10
Отрицательный вектор
ОНИ УЕХАЛИ ОКОЛО семи утра, не дожидаясь, пока проснутся Шайна и девочки. Бонни решила, что так будет проще, и разбудила Финна, положив ему руку на плечо. Он напугал ее, резко подскочив на кровати. У него в унтах еще отдавался грохот тюремных дверей, которые снились ему почти каждую ночь.
Если бы Финн действительно проснулся за решеткой, пожалуй, это было бы не многим хуже его нынешнего положения. Всю ночь он провел в обнимку с Бонни в кукольной кроватке, которая оказалась жесткой и тесной. Просто розовая пластиковая коробка для обуви. У Финна ныли бедра и спина, а голова болела так, что помог бы только черный кофе или секс. Поскольку секс ему в ближайшее время не светил, Финн быстро собрался и уже через несколько минут после пробуждения сидел в «Блейзере», надеясь на скорую встречу с кофе и, увы, все еще думая о сексе.
Бонни тоже села в машину, и они наконец отправились в путь. Впрочем, уехать далеко им не удалось. Финн едва успел заехать в «МакАвто» за кофе, пролить половину себе на штаны, выехать на Пятьдесят первую автомагистраль в направлении Цинциннати и разогнаться до максимальной скорости, как раздался хорошо знакомый стук. Машина в один миг стала почти неуправляемой.
Финн вцепился в руль, разлив на себя остатки кофе, и сумел кое-как свернуть на обочину. Час ушел на то, чтобы заменить колесо. Повезло еще, что с собой у него было запасное, пусть и простая докатка, которую нужно будет поменять, как только появится возможность. Из Портсмута до Цинциннати можно было добраться только по старому шоссе, которое петляло от города к городу, – быстро не поедешь, да и сервисные центры встречаются редко. На запасном колесе им удалось доползти до городка под названием Винчестер. Финн к тому моменту был бы рад другому винчестеру, такому, из которого можно пустить пулю себе в висок. Бонни все утро просидела тихо, и, как ни странно, ему было неприятно ее молчание.
Она не стала жаловаться, даже не застонала от досады, когда лопнула шина. Стояла рядом, пока Финн возился с запасным колесом, хотя он и рявкнул ей, чтобы полезала обратно в «Блейзер». Бонни не послушалась, села на корточки возле него, молча подавая инструменты и глядя на пролетающие мимо машины. Финну больше нравилось, когда она придумывала дурацкие шутки про его имя и дразнилась. Сейчас Бонни больше напоминала ту девушку, которую он увидел на мосту в тумане.
В Винчестере они пробыли два часа, дожидаясь своей очереди в автомастерской. Новое колесо стоило двести долларов. Финн с Бонни поругались из-за того, кому платить. В конце концов на них начали коситься. Лишнее внимание им определенно было ни к чему. Финн тут же вспомнил, что их ищет полиция. Точнее, не их, а Бонни. Потому что он якобы похитил ее. Хотя, возможно, окружающие так странно на него смотрели из-за кофейного пятна в районе паха и вымазанных в масле рук. Так или иначе, никто к ним не подошел. В итоге Финн позволил Бонни расплатиться наличными, чтобы ему не пришлось показывать документы и кредитку, на которой было выбито его слишком запоминающееся имя.
Когда они вернулись на шоссе, он напомнил Бонни, что из Цинциннати она должна позвонить бабушке. Чем больше все это затягивается, тем хуже для них обоих. Особенно для Финна. Бонни кивнула, но ничего не пообещала. Он едва не закричал от досады. Ее угрюмое молчание убивало его. И пугало. Финн протянул руку и включил радио, чтобы отвлечься, занять голову чем-то еще.
– У тебя татуировка на руке, – сказала вдруг Бонни, проследив за его движением. – Пять точек. Что это означает?
– Если соединить внешние четыре точки, получится квадрат. Видишь? – Он показал ей тыльную сторону кисти.
Бонни кивнула, уставившись на точки.
– Ага.
– Они символизируют клетку.
– А та, что внутри?
