Глава 12
А я говорю, надо дождаться ночи и попробовать через дорогу!
Мы лежали на краю леса, в рощице. Вернее сказать, в бывшей рощице. По ней дня три-четыре назад то ли артполк отработал, то ли дивизион «катюш», то ли штурмовая авиадивизия. В общем, была рощица – и не стало рощицы. Остались пеньки обгорелые из золы торчать и десяток ям типа «воронка».
Вот в одной из этих ям мы и лежали. Мы с эльфом наверху, наблюдение вели, а Фигли с Дарой – на дне.
Я бинокль спрятал, съехал вниз.
– Товарищ гном, – укоризненно так начинаю. – Прояви ты, наконец, хоть какие-то зачатки сознательности! Сам же битый час наблюдал: усиленные патрули с нерегулярными интервалами. С учетом открытого пространства за дорогой… проще, – говорю, – туннель под ней вырыть, чем вот так, напролом дуриком ломиться.
– А что, – оживляется Фигли. – Отличная идея. Земля тут мягкая, так что я за три дня…
– Отставить!
Но сам не удержался – стряхнул золу, взял горсть земли, растер…
Не бог весть какая земля. Видывал я и получше, видывал и похуже. И не просто видывал, а на полный профиль в нее зарывался. В чем там землекопам выработку считают, в кубометрах? Сколько я кубометров за войну перекидал – подумать страшно! Иную как вспомнишь: смерзшаяся, вперемешку с камнями, не то, что лопаткой – взрывчаткой не продолбишь, но надо. А если нельзя, но очень надо, значит – можно!
– Фигли, – говорю, – ну что ты мелешь, какие три дня! Тут и за неделю до дороги не докопаешься!
Фигли неторопливо так встал, отряхнулся, подбоченился, рожу вызывающую скорчил.
– Малахов! Кто из нас двоих вообще гном?!
– Ты мне лучше скажи, – усмехаюсь, – кто из нас двоих Мюнхгаузен?
– Чего? Кто это еще такой?
– Это в мире Сергея был один барон, – поясняет Дара. – Мне про него Клименко рассказывал. Собрат нашего графа Дайва.
– Ну знаешь, – обиженно сопит Фигли. – Заявить гному, что в деле, касаемом горного ремесла, он может солгать! Да за такое оскорбление…
– …ты мне всю бороду по волоску повыдергаешь, – ехидно заканчиваю я.
И подбородок потираю. Гладкий.
Это Кара моя расстаралась – после того, как я ее ночью щетиной обколол. Приволокла откуда-то – кажется, от Елики – банку мази редкостной вонючести… и вот уже который день словно свежевыбритый хожу.
Гном за поддержкой на принцессу оглянулся – та отвернулась, явно еле-еле хихик сдерживает, – с полминуты еще глазами повращал, сплюнул вбок и сел обратно.
– Я для него, – бурчит, – голыми руками б до самой Цитадели Врага… а он…
Я рядом присел, за плечо обнял.
– Вот что, товарищ гном, – задушевно так говорю, – никто твоих горнопроходческих способностей под сомнение не ставит. И когда возникнет необходимость, приказ на рытье ты получишь непременно. Только в данный исторический момент, во-первых, необходимости таковой не наблюдается, а во-вторых… товарищ Фигли… ну признайся: загнул ведь ты насчет трех дней!
– Нет.
– Фигли… тут же метров… то есть верных тыщу шагов тянуть надо!
– Справился бы я, – бурчит гном. – В камне, бывало… а тут земля.
– Ох и упрямый же ты, – вздыхаю. – Ох и пенек бородатый. За что мы тебя только любим и ценим, а?
– Разумеется, за богатство, – говорит сверху Колин.
– Чего?!
– За богатство твоего внутреннего мира, – невозмутимо заканчивает эльф. – Ибо внешне ты старательно делаешь все, дабы заслужить репутацию мрачного, сварливого, упрямого и невыносимого в общении…
Договорить эльфу не дали. Гном подпрыгнул, схватил его за ноги, стащил вниз… внизу же эльф как-то умудрился верхом на гноме оказаться…
На дороге нас услышать, прикидываю, никак не должны – звук вверх уходит. Но все равно…
– Эй, эй, полегче… соберете сейчас всю здешнюю сажу, кто потом отстирывать будет? Дарсолана?
– На сей счет, – уже откуда-то из-под гнома невозмутимо отзывается Колин, – можешь не беспокоиться. К нашему паутинному шелку зола не пристает. Достаточно будет лишь – ай! – хорошенько встряхнуть.
