9
Счетное бесконечное множество
ДОРОГА, КОТОРАЯ ДОЛЖНА была занять три с половиной часа, в итоге растянулась почти на шесть. Мы въехали в Портсмут уже после заката. Шайна жила на западе города, за рекой Сайото, и утверждала, что там до сих пор можно увидеть остатки старого канала Огайо-Эри. Впрочем, он совсем зарос, да и в темноте мы бы все равно ничего не разглядели. И потом, я слишком устала, чтобы глазеть на достопримечательности. Малышка Райли проспала почти всю дорогу. Похоже, ее маму теперь ждала бессонная ночь, зато в пути было не так тяжело. Кейти и Шайна тоже в какой-то момент задремали, я же спать не стала, бодрствуя за компанию с Финном, и всю дорогу разглядывала пейзажи за окном, размышляя о причудливых поворотах судьбы, о славе и о том, как странно все складывается в жизни.
Один раз мы остановились, чтобы зайти в туалет и купить поесть. За еду заплатила я, и Шайна не стала возражать. Я видела, что она очень хочет мне что-то сказать, но сдерживается. Наконец, преодолев под ее руководством последние несколько километров, мы чуть позже шести вечера оказались возле жилища семьи Харрис. Я помогла перенести детей и сумки в аккуратный одноэтажный домик, пока Финн отцеплял «Фиесту» от «Блейзера». «Вечеринка на заднем дворе», – пошутила я, имея в виду «форд». Поняли? Фиеста! Ну что ж, остальные тоже не оценили юмор.
Кейти к этому времени уже уснула, поэтому я, несмотря на ее возраст и то, что ложиться спать было еще рано, отнесла девочку в постель на руках. Я понимала, что испытываю к ней такую нежность во многом из-за ее болезни. Болезни Минни. Один раз я даже оговорилась и назвала Кейти именем сестры. Девочка уставилась на меня непонимающим взглядом, и я, запнувшись, тут же поправилась. Но Финн пристально посмотрел в мою сторону. Он вообще мало что упускал из виду, а в этот раз его внимательность была особенно некстати.
Шайна показала мне, где комната Кейти, и я, толкнув дверь плечом, зашла внутрь. Сложив девочку на кровать, я сняла с нее кроссовки и прикрыла худенькие плечи одеялом. И только потом, выпрямившись и отступив на пару шагов, заметила, что стены комнаты увешаны постерами и на большинстве из них я. Так странно. Но, пожалуй, даже круто. На комоде, где были разбросаны карандаши, краски и рисунки, стоял стакан с цветными фломастерами. Я взяла черный маркер и обошла комнату, оставив автографы на всех постерах.
– Бонни Рэй?
Я повернулась и увидела, что Кейти сонно смотрит на меня из-под полуприкрытых век.
– Я не хочу, чтобы ты уезжала.
– Я не хочу, чтобы ты уезжала. – То же самое сказала Минни в последний вечер перед моей первой поездкой в Нэшвилл.
Я крепко обняла ее, и она в ответ стиснула мои плечи.
– Тогда я не поеду, – тут же ответила я. – Останусь с тобой. Можно попробовать и на следующий год.
Она вздохнула и выпустила меня, отстраняясь. Мы лежали на нашей двуспальной кровати.
– Нет. Просто мне стало немного грустно. Ты должна ехать, Бонни. Ты победишь, я чувствую. Заработаешь миллион долларов, и мы сможем объехать весь свет.
Мне тоже было грустно. И страшно. Я никогда не расставалась с Минни дольше чем на сутки. За все наши пятнадцать лет.
– Почему ты не можешь поехать со мной? – спросила я, хотя знала ответ, мы уже сто раз это обсудили.
Ты же знаешь, денег хватит только на вас с бабушкой.
К тому же Минни была так тяжело больна, что не выдержала бы дорогу. Так тяжело, что я не имела права оставлять ее одну.
– Ты не можешь остаться?
Это был голос Кейти. Не Минни. Она попыталась приподняться. Я присела на корточки возле постели.