– Человек в клетке, – сухо ответил Финн. – У многих сидевших есть такая наколка. Но эту я сам захотел. – Он печально улыбнулся. К горлу подкатила тошнота, которая всегда сопровождала мысли об остальных татуировках.
– А почему? – Бонни коснулась точек, набитых между большим и указательным пальцами.
Финн хотел бы схватить ее за руку и не выпускать, но вместо этого снова вцепился в руль.
– Пять точек? Пять – это единственное известное нечетное неприкосновенное число… по крайней мере, пока, – ответил он, стараясь не обращать внимания на чувства, вызванные ее прикосновением.
– Нечетное неприкосновенное число? – озадаченно переспросила Бонни.
– Ну, про нечетность ты наверняка знаешь. При делении нечетного числа на два единица всегда остается лишней. Пять – нечетное число, и при этом неприкосновенное, то есть оно не может быть представлено суммой всех собственных делителей любого целого положительного числа.
Бонни уставилась на него без всякого выражения.
– Я бы спросила, что такое целое положительное число, но не уверена, что это мне поможет.
– Целые числа – это один, два, три и так далее, а также их отрицательные эквиваленты: минус один, минус два, минус три, минус четыре… Ноль тоже целое число. По сути, целые числа – это все, что пишется без дробей или знака квадратного корня, – тут же объяснил Финн.
Бонни кивнула, как будто поняла.
– Лишняя единица, значит? Неприкосновенное число? Так ты себя видишь, Финн? – Она явно пыталась его поддразнить, но ему было не до смеха.
– В тюрьме мне хотелось стать неприкосновенным. А лишним я себя чувствовал всегда. – Финн на мгновение встретился с ней взглядом и снова уставился на дорогу. – В общем, да. Я хотел отличаться от остальных заключенных, хотел быть один. Кстати, восемьдесят восемь тоже неприкосновенное число. – Он потер татуировку на груди сквозь одежду.
– Что ты почувствовал, когда вышел? – вдруг спросила Бонни.
– Из тюрьмы? – Финн обнаружил, что не против даже таких вопросов, лишь бы она не молчала.
– Ага, – кивнула Бонни. Она испытующе смотрела на него, уголки ее губ, которые он привык видеть приподнятыми, сейчас были печально опущены.
– Я был в ужасе.
– Почему?
– Выйти на свободу почти так же страшно, как попасть в тюрьму.
Бонни, шокированная таким ответом, ждала продолжения.
– Когда человека только посадили, он считает дни, ожидая освобождения… Если, конечно, оно ему вообще светит. Но, как ни странно, чем дольше сидишь, тем меньше хочется на свободу. Тюрьма уже кажется тебе самым безопасным местом. Единственным местом, где ты умеешь жить. Был среди нас один парень, на пять лет старше меня, сидел с семнадцати. Ему дали десять лет. Вышел ненамного раньше меня. – Финн повернулся к Бонни, чтобы убедиться, что она поймет его следующие слова. – Но, когда я досиживал последний месяц, он уже снова был в тюрьме. И радовался этому. Жить на свободе, в реальном мире? Жуть! Бедняга просто не представлял, как это. Он ничего не умел, мир забыл о нем, и ему оставалось лишь заползти обратно в знакомую нору. Избил кого-то, украл кошелек – и все, проблема решена. И знаешь что? Мне было жаль этого ублюдка. Я знаю, как он рассуждал. Я не согласен с ним, но прекрасно его понимаю.
– Пожалуй, в этом есть смысл, – закивала Бонни. – Жить на свободе, в реальном мире? Действительно жутко! Но в таком случае не знаю, почему я сбежала.
На этот раз уже Финн решил подождать продолжения. Он не видел большого сходства между тюрьмой и жизнью поп-звезды. Определенно нет. Но Бонни в точности повторила его слова.
– А потом я представляю, что должна вернуться. И мне становится так мерзко, что хочется… хочется…
– Залезть на мост? – договорил он.
– Да, – прошептала она, и у Финна внутри шевельнулась тревога.