– Все равно кончайте с балаганом, – говорю. – Нашли, понимаешь, достойное для себя занятие.
– Ничего, – неожиданно произносит Дара. – Пусть их. Как только узнают, как ты решил идти дальше…
Чувствую, в голове у меня шарики за ролики как-то не так позацеплялись.
– Стоп! А ты-то, – спрашиваю, – откуда знаешь, как я дальше идти решил?
– На самом деле, – замечает Колин, – еще более забавно звучит вопрос: а почему принцесса думает, что мы этого уже не поняли?
– А?
– Или ты всерьез думаешь, – продолжает эльф, – что наш гном так рвался прорыть свой туннель исключительно лишь из-за страсти к землекопанию? А вовсе не из-за того, что бо…
– Это кто боится?!
– …что считает план с туннелем более предпочтительным, нежели попытку пройти сквозь развалины.
– Да ладно вам, – говорю. – Без шуток. Я ведь не предлагаю в этом селении городского типа на постой становиться. Одним марш-броском проскочить – и мы в дамках!
– А если…
– А мы, – я постарался, чтобы эта фраза как можно тверже прозвучала, – без «если»!
Эльф на меня глянул искоса, словно сказать что-то хотел, но промолчал. Поднял винтовку, сыпанул на чехол горсть золы и обратно наверх полез.
– Ну а ты, – поворачиваюсь я к Даре, – что думаешь?
– Пойдем через город, – отзывается она. Слишком уж равнодушно отзывается.
Вот ведь… думаю. Ну и как мне эту сонную куклу расшевелить? Прямо хоть иголками в зад шпыняй, да нет иголок. Была у меня одна штопальная, с черной ниткой, так забыл из старой гимнастерки вытащить, так в замке и осталась. Или у Фигли спросить? Гном запасливый, у него в мешке не то, что иголку – маникюрный набор отыскать можно.
– Товарищ Фигли? – спрашиваю. – У тебя шило есть?
Гном на миг задумался. Нырнул в свой мешок, погремел там минуты полторы. Высунулся обратно и с очень виноватым видом протягивает мне… напильник.
– Товарищ Фигли, – вздыхаю. – Ты слово «логика» когда-нибудь слышал? Если у тебя спрашивают шило, а у тебя шила нет, то и сказать в ответ нужно «нет»! Ртом сказать, звуками! А вот если следующим вопросом будет: нет ли, почтенный гном, у тебя чего-нибудь похожего на шило, тогда уж можно и напильник предложить. Ферштейн?
– Сказал бы сразу «не нужен напильник», – ворчит гном, – я б и не предлагал.
–Дыбытхы!
* * *
Когда-то этот город назывался Гамзаль, и в нем жили люди.
Потом сюда пришла Тьма. Некоторые люди успели уйти, а некоторые соответственно не успели. И что случилось со вторыми, думать очень не хочется – свои бы заморочки разгрести.
А потом здесь поселился кто-то еще.
Я сначала хотел, чтобы мы разбились на пары – каждая идет по своей стороне улицы и контролирует окна напротив. Так нас учил капитан, и эта тактика работала. Но Дара сказала, что я несу чушь и что в покинутом городе нужно держаться как можно ближе друг к другу.
Она была права, и капитан бы с ней согласился: я понял это сразу, как мы вошли в город. А вот я дурак, который не сообразил: что хорошо на широких улицах, черта с два сработает в средневековых теснинах. Дурак… а ведь говорил товарищ капитан, что в вопросах тактики нельзя быть догматичным!
Мертвый город – это было еще хуже, чем мертвый лес. По крайней мере, мне на нервы давило здорово.
А еще мне казалось, что из черных провалов окон кто-то следил за нами. Тяжелым, липким взглядом… палец на спуске так и чесался – вскинуть автомат и разрубить очередью эту вязкую тишину, хлестнуть вдоль оконных глазниц горячей свинцовой струей… та-та-та-та, щедро, не считая патронов!
Терпеть ненавижу!
– Они идут следом за нами.
Это Колин сказал. Спокойно так, почти буднично. Я из-за этого тона в первый миг даже и не понял, что именно его слова означали… не воспринял.
– Что еще за «они»?
– Пока не знаю. – Голос у эльфа все такой же равнодушный, да только стоит лишь увидеть, как он идет, как винтовку держит – и сразу становится ясно, что спокойствие это оч-чень обманчиво. Вроде как пружина у мины – тоже спокойна, до поры.