– А где я буду спать? – Я улыбнулась через силу. – В твою кровать я не помещусь. Да и как быть с Финном? Вряд ли Райли захочет уступить ему свою колыбельку.
Кейти захихикала, представив Клайда в детской кроватке.
– Вы с Финном, наверное, устали не меньше нас, – заметила Шайна, появившись в дверях.
Мы с Кейти повернулись к ней.
– Смотри, мамочка, Бонни Рэй подписала мне постеры! – воскликнула девочка, показывая на стены.
– О! Действительно… – Шайна снова посмотрела на меня с таким же изумлением, как и в машине, когда я сказала Кейти, кто я такая. – Что… в смысле… как… Я понимаю, это не мое дело, но… что дальше?
– Я подумала, что вам пригодится. Ну, вдруг вы захотите их продать. – Я почувствовала себя немного глупо. Вдруг мой поступок выглядел так, будто я хвастаюсь своим звездным статусом? Но Кейти, кажется, была довольна.
– Нет, я не про постеры. Я про вас с Финном. Какие у вас планы? Может, останетесь? Диван в гостиной раскладывается.
– Да! Точно! Мы все ляжем спать в гостиной, это будет как вечеринка с ночевкой! – Глаза Кейти широко раскрылись, сон как рукой сняло. Она тут же вскочила с кровати.
– Тише, Кейти! У тебя голова закружится, ты же знаешь, – предостерегла ее Шайна.
Мне показалось, что я услышала, как в дом вошел Финн. Может, сейчас он стоит в прихожей, мучаясь от неловкости и не решаясь пройти дальше.
– И вообще, ты не поместишься на диване с Бонни и Финном. Многовато будет народу, верно, малыш? – Шайна попыталась отговорить дочь от ночной вечеринки, но Кейти уже загорелась идеей.
– Мне надо в туалет! Бонни, не уходи, ладно?
Я встала и направилась к прихожей, чтобы поговорить с Клайдом и убедиться, что он не уедет без меня.
– Я видела сюжет про вас с Финном по телевизору в больнице, – выпалила Шайна, когда я проходила мимо нее. – Просто переключала каналы и вдруг услышала про вас. Подумала, что Кейти захочет посмотреть, но она как раз уснула. В новостях сказали, будто вас похитили или что-то в этом роде. Все делают вид, что обеспокоены, а сами рады скандалу. Мне стало грустно.
Хорошо, что Кейти не слышала, – она бы расстроилась, узнав, что вы пропали.
– Вечно эти телевизионщики все перевирают. – Я выдавила смешок. – Ну, вы же видите, что Финн меня не похитил, я жива-здорова, а он хороший парень.
– Значит… все в порядке?
– Послушайте, Шайна, разве похоже, что у меня проблемы? Да и Финн – разве он похож на парня, который берет в заложники поп-звезд и требует за них выкуп?
– Нет, – усмехнулась она. – Если честно, я бы скорее сказала, что это вы держите его в заложниках.
– Вы умная женщина, Шайна, – усмехнулась я, похлопав ее по плечу.
Она рассмеялась.
– Но почему вы нам помогли? – неожиданно спросила Шайна. Улыбка исчезла с ее лица, а глаза вдруг заблестели от подступивших слез.
– Вам нужна была помощь. – Я пожала плечами. – И у моей сестры тоже была лейкемия. – Твою мать. Я почувствовала, что и сама готова заплакать.
– Финн! – Кейти выскочила из туалета и побежала в прихожую искать моего спутника.
Я последовала за ней, чтобы прекратить этот тяжелый разговор с ее матерью.
– Финн! – снова закричала Кейти, подбегая к входной двери.
Клайд сидел на крыльце. Я ошиблась. Он даже не зашел в прихожую, хотя Шайна оставила дверь широко раскрытой, тем самым показывая, что приглашает его в дом.
– Финн! Мы с Бонни будем спать на диване в гостиной. У нас вечеринка с ночевкой! А тебе я уступлю свою кровать.
