Люк предположил, что вновь прибывшему примерно шестнадцать, но позже узнал, что было на два года больше. Ники Уилхолм был высоким и голубоглазым, с копной нечёсаных волос, которые были чернее чёрного, и вероятно, требовали двойную порцию шампуня. На нём была мятая рубашка с воротником на пуговицах, выпущенная поверх мятых шорт, белые сползшие носки и грязные кроссовки. Люк вспомнил слова Морин о том, что он похож на Грязнулю из комиксов «Пинатс».

Остальные смотрели на него c настороженным уважением, и Люк мгновенно понял, почему. Калиша, Айрис и Джордж были рады нахождению здесь не больше, чем сам Люк, но они пытались сохранять позитивный настрой; за исключением эпизода с Айрис, от них исходила лёгкая аура беспечной придурковатости. Чего нельзя было сказать об этом парне. Сейчас Ники не выглядел обозлённым, но было ясно, что совсем недавно дела обстояли иначе. На его распухшей нижней губе виднелись заживающая рана, след уже сходящего синяка под глазом, и свежий синяк на щеке.

 Значит, хулиган. В своё время Люк встречал парочку таких, они были даже в Школе Бродерика. Они с Рольфом старались держаться от них подальше, но если это место и есть тюрьма, мысли о которой уже приходили Люку, то значит от Ники Уилхолма не скрыться. Но остальные трое, казалось, не боялись его, и это был хороший знак. Ники, может, и злился из-за того, что крылось за этим нейтральным словом «Институт», но рядом со своими товарищами казался просто напряжённым. Сосредоточенным. И всё же, эти отметины на его лице предполагали безрадостные перспективы, особенно, если он не был хулиганом по природе. Что, если они остались от рук взрослого? Школьный учителя, занимающийся подобным не только в Бродерике, но и почти везде, был бы уволен, и возможно, засужен или даже арестован.

Он подумал о словах Калиши: «Мы больше не в Канзасе, Тото».

– Я – Люк Эллис, – он протянул руку, не зная, чего ожидать.

Ники проигнорировал его и открыл зелёный шкаф с инвентарём.

– Играешь в шахматы, Эллис? Эти трое ни хрена не умеют. Донна Гибсон могла продержаться, по крайней мере, половину игры, но её забрали в Заднюю Половину три дня назад.

– И мы больше не увидим её, – с грустью сказал Джордж.

– Играю, – ответил Люк, – но сейчас не хочется. Я хочу узнать, где я и что тут происходит.

Ник достал шахматную доску и коробку с фигурами. Он быстро расставил их по местам, щурясь через спадавшие на глаза волосы, вместо того, чтобы зачесать их.

– Ты в Институте. Где-то в дебрях Мэна. Это даже не город, а просто точка на карте. Координаты: ТR-110. Ша узнала их от нескольких людей. Как и Донна, как и Пит Литтлджон. Он – ТП, который тоже отправился в Заднюю Половину.

– Кажется, Пити забрали сто лет назад, хотя это было всего лишь на прошлой неделе, – с тоской произнесла Калиша. – Помните его прыщи? И его вечно съезжающие очки?

Ники пропустил это мимо ушей.

– Они даже не пытаются скрыть это или отрицать. Зачем, когда они изо дня в день работают с ТП-детьми? И они не стараются сохранить то, что они делают в секрете, потому что даже Ша не может проникнуть глубоко, хотя она довольно хороша.

– В большинстве случаев я набираю девяносто процентов на картах Рейна, – сказала Калиша. Без хвастовства, просто констатировала факт. – Я могу назвать имя твоей бабушки, если ты будешь держать его в уме, но глубже я проникнуть не могу.

«Мою бабушку зовут Ребекка», – подумал Люк.

– Ребекка, – сказала Калиша, и увидев выражение удивления на лице Люка, захихикала, как ребёнок, которым была совсем недавно.

– Тебе белые, – сказал Ники. – Я всегда играю чёрными.

– Ник по совместительству наш дебошир, – сказал Джордж.

– О чём свидетельствуют эти отметины, – сказала Калиша. – Полезного мало, но он ничего не может с собой поделать. А в его комнате стоит бардак – ещё одно проявление детского бунтарства, которое только добавляет Морин работы.