Кстати о минах… а не поставить ли мне растяжку? Раз уж «они следом идут».
Обмозговал я эту идею и решил отложить – не то у нас положение, чтоб на неизвестно кого целую гранату тратить.
– Они прячутся в тенях. Движутся быстро.
– А хоть что-нибудь конкретно сказать можешь? – спрашиваю. – Какого размера, сколько их?
– Много.
Хороший ответ. Исчерпывающий, я бы сказал. И на редкость жизнеутверждающий.
Честно говоря, где-то в глубине души я уже жалеть начал, что мы сюда сунулись. Раскомандовался один такой… старший сержант… нет, чтобы более опытных людей послушать. А теперь…
Не думал, что здесь настолько все плохо будет.
– Вот что, – говорю, – ваше высочество… переведи-ка свой меч в боевое положение.
Сейчас Эскаландер у Дары на спине висел. Для транспортировки удобно – при всех прочих вариантах по земле добрых полметра волочится, но и выхватить из-за плеча такую вот двуручную дуру черта с два получится.
– Сергей…
– Я ж не сказал: достань и засияй! Просто на пояс перевесь!
– Но…
И тут она прыгнула.
Она – в смысле, тварь. Понятно, что на деле это и он мог быть и даже оно. Леший знает: вскрытие-то мы не проводили, даже между ног заглянуть не получилось.
Прыгнула она откуда-то сверху. Быстро и бесшумно – я едва успел автомат вскинуть.
Тра-та-та-та!
Как Фигли отдачей в развалины не унесло… Из «Максима» – да от пояса веером… силен гном, просто слов нет. Одни эпитеты остались.
Сам я пуль двадцать выпустил. И попал… кажется. Хоть так и не разглядел толком, во что именно стреляю. Шкура запомнилась – темно-зеленая и пятнисто-пупырчатая, словно у лягушки. Еще – пасть. Пасть была огромная, и зубов там виднелось – вагонами вывози. Ну и запах из этой пасти – горячее зловоние, раз в сто хуже, чем в жаркий летний день от выгребной ямы несет.
Все очень быстро промелькнуло. Прыгнула, рявкнула, нарвалась на огонь, метнулась в сторону и сгинула в развалинах.
Я автомат опустил, палец за скобу убрал, а то ведь дрожь бьет так, что неровен час, остаток диска под ноги высажу.
– Ну и хренотень, – выдыхаю. – Колин, Фигли… мы в нее хоть раз-то попали?
– Выстрелить я успел трижды. – Эльф, наклонившись, мостовую разглядывал. – И уверен, что все мои пули достигли цели.
– И куда же ты целил?
– В голову, разумеется.
– Три пули… – цедит гном. – Да я в нее полную ленту разрядил!
– Разрядил, – бормочу я, – это хорошо. А… сколько у нее ног было, ты разглядеть успел?
– Четыре…
– А не шесть?
– Кхм… может, и шесть… – Ну-ну…
Я посмотрел на место, где тварь стояла… перевел взгляд на кучу гильз у наших ног… и почувствовал себя очень даже неуютно.
– Ничего не понимаю, – говорю. – Мы в упор стреляли. Ее ж в клочья должно было размести! Вон, кусок стены весь в щербинах от пуль, ладонь негде приложить! А толку… пара пятен слизи какой-то на камнях – и все.
– По крайней мере, – гном, присев, принялся гильзы себе в карман сгребать, – мы ее прогнали. Глядишь, остальные призадумаются…
Эльф на него оглянулся… странно.
– Ее прогнали не мы.
– Ха! А кто же?
– Я!
– ТЫ?!
– Я, – кивает принцесса. – Ваши огненные трещотки пугали это создание не больше, чем комариная стая. А вот мое заклятие оказалось куда действенней.
– А на твое заклятие сейчас половина окрестных орков не сбежится?
– Даже если они почуют волшбу, – хмыкает гном, – эти трусливые уроды никогда не рискнут войти в мертвый город.
– Могут и рискнуть, – возражает эльф. – Если за их спинами встанут черные колдуны.
– Довольно, – обрывает спор принцесса. – Нам нельзя стоять на месте.
– А идти нам можно?
– Идти нам нужно, – уверенно произносит девушка. – И я даже знаю, куда!
– Поправка, – добавляю я. – Не идти, а бежать!
* * *
Это был храм.