Вот и все. Нам не оставили выбора. Такому ребенку, как Кейти, отказать был невозможно. Финн на секунду прикрыл глаза, избегая моего взгляда, но, похоже, смирился с этим неизбежным абсурдом. Когда Шайна принялась рассыпаться в благодарностях и вручила ему пару почти новых армейских ботинок, уверяя, что мужу они все равно велики, Финн принял их молча и с достоинством. Я и сама заметила, что его обувь совсем износилась и постоянно промокала, и собиралась при случае купить ему новую. Но так, наверное, лучше. По-моему, ему не нравилось, когда я за него платила.
Шайна отправилась готовить спагетти на ужин, а Финн пошел на улицу, заявив, что ему нужно проветриться. Я не стала напрашиваться, хоть мне и хотелось размяться вместе с ним. Мы оба прекрасно знали, какой навязчивой я могу быть, но мне не хотелось демонстрировать это Клайду. К тому же я боялась, что он взорвется, если я пристану к нему с очередной просьбой. Финн переоделся в спортивные шорты, футболку и поношенные кроссовки, откинул волосы со лба и с каменным лицом вышел за дверь.
Его не было целый час, зато когда он вернулся, весь мокрый от пота, то уже не казался таким взрывоопасным, как раньше. Впрочем, даже потный и злой, Финн все равно выглядел впечатляюще. Шайна, которая проводила его к ванной и показала, где взять чистое полотенце, старалась не слишком откровенно на него пялиться. В ее доме явно давно не было мужчины. Она бросила на меня извиняющийся взгляд, словно устыдившись собственных неприличных мыслей, а потом прикусила губу и отвернулась. Мне снова стало ее жаль. На Шайну Харрис свалилась куча всего.
После ужина я с разрешения Финна взяла его гитару, потерла корпус наждачной бумагой, и мы с Кейти разрисовали его цветами и вьющимися зелеными стебельками. Цветы мы раскрасили в разные оттенки розового – на комоде у Кейти нашлись краски для росписи по дереву. Когда все было готово, мы обе оставили сзади свои автографы и отдали гитару Шайне, которая покрыла ее прозрачным лаком, чтобы наши труды не пропали зря. Я сразу поняла, что мама Кейти из тех находчивых женщин, которые даже из жестяной банки с сорной травой могут соорудить икебану.
Финн разрешил Кейти оставить гитару себе и пообещал, что когда-нибудь об этом инструменте будут мечтать все коллекционеры. Сомневаюсь, что Кейти поняла смысл его слов, но по крайней мере Шайна должна была сообразить, о чем речь. Я сказала ей, чтобы она не боялась продать гитару, если понадобятся деньги. Если что, мне не трудно будет прислать новую. Еще я положила три тысячи долларов в копилку Кейти. Меня мучила досада, ведь я могла бы оставить ей намного больше. Просто сейчас у меня не было доступа к моим сбережениям, а нам с Финном еще предстояло добраться до Вегаса.
Я и сама не знала, зачем мне так нужно в Вегас. Меня там никто не ждал. Но я сосредоточилась на этой цели, как бегун, который видит лишь ленточку в конце финишной прямой. Будто надеялась, что само это путешествие поможет мне найти ответы на все вопросы. И если только мне дадут время – всего несколько дней, чтобы добраться до Вегаса, – я успею понять, как жить дальше.
∞
Неужели можно влюбиться в голос? Прикрыв глаза, Финн прислушался к звукам, доносившимся из гостиной. Он лежал в кроватке Кейти, укрывшись маленьким розовым одеяльцем, окруженный изображениями Бонни Рэй Шелби в натуральную величину. В откровенных нарядах, с копной длинных светлых кудрей, с микрофоном в руке. А в соседней комнате живая Бонни Рэй Шелби в пижаме устроила для милой десятилетней девочки домашний концерт по заявкам, исполняя все песни, какие только просила Кейти. Прямо как в передаче «Загадай желание».
Наверное, любой невольно начал бы рассматривать фотографии, слушая этот голос. Но Финн не стал. Зачем? Ведь настоящая Бонни совсем рядом. Поэтому он просто выключил свет и закрыл глаза, прислушиваясь.
