Вернувшись на игровую площадку, Люк с удивлением увидел, что Ники играет в КОНЯ с Гарри Кроссом. Они смеялись, толкались и препирались друг с другом, будто были друзьями с первого класса. Хелен сидела за столиком и играла с Эйвери в «Пьяницу» с двумя колодами. Люк сел рядом с ней и спросил, кто выигрывает.

– Трудно сказать, – ответила Хелен. – В прошлый раз выиграл Эйвери, а сейчас идём ровно.

– Она считает это скучным дерьмом, но старается быть вежливой, – сказал Эйвери. – Разве не так, Хелен?

– Всё так, мелкий ты Крескин, всё так. После этого играем в слэп-джек. И ты будешь не в восторге, потому что у меня твёрдая рука.

Люк огляделся и вдруг ощутил беспокойство. От чего перед его глазами за мгновение появился рой точек и тут же исчез.

– Где Калиша? Они ведь не…

– Нет, нет, они не забрали её. Она принимаешь душ.

– Она нравится Люку, – произнёс Эйвери. – Очень нравится.

– Эйвери?

– Что, Хелен?

– Есть вещи, о которых не стоит болтать.

– Почему?

– По кочану и по капусте. – Она вдруг отвела взгляд и провела рукой по своим разноцветным волосам – возможно, чтобы скрыть дрожь в голосе. Если так, то это не сработало.

– Что с тобой? – спросил Люк.

– Спроси мелкого Крескина. Он всё видит, всё знает.

– Ей засунули градусник в задницу, – сказал Эйвери.

– Ох, – произнёс Люк.

– Точно, – сказал Хелен. – Знаешь, как это, блядь, оскорбительно?

– Унизительно, – сказал Люк.

– А ещё приятно и восхитительно, – сказала Хелен, и они оба засмеялись. Хелен – со слезами на глазах, но смех есть смех, и здесь он был настоящим сокровищем.

– Я не понял, – сказал Эйвери. – Как это может быть приятно и восхитительно от градусника в заднице?

– Нужно достать его и облизать, – сказал Люк, и они все покатились со смеху.

Хелен ударила кулаком по столу, от чего разлетелись карты.

– Господи, я описалась, не смотрите! – И она убежала, чуть не сбив Джорджа с ног, когда он выходил наружу, жуя арахисовое лукошко.

– Что это с ней? – спросил Джордж.

– Описалась, – буднично ответил Эйвери. – Прошлой ночью я написал в кровать, так что я могу её понять.

– Спасибо, что поделился с нами, – улыбаясь сказал Люк. – Иди поиграй в КОНЯ с Ники и новичком.

– Ты псих? Они слишком большие, и Гарри уже толкал меня.

– Тогда иди попрыгай на батуте.

– Надоело.

– Всё равно иди. Я хочу поговорить с Джорджем.

– Об огнях? Каких огнях?

«Этот паренёк пугает меня», – подумал Люк.

– Иди Эйвестер. Покажи мне парочку своих передних кувырков.

– И попытайся не свернуть шею, – сказал Джордж. – А если свернёшь, я спою You Are So Beautiful на твоих похоронах.

Эйвери пару секунд пристально смотрел на Джорджа, а затем сказал:

– Но ты же ненавидишь эту песню.

– Да, – сказал Джордж. – Всё так. То, что я сказал, называется сатирой. Или иронией. Я всегда смешиваю два этих понятия. Теперь иди. Ноги в руки и вперёд.

Они смотрели, как он плетётся к батуту.

– Этому парню десять, но если не считать ЭСВ-дерьма, ведёт себя, как шестилетка, – сказал Джордж. – Ну и хрень.

– Да уж. Сколько тебе лет, Джордж?

– Тринадцать, – угрюмо ответил он. – Но сейчас чувствую себя на сотню. Слушал, Люк, они говорят, что с нашими родителями всё в порядке. Ты веришь в это?

Это был деликатный вопрос. Наконец, Люк ответил:

– Не… совсем.

– Если бы ты мог выяснить, ты бы сделал это?

– Не знаю.

– Я бы – нет, – сказал Джордж. – С меня и так хватит. Если бы я узнал, что они… ну, ты понял… это бы сломило меня. Но я постоянно задаюсь вопросом.

«Я мог бы выяснить это для тебя, – подумал Люк. – Мог бы выяснить для нас обоих». Он чуть не нагнулся к Джорджу, чтобы прошептать это ему на ухо. Затем вспомнил слова Джорджа о том, что с него уже хватит.

– Слушай, а ты проходил эту глазную штуку?