Хотя по внешнему виду сходства с нашими церквями никакого. Куда больше на театр похоже: лестница широкая из белого камня, купол и прямо над входом конная вздыбленная статуя. Только Петра Первого в седле не хватает для полноты композиции.
– Храм Белого Коня, – обернувшись, на бегу выдыхает эльф. – В Седжане…
Я изловчился и раскрытой ладонью пнул его промеж лопаток.
– Шевели копытами! – ору. – Олень быстроногий! Потом будешь лекции читать… и про лошадь, и про горячку.
Твари, похоже, слишком поздно сообразили, куда именно мы направились. В улочках-то у них все преимущества были, а на открытой площади… сволочи они, конечно, живучие донельзя, но думаю, если удачно по гляделкам полоснуть, мало не покажется. Что бы там Дара ни говорила.
Уже когда до ступеней добежали – вой в спину ударил.
А вот хрен вам, злорадно думаю, не выгорело! Теперь хоть войте, хоть зубами щелкайте – упустили добычу-то.
Закинул автомат за спину, схватил гнома за плечо – тот было начал на ступенях пристраиваться, хрипя лучше любой лошади, хоть белой, хоть в яблоках, – и потащил вверх.
Только в дверях замер.
Помнится, Дарсолана рассказывала, как у них при штурме столицы народ в храме укрыться пытался. Здесь, похоже, дело так же обстояло.
Весь пол – а храм большой, просторный, алтарь в дальнем конце игрушечным кажется – сколько хватало взгляда, был костяками усеян. Большими и поменьше… ну да явно не мужики призывных возрастов тут спасались.
– Удивительно…
Я сначала решил, что ослышался.
– Колин?
– Удивительно, – повторяет эльф. – Все эти века… Тьма так и не посмела ступить на порог этого храма.
– Хочешь сказать, – обводит рукой скелеты гном, – все эти люди от старости скончались?
– Голод… жажда…
– Не так…
Дара, осторожно ступая между скелетами, ушла вперед шагов на тридцать. Но при этом голос ее слышался совершенно четко, хоть и говорила она негромко. Снова магия? Или просто акустика в этом зале особо хитрая?
– Когда я бросила то заклятие, храм проснулся. Он почувствовал отблеск Света… и ожил. Указал мне путь. И показал прошлое…
…прошлое…
И тут я словно раздвоился. Один Сергей Малахов остался стоять на пороге залитого лунным светом древнего кладбища, а второй…
…второй увидел площадь, заполненную черной ордой. Рев, звон стали, крики и вой. Нечисть, орки, люди… никто из них не мог приблизиться к ступеням. И магия их тоже была бессильна – даже драконье пламя гасло, растворялось в воздухе, не касаясь белого купола.
Тогда они подтащили камнеметы. Огромный валун, крутясь, взвился в воздух… прицел был верен, и я едва не шарахнулся в сторону, запоздало сообразив, что вижу эту древнюю… кинохронику, что ли? Словно из глаз коня, того, что над входом. Но и валун не достиг цели, отскочил назад, прихлопнув дюжину орков…
А враг спешил. Враг знал – от побережья идет новая армия, и, чтобы раздавить ее в новой битве, ему потребуются все войска. Еще он знал о запасах еды в подземелье, о доверху наполненной водой каверне…
И тогда площадь окуталась дымом.
Очнулся я на полу. Поднялся, горло потер, огляделся… не люблю говорить в пустоту, а сказать пару ласковых очень хочется.
В итоге привязался взглядом к фреске на потолке, где Белый Конь среди облаков летел.
– Знаешь что, товарищ лошадь, – говорю. – Спасибо, конечно, что приютил, отдельное – за исторический экскурс… но вот насчет смерти от удушья… мог бы без таких подробностей.
– Нет, не мог.
С вами никогда камень разговаривать не пытался?! Мысленно! Ощущения в голове, доложу я вам, совершенно… непередаваемые. Дон Жуан со своим ходячим памятником и половины, как говорит старший лейтенант Светлов, ньюансов гаммы не испытывал.
– Дождь смыл со стен копоть, но время не стерло память.
– Память – это хорошо, – киваю. – Правильно делаешь, что помнишь. А как насчет живым помочь? Там, снаружи, если ты не в курсе, война все еще продолжается…
– Я могу защитить вас.
– Пока опять обкуривать не начнут?
– Я могу…
И впал в задумчивость. Интересно, думаю, насколько быстро у него мыслительные процессы протекают?
– Вам предстоит долгий путь сквозь Тьму. Я могу сделать его короче.
