37

– Я не слишком-то хороша в том, что касается эмоциональных прощаний.

– Как и я.

– Обнимемся?

– А тебе хочется?

Бет взглянула на меня.

– Не особо.

– Как и мне.

– Знаешь, что люди говорят об объятиях? – спросила она.

– Что?

– Что они – это лишь повод спрятать лицо.

– Ну, для некоторых людей это, наверное, не так уж и плохо.

– Да пошел ты!

– Ты только что упустила свой шанс.

– Переживу.

– А я-то думал, что ты пьешь с горя.

Бет подняла бокал:

– Твое здоровье!

Я чокнулся своей колой с ее пивом.

– И не думай, что я буду платить за нас обоих всю ночь лишь из-за того, что ты сваливаешь и оставляешь меня разбираться с последствиями.

– Полагаю, под последствиями ты подразумеваешь свою новую должность завуча?

– Видишь ли, беда никогда не приходит одна.

– Сочувствую.

Она показала мне средний палец.

Гарри уволился несколько дней назад, вместе с Саймоном Сондерсом. Я не был уверен, но, вероятно, этот уход имел какое-то отношение к электронным письмам, обнаруженным полицией в компьютере Стивена Хёрста и ставшим уликами в деле, связанном со взяточничеством и коррупцией. А также к неподобающему влиянию, которое Хёрст оказывал на Гарри, и деньгам, которые он заплатил Сондерсу, чтобы тот написал за его сына курсовую. Все это было очень прискорбно.

Мисс Харди (учительница истории по имени Сьюзен) заняла должность исполняющей обязанности директора и назначила Бет своей заместительницей. Как мне казалось, они должны были хорошо сработаться. По правде говоря, если бы я был оптимистом, то сказал бы даже, что у них был шанс преобразить Арнхилльскую академическую школу, тем более что одна из ее главных проблем – Джереми Хёрст – не должен был больше в нее вернуться.

Теперь он жил с опекунами и наблюдался у психиатра. Он все еще пребывал в состоянии шока от внезапной загадочной смерти обоих родителей. Я бы хотел сказать, что мне было его жаль, однако каждый раз, когда у меня возникало такое чувство, мысль о Бенджамине Мортоне убивала его на корню.

Я не мог утверждать этого с уверенностью, однако полагал, что Джереми отвел его в пещеру. Уж не знаю, чем это было – шуткой или неким «ритуалом». Однако с Беном там что-то произошло. Что-то плохое. И, возможно, он был не первым. Я подумал о племяннице Бет, Эмили. Еще один изменившийся ребенок. Еще одна трагически оборвавшаяся жизнь.

А Джереми никому об этом не рассказывал. Кроме, быть может, своей матери.

Тела Хёрста и Мэри обнаружили на территории старой шахты. Полиция все еще расследовала обстоятельства их смерти. Некоторые партнеры Хёрста были весьма сомнительными личностями. Да и врагов у него было в избытке. А с учетом того, что в багажнике его машины нашли сумку с окровавленным ломом внутри, расследование должно было занять некоторое время. И мне почему-то казалось, что оно вообще могло зайти в тупик.

Карстовую воронку вскоре должны были засыпать, а проект сельского парка уже представили на рассмотрение. Дома там точно никогда не построят. Ни один сельсовет в жизни такого бы не одобрил.

Полицейские ко мне, разумеется, приходили. Детектив Тейлор вместе со своим коллегой, здоровенным – на самом деле просто огромным – сержантом по имени Гэри Барфорд. Они сумели обнаружить в машине Хёрста мои следы, в ответ на что я с готовностью признал, что он однажды вечером подбросил меня до дома. Дальнейшие их вопросы носили поверхностный характер.

– Значит, меня ни в чем не подозревают? – спросил я, когда они уходили.

– По этому делу – нет, – ответила Тейлор, вздернув бровь.

Здоровяк-сержант расхохотался. Полицейский юмор.

– Все указывает на то, что работал профессионал, – сказал он. – А я не сказал бы, что вы похожи на киллера.

Я мог бы ответить им, что киллеры (как и киллерши) бывают разными. Однако вместо этого я просто улыбнулся.

– Слова тоже убивают, – произнес я.

Он с удивлением посмотрел на меня. Учительский юмор.

Бет подозрительно покосилась на мою колу.

– Тебе правда нужно уехать сегодня? На посошок обычно пьют другое. Мы могли бы заказать бутылку вина. А ты мог бы задержаться до второй половины дня.

Я взглянул на нее. Мне будет не хватать возможности вот так вот просто на нее смотреть. Так что я был рад, что мы помирились. Я сказал ей, что вернулся в Арнхилл, потому что винил Хёрста в самоубийстве Криса. Что мне нужно было разобраться с неупокоенными призраками. Это было полуправдой. Как и почти любая ложь. Но иногда этого достаточно.

– Как бы то ни было, – сказал я, – мне нужно уезжать. Но я должен был с тобой попрощаться.

Бет состроила гримасу.

– Ты само очарование. Пойду пописаю.

Скользящей походкой она отошла от стола. Я глядел вслед ее удаляющейся стройной фигуре. На ней были черные джинсы в обтяжку, «Мартинсы» и мешковатый полосатый джемпер с прорехами, которые, как я полагал, были данью моде, а не работой чрезмерно прожорливой моли. Я почувствовал укол сожаления. Мне нравилась Бет. Очень. И я почти готов был поверить, что тоже ей нравился. Она – хороший человек. А вот я – нет. Именно поэтому я и уезжал. Чтобы держаться от нее как можно дальше.

