28
Последние выжившие постояльцы Института обнимались, обнимались и обнимались. Люк чувствовал, что может обнимать их вечно, и чувствовать, как они обнимают его, потому что он не ожидал увидеть их снова. На данный момент они хотели только одного: находиться в тесном кругу, который они образовали на этой захламленной лужайке. Хотели быть друг с другом. Мир со всеми его проблемами мог идти в жопу.
«Эйвери?»
Калиша: «Погиб. Он и остальные. Когда на них обрушился туннель».
Ники: «Лучше так, Люк. Он бы уже никогда не стал прежним. Не стал собой. То, что он сделал, что онисделали… опустошило бы его, как раньше опустошило других».
«Что с детьми из Передней Половины? Кто-нибудь из них выжил? Если да, мы должны…»
Ответила Калиша, которая покачала головой и вместо слов показала картинку: покойного Гарри Кросса из Сельмы, Алабама. Мальчика, который умер в столовой.
Люк взял Ша за руки. «Все? Хочешь сказать, что все они умерли от припадков до того, как всё это обрушилось?»
Он указал на руины Передней Половины.
– Думаю, когда она взлетела, – сказал Ники. – Когда Эйвери позвонил по большому телефону. – Он увидел, что Люк не совсем понял, и добавил: «Когда присоединились другие дети».
– Вдалеке, – сказал Джордж. – В других Институтах. Дети в Передней Половине были просто слишком… есть такое слово…
– Слишком уязвимы, – сказал Люк. – Вот, что ты хотел сказать. Они были уязвимы. Будто после одного из этих чёртовых уколов. Плохих уколов.
Они кивнули.
Хелен прошептала:
– Уверена, они умерли, глядя на точки. Ну не ужас ли?
Ответ Люка был детским отрицанием, на которое взрослые цинично ухмыляются, и которое могут понять только другие дети: «Это не справедливо! Не справедливо!»
«Да, – согласились они. – Не справедливо».
Они разошлись. Люк посмотрел на каждого из них в тусклом лунном свете: на Хелен, Джорджа, Ники… и Калишу. Он вспомнил тот день, когда встретил её, со сладкой сигаретой во рту.
Джордж: «Что дальше, Люки?»
– Тим знает, – сказал Люк, надеясь на это.