Он заставил себя прогнать это чувство и продолжил рассказ:
– Так вот, я пообещал себе, что ни за что не поступлю, как он. Не вернусь. Было непросто, врать не стану. Прошло почти два года, а у меня до сих пор нет постоянной работы. В общем-то, я могу понять работодателей. Я отсидел пять лет. Проще нанять кого-нибудь другого, без тюремных наколок и судимости. Я поселился в подвале дома, где вырос, потому что верхнюю часть мама сдала жильцам. Пока я сидел в Норфолке, она во второй раз вышла замуж и переехала с новым супругом в симпатичный дом в Челси. Звала меня жить к ним, но я понимал, что ее муж вряд ли будет рад мне, и не хотел рушить ее семью. К тому же я стремился к независимости, а жизнь с мамой этому не способствует. Так что я поселился в подвальной комнате с электроплиткой, маленьким холодильником и матрасом в углу, радуясь, что у меня есть отдельная ванная и не нужно платить за аренду.
– Звучит не так уж плохо.
Голос Бонни прозвучал с какой-то меланхоличной мечтательностью, и этот тон разозлил Финна. Она понятия не имела, о чем рассуждает.
– Ты говоришь так, потому что у тебя денег куры не клюют и куча народу мечтает жить как ты. А я хватался за любую работу. Иногда мама что-нибудь подкидывала. Кому стены покрасить, кому починить что-то. Чиню я неплохо. Исправить неполадку гораздо проще, чем исправить себя. Но нормальной жизнью это не назовешь, Бонни. Поэтому, когда Каваро, мой знакомый из тюрьмы, позвонил мне и пообещал работу в Вегасе, я решил, что так будет лучите. Его брат владеет сетью казино. Не знаю, связан ли он с криминалом. Мне сказали, работа простая: следить за столами и за крупье, запоминать цифры. Ничего нелегального или подозрительного. – Финн замолчал и помотал головой. Если честно, он не был уверен, что ничего подозрительного в его новой работе не будет.
– Значит, числа снова тебя выручают? – тихо спросила Бонни, и Финн вспомнил, о чем рассказал ей вчера.
– Ага. Иногда мне кажется, что ничего, кроме чисел, у меня и нет… Но зато числа бесконечны, так что могло быть и хуже.
– Значит, они стремятся к Бесконечности? – хитро переспросила Бонни, поигрывая бровями.
– Ага. Мои фанаты.
На этом разговор закончился. Бонни снова уперлась ногами в приборную панель, прижав колени к груди, и задумалась о чем-то своем. Поэтому Финн вздрогнул от неожиданности, когда на въезде в город она вдруг заговорила:
– Я помню Цинциннати. Я была здесь примерно месяц назад. Видишь? Вон, наверху! Пора поменять рекламу, ребята! – нараспев сказала Бонни.
И действительно, справа от дороги висел огромный билборд с ее изображением. Развевающиеся светлые локоны, приоткрытые алые губы, зовущий взгляд. Она смотрела с рекламного щита на машины, въезжающие в Цинциннати, штат Огайо, запоздало напоминая им о том, что они пропустили: двадцать пятого января она выступала здесь на площадке «Ю-Эс Бэнк Арена».
Финн на секунду перестал дышать, и если бы Бонни вовремя не окликнула его, то врезался бы в машину, ехавшую впереди.
– Прикольный зал, – сказала Бонни и снова замолчала.
Финн выругался и переключил внимание на дорогу.
∞
Нам не обязательно было останавливаться в Цинциннати – ничто не мешало ехать дальше. Когда мы заселились в мотель, был всего час дня. Но на штанах у Финна остались кофейные пятна, к тому же он весь перепачкался, пока менял колесо. За последние сутки так много всего произошло, что нам действительно пора было сделать перерыв, поэтому я не стала спорить. И еще Финн настаивал, чтобы я позвонила бабуле.
У меня не было кредитки, если не считать бабулиных карточек, от которых уже не было толку, а Финн боялся пользоваться своей, учитывая, что его вроде как разыскивают. Он сказал, что ни в одном приличном отеле нам не дадут номер без карты, а если мы будем настаивать на оплате наличными, то только привлечем лишнее внимание.