– Поясни.
– У меня осталась Сила, – бубнит в голове храм. – Но не желание ждать. Я устал.
Тоже мне… караульный на посту.
– Женщина открыла мне вашу цель. Я могу создать портал, который перенесет вас!
– Что, прямо на место? – уточняю я.
Такой поворот событий, конечно, был бы удачей неслыханного значения. Не ползти на брюхе по вражеской территории неизвестно сколько, а раз – и в дамки.
– Нет. В ближайший к нему храм Белого Коня.
Малость похуже, но, соображаю, все равно очень неплохо. Даже если просто из района этих проклятых орочьих учений перебросит, и то хлеб будет. Ну и топать на неделю-другую меньше тоже не в убыток.
– Идет! – киваю. – Давай свой портал!
Храм не ответил. Вернее ответил, но не голосом. Пол под ногами задрожал, словно при хорошем артобстреле, так, что кости сантиметров на десять начали в воздух подскакивать. Потом алтарь вспыхнул сине, и это сияние от него расширяющимся кольцом в стороны рванулось. А за ним – еще одно и еще…
Ну, думаю, если у этой лошади что-то не выгорит… после такой вот иллюминации нас не то, что орки – слепоглухие засекут.
Алтарь полыхнул еще ярче, и с вершины купола словно невидимая молния сорвалась, грохнула о пол – скелеты в сторону размело – и в центре зала фиолетовый полукруг возник.
– Спешите! – грохочет храм. – Сила на исходе! Скорее!
После такого приглашения, понятно, третьего звонка никто дожидаться не стал.
Вывалились мы в какую-то часовенку.
– Сергей…
Оглядываюсь – а троица спутников моих глядит на меня… ну, будто пять минут назад с неба «дуглас» свалился, а из него вышел товарищ Сталин и лично мне на куртку Золотую Звезду привесил. А потом еще и с очередным званием поздравил.
– Эй, – окликаю их. – Ау? Вы чего?
– Ни один смертный, – отрешенно так, глядя даже не на меня, а куда-то сквозь, произносит гном, – от начала времен ни один смертный не осмеливался так разговаривать с богом.
Теперь уже у меня челюсть отпадать начала.
– Фигли, – говорю. – Ты чего? Какой еще бог?
– Белый Конь.
– Ну здрасте. С каких это пор лошадиная статуя в боги произвелась?
– При чем тут статуя? – хмурится эльф. – Каменный конь над входом – всего лишь символ. Камень не умеет творить чудеса, Сергей, и к мысленной речи он тоже не способен. Ты говорил с богом.
Та-ак… приехали, называется.
– Ребята… если это розыгрыш, шутка такая… момент вы неподходящий выбрали.
– Ты говорил с богом, Сергей.
– Да ну… нет, не может быть.
– Не может, – тихо шепчет Дара. – Но ты совершил невозможное.
Я сел. Отложил автомат. Схватился за голову и попытался не позволить ей на манер фугаски разлететься.
Аб-балдеть. Атеист, комсомолец – и с богом… хватай мешки – вокзал уходит!
Минут пять я так сидел. Может, больше. Не знаю. И башка была абсолютно пустая, хоть физические опыты в ней ставь по изучению свойств межпланетного пространства.
А потом вдруг успокоился.
Ну, поговорил с богом! И чего? Не укусил же он меня, в самом деле. Наоборот, помог.
Ладно.
Поднимаю голову – троица стоит, где стояла… и взгляд примерно тот. Ждут, когда мессия новоявленный чего-нибудь проглаголет.
– Вот что, – говорю. – Пойду-ка я гляну, что снаружи происходит. И куда нас вообще забросило.
Подошел к дверям – или у храма непременно ворота считаются? Глянул – ну да, петли уже лет двести как ржа доела – и пнул их ботинком.
Они даже не распахнулись – рухнули. Мягко так, почти беззвучно – только пыль гейзерами брызнула.
А за воротами…
Много я всяких разностей увидеть ожидал. Орков или еще какие темные силы. Но вот что на меня метров с пятидесяти – считай, в упор! – немецкая 75-миллиметровая пэтэо Pak-40, насквозь знакомая, хобот свой целить будет, честно говоря, совсем не рассчитывал.
И ни души вокруг.
Что еще за чертовщина, думаю, просто бред какой-то.
– Вот что, – не оборачиваясь, говорю, – вы пока за порог не суйтесь. Сначала я схожу, гляну, что тут и как.
