Он стоял возле автобусной остановки, зябко ежась. К вечеру похолодало, а на Васко были то же полупальто и замшевые ботинки, что и днем. Надо было заехать домой переодеться в пуховик с капюшоном и зимние кроссовки, но не нашлось на это времени.

Подул ветер. Васко спрятался от него за остановку. Больше всего мерзли ноги и голова. Полупальто было из кашемира и хорошо грело. Руки, сунутые в карманы, не окоченели, что тоже радовало. А вот на голову хотелось намотать шарф, небрежно наброшенный на шею в качестве аксессуара.

Васко ждал Оскара. Тот находился неподалеку и обещал подбросить его до студии. Вообще-то у фотографа имелась своя машина, но он этой зимой ею не пользовался. А все потому, что не смог наскрести денег на новую шипованную резину. Авто было хорошим, и ставить на него дешевку не хотелось. А «родные» стоили запредельно.

Наконец, у остановки притормозила белая «бэха». Васко нырнул в ее теплый, дивно пахнущий салон.

– Вот оно, счастье, – выдохнул он, раскинувшись на кресле.

– Замерз?

– Как цуцик…

– Кто? – рассмеялся Оскар.

– Ты что, слова такого не слышал?

– Представь себе. И что оно означает?

Васко задумался.

– А черт его знает! Я ж не русский.

– Я тоже.

– Мать у тебя…

– На четверть немка, – напомнил Оскар.

– Да, точно. Я совсем забыл. А вообще надо узнать значение этого смешного слова. Я просто часто слышал это выражение «замерз, как цуцик», вот и запомнил.

– Секунду… – Оскар достал свой телефон и пробежался пальцем по экрану. Васко понял, что он зашел в Интернет. – Цуцик – диалектное название щенка или взрослого пса в южнорусских говорах, на территории Украины и Молдавии, – зачитал он.

– То есть я замерз, как собака? Нет, как цуцик мне нравится больше. – Он начал отогреваться. Пальцы ног приятно покалывало. – А ты куда так срочно сорвался с поминального обеда?

– В редакцию.

– Проблемы?

– Нет, идеи. Ты не представляешь, что я придумал!

– Расскажи.

– Нет, ты увидишь сам! Я внес одно изменение в уже утвержденный и подготовленный к печати вариант номера. Это будет бомба.

– Ты согласовал это изменение с матерью? – осторожно спросил Васко. Он знал, что все номера журнала выходили с одобрения Элены.

– Я – главный редактор, – сердито бросил Оскар. – И я решаю…

– Конечно, ты, – поспешно согласился с ним Васко. – Но Элена человек с опытом и вкусом. Ты же сам говорил, что ее советы для тебя очень важны.

– В этот раз я обошелся без них! – сказал, как отрезал. – И впредь хочу поступать так же. Я планирую немного изменить профиль журнала. Сделать его не таким узконаправленным и более информативным. Мы по-прежнему будем рассказывать о моде, показывать ее, но копнем глубже. – Оскар говорил с воодушевлением. Очевидно, всерьез загорелся идеей. – История моды, ее вклад в массовую культуру, формирование ее стилей под влиянием политической обстановки – мы осветим все это…

– По-моему, этим уже занимаются «Вог», «Эль» и прочие гиганты.

– Значит, будем с ними конкурировать.

Васко не стал напоминать Оскару о том, что его мать как раз этого и избегала – конкуренции с гигантами (она не ввязывалась в заведомо проигранные войны), он не хотел с ним ругаться. Элена сама мальчику мозги прочистит. И Оскар побежит за утешением к Васко. К кому же еще? В Москве он так и не обзавелся семьей и друзьями. Сначала у него была только мама и приятели, теперь мама и приятели, а еще Васко…

– Как думаешь, Элена догадывается… что мы с тобой…? – спросил он у Оскара.

– Нет, – уверенно ответил он.

– Но она так проницательна и чувствительна, когда дело касается тебя.

– Она не знает о нас. Это точно!

– Может, скажем?

– Давай пока оставим как есть.

– Опасаешься реакции?

– Не хочу ее расстраивать. Я, естественно, давно понял, что мамина болезнь – фикция. Но она уже не девочка, и стрессы сказываются на ее здоровье. А сейчас у нее и так не лучший период. С мужчинами что-то не ладится, Алиса не хочет контракт с агентством продлевать, плюс Коко убили…

– Да, ты прав. Подождем еще.

Васко уже совсем отогрелся. Но пора было выходить на мороз – они подъехали.

– Домой сейчас? – полюбопытствовал Васко. – Или в свой любимый ресторан есть морских гребешков-фламбе?

– Нет, в офис поеду. Хочу поработать над развитием своих идей. Завтра утром позвоню тебе.

– Хорошо.

– Пока.

Васко постучал пальцем по своей щеке. Оскар усмехнулся и чмокнул его.

– Вот теперь пока, – бросил Васко и выбрался из машины.

