15
Общий знаменатель
«НА НАШУ ГОРЯЧУЮ ЛИНИЮ поступают все новые звонки. Бонни Рэй Шелби и бывший заключенный Инфинити Джеймс Клайд были замечены в самых разных местах – от Буффало на севере до Луизианы на юге. Есть даже сообщение о вооруженном ограблении магазина спиртных напитков в пригороде Чикаго. Если верить очевидцам, преступление совершил не кто иной, как Инфинити Клайд, разыскиваемый преступник, а Бонни Рэй Шелби дожидалась его за рулем черного „Вронко“, припаркованного на обочине. Другие свидетели происшествия утверждают, что за рулем никого не было, а вот на заднем сиденье машины находилась связанная женщина, которая якобы звала прохожих на помощь. Пока все эти слухи остаются неподтвержденными, полиция не дает комментариев. Рэйна Шелби, бабушка и бессменный менеджер певицы, вчера вечером выступила на „Базз ТВ“. Она утверждает, что ее внучку похитили. В конце интервью она обратилась к мистеру Клайду с требованием отпустить девушку».
∞
Высадив Уильяма в Джоплине, штат Миссури, мы остановились на заправке, и я зашла в магазинчик, безвкусно оформленный, но по-своему забавный. Там продавалось все подряд, и я задержалась у стеллажа с книгами, задумавшись о том, что читает Финн, когда его голова не забита цифрами. Я сама никогда особенно не любила читать. Для меня слова всегда сопровождались мелодией. Может, я бы больше интересовалась книгами, если бы их писали стихами. Тогда я могла бы их спеть.
Я провела пальцем по названиям на корешках. Здесь были кулинарные книги с «рецептами Миссури», дамские романы от «местных авторов», даже «Гекльберри Финн» – на обложке были изображены мальчик и чернокожий мужчина, похожий на Уильяма, если его побрить, плывущие в лодке по Миссисипи. Я решила, что непременно должна купить ее, и едва сдержала смех при мысли о том, какое лицо будет у Финна, когда я попрошу его подписать мне книжку. Предвкушая его реакцию, я уже было отвернулась от стеллажа, как вдруг кое-что заметила.
На верхней полке, приткнутая так, чтобы было видно обложку, торчала тоненькая, покрытая пылью книжечка, которую, судя по всему, напечатали дома на принтере. Меня привлекло название, и я сняла ее с полки, чтобы рассмотреть изображение на обложке. Это была фотография пары в одежде тридцатых годов. Парень, подняв девушку, держал ее на одной левой руке, легко, как ребенка, а она нежно его обнимала.
В правой руке у парня была белая шляпа, частично закрывавшая номера машины у них за спиной. Над фотографией располагались слова «Бонни и Клайд», внизу подзаголовок: «Их история». Просто и незамысловато. Книжечка была совсем тонкая, за час я бы успела два раза прочитать ее от корки до корки. Но меня очаровала обложка с нашими тезками. Я сняла с полки все оставшиеся копии брошюры. Мне казалось, что в этой небольшой стопке бумаги раскрыта наша собственная история, наши с Финном тайны.
Кассирша явно удивилась, увидев, что мне зачем-то понадобились целых шесть копий истории знаменитой парочки, но была рада наконец-то от них избавиться, ведь они пролежали в магазине столько же, сколько она в нем проработала, то есть почти десять лет.
– Здесь вроде все верно написано. Автор – дальняя родственница Клайда Бэрроу. Она очень активно защищала их память и была прямо-таки очарована их историей. Утверждала, что это в первую очередь история любви, а все слишком много внимания уделяют криминальной составляющей. Она уже умерла, а мне духу не хватило выбросить эти брошюры.
Доброжелательная продавщица уложила в пакет все мои покупки, среди которых были кое-какие продукты взамен съеденных Уильямом сэндвичей, леденцы на палочке и коробка пралине, потому что я любила сладкое и решила, что не буду больше ни в чем себе отказывать. Бабуля постоянно заставляла меня комплексовать, повторяя, что «артистка обязана быть стройной».
