Поев, они вышли на игровую площадку (Люк не забыл намазаться средством от насекомых) и ввели Хелен в курс дела. Оказалось, она была ТК, и как Джордж и Ники, с приставкой «плюс». Она доказала это, опрокинув несколько шахматных фигур на доске, когда Ники расставлял их.

– Не просто «плюс», а чумовой «плюс», – сказал Джордж. – Дай-ка я попробую. – Ему удалось опрокинуть пешку и слегка покачнуть чёрного короля, стоящего на стартовой позиции, и всё. Он подался назад и надул щёки. – Ладно, ты победила Хелен.

– Мне кажется, мы тут все проигравшие, – сказала она. – Я так думаю.

Люк спросил, переживает ли она за своих родителей.

– Не особенно. Мой отец – алкоголик. Моя мать развелась с ним, когда мне было шесть и вышла – сюрприз! – за ещё одного алкоголика. Она, должно быть, решила, если ты не можешь победить их, – присоединяйся, потому что сейчас она тоже алкаш. Но я скучаю по брату. Думаешь, с ним всё хорошо?

– Конечно, – без особой уверенности ответила Айрис, а потом пошла к батуту и начала прыгать. Если бы Люк пошёл прыгать сразу после еды, то его бы начало мутить, но Айрис почти ничего не поела.

– Давайте всё закрепим, – сказала Хелен. – Вы не знаете, зачем мы здесь, разве что это может быть связано с нашими экстрасенсорными способностями, с которыми мы не попали бы даже в «Америка ищет таланты».

– Не попали бы даже в «Лучше всех!», – сказал Джордж.

– Они тестируют нас, пока не увидим точки, но вы не знаете для чего.

– Верно, – сказала Калиша.

– Затем они отводят нас в место с названием Задняя Половина, но вы не знаете, что там происходит.

– Ага, – сказал Ники. – Ты играешь в шахматы или умеешь только опрокидывать фигуры?

Она проигнорировала его.

– И когда они заканчивают, нам стирают память, как в кино, и мы продолжаем жить счастливой жизнью.

– Так говорят, – сказал Люк.

Она задумалась, а потом сказала:

– Звучит, как настоящий ад.

– Видимо, поэтому Бог и дал нам алкогольные коктейли и улётные пирожные, – сказала Калиша.

С Люка было достаточно. Он снова готов был разреветься; чувствовал, как внутри надвигается шторм. Айрис, может, и могла бы позволить себе это в компании, потому что была девочкой, но у него была своя установка (возможно, устаревшая, но крепкая) о том, как должны вести себя мальчики. Если коротко, то – как Ники.

 Он вернулся в свою комнату, закрыл дверь и лёг на кровать, прикрыв глаза рукой. Затем, без всякой причины, подумал о Ракете Ричи в его серебряном космо-костюме, также бодро танцующем, как и Ники Уилхолм перед ужином; и как вместе с ним танцуют маленькие дети, хохоча, как сумасшедшие, и подпевая Mambo Number 5. Будто ничего не может пойти не так, и их жизнь всегда будет наполнена беззаботной радостью.

Слёзы текли потому что он был напуган и зол, но в основном, потому что тосковал по дому. До сих пор он не вполне осознавал значение этого слова. Это был не летний лагерь и не поход. Это был ночной кошмар, и он желал одного: чтобы всё закончилось. Он хотел проснуться. А поскольку не мог, то задремал ещё крепче, напоследок пару раз вздрогнув своей узкой грудью.