Послышалось хихиканье – детское и взрослое. Финн удивился тому, как у Бонни хватает энергии веселиться в десять вечера. Сам он ужасно устал, а ведь она в последние двадцать четыре часа тоже почти не отдыхала. Даже в душ не сходила и ни на минуту не оставалась одна. Может, ей пойдет на пользу время, проведенное с Кейти? Финн, собственно, только поэтому и не стал отговаривать ее от того, чтобы остаться. Если бы не это, он предпочел бы ехать дальше. Хотелось нажать на газ и оставить Портсмут позади, продолжая путь.
Во что превратилась его поездка? Финн так хотел уехать, что не дождался даже утра, как планировал вначале. В последний вечер в Бостоне он просто не мог уснуть – в тот самый вечер, когда встретил Бонни на мосту. Тогда Финн пролежал в постели час, а потом подумал: «Зачем ждать?» Скрутил матрас – единственное, что осталось в его комнатке в подвале, – быстро оделся и вышел. Мать работала в больнице в вечернюю смену и должна была вернуться домой около полуночи. Финн решил, что успеет заехать к ней до того, как она ляжет спать, попрощается и отправится в путь. Таков был его план в ту субботу. И этот план, как и все последующие, сорвался.
Сейчас был вторник. Прошло всего трое суток, и вот Финн лежит в детской кроватке в чужом доме на юге Огайо. Он с трудом сдержал смех. Все это было так поразительно и невероятно – только и оставалось, что рассмеяться. Финн потер лицо. Ему хотелось взвыть, но не было сил, поэтому он просто вздохнул, устало отметив, что Бонни за стенкой закончила концерт, пожелала Кейти спокойной ночи, пообещав, что вернется, когда примет душ, и велела девочке попытаться заснуть.
Тогда, в машине, Финн услышал, как Бонни Рэй назвала Кейти именем сестры. Она тут же поправилась, погладила Кейти по щеке, и больше это не повторилось, но он запомнил выражение ее лица. Точно так же она смотрела на семейство Харрис на заправке еще до того, как познакомилась с ними.
Ванная находилась рядом со спальней Кейти. Когда Бонни открыла дверь, в коридор хлынул свет, но потом яркая полоска стремительно сузилась, и теперь он едва просачивался под дверь. Затем включился душ. Шум воды всегда успокаивал. В тюрьме кто-то сказал Финну, что голос Бога похож на шум воды. Именно поэтому дети успокаиваются, если сказать им «тсс». Именно поэтому шум воды так легко убаюкивает любого. Финн не понимал, откуда простые смертные могут знать, как звучит голос Бога. И тем более человек, который сидит за убийство.
Финн почти уснул, когда вдруг услышал, что Бонни плачет. Он был уверен, что на этот раз дело не в коротких волосах и сходстве с некрасивым братцем Хэнком. Она плакала так, будто целый день сдерживалась. Может, так и было. Наверное, общение с Кейти повлияло на нее не лучшим образом. Финн тут же сел на кровати, размышляя, не пора ли ехать, не лучше ли будет поскорее увезти Бонни отсюда.
И тут же выругался, грязно и громко, запустив пальцы в волосы. Он не обязан играть в спасителя! Да и не под силу ему это! Разве не сам он сегодня сказал ей, чтобы не пыталась его спасти? Все это полная хрень. И вообще, это Бонни виновата, что они здесь оказались! Финн накрыл голову подушкой, заглушая звуки из ванной. Отлично. Так гораздо лучше. На самом деле голос Бога – это не шум воды. Это тишина.
Финн постарался заснуть, прижав подушку к лицу, но вскоре под края наволочки проник яркий луч: это Бонни вышла из ванной, наполнив коридор светом. Потом она нажала на выключатель, и стало темно. Финн сунул подушку под голову, убеждая себя, что не слушает. Так и было. Что можно слушать в полной тишине? Он просто напряженно ждал хоть какого-то звука.