– Я бы посоветовала вам проехать мимо дома, где находилось тайное убежище Бонни и Клайда, раз уж вы даже книжку купили. Это как раз на выезде из города, недалеко от Сорок четвертой магистрали. – Кассирша указала на улицу, где мы находились. – Едете на юг, потом нужно повернуть направо на Тридцать четвертую улицу. На углу увидите большой магазин спиртного, так что не проедете. Дом будет между Джоплин-авеню и Оукридж-драйв справа от вас. – Она достала одну из купленных мною книг, полистала ее и, отыскав нужное фото, показала его мне. – Вот он. С тех пор ни капли не изменился. Написано, что они жили здесь в тридцать третьем году. Внутрь теперь не пускают, но снаружи посмотреть можно.
Я еще раз поблагодарила ее, вышла на улицу с покупками и села в «Чарджер», где меня дожидался Финн. Нахмурившись, он внимательно следил за полицейской машиной, которая стояла возле другой бензоколонки.
– Финн? – позвала я, встревоженная выражением его лица.
– Этот коп не выходит из машины с тех пор, как остановился здесь. Ничего необычного, в общем-то, но он то и дело поглядывает на меня, а сейчас взял рацию и что-то говорит. И глаз с меня не сводит.
Я пожала плечами. Финн нервничал при виде полиции, и его можно было понять. Но мы ничего плохого не сделали, а мне так хотелось посмотреть на убежище Бонни и Клайда.
– Поехали. Может, он просто на тебя запал.
– Скорее он запал на нашу машину. В смысле решил, что она ворованная.
– Но это не так, поэтому волноваться нам не о чем. – Однако я вспомнила инцидент в банке и спорить не стала.
Финн выехал с заправки на перекресток, направляясь на юг по центральной улице и уставившись в зеркало заднего вида, будто ожидал, что полицейская машина пустится в погоню. Я же следила за поворотами, чтобы не пропустить Тридцать четвертую улицу. В две тысячи одиннадцатом я с другими кантри-исполнителями собирала деньги на восстановление Джоплина после торнадо. Некоторые кварталы смерч буквально сровнял с землей – он прошелся как раз по Тридцать второй улице, – однако сейчас город вновь процветал, разрастаясь во всех направлениях. А вот заправка, где мы останавливались, была старая. Буря выбирала жертв случайным образом, безо всякой логики: чей-то бизнес разрушила, а чей-то не тронула, кого-то лишила жизни, а кого-то пощадила. Но, пожалуй, в этом была какая-то справедливость.
– Направо! – воскликнула я, уже понимая, что нужно было предупредить Финна пораньше.
Он повернул резко, не раздумывая. Задние колеса завизжали. Машина, ехавшая за нами, засигналила, но я рассмеялась, а Финн наконец расслабился.
– И куда мы едем? – спросил он.
– Смотреть достопримечательности. – Я с сомнением вгляделась в дома вдоль улицы. Казалось, в Джоплине уже наступила весна.
Поздняя зима в южных штатах иногда производила такое впечатление. Солнце сияло, почки на деревьях готовы были вот-вот распуститься, Тридцать четвертая улица казалась сонной и спокойной. Даже не верилось, что восемьдесят лет назад здесь произошла перестрелка между полицейскими и грабителями, стоившая жизни двум копам.
– Между Джоплин-авеню и Оукридж-драйв справа, – повторила я указания, данные мне продавщицей на заправке. – Вот он!
Я показала на приземистое здание, покрашенное светлой краской. Прямо как на фотографии, на улицу выходили две гаражные двери и два больших окна над ними. Дом с боковым двориком выглядел аккуратным и ухоженным, даже симпатичным. Ничто не указывало на то, что это исторический памятник. Двор был окружен забором из сетки-рабицы, а окружающие его здания выглядели вполне обитаемыми. У соседей во дворе стоял шест для тетербола с привязанным к нему выцветшим мячом. Убежище преступников оказалось обычным домиком на старой улице в тихом районе. Я заглянула в книгу, чтобы убедиться, что ничего не перепутала.
