зеркале я увидела Финна. Он стоял у меня за спиной, чуть поодаль, спрятав руки в карманы узких черных брюк, одетый в идеально посаженный по фигуре смокинг и белоснежную рубашку с черным галстуком-бабочкой. Его было трудно узнать. Только волосы по-прежнему были собраны в знакомый хвостик. Моник подошла к нему и принялась расправлять лацканы пиджака, но сам Финн не сводил с меня широко раскрытых глаз. Он не улыбнулся мне, не подмигнул. Просто смотрел.

Мне было жарко, но отчего-то я вздрогнула. Побледнела, потом вспыхнула. Не могла ни выдохнуть, ни вдохнуть. Я уставилась на Финна, который стоял неподвижно, глядя на меня. Моник что-то спросила у него, но он не услышал. Продолжая сыпать вопросами, она подняла глаза, но тут же замолчала на полуслове, переводя взгляд с меня на Финна. А потом начала обмахиваться рукой, будто ей тоже стало жарко.

– Господи, – выдохнула она. – Надеюсь, вы забронировали часовню.

Часовню?… Свадебную часовню… Похоже, мы с Финном одновременно поняли смысл ее слов, потому что его голубые глаза потемнели и он сглотнул, однако взгляд не отвел.

– Пойду принесу аксессуары… Туфли на каблуке, чтобы подол не волочился, может, сережки. Других украшений не нужно… Кроме кольца, разумеется, – с серьезным видом заявила Моник и упорхнула, как птичка, которая почему-то носит гнездо на голове.

Ни я, ни Финн не стали провожать ее взглядом. Мы были слишком заняты друг другом.

– Ты бы согласилась? – спросил он.

Я отвернулась от наших отражений и встала лицом к нему. Между нами было не больше пары метров, но Финн не сделал ни шагу мне навстречу. Я склонила голову набок, не смея поверить услышанному, и уставилась на его губы, которые произнесли:

– Если бы я попросил тебя… ты бы согласилась?

Выражение его лица выдавало волнение. Он достал руки из карманов – это была бы слишком непринужденная поза для такого напряженного момента – и сжал их в кулаки. Я уставилась на них и увидела татуировку, состоявшую теперь из шести точек. Шесть точек. Шесть дней. Прошло восемь дней с тех пор, как мы познакомились. Шесть – с тех пор, как я его полюбила. И теперь мне хотелось, чтобы впереди нас ждали еще миллионы дней, проведенных вместе. Я перевела взгляд на лицо Финна, которое выражало страх.

– Да, – сказала я, удивляясь тому, как тихо звучат наши голоса.

Такие важные слова нужно кричать на весь мир, чтобы они еще долго разносились эхом в самых далеких уголках планеты. Может, мы говорили едва слышно, потому что боялись спугнуть внезапный прилив смелости. А может, из благоговейного трепета перед обещанием, которое соединило нас, точно электрическая дуга, разряд, с треском и искрами пронзивший воздух, пахнувший ванилью.

– Да, – твердо повторила я. И улыбнулась. Улыбка была такая широкая, что едва не доходила до ушей, но я ничего не могла с собой поделать.

Страх, отражавшийся на лице Финна, постепенно растаял, а плотно сжатые губы расслабились и сложились в ответную улыбку. Он запрокинул голову и рассмеялся, восторженно, с облегчением, еще не до конца поверив в происходящее. Финн закинул руки за голову и покрутился на месте, как будто не знал, что делать дальше.

– Может, поцелуешь меня, Клайд? – мягко предложила я. – Мне кажется, это было бы уместно.

Мгновение – и я оказалась прижата спиной к зеркалу, а мои ноги оторвались от пола. Финн обхватил меня за талию и прижался к моим губам. Я вцепилась в его волосы, стягивая резинку, и улыбнулась, когда светлые пряди рассыпались вокруг наших лиц, образовав что-то вроде занавеса. Вот и славно. Финн, одетый в костюм за тысячу долларов, целовался не хуже актеров на сцене, но повторить на бис мы предпочли за занавесом.

Все получилось удивительно легко. Невероятно. Без единого усилия. Салон Моник был не просто бутиком, а настоящим свадебным центром с полным спектром услуг: кольца, проведение церемоний, цветы, фотографии, и все это быстро, буквально за час. Моник сделала всего один звонок, и нас посадили в лимузин, отвезли в бюро регистрации браков. Мы вошли, показали документы, поставили подписи, заплатили шестьдесят долларов за разрешение на брак и вышли. Никаких анализов крови, как в некоторых других штатах, никакого ожидания. У меня даже автограф никто не попросил. Моник позаботилась и об этом. Она, судя по всему, прекрасно знала, кто я, и организовала все так, чтобы нас быстро провели через служебный вход и так же быстро вывели обратно. Служащий в бюро ни капли не удивился нашему появлению. Ему, похоже, не было никакого дела до того, что наши лица мелькают на обложках таблоидов. Это же Вегас, напомнила я себе. Моник и те, с кем она сотрудничала, наверняка сто раз сталкивались с подобными ситуациями. Лимузин доставил нас обратно к часовне, где мы втиснулись в пятнадцатиминутное окно между заранее забронированными церемониями.