– Финн, ты не синить? – В темноте послышался шорох: Бонни на ощупь пробиралась по комнате к кровати. Нащупав ее, осторожно присела на краешек.
– Не сплю, – тихо признался он.
Бонни помолчала минуту-другую, а Финн не стал спрашивать, зачем она пришла.
– Ты до сих пор скучаешь по Фишеру? – раздался наконец ее шепот.
Нужно было ответить «нет». Может, услышав, что боль со временем проходит, она бы утешилась.
– Да, – сказал Финн. Утешил, называется. – Иногда я с ним разговариваю. Мы тоже были идентичными близнецами. Порой смотрю в зеркало и представляю, что там он. И разговариваю с отражением. Глупо. Но – да.
– Я из-за этого терпеть не могу смотреться в зеркало. Все время вижу ее.
– А зря. Лучите смотри, Бонни. Можешь представить, что это она, если так легче.
Бонни всхлипнула в темноте.
– Это же лучше, чем видеть Хэнка, правда? – Он попытался ее развеселить, но не знал, получилось ли. Было слишком темно, а она сидела неподвижно.
– А с тобой так не бывает? Кажется, будто забыл что-то, а потом понимаешь, что это не что-то… это Фишер. У меня так постоянно. Как будто я упустила нечто важное. Я начинаю проверять, все ли на месте: телефон, ключи, сумочка… И вдруг вспоминаю: Минни. Со мной нет Минни.
– Мама говорила, что мы с братом две стороны одной монеты. Фиш всегда заявлял, что он орел, а я жопка. Не решка, а жопка. Но если так и есть, то, пожалуй, нельзя сказать, что я его потерял. Пока я жив, он тоже существует. Ведь невозможно потерять вторую сторону монеты, верно?
– Вы были похожи?
– Только внешне. Фиш писал правой рукой, я пинту левой. Ему всегда нравилось действовать наугад, а мне – последовательно. Он громко говорил и смеялся, а я был тихим и стеснительным.
– Похоже на нас с Минни, – произнесла Бонни. – Только я скорее Фишер, а Минни была как ты.
Финн усмехнулся. Да, он и сам это понял.
– Финн, мы с тобой близнецы, потерявшие своих близнецов. Получается, мы оба половинки?
Он помолчал, не зная, что ответить. Бонни вздохнула. Глаза Финна уже привыкли к темноте и теперь различали ее смутный силуэт у изножья кровати. Потом она вдруг свернулась в клубок, как котенок, положив голову ему на ноги, не собираясь никуда уходить.
– Когда Фиш был жив, я пытался держать цифры в голове, не давая им касаться наших совместных занятий. Он иногда завидовал. Мы с отцом любили математику, а Фиш ничего в ней не понимал и обижался, чувствуя себя лишним. Ему всегда хотелось быть лучшим. А мне – нет. – Финн пожал плечами, словно желая стряхнуть тяжесть воспоминаний. – Я просто хотел, чтобы он был счастлив. Чтобы вся семья была вместе. Поэтому с самого детства было два Финна. Один любил числа и с удовольствием читал про Эвклида, Кантора и Канта. А второй, которого все звали Клайдом, играл в бейсбол, тусил с Фишем и другими пацанами с района. Они хулиганили, курили травку и напивались, ухлестывали за девчонками, которые мне не особенно нравились. Но я тоже делал все это – ради Фиша. И так все время. Я ни в чем ему не отказывал. Поэтому всегда чувствовал себя расколотым на две части.
– У меня такого не было. Минни никогда не говорила, что завидует моей популярности. По крайней мере, мне так казалось. Правда, она могла и скрывать свое недовольство. Ведь кое-что ей удалось скрыть. – В голосе Бонни послышались одновременно печаль и гнев.
Финн подумал, что, наверное, где-то в глубине души она злится на Минни, так же как он долгое время злился на Фиша. Может, это было ненормально, неправильно, но сердце не подчиняется доводам разума. Так было и будет всегда. И прямо сейчас у него в ногах свернулось доказательство этой простой истины.