Студия находилась на задворках бывшего Дома быта. Когда-то тут чистили ковры, перешивали одежду, делали стрижки и маникюр жители советской столицы. В середине девяностых здание было выставлено на торги, и его приобрел какой-то бандит. Он собирался открыть ночной клуб, но попал под шальную пулю, не успев даже начать ремонт. Дом быта стоял заколоченным, ветшал, пока вдова хозяина, три года оплакивающая благоверного на Канарах, не надумала распродать его по частям. Оформлялись сделки как бессрочные договоры аренды, поэтому цены на квадратные метры не кусались. Но даже такие, не кусачие, Васко не порадовали. И хватило его денег только на то, чтобы выкупить подсобное полуподвальное помещение. Потом оказалось, что это плюс, а не минус, потому что у него был отдельный вход. Только у него! Остальные через главный в свои офисы попадали.

Васко сунул руку в карман и достал ключи: один от двери, второй от сейфа. Первое время он ставил студию на сигнализацию, потом перестал. Работа порой появлялась неожиданно и в любое время суток, и он постоянно забывал позвонить, предупредить, чтобы отключили тревожный сигнал. Устав выслушивать от милиции-полиции упреки, Васко отказался от охраны, а особо ценные вещи стал убирать в сейф. Он был огромный, советский, напоминающий несгораемый шкаф – наследие Дома быта. Когда-то сейф стоял в кабинете директора. И в нем хранилась выручка.

Поигрывая ключами, Васко дошел до ступеней, ведущих к двери. По ним надлежало спускаться, так как студия располагалась в полуподвале. Ничего сложного или опасного. Три крепкие бетонные ступени. Никто на них не падал. В том числе Васко. Но сегодня кто-то, по всей видимости, пролил на них воду, и она заледенела. Подошва ботинка поехала. Васко попытался удержаться на ногах, схватившись за поручень, но, когда переместил вторую ногу на нижнюю ступеньку, опять поскользнулся и все же свалился, больно стукнувшись копчиком. Упав, он нечаянно с силой пнул дверь…

И она распахнулась!

Первое, о чем подумал Васко, это о ворах. Потом увидел, что компьютер и ноутбук на месте. Значит, их не грабили. Выходит, Леша явился в студию, хотя два часа назад, когда звонил, сказал Васко, что работу закончил и намеревается отправиться домой, чтобы собраться на ночной питерский поезд, и в ближайшие два дня просил его не беспокоить – он будет наслаждаться прелестями Северной столицы.

– Неужто забыл запереть? – ворчал Васко, поднимаясь на ноги. – Такой молодой, а уже склеротик…

Хромая, Васко зашел в офис. Включил свет, разделся. Так он и знал, полупальто грязное. Хорошо, не порвалось. А то выбрасывать бы пришлось, а оно очень ему нравилось: и качество хорошее, и фасон стройнит. Швырнув полупальто на диван, он зашел в туалет, помыл руки. Пока вытирал их, перегорела лампочка. Васко потянулся к ней, чтобы выкрутить, но замер…

Теперь, когда в туалете было темно, стало ясно, что в студии горят софиты – туда вело небольшое окно под потолком.

Леша забыл и это? Но он знает, как дорого электричество, и всегда проверяет, выключены ли осветительные приборы.

Васко вышел из туалета и направился к студии. Проходя мимо стола, заметил, что на нем бардак. Леша не прибрался перед уходом. Такое ощущение, что сразу после разговора с наставником произошло нечто, что заставило его вскочить и понестись куда-то, позабыв обо всем на свете.

Толкнув дверь, Васко вошел в студию.

…Она была освещена столь ярко, что белизна декораций слепила. Съемочная площадка была заставлена геометрическими фигурами из гипса. Обычно они выступали соло, реже дуэтом, но хором никогда. То есть каждая из них, треугольник, квадрат, конус, использовалась в качестве стульев, лавок, пьедесталов, на которые можно усадить, уложить или поставить модель.

Белым был и экран позади декораций. И пол, на котором они стояли. Но фигуры не сливались с фоном благодаря теням. Освещение было выставлено так умело, что они отбрасывались декорациями.

И среди этого футуристического белого леса находился человек…

Женщина.

Смуглая, черноволосая… Обнаженная.

Ее ноги обвивали шар. Руки возлежали на двух цилиндрах. А спина была прислонена к кубу.

Шея горделиво вытянута, подбородок чуть вздернут. Глаза, не мигая, смотрят в вечность.

Васко узнал девушку.

Сью, подруга Алисы, а с недавних пор и Леши.

«Вот как надо было ее снимать, – подумал Васко. – На белом фоне… Среди «снежных» глыб. Обнаженную… Без макияжа и прически. Естественную, как первобытная женщина… Только, будучи живой, Сью вряд ли бы на такое согласилась!»

Картина была так прекрасна, что Васко потянулся к стоящему на штативе фотоаппарату и сделал несколько снимков. И только после этого вызвал полицию.