– И что это такое? – спросил Клайд, припарковавшись напротив дверей. Его взгляд был устремлен на огромные окна.
– «Известные грабители банков прожили в этом доме с гаражом почти две недели вплоть до тринадцатого апреля тысяча девятьсот тридцать третьего года, когда произошло их столкновение с полицейскими, которым дали наводку на тайное убежище преступников. Два полицейских погибли, а Бонни и Клайду удалось скрыться», – зачитала я из брошюры.
– Вот этот дом? Тут они прятались? – удивился Финн, окидывая взглядом окружающие дома.
Мимо проехал мальчик девяти-десяти лет на велосипеде. Он с любопытством покосился на нас. Я подняла книжечку, показывая Финну обложку:
– Купила на заправке. Продавщица посоветовала мне посмотреть на гнездышко этих голубков.
Клайд забрал у меня книжку и открыл первую страницу.
– «Если вам надоел старина Джесси Джеймс
И его грабежи и погони,
Но случилась опять
Вам нужда почитать —
Вот история Клайда и Бонни»,
– прочитал он.
Как оказалось, Бонни была поэтессой. Она написала два стихотворения, больше похожих на рассказы, и я сразу представила, что их можно было бы исполнить в стиле блюграсс, с проигрышами на губной гармонике. В куплетах, где речь идет о побеге, я бы добавила быструю скрипичную партию. Одна поэма называлась «Пропащая Сэл» и рассказывала о девушке, которая полюбила мужчину и из-за его предательства попала в тюрьму, а вторая – «История Бонни и Клайда». Я начала читать, а Финн завел машину и выехал на Сорок четвертую магистраль. Дом с дурной славой, а вскоре и весь Джоплин остался позади.
Я читала почти час. Рассказ о преступниках оказался весьма подробным. Книгу явно написал человек, которому была небезразлична судьба Бонни и Клайда. Мне показалось забавным, что Клайд носил среднее имя Честнат, а вовсе не Чемпион, как утверждают некоторые. Я решила, что пора пополнить список прозвищ для Финна. Тот, кстати, все время молчал и среагировал только тогда, когда я прочитала отрывок про тюремную жизнь Клайда.
– Его отправили в тюрьму-ферму Истхем в апреле тысяча девятьсот тридцатого года. Там Бэрроу до смерти избил заключенного, который неоднократно пытался принудить его к сексуальному контакту. Это было первое убийство Клайда Бэрроу. Другой заключенный, отбывавший наказание одновременно с ним, рассказывал, что на его глазах Клайд превратился из школьника в гремучую змею.
Условно освобожденный в феврале тысяча девятьсот тридцать второго, Бэрроу вышел из Истхема закоренелым и жестоким преступником. Его сестра Мэри говорила: «В тюрьме с ним явно произошло что-то ужасное, потому что вернулся он совершенно другим человеком».
Финн протянул руку, схватил книжку и вышвырнул ее в окно. Я проследила за тем, как она полетела по дороге, а потом изумленно повернулась к Финну.
– Я хотела узнать, что было дальше! – крикнула я.
– Нам незачем это читать, правда, Бонни?
– Но… – начала возражать я. Вообще-то, у меня было еще несколько таких же книжек. Я могла спокойно достать другую. – Это так увлекательно!
– А я ничего увлекательного не вижу, – отрезал Финн, глядя прямо перед собой.
К горлу у меня подкатила тошнота. Мы помолчали, поскольку я не знала, что сказать. Наконец он посмотрел на меня. Видимо, я сидела слишком уж тихо.
– Судя по лицу, ты вот-вот расплачешься, Бонни Рэй.
– С тобой тоже такое случилось, да, Финн? – спросила я. Впервые в жизни я испытала столь сильное чувство вины.