– Она не говорила мне, как тяжело больна, насколько все плохо, – продолжала Бонни. – Каждый раз, когда мы разговаривали, Минни уверяла, что ей лучите. Она не предупредила меня. Знала ведь, что стоит сказать слово, и я приеду. Я тоже никогда не отказывала Минни. Ради нее я была готова на все.
– Может, поэтому она и не позвонила.
Он почувствовал, как Бонни замотала головой.
– Но, Финн, она со мной даже не попрощалась!
– Фиш тоже ни слова не сказал мне на прощание. Вот он смотрит, как я пытаюсь остановить кровь, а в следующую секунду – все, его нет. Ушел без единого слова.
– А какое бы это было слово, Финн? – спросила Бонни, и он понял, что она с трудом сдерживает слезы. – Если бы осталось только одно слово, что бы ты хотел услышать?
На этот раз сам Финн покачал головой.
– Не знаю, Бонни. Сколько бы слов ни осталось, какое-то всегда будет последним, и его всегда будет недостаточно.
– Я бы сказала, что люблю ее, – прошептала Бонни. – И попросила бы ее занять для меня соседнюю обитель.
– Обитель? – переспросил Финн.
– В церкви мы всегда пели этот псалом, «В доме Отца Моего обителей много». Не слышал такой?
– Нет.
– «В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам», – тихо пропела она.
– Может, Бог живет в «Гранд-отеле», – пробормотал Финн. Ему хотелось вскочить и умолять ее спеть дальше. Но вместо этого он подложил руки под голову, сделав вид, что этот голос не вызывает у него никаких неудобных чувств и мыслей.
– Что за «Гранд-отель»? – спросила она.
– Так называется один парадокс о бесконечных множествах – парадокс Гильберта.
– А что такое парадокс?
– То, что противоречит нашей интуиции или здравому смыслу. Утверждение, которое, как нам кажется, противоречит логике. Мой отец обожал их. Большинство из них математические.
– Расскажи мне про «Гранд-отель». Что это за парадокс? – В голосе Бонни уже не звенели слезы, и Финн с радостью продолжил, чтобы сильнее отвлечь ее.
– Представь себе отель, в котором счетное бесконечное множество номеров.
– Счетное бесконечное множество?
– Да. Это значит, что номера можно посчитать один за другим, даже если счет никогда не закончится.
– Ла-адно, – протянула она, будто сомневаясь, что правильно поняла, но все равно хотела послушать дальше.
– И во всех этих комнатах есть жильцы.
– То есть комнат бесконечно много и при этом все они заняты?
– Ага. Теперь представь, что в «Гранд-отель» приходит еще один человек, который тоже хочет там остановиться. Там бесконечное количество комнат, соответственно, это возможно, верно?
– Да, но ты сказал, что все комнаты заняты, – возразила Бонни, сбитая с толку.
– Так и есть. Но если переселить того, кто живет в первом номере, во второй, а того, кто во втором, в третий, а того, кто в третьем, в четвертый и так далее, тогда удастся освободить место. Первый номер остается свободным.
– Какая-то чушь.
– А вот и нет. Нельзя дойти до конца бесконечного множества. Конца нет. Поэтому нельзя добавить номер в конце бесконечности, но можно освободить место в начале.
– Но ты же говоришь, что все комнаты заняты.
– Да. Заняты и останутся таковыми, – ответил Финн, как будто это был совершенно логичный ответ.
– Тогда, если приедут сразу десять человек, которые захотят остановиться в Бесконечном отеле… – Она умолкла, ожидая, что он закончит предложение за нее.
– Тогда придется переселить постояльца из первого номера в одиннадцатый, из второго – в двенадцатый и так далее, и тогда освободятся десять комнат.
Бонни тихо засмеялась:
– Это полная бессмыслица. Однажды кому-то все равно не хватит номера.
– Но их бесконечное множество.
– Да-да, я помню, и людей тоже, – пробормотала она. Вероятно, все это немного взорвало ей мозг.
