2

В коттедже было холодно, как всегда бывает в домах, в которых некоторое время никто не жил. Холод, который продолжает пробирать тебя до костей, даже когда ты включишь отопление на максимум.

А еще запах. Запах запустения, дешевой краски и сырости. Фотографии в Интернете не передавали реальной картины. Они создавали впечатление эдакого шика для бедных. Оригинальной небрежности. В реальности дом выглядел обветшалым и ободранным. Впрочем, мне особо не из чего было выбирать. Мне нужно было где-то жить, а подобный коттедж – это единственное, что я мог себе позволить даже в такой дыре, как Арнхилл.

Хотя, разумеется, это было не единственной причиной, по которой я его выбрал.

– Все в порядке?

Я повернулся к прилизанному темноволосому мужчине, маячившему в дверном проеме. Майк Беллинг из риелторской конторы «Беллинг и Ко». Не местный. Слишком хорошо одет и слишком красиво говорит. Готов поспорить, что ему не терпится вернуться в свой офис в центре города и счистить коровье дерьмо со своих сверкающих черных ботинок.

– Это не совсем то, чего я ждал.

Его улыбка стала неуверенной.

– Ну, как мы и отметили в описании, это традиционный коттедж без большинства современных удобств; к тому же в нем некоторое время никто не жил…

– Похоже на то, – произнес я с сомнением. – Вы говорили, что бойлер на кухне? Думаю, мне нужно хорошенько прогреть это место. Спасибо, что показали дом.

Он продолжал медлить в нерешительности:

– Еще кое-что, мистер Торн…

– Да?

– Чек на предоплату.

– А что с ним?

– Я уверен, что это какая-то ошибка, но… мы его еще не получили.

– Серьезно? – Я покачал головой. – С каждым годом почта работает все хуже, не правда ли?

– Ну, это не проблема. Если бы вы смогли…

– Разумеется.

Я сунул руку в карман пиджака и вытащил оттуда чековую книжку. Майк Беллинг протянул мне ручку. Опершись на подлокотник потрепанного дивана, я нацарапал чек, оторвал его и протянул риелтору.

Он улыбнулся. Однако стоило ему взглянуть на чек, как улыбка сошла с его лица.

– Чек на пятьсот фунтов. Задаток плюс арендная плата за первый месяц составляет тысячу.

– Верно. Однако теперь я увидел коттедж собственными глазами. – Оглядевшись, я состроил недовольную гримасу. – Говоря начистоту, это дыра. Здесь холодно, сыро и воняет. На такое не каждый бомж позарится. Вы даже не озаботились тем, чтобы приехать сюда и включить отопление до моего прибытия.

– Боюсь, это неприемлемо.

– Тогда ищите себе другого арендатора.

Это называется блефом. Я увидел, что он колеблется. А свою слабость нельзя показывать никогда.

– Или, возможно, вы просто не можете его найти? Возможно, никто не хочет жить в этом месте из-за того, что здесь произошло? Я имею в виду то небольшое убийство-самоубийство, о котором вы забыли упомянуть.

Его лицо напряглось, словно кто-то засунул раскаленную кочергу ему в зад. Он сглотнул.

– По закону мы не обязаны информировать арендаторов…

– Нет. Однако, возможно, так было бы правильно с моральной точки зрения? – Я мило улыбнулся. – С учетом всего этого, полагаю, что значительная скидка при выплате задатка – это наименьшее, что вы можете предложить.

Его челюсти сжались, а правый глаз слегка дернулся. Вероятно, ему хотелось нагрубить мне, а возможно, даже ударить меня. Однако в этом случае он потерял бы свою чудесную работу с зарплатой в двадцать штук в год плюс комиссионные. Как бы он тогда смог покупать дорогие костюмы и сверкающие черные ботинки?

Он сложил чек и убрал его в папку.

– Разумеется. Никаких проблем.

Свои пожитки я распаковал быстро. Я не вхожу в число скопидомничающих людей. Никогда не видел смысла в украшениях, а фотографии хороши тогда, когда у тебя есть семья и дети. У меня их нет. Одежду я ношу, пока она не износится, а затем меняю на точно такую же.

Хотя исключения бывают у всех. В моем случае это были две вещи, лежавшие на дне моего небольшого чемодана. Одной из них была потертая колода карт. Я положил ее себе в карман. Некоторые картежники носят талисманы на удачу. Я в удачу не верил до тех пор, пока не стал проигрывать. После этого я начал винить ее, свои туфли, то, как сложились чертовы звезды. Все, кроме себя самого. Так что мои карты – это нечто противоположное талисману. Напоминание о том, как я облажался.

Вторая вещь была больше. Она лежала, завернутая в газету. Я вынул ее и положил на кровать с такой осторожностью, словно она была живым ребенком, а затем аккуратно развернул.