Или, думаю, ее, как и все прочие здешние трофеи, при переброске так удачно расположило? А где тогда расчет?
Противотанковая пушка в боевом положении – это вам не человек и даже не грузовик с танком, дура габаритная. Чтоб ее вот так, целиком перебросить – это ж какой радиус захвата должен быть. В смысле – чем же это по ней шарахнули, пятисоткой с пикировщика, что ли? Ведь целехонькая: ствол не обрезан – дульный тормоз на месте. А станины хоть и не видно, но тоже вряд ли на той стороне остались – у пэтэо ствол длинный, тяжелый и без противовеса сразу бы в землю ткнулся.
Ну а если расчет был, то куда испарился? И почему черные такой ценный трофей до сих пор не оприходовали?
Странно. Местность-то, считай, открытая, спрятаться особо негде. Справа только то ли остаток стены, то ли простой какой-то бортик – за ним точно никого, он под углом стоит и от храма просматривался, а вот слева…
– Хальт! Стоять!
Засада!
А до бортика верных три шага. Хороший такой бортик, из дикого камня Сложен, пуля не возьмет, и высоты в нем добрых полметра.
Шаг!
Дзыннь! Первая пуля слева об камень вжикнула. А за ней еще одна.
И пока нога вниз идет, гляжу я на эти брызги каменные, что ко мне приближаются – как раз на уровне колен, обезножить хотят, гады, живым я им нужен! – и понимаю – не успеть. Не будет у меня третьего шага!
И тогда на втором оттолкнулся, что было силы. Медленно-медленно вверх взлетел. Вот ноги с траектории пуль ушли… а вот и сами пули об бортик расшиблись. А… Приземлился на руки, спиной с размаху приложился – тоже мне – сальто-мортале, некогда здесь разлеживаться! – откатился влево, сел – и веером! Справа налево и обратно, для надежности.
Всего их было восемнадцать. Из них шестнадцать местных, орков и людей, а двое фрицы-пушкари, без сомнений. В полной форме, все как положено – петлицы с алым, у одного на левом рукаве нашивка: круг со звездой – оберканонир, наводчик, а второй – фельдфебель. Оба со «шмайссерами».
Мы, конечно, поторопились. В смысле – надо было хоть орка какого живым постараться взять, для допроса. А так…
По крайней мере, думаю, очень сомнительно, чтобы это конкретно по нашу душу засада была. Больно странный состав, а уж пушка и вовсе ни в какие расчеты не лезет. Нас хоть и четверо, экипаж машины боевой типа «Т-34», но самой машины даже у Фигли в мешке не сыщется, и уж такую-то подробность черные знать должны были.
Обежал пушку, глянул маркировку на ящиках – ну да, два бронебойных и еще пол-ящика фугасов.
– Что скажешь, Сергей? – эльф спрашивает.
– Есть мнение, – нагибаясь к панораме, говорю я, – что явились сюда эти ребята попробовать на зуб защиту лошади. Белого Коня то есть. А когда началась иллюминация от портала, решили затаиться и посмотреть, что дальше будет.
Интересно, думаю, а как они ее сюда дотащили? Арт-тягача в округе не наблюдается, упряжки тоже. Орков запрягали? Полторы тонны как-никак…
Одно ясно: нам эту небесполезную в хозяйстве вещь в карман не спрятать. Но и оставлять просто так ни в коем случае не следует.
Взялся за маховички – и вдруг словно под руку толкнули…
– Колин, – спрашиваю. – А ты сможешь от входа храмового точно в центр ствола этой вот милой штуки пулю положить?
– Смогу, разумеется, – с удивлением отвечает эльф. – Но зачем?
– Увидишь.
Были у меня, правда, сомнения на тему: сработает ли взрыватель от пули? Были, но, к счастью, не оправдались, потому как рванула пушка от первого же эльфийского выстрела. Хорошо рванула: ствол, само собой, напрочь, затвор перекрутило, прицел и вовсе улетел куда-то в голубой туман.
– Ну вот, – говорю, – дело сделано. А теперь надо бы нам отсюда убраться поскорее.
Вытряхнул карту, расстелил…
– Мы – здесь. – Дара наклоняться не стала, а просто искорку зажгла, точь-в-точь как у самого Эррилина была. Почти рядом с… – запнулась, оглянулась настороженно. – С нашей целью.
– И в самом деле недалеко, – говорю я, глядя, как искорка проползает сантиметр-полтора и, мигнув напоследок, исчезает. – Если хороший темп возьмем, то завтра к утру на месте будем.