Поэтому пришлось выбрать не слишком приличный отель. Один номер, две кровати, одна ночь. Сто долларов за все плюс пятьдесят – залог, если мы что-нибудь сломаем. Поскольку вся мебель была приколочена к полу или к стене, нанести ущерб мы могли разве что зеркалу или друг другу. Последнее, пожалуй, вполне могло случиться. Я была почти уверена, что Финн уже не раз подумывал о том, чтобы врезать мне, с тех пор как он связался со мной… Точнее, с тех пор, как я напросилась ехать с ним. По крайней мере, мы сняли один номер на двоих. Если уж мне суждено спать в самом обшарпанном и дешевом мотеле Огайо, я бы не хотела делать это в одиночестве.
Мы вошли в комнату, побросали сумки, и Финн тут же протянул мне телефон. Я посмотрела на мобильник – черный и такой маленький по сравнению с державшей его ладонью, – но не притронулась к нему.
– Я не стану звонить бабуле, – тихо сказала я, опускаясь на кровать.
– Бонни! – Финн повысил голос.
– Я позвоню Медведю! – предложила я. Этот компромисс я обдумывала все утро. – Скажу ему, где я и что делаю, и попрошу усмирить бабулю. Готова поспорить, что весь этот переполох подняла она. Золотой гусь улетел на юг… Точнее, на запад. Куда мы сейчас направляемся? Какой крупный город следующий?
– Индианаполис. Но до него меньше трехсот километров. Туда мы доедем часа за три максимум. Я даже не планировал там останавливаться. Собирался проехать через него и направиться в Сент-Луис. Это еще часа четыре или около того. Долго, но вполне реально, если с погодой повезет.
– А зачем тебе в Сент-Луис? – спросила я, чтобы отвлечь его и оттянуть неизбежное.
– У меня там отец.
Его ответ удивил меня. Финн собирался заехать к отцу. Все, что я слышала о его отце, было связано с математикой. Я знала, что он учил Финна в детстве и разошелся с женой, когда сыновьям было семнадцать.
– Он возглавляет кафедру математики в университете Вашингтона.
– Понятно. Что ж, я бы тоже не против съездить в Сент-Луис. – Мне пришла в голову внезапная мысль, и я поспешила ею поделиться. – Я могу позвонить Медведю. Он быстро перешлет мои вещи – водительские права и кредитки – на адрес твоего отца. И тогда я… смогу обойтись… без тебя. Ты поедешь своей дорогой, а я своей. А что, это идея! – Мне показалось, что это довольно логичный план.
Финн вздохнул и присел на столик, стоявший возле большого окна с видом на парковку и два больших мусорных бака. Он покачал головой и слегка подался вперед, глядя мне в глаза.
– Ты должна позвонить ей, Бонни. Если откажешься, тогда я вызываю полицию, и ты при мне расскажешь им обо всем, что произошло. Выбор за тобой.
– Хреновый какой-то выбор, Клайд.
Я хотела сказать это насмешливо, но горло у меня свело. Я откинулась на кровать и уставилась в потолок, белый в крапинку, выглядевший так, будто перед покраской его измазали овсянкой. Мне захотелось подпрыгнуть на кровати, дотянуться до этой кашеобразной субстанции, схватить в горсть и разбросать по комнате. Интересно, покроют ли наши пятьдесят долларов затраты на ремонт?
– Я не могу с ней разговаривать, Финн, – прошептала я. – Пока нет.
Клайд вздохнул и выругался, но я даже не посмотрела на него. Я не сводила глаз с шершавого потолка, мысленно умоляя оставить меня в покое еще ненадолго.
– Вот что я сейчас сделаю, Бонни Рэй. Я пойду в душ. Когда я выйду, я позвоню в полицию. Клянусь, я это сделаю. Но пока у тебя есть время решить, чего хочешь ты.
Он оттолкнулся от стола, схватил сумку, зашел в крохотную ванную и захлопнул за собой дверь. Через пару минут зашумел душ.