Ники без улыбки повернулся к чернокожей девочке:

– Если бы Морин, как ты её считаешь, была святой, она бы вывела нас отсюда. Или дала наводку в ближайший полицейский участок.

Калиша помотала головой.

– Включи мозги. Если ты работаешь здесь, значит ты часть этого. И не важно, хорошая ты или плохая.

– Противная или приятная, – с важным видом добавил Джордж.

– К тому же, ближайший полицейский участок, где вероятно сидит кучка идиотов, находится в нескольких милях отсюда, – сказала Айрис. – Раз уж ты вызвался стать главным объяснителем, Ник, почему бы тебе и правда не рассказать всё этому пареньку? Ты ведь помнишь, каково это просыпаться здесь, в комнате, которая выглядит, как твоя домашняя?

Ник откинулся назад и скрестил руки. Люк увидел, как Калиша посмотрела на него, и подумал, что если она когда-нибудь поцелует Ники, то это будет не только ради того, чтобы заразить его ветрянкой.

– Ладно, Эллис, я расскажу, что мы знаем. Или то, что мы думаем, что знаем. На это не уйдёт много времени. Дамы тоже присоединяйтесь. Джордж, держи язык за зубами, если чувствуешь, что на подходе опять твой словесный понос.

– Ага, – сказал Джордж. – Как только, так сразу.

– Калиша пробыла здесь дольше всех, – сказал Ники. – Из-за ветрянки. Скольких детей ты видела за это время, Ша?

Она задумалась.

– Наверное, двадцать пять. Может, больше.

Ники кивнул.

– Они – мы – приходят отовсюду. Ша из Огайо. Айрис из Техаса, Джордж из дыры в Монтане…

– Я из Биллингса, – сказал Джордж. – Вполне себе респектабельный город.

– Сначала они метят нас, как перелётных птиц или долбаных буйволов. – Ник убрал волосы с уха и показал мочку, демонстрируя маленькое металлическое колечко размером с дайм. – Они осматривают нас, они тестируют нас, они делают уколы для точек, затем они снова осматривают нас и проводят больше тестов. Розовые получают больше уколов и больше тестов.

– Я была в баке, – снова сказала Айрис.

– Рад за тебя, – сказал Ник. – Плюсов заставляют делать всякие дебильные штуки. Я вот – ТК-плюс, но балабол Джордж будет немного получше меня. И был тут один парень, не помню имени, который был даже лучше Джорджа.

– Бобби Вашингтон, – сказала Калиша. – Маленький темнокожий мальчик лет девяти. Он мог столкнуть твою тарелку со стола. Его забрали… когда, Ники? Две недели назад?

– Чуть меньше, – ответил Ники. – Две недели назад – это было бы до моего появления.

– Он провёл здесь вечер и ночь, – сказала Калиша, – и на следующий день его забрали в Заднюю Половину. Оп: был и не стало. Мне кажется, я буду следующей. Думаю, они уже провели почти все тесты.

– Такая же фигня, – кисло сказал Ники. – Они, вероятно, будут рады избавиться от меня.

– Вероятно, – сказал Джордж.

– Они делают нам уколы, – сказала Айрис. – От некоторых больно, от некоторых – нет, некоторые что-то делают с тобой, некоторые – нет. После одного у меня поднялась температура и ужасно разболелась голова. Я подумала, что подцепила ветрянку у Ши, но через день всё прошло. Они делают уколы, пока не начнёшь видеть точки и не загудит в ушах.

– И это ещё легко отделаешься, – сказала ей Калиша. – Была тут парочка детей… одного звали Морти… не помню фамилию.

– Он ковырялся в носу, – сказала Айрис. – И тусовался с Бобби Вашингтоном. Но я тоже не помню его фамилию. Его забрали в Заднюю Половину через два дня после моего приезда.

– А, может, и нет, – сказала Калиша. – Он пробыл здесь совсем недолго, и после одного из уколов у него появились прыщи. Он рассказал мне об этом в столовой. И сказал, что его сердце всё ещё бьётся, как сумасшедшее. Думаю, он серьёзно заболел. – Она замолчала. – Может, даже умер.

Джордж смотрел на неё широко раскрытыми от страха глазами.

– Цинизм и подростковые страхи – это понятно, но ты ведь не веришь в это.

– Очень не хочу верить, – сказала Калиша.