– Миска жареной картошки на двоих.

Я поднял взгляд. Лорен со стуком поставила на стол миску. Картофель наполнял ее до краев.

Я улыбнулся.

– Спасибо!

– На здоровье!

– Не только за картошку.

Она прищурилась.

– Я вспомнил, что это ты нашла меня у шахты тем вечером.

В воздухе повисла пауза. И когда я уже думал, что она так ничего и не скажет, Лорен произнесла:

– Я вывела пса на его последнюю прогулку.

«Старый пес, – подумал я. – Пес ее матери. У которого вокруг шеи не было меха. И который любил кусаться».

– Что ж, еще раз спасибо, – сказал я вслух. – За то, что привела меня домой. И за то, что ничего об этом не сказала. Ну и за все остальное. До сих пор не могу вспомнить всех деталей.

– Я сделала не так уж много.

– Не думаю, что это правда.

Она пожала плечами.

– Как твоя голова?

Подняв руку, я потрогал свой лоб. На виске был небольшой красный рубец. При прикосновении он слегка болел, подобно уже почти сошедшей шишке. Однако в остальном все было в порядке.

– Наверное, ударился, когда упал.

– Ты не падал.

– Нет?

– Не очень сильно.

Развернувшись, она зашагала обратно к барной стойке, а я так и глядел ей вслед, пока не услышал голос вернувшейся Бет:

– Ты что-то сказал?

– Нет. Ничего. – Я подал ей соусницу. – Кетчуп?

– Спасибо, – она взяла соусницу. – О, пока не забыла.

Бет полезла в свою сумку и вытащила оттуда небольшую коробку из-под обуви. Поставив коробку на стол, она подвинула ее ко мне.

– Тебе все же удалось достать? – спросил я.

– Не мне. Мисс Крэддок, учительнице биологии.

– Спасибо.

Открыв коробку, я заглянул внутрь.

– Познакомься с Пушистиком, – сказала Бет.

– Он не… ну, знаешь?

– Не-е-ет. Естественные причины.

– Хорошо. Спасибо.

– Не считаешь, что тебе следует меня просветить?

– Нет.

– Человек-загадка.

– Международного масштаба.

– Я буду по тебе скучать.

– Я тоже, – ответил я с улыбкой.

– А теперь ты не мог бы убрать эту фигню? У меня от нее портится аппетит.

Я сунул коробку к себе в рюкзак.

– Так лучше?

– Я имела в виду твою дурацкую улыбку.

Когда я сел в машину, чтобы ехать обратно на северо-запад, на часах было уже три. Мы с Бет обменялись телефонами и пообещали друг другу оставаться на связи, хоть я и понимал, что этого, вероятно, не будет, поскольку ни она, ни я не принадлежали к тому типу людей, которые переписываются в мессенджерах. Впрочем, это тоже меня устраивало.

Не было ни объятий, ни слез, ни страстного романтичного поцелуя в последнее мгновение. Она не бежала по улице вслед за моей машиной. Я лишь увидел в зеркале заднего вида, как она, сделав победный жест, скрылась в дверях паба. И хорошо.

Я ехал по главной улице. Однако, доехав до ее конца, я остановился у церкви Святого Фаддея.

Выйдя из машины, я толкнул калитку. Она сидела на расшатанной скамейке. В своем простом сером жакете, надетом поверх синего платья, она выглядела спокойной и сдержанной. Услышав мои шаги, она обернулась.

– Странное место для прощальной встречи, – сказала мисс Грейсон.

– Я подумал, что оно нам подойдет.

– Полагаю, что так.

Мы смотрели на окружавшие нас могилы.

– Она ведь не здесь похоронена, правда? – спросил я.

– Кто?

Впрочем, она знала, о ком я спрашивал.

– Ваша сестра.

– Это церковное кладбище уже давно не используется.

– Ни на одном из окрестных кладбищ она тоже не похоронена. Я проверял.

– Мои родители ее кремировали.

– В крематории о ней тоже нет никаких записей. Как и о ее смерти вообще, если уж на то пошло.

Повисла долгая пауза. Затем мисс Грейсон произнесла:

– Потеря ребенка – это невообразимая боль. Я думаю, что горе – это вид безумия. Оно может заставить вас совершать вещи, о которых в нормальных обстоятельствах вы бы даже помыслить не могли.

– Что с ней случилось? – спросил я.

– В одну ночь мои родители куда-то ее унесли. И никогда не приносили обратно. Во всяком случае, не приносили обратно домой.

– Вот почему вас так заинтересовала история Арнхилла и шахты? Поэтому вы сказали, что знаете, что произошло с Энни?

Кивнув, она спросила:

– Авария действительно была случайностью?

– Да, – ответил я. – Была.

Лицо мисс Грейсон приобрело задумчивое выражение.

– Люди говорят, что жизнь находит свой путь. Возможно, смерть тоже иногда его находит.

«И в итоге у смерти всегда выигрышная комбинация», – подумал я.

– Мне нужно ехать. – Я протянул ей руку. – Прощайте, мисс Грейсон.

Она пожала ее своей прохладной мягкой рукой.

– Прощайте, мистер Торн.

Встав, я зашагал прочь. Я уже почти дошел до калитки, когда она меня окликнула:

– Джо!

– Да?

– Спасибо вам. За то, что вернулись.

Я пожал плечами:

– Иногда у человека просто нет выбора.