Забавно. Клайд велел мне решить, чего я хочу. Я решила. Но хотела я совсем не этого.
Я вскочила с кровати и сгребла ключи от «Блейзера». Клайд бросил их на тумбочку рядом с телевизором, как делают все, когда заходят в номер мотеля. Там же лежали его кошелек и телефон. Он сразу выложил все из карманов.
Мобильник я тоже забрала. Потом отсчитала две тысячи долларов и положила рядом с кошельком, чтобы Финн наверняка их заметил. Это была половина оставшихся у меня денег. В номере лежали три фирменных бланка и ручка на цепочке, как будто кто-то все еще писал родным и близким длинные письма от руки. Но я была рада этому. Мне как раз нужно было написать письмо, и очень быстро.
«Встретимся в Сент-Луисе, Луис. Встретимся на ярмарке», – всплыли в голове слова старой песни. У нас в школе ставили этот мюзикл, «Встретимся в Сент-Луисе». Это было осенью в десятом классе. Я пробовалась на роль, которую в фильме играет Джуди Гарленд, и через неделю после прослушивания уже знала все песни наизусть. Роль я получила, но так и не сыграла. Мое место заняла Джеки Джейкобсон, потому что дата премьеры совпала с отборочным этапом «Нэшвилла» и мне пришлось отказаться от участия в мюзикле. Положив ручку на стол, я вышла из номера, тихо прикрыв за собой дверь.
Через десять минут телефон зазвонил. Я уже ехала по федеральной магистрали, вглядываясь в дорожные знаки, слушая Блейка Шелтона по радио и надеясь, что найти Индианаполис будет проще простого. Я приглушила музыку и взяла трубку.
– Твою мать, Бонни Рэй, поворачивай назад и верни мне «Блейзер».
– Я еду в Сент-Луис, Финн. Я оставила тебе деньги. Возьми машину в прокат, встретимся на месте. Ну… или позвони копам, но, полагаю, тебе будет непросто объяснить мое отсутствие. Полиция, чего доброго, решит, что ты связал меня и прячешь в каком-нибудь подвале.
Его гнев ощущался даже через телефонную трубку. Я поморщилась и поспешила продолжить, поскольку Финн ничего не ответил:
– Я позвоню Медведю. Скажу, чтобы решил проблему с полицией. Ладно? Я попрошу его прислать все, что мне нужно, как и говорила. Но для этого нужен адрес, Клайд. Скажешь, где живет твой отец? Встретимся там, я отдам тебе «Блейзер», заберу свои вещи и оставлю тебя в покое. Договорились? – Под конец мой голос сорвался на высокие ноты, помешав мне произвести суровое впечатление.
Финн бросил трубку.
Я продолжила путь, вцепившись обеими руками в руль, как будто «Блейзер» был моим единственным на свете другом. Другом, которого я увела. Было всего-то около двух часов дня, но я чувствовала себя так, словно не спала уже много суток. Я попала на излом времени: последние тридцать шесть часов казались растянутыми и нереалистичными, будто я прожила их уже несколько раз и обречена снова и снова возвращаться в начало, пока не сделаю все правильно. Даже если не знаю, как именно будет правильно. Впрочем, я уже поняла, что «правильно» – понятие относительное. Все мои поступки после ухода со сцены в Бостоне казались мне единственным возможным вариантом. Финн Клайд наверняка уже пожалел, что помешал мне сброситься в Мистик. А вот я просто не видела никакого другого пути.
Я не погибла на мосту. Финн Клайд спас меня, а потом поцеловал. И теперь мне нельзя было останавливаться, чтобы не потерять импульс, данный мне этим поцелуем. Как только я перестану двигаться вперед, вспыхнувшее во мне желание жить снова погаснет. Финн просто не понимал, что, стоит мне сдаться и вернуться под власть бабули, можно сразу искать новый мост.
Телефон, лежавший у меня на коленях, снова завибрировал. Я судорожно схватила его, открыла и выдохнула:
– Алло?
– Записывай адрес, – отрывисто произнес Финн, даже не поздоровавшись.
– А прислать сообщение ты не можешь?