– Ну-ка заткнитесь все, – сказал Ники. Он навис над шахматной доской, уставившись на Люка. – Да, они похищают нас. Да, потому что у нас есть экстрасенсорные способности. Как они находят нас? Не знаю. Но, должно быть, это большое дело, потому что это большое место. Целый блядский комплекс. У них тут есть врачи, техники, и те, кто называют себя санитарами… это как маленькая больница, только посреди леса.

– С охраной, – сказала Калиша.

– Да. За неё отвечает большой лысый хрен. Его зовут Стакхаус.

– Это бред, – сказал Люк. – В Америке?

– Это не Америка, это владения Института. Когда мы пойдём обедать, Эллис, посмотри в окна. Ты увидишь много деревьев, но если присмотришься, увидишь ещё одно здание. Из зелёных шлакоблоков, как и это. Думаю, чтобы сливалось с лесом. Короче, это и есть Задняя Половина. Дети отправляются туда, когда пройдены все тесты и сделаны все уколы.

– И что там происходит?

– Мы не знаем, – ответила Калиша.

Люк хотел спросить знает ли Морин, но вспомнил, что Калиша прошептала ему на ухо: «Они подслушивают».

– Мы знаем только то, что они говорят нам, – сказала Айрис. – Они говорят…

– Они говорят, что всё будет ХОРОШО!

Ники выкрикнул это так громко и неожиданно, что Люк отшатнулся и чуть не упал со скамейки. Темноволосый парень встал на ноги, глядя в грязный объектив одной из камер. Люк вспомнил ещё кое-что, сказанное Калишей: «Когда познакомишься с Ники, не обращай внимания на его тирады. Так он выпускает пар».

– Они как миссионеры, впаривающие Иисуса кучке индейцев, которые настолько… настолько…

– Наивны? – рискнул предположить Люк.

– Точно! Оно самое! – Ники продолжал смотреть в объектив камеры. – Кучке индейцев, которые настолько наивны, что поверят во что угодно; что если они отдадут свои земли за пару бус и блядские блохастые одеяла, они попадут в рай, где встретят всех своих умерших родственников и всегда будут счастливы! Вот это мы – кучка наивных индейцев, которые поверят во всё, что хорошо звучит. Что звучит как ебучий… радостный… КОНЕЦ!

Он резко повернулся к ним, волосы растрёпаны, глаза горят, руки сжаты в кулаки. Люк заметил заживающие ссадины на костяшках. Он сомневался, что Ники раздал столько же, сколько получил – он был всего лишь ребёнком, – но, по крайней мере, кому-то точно прилетело.

– Думаешь Бобби Вашингтон сомневался, что его испытания закончились, когда его забрали в Заднюю Половину? А Пит Литтлджон? Господи Иисусе, да у этих двоих не осталось мозгов даже для того, чтобы завязать шнурки.

Он снова повернулся к пыльной камере. Из-за того, что ему больше не на что было излить гнев, всё это выглядело как-то нелепо, но Люк всё равно был восхищён им. Ники не смирился со своим положением.

– Эй вы, слушайте сюда! Вы можете выбить из меня всё дерьмо и можете забрать в Заднюю Половину, но я буду сопротивляться. Ника Уилхолма не купишь за бусы и одеяла!

Он сел на место, тяжело дыша; потом улыбнулся, продемонстрировав ямочки на щеках, белые зубы и добродушный взгляд. Угрюмый, сердитый человек исчез, будто его никогда не было. Люк не испытывал влечения к парням, но когда увидел эту улыбку, то понял, почему Калиша и Айрис смотрели на Ники так, будто он был вокалистом в бойз-бэнде.

– Наверное, мне следовало бы быть в их числе, а не сидеть здесь взаперти, как цыплёнок в клетке. Я мог бы впарить это место лучше, чем Сигсби и Хендрикс, и другие врачи. Я умею убеждать.

– Это уж точно, – сказал Люк, – но я не совсем понимаю, к чему ты клонишь.

– Да, Ники, что-то я тоже не пойму, – сказал Джордж.

Ники снова скрестил руки.