Маленькие пухлые ножки торчали вверх. Крошечные ручки были сжаты в кулачки. Блестящие светлые волосы рассыпались кудряшками. Пустые голубые глаза смотрели на меня. По крайней мере один из них. Другой тарахтел в глазнице, глядя под странным углом, словно бы заметив что-то интересное и забыв сообщить об этом своему собрату.

Взяв куклу Энни, я усадил ее на комод, чтобы она смотрела на меня своим косым взглядом каждый день и каждую ночь.

Оставшуюся часть дня и весь вечер я шатался по дому, стараясь согреться. Если я сижу неподвижно слишком долго, моя нога начинает ныть. Холод и сырость коттеджа лишь усугубляли это ощущение. Похоже, батареи грели не слишком хорошо. Вероятно, они были завоздушены.

В гостиной была дровяная печка, но, обыскав весь коттедж и небольшой сарай во дворе, я не нашел ни одного полена. Зато в шкафу обнаружился старый электрообогреватель. Я включил его, и воздух наполнился горелым запахом из-за покрывавшего нагревательные элементы толстого слоя пыли. Впрочем, его теплоотдача должна быть хорошей – если только он не убьет меня током.

Несмотря на довольно-таки обветшалый внешний вид, можно было сказать, что, вероятно, когда-то это был уютный семейный дом. Ванная и кухня были обшарпанными, но чистыми. Сад на заднем дворе был таким длинным, что в нем можно было играть в футбол; он плавно переходил в открытую сельскую местность. Хорошее, комфортное и безопасное место, чтобы растить мальчика. Вот только он так никогда и не вырос.

Я не верю в призраков. «Не бойся мертвецов, милый. Бойся живых», – любила говорить мне бабушка. Она была почти права. Во что я верю – так это в то, что, если где-то произошло что-то плохое, человек, оказавшись в таком месте, может чувствовать эхо таких событий даже по прошествии времени. Они вплетаются в ткань нашей реальности подобно тому, как следы отпечатываются в бетоне. Оставившая отпечаток вещь давно исчезла, однако от него самого ты уже никак не избавишься.

Возможно, именно поэтому я все никак не мог заставить себя зайти в его комнату. Я не испытывал проблем с тем, чтобы жить в этом коттедже, однако это не означало, что с самим коттеджем все было в порядке. Да и разве могло быть иначе? В его стенах произошли ужасные вещи, и дом это помнил.

Я не выходил за продуктами, однако я и не был голоден. В восьмом часу я открыл бутылку бурбона и налил себе чуть больше половины стакана. От ноутбука толку не было, поскольку я еще не разобрался с интернет-соединением. Оставалось лишь сидеть, привыкая к новой обстановке и стараясь не обращать внимания на боль в ноге и знакомое мерзкое ощущение в животе. Достав колоду карт, я положил ее на кофейный столик. Впрочем, раскладывать карты я не стал. Они у меня не для этого. Вместо этого я включил музыку в своем телефоне и стал читать разрекламированный триллер, о развязке которого я уже догадывался. Затем я пошел к задней двери, открыл ее и, встав в дверном проеме, закурил сигарету, разглядывая запущенный сад.

Небо было аспидно-черным, без единой звездочки. Прожив столько лет в городе, я успел позабыть, что такое ночь в сельской местности. В городе никогда не бывает по-настоящему темно, и уж точно не настолько тихо. Единственными звуками, которые я слышал, были мое собственное дыхание и потрескивание сигаретного фильтра.

Я вновь задумался о том, зачем на самом деле вернулся. Да, Арнхилл – изолированное, полузабытое место. Но за рубежом было бы безопаснее. Там бы меня от моих долгов и людей, преследующих не способного расплатиться проигравшего, отделяли бы тысячи миль.

Я мог бы сменить имя, стать барменом в какой-нибудь пляжной забегаловке, потягивать теперь «Маргариту» и любоваться закатом. Однако я выбрал это место. Или, возможно, оно выбрало меня.

Я не особо верю в судьбу. Зато верю, что некоторые вещи просто записаны у нас в генах. Мы запрограммированы действовать и реагировать на действия других особым образом. Именно это формирует наши жизни. Этого не изменить, точно так же, как нельзя изменить цвет глаз или избавиться от веснушек.

Или, возможно, это просто чушь, которую я вбил себе в голову, чтобы оправдать собственное нежелание брать ответственность за свои действия. Правда в том, что рано или поздно я бы вернулся. То электронное письмо просто помогло мне быстрее принять решение.

Оно пришло мне на почту больше двух месяцев назад. Удивительным было то, что я его прочитал.

Я едва сдержался, чтобы сразу не удалить его. Я никогда не слышал об этом отправителе. Вероятно, это был тролль, решивший надо мной зло подшутить. Некоторые темы должны оставаться закрытыми. Если углубиться в них, это не принесет ничего хорошего. Единственным разумным выбором было удалить письмо, вычистить корзину и забыть, что я вообще его получал.

Поразмыслив об этом, я нажал на кнопку «Открыть».

Я знаю, что произошло с твоей сестрой. Это происходит снова.