Я не хотела, чтобы у меня на свадьбе был Элвис. Я любила его, но не настолько. Литл Ричард тоже был отвергнут. Никакой музыки, никаких искусственных цветов. Никаких торжественных проходов к алтарю под руку с давно почившей звездой рок-н-ролла. Вместо этого нас отвели в маленькую комнатку, где были зажжены маленькие свечи и ждал настоящий пастор. Встав рядом, мы без лишних вступлений произнесли клятву. «В богатстве и в бедности» – на этих словах Финн вздрогнул, словно ему не нравилось, что он относился ко второй категории. «В болезни и здравии» – тут поморщилась уже я, вспомнив, что Финн считал меня немного чокнутой. А бабуля и вовсе была уверена, что я клиническая сумасшедшая. Ну, или ей просто хотелось, чтобы я так думала. И наконец: «Пока смерть не разлучит нас». Мы посмотрели друг на друга, прекрасно зная, как легко смерть может разлучить тебя с теми, кого ты любишь.

– Согласна, – сказала я.

– Согласен, – произнес Финн.

И все. Свидетель поставил подпись, мы обменялись простыми кольцами – я бы не удивилась, если бы наши пальцы позеленели от прикосновения к дешевому сплаву. Но, поскольку Финн остался нормального цвета, качество колец меня мало волновало. Моник включила их в стоимость свадебного экспресс-пакета, который обошелся нам в пятьсот долларов. Три тысячи восемьсот я отдала за наши наряды, начиная от белья и заканчивая моими бриллиантовыми сережками и парой шелковых и кружевных аксессуаров – Моника была убеждена, что они мне пригодятся, и я с ней согласилась.

К этим суммам я добавила чаевые для нее и еще сто долларов для Пьера. Они оба просто спасли меня и превратили этот день в праздник. Я уже решила, что если благополучно разберусь со всем этим скандалом, то впредь регулярно буду обращаться к Моник за платьями. Я всегда платила добром тем, кто был добр ко мне, о чем и сказала своей спасительнице. И потом, мне давно пора самой выбирать людей в команду. Бабуля больше не будет решать за меня. Пора начать новую жизнь, прямо сегодня, прямо сейчас, и первым в этой новой жизни будет мужчина, которого я только что поклялась любить до конца своих дней.

Финн наблюдал за происходящим молча, с серьезным и задумчивым видом, будто перед ним было сложное уравнение, требующее решения, но, когда он сказал: «Согласен», я ему поверила. И когда я сама произнесла: «Согласна», это было от всего сердца, которое так расширилось от любви, что ему стало тесно в груди. Мне было легко, словно голова у меня наполнилась гелием, и я сжала руку Финна, опасаясь, что меня просто унесет ветром.

Мы попозировали для фотографий, но попросили сделать их на одноразовый фотоаппарат, который забрали с собой, не желая, чтобы кадры с нашей свадьбы попали на страницы таблоидов раньше, чем мы доберемся до Лос-Анджелеса. Это была наша тайна, момент, принадлежавший лишь нам, а всех остальных мы поставим в известность, когда – и если – захотим.

Мы вернулись в бутик, чтобы переодеться, хотя я оставила кружевные трусики и надела подходящий к ним бюстгальтер. Все остальное мы сдали Моник, которая осторожно упаковала вещи в чехлы, напоминающие палаты в психбольнице: у них были укрепленные стенки, обитые мягким материалом, и фиксаторы, удерживающие каждый предмет на своем месте. Через три часа после прибытия в Вегас мы вышли из бутика с кольцами на пальцах, закинув чехлы на плечи, предвкушая пятичасовую поездку на автобусе. Медовый месяц Бонни и Клайду не светил.

Мы зашли в гастроном. Финн купил для нас сэндвичи и кексы с глазурью и посыпкой, которые должны были сыграть роль свадебного торта. Когда Клайд вставил в предназначавшийся мне кекс свечку, я посмотрела на него с удивлением.

– Ты что, стащил ее с церемонии? – спросила я, едва не задыхаясь от смеха.

– Ага. Стащил. Схватил, затушил пальцами и сунул в карман. На день рождения обязательно должен быть торт со свечками, – заявил он, улыбаясь. – По-моему, я капнул воском на штаны. – Его улыбка медленно растаяла. Он наклонился и поцеловал меня. – С днем рождения, Бонни.

– Я и забыла, – изумленно призналась я.

Я действительно забыла про свой день рождения. В последний раз я вспоминала о нем перед тем, как Финн свернул с шоссе на заброшенную заправку в унылом городишке, которая явно видала лучшие дни, но точно никогда не видела таких жарких поцелуев.

– Больше никаких грустных дней рождения. Только счастливые. Договорились? – ласково спросил Финн.

Я сглотнула подступивший к горлу ком и лизнула глазурь на кексе. Это был лучший день рождения, да и просто лучший день в моей жизни, вне всякого сомнения. Я мысленно послала воздушный поцелуй на небо, надеясь, что Минни простит меня за эти новые прекрасные воспоминания, в которых нет ее.

– Договорились, – ответила я, глядя Финну в глаза.

– Пожмем руки в знак заключения сделки, миссис Бонни Рэй Клайд? – Он широко улыбнулся.

Я засмеялась и кивнула, протягивая руку, на которой было кольцо. Бабуля просто позеленеет от злости. От этой мысли я расхохоталась еще громче. Да, отличный вышел день рождения.