– Прежде чём я надеру твою задницу в шахматы, новичок, давай-ка я объясню ситуацию. Они привозят нас сюда. Они тестируют нас. Они чем только не накачивают нас и снова тестируют. Некоторым детям достаётся бак, и все дети проходят проверку зрения, от которой чувствуют себя так, будто сейчас свалятся в обморок. Мы живём в комнатах, которые выглядят, как комнаты у нас дома, что, вероятно, должно как-то нас успокаивать.

– Психологическая акклиматизация, – сказал Люк. – Думаю, в этом есть смысл.

– В столовой хорошая еда. Мы даже сами заказываем меню, хотя и с ограничениями. Двери в комнаты не запираются, поэтому если не можешь заснуть, можно сходить и что-нибудь съесть. Они оставляют печенье, орехи, яблоки и всякое такое. Или там стоят автоматы на жетонах, которых у меня нет, потому что только хорошие маленькие девочки и мальчики получают жетоны, а я уже не хороший маленький мальчик. В общем, я веду к тому, что если ты хочешь занять собаку, кинь ей…  

– Перестань, – резко сказала Калиша. – Завязывай с этим дерьмом.

– Вас понял. – Ник одарил её убийственной улыбкой, а затем снова переключился на Люка. – Есть много стимулов быть хорошим и получить много жетонов. В столовой есть всякие закуски и напитки, довольно широкий выбор.

– «Крекер Джек», – мечтательно произнёс Джордж. – «Хо-Хос».

– А ещё сигареты, коктейли и выпивка.

– Там есть предупреждение «ПОЖАЛУЙСТА, ПЕЙТЕ В МЕРУ», – сказала Айрис. – Представь себе десятилеток, берущих себе «Бунс Фарм Блу Хавайян» и «Майкс Хард Лемонэйд». Ну не смех ли?

– Ты, наверное, шутишь, – сказал Люк, но Калиша и Джордж оба кивали.

– Можно напиться, но не до отключки, – сказал Ники. – Для этого ни у кого нет столько жетонов.

– Правда, – сказала Калиша, – но у нас есть дети, которые пьют, пока могут.

– В смысле запойные? Запойные десяти– и одиннадцатилетние дети? – Люк всё ещё не мог поверить. – Ты ведь это не серьёзно.

– Серьёзно. Тут есть дети, которые делают всё, что им говорят, чтобы они могли пользоваться диспенсером каждый день. Я здесь не так долго, чтобы изучить вопрос, но слышал рассказы от детей, которые были до меня.

– А ещё, – сказала Айрис, – тут много детей неравнодушных к табаку.

Это казалось абсурдно, но Люк решил, что в этом был какой-то свой безумный смысл. Он подумал о римском сатирике Ювенале, которые сказал, что если дать людями хлеба и зрелищ, они будут счастливы и не будут создавать проблем. Он подумал, что то же самое справедливо в отношении алкоголя и сигарет, особенно если предложить их напуганным и безрадостным детям, которые сидят взаперти.

– А вся эта дрянь не мешает тестам?

– Поскольку мы не знаем, что это за тесты, то трудно сказать, – ответил Джордж. – Всё, что они хотят, это чтобы ты видел точки и слышал гудение.

– Какие точки? Какое гудение?

– Сам узнаешь, – сказал Джордж. – Эта часть не так уж плоха. Хотя я ненавижу уколы.

– Плюс-минус три недели, – сказал Ники. – Столько обычно дети живут в Передней Половине. По крайне мере, так думает Ша, а она здесь дольше всех. Затем нас переводят в Заднюю. А после – так они говорят – нас опрашивают и наши воспоминания об этом месте каким-то образом стирают. – Он поднял руки к небу, растопырив пальцы. – А после этого, ребятки, мы отправляемся на небеса! Безгрешные, как ангелочки, – ну, может, с пачкой сигарет в кармане. Аллилуйя!

– Он имеет в виду обратно домой к нашим родителям, – быстро добавила Айрис.

– Где нас будут встречать с распростёртыми объятиями, – сказал Ники. – Не будут задавать никаких вопросов, а просто обрадуются и поведут нас в «Чак И. Чиз», чтобы отпраздновать. Как по-твоему, это звучит реалистично, Эллис?

Нет.

– Значит наши родители живы, так? – Люк не знал, как его голос прозвучал для остальных, но себе он показался совершенно ничтожным.

Никто из них не ответил, лишь бросив взгляд на него. Но и такого ответа было достаточно.