Посреди ночи Эйвери разбудил Люка от сна, в котором была Грета Уилкокс, лежащая у стены с вывернутой головой. Поэтому Люк рад был проснуться. Эйвестер прижался к нему, упираясь коленями и локтями, весь дрожа, как собака, застигнутая грозой. Люк включил прикроватную лампу. Глаза Эйвери были в слезах.

– Что случилось? – спросил Люк. – Плохой сон?

– Нет. Они разбудили меня.

– Кто? – Люк огляделся, но комната была пуста, а дверь закрыта.

– Ша. И Айрис.

– Ты можешь слышать Айрис, как и Калишу? – Это было что-то новенькое.

– Раньше не мог, но… они смотрели фильмы, потом были уколы, потом бенгальский огонь, потом групповое обнимание голова к голове – я тебе говорил об этом…

– Да.

– После этого обычно лучше, головные боли на время проходят, но у Айрис голова заболела сразу как они перестали обниматься, и так сильно, что она начала кричать без остановки. – Голос Эйвери зазвучал выше и задрожал так, что Люк весь похолодел. – «Моя голова, моя голова, она раскалывается, ох, моя голова, пусть это закончится, кто-нибудь, пусть это за…»

Люк тряхнул Эйвери.

– Тише. Они могут слушать

Эйвери сделал несколько глубоких вздохов.

– Жаль, что ты не можешь слышать меня в своей голове, как Ша. Тогда я мог бы всё тебе рассказать. Произносить вслух слишком тяжело.

– Попытайся.

– Ша и Ники попытались успокоить её, но не смогли. Она оцарапала Ша и пыталась ударить Ники. Затем пришёл доктор Хендрикс – он был в своей пижаме – и вызвал людей в красном. Чтобы забрать Айрис.

– В заднюю половину Задней Половины?

– Думаю. Но потом стало лучше.

– Может, они дали ей болеутоляющее. Или седативное.

– Не думаю. Кажется, ей просто стало лучше. Может, Калиша помогла ей?

– Меня не спрашивай, – сказал Люк. – Откуда я могу знать?

Но Эйвери не слушал.

– Возможно, есть способ помочь. Способ, чтобы они могли… – Он затих. Люку показалось, что он снова засыпает. Затем Эйвери пошевелился и сказал:

– Там есть что-то очень плохое.

– Тут везде всё плохое, – ответил Люк. – Фильмы, уколы, точки – всё это плохо.

– Да, но есть что-то другое. Что-то ещё хуже. Как… не знаю…

Люк прижался лбом ко лбу Эйвери и изо всех сил прислушался. Он услышал звук пролетающего высоко над головой самолёта.

– Звук? Что-то вроде гудения?

– Да! Но не от самолёта. Больше похоже на пчелиный улей. Это жужжание. Думаю, оно доносится из задней половины Задней Половины.

Эйвери поёрзал в кровати. В свете лампы, он больше не выглядел ребёнком, а был похож за взволнованного старика.

– Головные боли становятся хуже и хуже, длятся дольше и дольше, потому что они без конца заставляют их смотреть на точки… на эти огни… и они без конца делают им уколы и заставляют смотреть фильмы.

– И на бенгальский огонь, – сказал Люк. – Они должны смотреть на него, потому что это триггер.

– В смысле?

– Не важно. Засыпай.

– Не думаю, что смогу.

– Попытайся.

Люк обнял Эйвери и уставился в потолок. Он вспомнил старую блюзовую песню, которую ему иногда пела мама: Я была твоей с самого начала, ты забрал моё сердце. Ты взял лучшее, так какого чёрта, теперь давай малыш, отдохни.

Люк всё больше убеждался, что именно для этого они здесь и были: чтобы у них забрали всё лучшее. Здесь их превратили в оружие, которое будет использоваться, пока не исчерпает себя. Затем они отправятся в заднюю половину Задней Половины, к жужжанию… чем бы оно ни было.

Такого не бывает, сказал он себе. Но люди сказали бы, что таких мест, как Институт, тоже не бывает – уж точно не в Америке; а если и бывают, то мир узнал бы о них, потому что в наши дни ничего нельзя утаить – кто-нибудь бы проболтался. И всё же он был здесь. Они были здесь. Воспоминание о Гарри Кроссе, бьющемся в судорогах на полу в столовой и пускающем пену изо рта, – было ужасным; вид этой маленькой безобидной девочки с вывернутой головой, уставившейся стеклянными глазами в пустоту, – был ещё хуже, но ничто не могло быть ужаснее, чем сознание, постоянно подвергающееся атаке, пока оно, наконец, не станет частью пчелиного жужжания. По словам Эйвестера, именно это почти случилось с Айрис сегодня ночью, и скоро случится с Ники, покорителем всех женских сердец, и с остряком Джорджем.

И с Калишей.

Люк наконец заснул. Когда он проснулся, завтрак остался уже далеко позади, и он был один в кровати. Люк выбежал в коридор и влетел в комнату Эйвери, уверенный, что там будет пусто, но плакаты по-прежнему висели на стенах, а фигурки «Джи-Ай-Джо» стояли на комоде, – сегодня, изображая бой.

Люк вздохнул с облегчением, а затем съёжился, когда его шлёпнули по затылку. Он обернулся и увидел Вайнону (фамилия: Бриггс).

– Надень-ка что-нибудь, молодой человек. У меня нет никакого желания смотреть на мужчину в трусах, по крайней мере, если он младше двадцати двух и не подкачан. К тебе это не относится.

Она подождала, пока он уйдёт. Люк показал ей палец (ладно, пусть он прятал его, держа перед грудью, но всё равно было приятно) и вернулся в свою комнату, чтобы одеться. В дальнем конце коридора, где он переходил в следующий коридор, Люк увидел тележку для белья «Дандукс». Её могла прикатить Джолин или другая экономка, которая помогала справиться с наплывом «гостей», но он знал, что это Морин. Он мог чувствовать её. Она вернулась.