– Тогда, – радостно так говорит Колин, – не будем зря терять и минуты. Вперед, друзья!
– Эй, а Фигли где?
– Вы эта, – отзывается гном откуда-то из-за пушки, – идите. А я вас догоню.
– Это еще что за новости?
– Идите-идите, – машет рукой Фигли. – Я быстро.
Догнал он нас минут через пятнадцать. Я эльфу махнул, чтобы он меня в дозоре сменил, сам чуть темп сбавил, поравнялся с гномом, смотрю – а у него мешок вдвое против прежнего вырос. А из-под недошнурованного клапана кусок знакомой такой серой макаронины виднеется.
Собственно, я и догадывался, из-за чего гном может захотеть остаться, но все равно, как увидел эту макаронину – чуть на ровном месте не споткнулся.
– Товарищ Фигли, – говорю. – Это еще как понимать? Ну, твоя жизнь тебе не дорога – это ладно, дело глубоко персональное. Но пока ты с нами в одном строю… а этот твой… личный заплечный пороховой погреб – он же от любой шальной зажигательной, а то и просто от искры фукнет, и воспарим все мы на небеса, в точности как гордый британский крейсер «Худ». Только вот в газетах про нас, увы, не напишут.
– Сергей, подгорными богами клянусь, брошу при первой же опасности. Ну пойми – не выдержала душа гнома…
Другой бы на моем месте: товарищ капитан, к примеру, или старший лейтенант Светлов – наверняка б вытряхнули из гнома весь порох вместе с жадной душонкой. А я… ведь не для себя, думаю, человек старается, для общего дела, а идти-то всего ничего осталось.
По мозгам бы за такие мысли! Ну да чего уж теперь…
* * *
– Сергей, не надо! Я едва руку удержал.
– Что значит «не надо»? – хриплю. – Какого…
– Не поможет.
Откровенно говоря, бил эльф как из своей винтовки, в самую точку. И я это знал, и он знал, что я знаю…
Слишком мало у нас антисобачьей пыльцы осталось. А собачки – уж больше часа как – все ближе и ближе голос подают. Засиделись, небось, рады-радешеньки лапы размять.
– А что… – выдыхаю, – есть лучшие идеи?
Эльф – вот ведь, с завистью легкой думаю, даже запыхавшимся не выглядит! Здоровый образ жизни, рациональное питание… ничего, вот вернемся – и я тоже с мясоедством завяжу, улыбнулся привычной своей, едва заметной усмешкой.
– Есть одна.
– Ну так… выкладывай!
Выкладывать Колин ничего не стал, а, обернувшись, окликнул гнома:
– Фигли, сын Флинберинка! Как бы ты отнесся к идее полежать некоторое время на траве?
– С восторгом! – булькает гном.
Ну еще бы! У него уже и борода от пота на мочало похожа, и бежит он, шатаясь и света белого толком не различая. А мешок так и не сбросил… вот ведь кулацкая натура!
– Жаль, – щурится эльф, – что трава в этой местности, побывав под сенью Тьмы, стала жестка и горька на вкус. Ведь в не столь уж давно минувшие дни луга Амелькама славились…
– Ты мне, – бормочу, – зубы не заговаривай. Признавайся… чего удумал?
Мне в тот миг было очень-очень плохо. И вовсе не из-за того, что ноги словно огнем горели, а сердце грудную клетку насквозь пробить пыталось.
Просто…
…я знаю, что он знает, что я знаю…
…минут пять уже вертелась у меня эта мыслишка. И, как ни гнал я ее прочь, не пропадала.
Еще – облегчение: не я, он первый сейчас это предложит. А следом стыд жгучий: должен-то был – я!
– Холм, к которому мы приближаемся, – словно бы сам с собой говоря, певуче произносит эльф, – кажется мне похожим… почтенный гном, что напоминает тебе вид сего холма?
Холм, да… был впереди холм. И мы на него как раз бежали. Как говорил товарищ капитан – умный в гору не пойдет, умный побежит… господствующую высоту занимать.
– Огранку «розой»!
– Символично. А тебе, Сергей?
Девичью грудь, чуть было не ляпнул я, но вовремя прикусил язык.
– Колин… позиция отличная, спору нет. Но… сколько вы там усидите? Полчаса? Час? Десять минут? А потом?
– Потом? – удивленно переспрашивает эльф. – Потом я, разумеется, открою путь на Тайную Тропу, и мы уйдем.