Он выругался и покачал головой, словно не мог поверить, что я вот так взяла и спросила его в лоб. А я просто не понимала, что еще можно сделать. Он был дорог мне, поэтому я должна была знать.
– Нет. Со мной нет. Но такое случается. Сплошь и рядом. В тюрьме я боялся этого больше всего и изо всех сил старался избежать. Поэтому сочувствую ему, хотя и не одобряю.
– Кому, Клайду?
– Да, Клайду. Теперь я понимаю, почему после этого он выбрал такую жизнь.
Я вытащила из пакета еще одну книжку. Финн только покачал головой, но ничего не сказал.
– Клайд попросил одного из сокамерников отрубить ему два пальца на ноге, чтобы уклониться от тяжелой работы. В результате получилось так, что его освободили условно.
– Охренеть.
– Он совсем отчаялся. – Я не могла даже представить себе такую степень отчаяния. Или могла? Но одно дело – отрезать волосы. Пальцы на ногах – совсем другое.
– А что я тебе говорил про решения, принятые от отчаяния? Отчаяние заставляет делать неверный выбор.
Мне нечего было ответить, и я продолжила читать. Финн больше не перебивал, хотя слушал внимательно, положив руки на руль, глядя на дорогу и лишь изредка переводя взгляд на меня. Так я дочитала до последней страницы.
– Мать Бонни не разрешила похоронить дочь рядом с человеком, втянувшим ее в преступную жизнь. Поэтому, хотя они умерли вместе и сама Бонни предсказывала, что их похоронят рядом, в итоге их могилы оказались на разных кладбищах на западе Далласа.
История завершалась последней строфой из стихотворения Бонни:
Кто от горя всплакнет,
Кто от счастья вздохнет —
Смерть пришла и за Клайдом, и Бонни.
– Они грабили банки и убили девять полицейских, – сказала я, глядя в окно, за которым раскинулись залитые солнцем просторы. Когда мы начинали это путешествие, по краям дороги всегда тянулись деревья.
– Ага, – отозвался Финн.
– Они уж точно не были хорошими людьми, – добавила я, но мой голос прозвучал неуверенно.
– Не были.
– Так почему же их образ так всех привлекает? Про них снимают кино. По всей стране столько музеев. И почему эта старушка, – я прочитала имя автора, указанное на буклете внизу, – почему она их так любила?
Финн смотрел на меня серьезно и внимательно, будто ждал, пока я сама дойду до какого-то важного вывода. Его глаза были яркого небесно-голубого цвета – полная противоположность моим. Один взгляд – и все мои мысли, спотыкаясь, разбежались в разные стороны. На минуту я забыла собственный вопрос. Но потом Финн отвернулся к окну, сжав зубы.
– Вот ты мне и скажи. Почему их образ привлекает?
Я всмотрелась в его профиль – в линию подбородка, четко очерченные губы. Несколько прядок выбились из хвоста и упали на худые щеки. Мне захотелось заправить их обратно – просто как предлог для прикосновения. Так странно! Меня все время тянуло к нему прикоснуться. А ведь он рассказывал, что мечтал о неприкосновенности.
– Потому что они любили друг друга.
Этот ответ возник из ниоткуда. Может, его подсказала интуиция или он прятался в том уголке сердца, где хранится истина, до которой мы еще не дошли умом. Так или иначе, я почувствовала, что угадала, едва успев произнести эти слова.
– Они любили друг друга. И любовь… любовь достойна восхищения, – сказала я полушепотом. Слишком личным казалось мне это откровение. Прикрываясь обсуждением двух влюбленных и давно мертвых бандитов, я признавалась в собственных чувствах. И была почти уверена, что Финн все понимает.
– Вот ты говоришь, восхищение. Их образ привлекает тебя. А ведь они были преступниками. – Ярко-голубые глаза снова смотрели на меня испытующе, словно что-то искали.
– Но не только. – Я снова почувствовала, как истинность сказанных слов звоном отзывается в моем сердце. – Люди – разносторонние существа. Да, они были преступниками, но не только, – повторила я.