– Конечно. Все проходят. И всем суют в жопу градусник, и делают ЭЭГ, и МРТ, и XYZ; делают анализы крови, контрольные тесты и все остальные замечательные вещи, Люки.

Люк хотел спросить Джорджа, продолжил ли тот видеть точки после выключения проектора, затем решил не делать этого.

– У тебя был припадок? У меня был.

– Не-а. Они посадили меня за стол и этот усатый хрен занялся своими карточными фокусами.

– В смысле, спрашивал тебя, что на них изображено.

– В смысле, да. Я думал, это были карты Рейна – должны были быть. Я проходил такой тест за пару лет до того, как оказался в этом очаровательном гадюшнике. Это было после того, как мои родители поняли, что я действительно могу иногда перемещать вещи, если посмотрю на них. Как только они решили, что я не разыгрываю их, чтобы немножко попугать, и что это не один из моих приколов, они захотели узнать, что со мной происходит, и отвели в Принстон, где у них есть отдел исследования аномалий. Или был. Думаю, они прикрыли его.

– Аномалий… ты серьёзно?

– Ага. Полагаю, это звучит более научно, чем отдел исследования экстрасенсорных явлений. Веришь, нет, но он был частью инженерного факультета. Парочка студентов-выпускников провели тест с картами Рейна, но я провалил его. В тот день я даже не смог как следует подвигать предметы. Иногда так бывает. – Он пожал плечами. – Они, наверное, подумали, что я обманщик, но мне было всё равно. Понимаешь, порой, я могу опрокинуть стопку кирпичей, просто подумав о них, но что толку? Согласен?

Будучи тем, кто максимум мог опрокинуть на пол поднос для пиццы, не прикасаясь к нему, – он был согласен.

– А они лупили тебя по лицу?

– Один раз, и это было как удар молотом, – сказал Джордж. – Когда я пошутил. Меня ударила эта сука, Присцилла.

– Я встречался с ней. Всё верно: сука.

Это слово его мама презирала даже сильнее, чем «блядь», и его использование снова заставило Люка скучать по ней.

– И ты не знал, что было на картах.

Джордж как-то странно посмотрел на него.

– Я – ТК, не ТП. Как и ты. Как я мог узнать?

– Пожалуй, не мог.

– Поскольку я уже сталкивался с картами Рейна в Принстоне, я назвал крест, потом звезду, потом волнистые линии. Присцилла сказала, чтобы я перестал врать, поэтому, когда Эванс посмотрел на следующую карту, я сказал, что там титьки Присциллы. Тогда она и влепила мне. Затем они разрешили мне вернуться в комнату. По правде говоря, они не были особенно заинтересованы. Скорее, расставляли точки над «i».

– Может, они действительно ничего не ожидали, – сказал Люк. – Может, ты просто был контрольным объектом.

Джордж рассмеялся.

– Чувак, я тут ничего не могу контролить. О чём ты вообще?

– Ни о чём. Забудь. А огни возвращались? Ну, эти цветные точки?

– Нет. – Теперь Джордж выглядел заинтересованным. – А у тебя?

– Нет. – Люк вдруг обрадовался, что рядом не было Эйвери, и мог только надеяться, что у этого паренька был ограниченный радиус действия. – Был только… припадок… или, кажется, был… и я боялся, что они могут вернуться.

– Я не понимаю суть этого места, – сказал Джордж ещё более угрюмо, чем раньше. – Оно выглядит почти как правительственное учреждение… если бы не книга, которую купила моя мама незадолго до того, как они отвели меня в Принстон. Она называлась «Парапсихические истории и мистификации». Я прочитал её после неё. Там была глава о правительственных экспериментах на предмет наших способностей. ЦРУ проводила их в 1950-х годах. Телепатия, телекинез, предвидение и даже левитация с телепортацией. Не без использования ЛСД. Они получили какие-то результаты, но ничего особенного. – Он подался вперёд, глядя своими голубыми глазами в зелёные глаза Люка. – Ничего особенного, чувак – это мы. Разве мы можем достичь мирового господства для Соединённых Штатов, двигая банки – и только пустые – или перелистывая страницы книги?

– Они могли бы заслать Эйвери в Россию, – сказал Люк. – Он рассказал бы им, что Путин ест на завтрак, и носит ли он семейники или обычные трусы.

Это заставило Джорджа улыбнуться.

– Насчёт наших родителей… – начал Люк, но затем прибежала Калиша, спросив, не хочет ли кто поиграть в вышибалы.

Оказалось, что хотят все.