– Что-то я раньше не замечал за тобой этого умения.
– Ты просто не спрашивал.
Дара взбежала на вершину первой. Остановилась – без команды. Оглянулась назад – я поймал ее взгляд… и отвернулся.
Она еще не поняла. Или – поняла, но не захотела поверить.
А позиция здесь будет и в самом деле отличная.
– Ну наконец-то! – радостно рычит Фигли, сбрасывая мешок. – А то… бежим и прячемся, бежим и прячемся! Что я буду рассказывать, возвратившись под гору?
– Колин…
Странное дело – солнца над нами не было и в помине, какое, к лешему, солнце над территорией Тьмы?! Но в какой-то неуловимый миг я увидел… мне почудилось, что тонкий профиль эльфа высветился мягкими золотистыми лучами…
– Колинитаэль… аэн Галле.
Еще ничего не было сделано, но сделать уже нельзя было ничего. Совсем. Ну… почти совсем.
– Товарищ эльф… давай-ка обмен произведем.
Я скинул наземь вещмешок, рванул завязки… рывком выдернул оба запасных диска, две лимонки… мотнул плечом, заставляя ремень автомата соскользнуть и повиснуть на запястье.
– Сергей.
– Нормально все! Мне и двух «шмайссеровских» рожков выше крыши хватит. А вот вам, если окружат и попрут со всех сторон… и вообще! – повышаю голос. – Что за мода пошла – приказы обсуждать!
– Приказы, – серьезно кивает эльф, – не обсуждаются.
Он забрал у меня диски, гранаты и автомат, аккуратно положил их на траву и, разогнувшись, протянул мне «шмайссер» с запасным рожком… и давешнюю флягу. Я улыбнулся.
– Дождался ты своего часа.
– Не мог же я допустить, – невозмутимо сказал Колинитаэль аэн Галле, – чтобы последнее слово в нашем споре осталось за человеком.
– Да уж… сейчас не поспоришь.
Долгий, очень-очень долгий миг эльф вглядывался в меня, словно хотел запомнить на всю свою… долгую жизнь. А затем развернулся к Дарсолане.
– Принцесса… – начал он… и осекся.
Потому что ее высочество Дарсолана молча опустилась на колени и склонила голову.
Стало очень тихо.
Если не считать собачьего лая, совсем уже близкого, – вот-вот появятся из-за стеблей черные точки.
– Вам пора, – тихо шепчет эльф. – Пора.
Я сделал шаг. Он дался тяжело, словно на каждом ботинке налипло по три пуда отборной весенней грязи. Второй пошел легче. Я схватил Дару за локоть, рывком поставил на ноги и потянул за собой вниз с холма.
Мы обернулись вместе, синхронно – у подножия.
Они стояли на вершине, глядя нам вслед. Высокая тонкая фигурка – и вполовину меньшая широкая, приземистая.
Эльф вскинул над головой винтовку и несколько раз взмахнул ею. А затем развернулся и, словно бы даже не целясь, выстрелил.
И лай сразу же оборвался, как отрезало.
Я посмотрел на Дару – лицо у нее было, как у смертельно раненного, бледное, без единой кровинки.
– А теперь, – шепчу, – ходу! Иначе все будет зря!
Мы бежали долго. Не знаю, как Дара, но я вот так бегал в жизни раза два… или три… все, понятное дело, за последний год.
Потом Дара упала.
Я не стал ее поднимать. Наоборот, лег рядом с ней, вытянулся, прижал ухо к земле. И улыбнулся.
– Ну что там? – жадно спрашивает она.
– Там – хорошо!
Там было действительно хорошо. Правда, я слышал только пулемет. Но по тому, как он работал: короткими, уверенными, однако совсем не скупыми и куцыми – понимающий человек эту разницу просекает четко – очередями, было ясно – ребята держатся.
А вот лая слышно не было. Совсем.
– Станковый пулемет, – шепчу я то ли Даре, то ли самому себе, – как пишут умные люди в умных книжках, в открытом бою недоступен для пехоты противника, пока есть патроны и жив хотя бы один пулеметчик.
– Я… Сергей…
– А вот плакать не вздумай, – быстро говорю. – И вообще, вставай давай. Надо бежать!
Я хотел, чтобы она бежала, хоть как-то, хоть через силу… как угодно.
Лишь бы не почувствовала той, едва заметной, почти неощутимой судороги потревоженной взрывом земли… когда та настигнет нас.
Она и не почувствовала. Кажется.