– Я бывший уголовник.
– Но не только.
– Правда? – спросил Финн. Его взгляд был тяжелым и тревожным. – Но долго ли я буду казаться тебе привлекательным?
Мне захотелось засмеяться. А потом я разозлилась. Он что, серьезно?
– Люди, которые совсем меня не знают, утверждают, что любят меня, а те, которые должны бы любить, больше думают о том, как заявить на меня права. Может, это мне надо задать тебе такой вопрос? – спросила я.
– Я уголовник. Ты суперзвезда. О чем тут еще говорить?
– Но я не только суперзвезда! – Я в гневе отпрянула от него.
– Тогда кто мы? Ты и я – что еще можно о нас сказать? – Финн схватил меня за подбородок свободной рукой, заставляя повернуться к нему. Сам он то и дело переводил взгляд между мной и пустой дорогой, дожидаясь ответа.
Я ахнула от неожиданности, удивленная его резкостью, и попыталась проглотить вертевшиеся на языке слова. Но они все равно вырвались наружу.
– Мы Бонни и Клайд, объявленные в розыск, но никому не нужные. Запертые в клетке, загнанные в угол. Потерянные и одинокие. Мы ходячая катастрофа. Выстрел в темноте. Два человека, которым некуда больше идти, у которых не осталось никого, кроме друг друга. И знаешь, сейчас я почувствовала, что мне этого достаточно! Просто, если тебе этого мало…
Я выплюнула эти слова, пылая гневом, и сама удивилась, когда на глаза вдруг выступили слезы. Я высвободилась из хватки Финна, оттолкнув его руку, и спрятала лицо в коленях, не желая, чтобы он видел мои опухшие глаза и покрасневший нос. Так я наверняка еще больше походила на Хэнка.
Финн молчал. Но прошла минута, и я почувствовала, как он принялся гладить меня по волосам. Сначала робко, потом смелее. Прикосновение его большой руки, нежной и тяжелой, заставило меня разрыдаться, но от этого стало легче.
– Мне этого более чем достаточно, Бонни Рэй, – сказал он, и я вдруг вспомнила, как звучал его голос, когда я услышала его впервые, стоя на мосту и готовясь покончить с собой.
– Расскажи мне о числах, Клайд, – прошептала я. Слезы продолжали катиться по щекам, оставляли мокрые следы на джинсах. Мне хотелось услышать его голос. Хотелось, чтобы он раскрыл мне какую-нибудь тайну. – Хочу послушать про числа.
– О каком числе тебе рассказать?
– Один, – тут же ответила я. Целая единица. Ведь это благодаря Финну я наконец-то перестала чувствовать себя половинкой.
– Число один – символ единства. Древние греки приравнивали Бога к единице. Это число порождает все остальные… Пожалуй, в этом есть какой-то смысл. – Финн продолжил свой рассказ, ускользнув в туманные дали, где я уже ничего не понимала, но его пальцы все так же перебирали мои волосы, и мне этого было достаточно. Он все гладил меня, утешая, а у меня в унтах нарастал неясный беззвучный рев. Я не понимала, как Финн его не слышит. Может, это была наша мелодия. Песня, которую мы написали вместе. Баллада о Бонни и Клайде. Строчки из стихотворения Бонни эхом пробились сквозь рев.
В темноте им дорога была не видна,
Повороты мелькали, как черти.
Что ж, решили они,
Пусть погаснут огни,
Но они не сдадутся до смерти.
В это мгновение я с пугающей ясностью поняла, о чем писала Бонни Паркер – преступница, влюбленная и преследуемая законом. Порой в жизни наступает такое мгновение, когда ты не видишь перед собой никакого пути, кроме одного, и можешь идти только в одном-единственном направлении. Для меня, Бонни Рэй Шелби, Финн Клайд был воплощением этого пути. Я ни за что не смогла бы свернуть с этой дороги. До самой смерти.