– Я звоню с телефона в мотеле, Бонни! – рявкнул он.
– О! Ладно. Окей. – Я потянулась за сумочкой, купленной в «Волмарте», но там была только красная бабулина помада. Ни ручки, ни листка бумаги.
– Бонни?
– Так, ладно. Говори!
Финн продиктовал адрес, а я записала его помадой на стекле. Сойдет. Вполне читаемо, и так я точно его не потеряю.
– Звони Медведю. – Гудки. Финн явно был не в духе.
Я позвонила Медведю и даже умудрилась добраться до Индианаполиса. Финн не ошибся, дорога заняла примерно три часа. Под конец я настолько устала, что, доехав до города, нашла ближайший «Вендис», сходила там в туалет, купила салат и пару бутылок воды. Поела я в машине, опасаясь, что меня кто-нибудь узнает, несмотря на розовый пуховик и шапочку. Я уже убедилась, что это вполне возможно. Покончив с ужином, я заперла двери, перебралась на заднее сиденье и заснула в «Блейзере», припаркованном в дальнем углу ресторанной парковки.
Когда я проснулась, было холодно. Темноту разбавлял лишь свет фонарей и звуки ночной жизни города. Одеяла, которыми я укрылась, пахли Финном, и я начала думать о том, где он сейчас и что скажет мне, когда мы снова увидимся. Я вспомнила его поцелуй, и от мысли, что он больше не повторится, меня охватила тоска. Теперь все это невозможно. Никаких поцелуев. Никаких улыбок. Никакого Финна.
Я вернулась на переднее сиденье, завела «Блейзер», чтобы включить обогрев, и выпила вторую бутылку воды. Когда телефон Финна завибрировал, я даже не сразу сообразила, но потом очнулась и радостно схватила раскладушку. Темнота усиливала чувство одиночества.
– Финн?
– Я тебе три часа пытаюсь дозвониться. Ты где? – Финн все еще злился.
– В Индианаполисе. На минутку прикрыла глаза, чтобы отдохнуть. А получилось на несколько часов. – Мой голос по-прежнему выдавал усталость. Я с трудом подавила зевок. – Ты все еще в том клоповнике?
– Нет, я еду. Наконец-то. Взял машину напрокат и купил телефон с предоплаченной симкой в «Волмарте». Мне, наверное, мать звонит. Не бери трубку. Я оставлю ей голосовое сообщение на домашнем телефоне, объясню, что со мной все хорошо и я никого не похищал, – зло бросил Финн.
– Я позвонила Медведю. Он тоже почему-то на меня злится. Похоже, это эпидемия. Я сказала ему, что ты меня просто подвез, я в полном порядке и лишь хочу от всего отдохнуть. Он обещал выслать мне все необходимое и поговорить с ба.
– И с полицией?
– И с полицией.
Молчание.
– Встретимся в Сент-Луисе, Бонни. – Он снова бросил трубку.
Телефон почти сразу же начал звонить снова, но номер был уже другой. Я не стала отвечать, понимая, что звонят Финну, а не мне, и не имея возможности объяснить его отсутствие. Это, наверное, звонила его мама, как он и предупреждал. И что-то мне подсказывало, что в данный момент она тоже не испытывает ко мне теплых чувств.
Я долго держала телефон в руках: вдруг Финн перезвонит или, может, я наберусь смелости и сама ему позвоню. Станет ли он слушать, если я попытаюсь объяснить, почему я такая чокнутая и как мне жилось последние шесть лет? Ведь между нами не было особой разницы. Клетки бывают разные. Одни золотые, другие с железными засовами. Но наручники останутся наручниками – не важно, из какого они металла.
Я внимательно изучила карты, ожидая звонка, но Финн не позвонил. Тогда я, заехав на заправку, отправилась в Сент-Луис. Дорога была простая: прямо по Семидесятой магистрали из пункта А в пункт Б. Даже не нужно сверяться с картой. Поэтому я нажала на газ, и машина понеслась вперед.
Назад: 9 Счетное бесконечное множество
Дальше: 11 Гармоническая прогрессия