– Потому задачу про отель и называют парадоксом. В каком-то смысле бесконечность и есть бессмыслица. Наш мозг не способен охватить такое множество, – задумчиво отозвался Финн. – Но никто не спорит с бесконечностью. Мы просто приняли тот факт, что визуализировать ее невозможно.
– Ну, не знаю… Я вот частенько спорю с парнем по имени Бесконечность. – Бонни потерлась щекой о его ногу, словно показывая, что ей нравится лежать рядом.
– Ха-ха, – сухо произнес Финн, размышляя, не пора ли ему отодвинуться. Наверное, пора. Но он этого не сделал.
– А вдруг на небесах тоже есть бесконечное множество людей, живущих в бесконечном множестве комнат? – спросила она.
Может, Бонни представила, что Минни теперь живет в номере небесного отеля? Может, и Фишер там, по соседству с ней? Может, они тоже нашли друг друга, как Бонни и Финн? Подумав об этом, он едва не застонал от досады. Что за дурацкие романтические мысли? Финн окончательно погряз в самообмане, и виновата в этом Бонни.
– Я не знаю, Бонни Рэй, – ответил он.
– Жители Аппалачей поют этот псалом с незапамятных времен. Они мечтают о бесконечных комнатах. О прекрасных обителях на небесах.
– Это как-то грустно. – Живущему внутри него цинику не нравилось, что люди воспевают несуществующие обители. Очень похоже на покупку лотерейных билетов: пустая трата нервов и энергии.
– Да, пожалуй. Но эта песнь дает надежду. И порой только надежда стоит между жизнью и смертью.
Финн не нашелся что ответить.
– Ой! – Бонни резко повысила голос, вдохновленная внезапным открытием. – Я знаю, как освободить место в Бесконечном отеле, не заставляя всех переезжать! Официально заявляю: я решила парадокс! Назовите его парадоксом Бонни Рэй.
– Неужели?
– Ага. Все образуют пары и селятся по двое в номер! Все, задача решена. Хочешь образовать пару, Инфинити Клайд?
Финн не сомневался, что, не будь в комнате темно, он бы увидел, как Бонни поигрывает бровями. Она постоянно его поддразнивала, и у нее это отлично получалось. Да. Финн был совсем не против образовать пару. Но все же предпочел подколоть Бонни в ответ:
– Беда в том, что, когда люди образуют пары, они начинают размножаться.
Она хихикнула, и Финн невольно улыбнулся.
– И в итоге мы возвращаемся к изначальной проблеме, – прошептал он.
Бонни поплотнее прижалась к Финну, перекинув руку через его колени. Несколько минут она молчала, потом снова заговорила:
– Как вышло, что мы встретились? Тебе не кажется, что это… странно? – пробормотала Бонни, уткнувшись в одеяло. – То есть, ну… какова была вероятность?
Финн и сам постоянно задавался этим вопросом, но пока не был готов в этом сознаться, а потому обратился к старому доброму учебнику математики. Его слова прозвучали мягко, но безлично:
– С математической точки зрения вероятность крайне мала. Но не так мала, как может показаться.
Таким облегчением было погрузиться в рассуждения о процентах и шансах. Это намного проще, чем думать о судьбе и предопределении. Финн привел несколько примеров того, как случайности оказывались неслучайными, если внимательно изучить цифры. Все это была чистая правда. И в то же время такая чушь.
Он почувствовал, как голова Бонни тяжелеет у него на коленях. Она уже несколько минут никак не реагировала на его болтовню. Финн приподнялся и взглянул на нее. У него снова получилось. Вторую ночь подряд. Он заговорил о числах, и Бонни тут же уснула. Уснула в его тесной кроватке – в кроватке Кейти. Финн вздохнул, подхватил ее под мышки и подтянул повыше, укладывая рядом с собой. Кровать была узкой, но ничего, сойдет. Финн укрыл их обоих розовым одеяльцем и зажмурился, изо всех сил стараясь отвлечься от ее теплого тела. Он вернулся к числам в голове и вскоре тоже погрузился в сон.
