28

Энни с любопытством осматривала пещеру выпученными глазами.

– Я пошла за тобой.

– А то я сам, блин, этого не понял. Ты о чем вообще думала?

– Я хотела посмотреть, что вы собираетесь делать. Это черепа? Они настоящие?

Голос Энни слегка дрожал. Она прижимала к груди Эбби-Глазки.

– Тебе нужно уходить. – Тяжело припадая на одну ногу, я шагнул к ней и схватил ее за руку. – Пошли.

– Подожди! – Хёрст двинулся нам наперерез.

– Ты чего?

– Что, если она проболтается?

– Ей восемь.

– Вот именно.

– Я ничего не скажу, – пробормотала Энни.

– Слышал? Теперь дай нам пройти.

Наши взгляды встретились. Не знаю, что бы я сделал, если бы Мэри не простонала из своего угла:

– Мне нехорошо, Стив. Я хочу домой.

– Тупая корова, – плюнул Флетч, однако его голос прозвучал не слишком уверенно.

Я видел, что Хёрста терзали сомнения. Он взглянул на Энни, на меня, а затем вновь посмотрел на Мэри.

– Хорошо, – проворчал он. – Мы сейчас уйдем. Но скоро вернемся. И я не собираюсь уходить отсюда без памятных сувениров.

– Нет! – впервые подал голос Крис. – Ты не можешь. Отсюда нельзя ничего брать.

Хёрст попер на него:

– А почему, блин, нет, Пончик? Теперь это наше. Наша собственность.

Нет, вновь подумал я. Это место вам не принадлежит. Оно может позволять вам так думать. Может даже хотеть, чтобы вы так думали. Но именно так оно вас и заполучило, приманив сюда. Теперь вы – его собственность.

– Крис прав, – сказал я. – Отсюда нельзя ничего брать. В смысле – что, если кто-то спросит, откуда у нас человеческие кости?

Хёрст повернулся ко мне.

– А никто об этом не скажет. И никто, на хрен, не смеет указывать мне, что мне можно, а чего нельзя, Торни.

Он вновь поднял лом. Почувствовав, что Энни вздрогнула, я крепче сжал ее ладошку.

Лицо Хёрста медленно расплылось в улыбке.

– Дай мне свой рюкзак.

Не дожидаясь ответа, он сдернул его у меня со спины и бросил Флетчу, скомандовав:

– Набери трофеев. На Хэллоуин мы сможем воткнуть в них свечи. Все просто обделаются от страха.

Поймав рюкзак, Флетч начал складывать в него черепа. Хёрст вернулся к стене и принялся вытаскивать из нее кости, яростно работая ломом.

Энни еще сильнее вцепилась в мою руку.

– Эбби-Глазки здесь не нравится.

– Скажи Эбби-Глазки, что все в порядке. Мы скоро уйдем.

Я почувствовал, как она дрожит.

– Эбби-Глазки говорит, что не в порядке. Она говорит, что это тени. Тени движутся. – Энни резко обернулась. – Что это за шум?

Теперь щелканье и царапанье стало совершенно отчетливым. Оно доносилось отовсюду. И это были не крысы и не летучие мыши. И те и другие были слишком большими и тяжелыми, чтобы издавать подобный звук. Его издавало что-то хрупкое, но при этом суетливое и очень многочисленное. Масса хрупких панцирей и беспокойных ножек.

Я понял это за мгновение до того, как все произошло. Насекомые, подумал я. Насекомые.

Хёрст сунул лом в углубление в камне, дробя особо упрямый кусок кости.

– Попалась!

И тут стена взорвалась массой блестящих черных телец.

– Твою мать!!!

Жуки хлынули сверкающей волной, напоминая ожившую нефть. Их было бесчисленное количество. Целый рой вырвался из дыры в стене, устремившись на пол. Некоторые перепрыгивали с лома Хёрсту на руки. Бросив лом, он начал стряхивать их с себя, словно исполняя какой-то безумный танец.

С другой стороны пещеры донесся вопль Флетча. Череп, который он держал в руке, стал разворачиваться. Из его глазниц и раскрытого рта тоже хлынули жуки. Лежавшие на земле черепа тоже начали двигаться, подхваченные миллионами крошечных членистых ножек.

Отшвырнув череп в сторону, Флетч вскочил на ноги и в спешке уронил фонарь. Ударившись о землю, он погас, и половина пещеры погрузилась во тьму.

Мэри истерично завизжала:

– Я ничего не вижу! Черт, черт, черт! Они ползут по мне! Помогите! Помогите!

Мне самому хотелось кричать, но я должен был думать об Энни. Она прижималась ко мне, не в силах издать ни звука от охватившего ее ужаса. Обвив ее руками и поцеловав в волосы, я прошептал:

– Все в порядке. Это всего лишь жуки. Мы выберемся отсюда.

Я осторожно вел Энни обратно к лестнице, где Крис все так же стоял, бестолково держа в руке фонарь, освещавший лишь небольшой клочок бурлящего пола пещеры. Жуки лопались и хрустели у нас под ногами, словно издавая предсмертные хлопки. Я был рад, что надел тяжелые ботинки и заправил в них джинсы, хотя их кожа больно врезалась в мою травмированную распухшую лодыжку. Энни поскуливала, подобно испуганному зверенышу.

Мы уже почти достигли лестницы, когда из темноты к нам ринулась фигура. Хёрст. В свете шахтерского фонаря его лицо выглядело землистым и мокрым от пота. Он был в панике. И это напугало меня больше, чем что бы то ни было.

– Дай мне свою каску.

Он потянулся за ней, толкнув меня к стене. Я выпустил руку Энни.

– Отвали!

– Дай мне фонарь.

Он еще раз с силой толкнул меня, и моя голова ударилась о камень. Мой череп словно звякнул внутри каски. А еще я услышал, как что-то треснуло. Свет колыхнулся, мигнул и погас. Нас окутала сырая тьма.

– Ты гребаный идиот! – Я оттолкнул Хёрста прочь. Мое горло сжало от отчаяния. Нам нужно было выбираться отсюда. Сейчас же! – Энни?

– Джоуи? – Ее голос был полон едва сдерживаемых рыданий, но она по-прежнему старалась быть храброй. – Я тебя не вижу.

Я захромал в направлении ее голоса.

– Я здесь. Включи свой фонарик.

– Не могу. Я его потеряла.

– Все в порядке… – Я вытянул руку, и мои пальцы коснулись ее.

– Не-е-е-е-ет! – раздался из темноты крик Мэри.

Я почувствовал, как что-то со свистом пролетело мимо моего лица. Я бросился на пол, с силой ударившись локтем о землю. Каска слетела с моей головы, и руку пронзила боль, однако у меня не было времени сконцентрироваться на этом, потому что в тот самый момент я услышал еще один крик. Пронзительный, мучительный, ужасный.

– Энни?!!

Я карабкался по земле, пробираясь между жесткими панцирями и семенящими ножками. Наконец мои пальцы нащупали металл. Фонарик Энни. Я схватил его и понял, что батарейка свисает сзади. Я впихнул ее обратно, нажал на выключатель и начал водить лучом вокруг себя.

Мой разум погрузился в невесомость. Сердце, казалось, одновременно сжималось, набухало и разбивалось на тысячу осколков. Энни лежала на земле бесформенным маленьким холмиком, все так же сжимая в руках Эбби-Глазки. Пижамные штаны задрались, обнажив грязные ножки. Ее лицо и волосы были заляпаны чем-то темным, красным и липким.

Я подполз к своей сестре и неуклюже обвил ее руками. Энни казалась невероятно костлявой и пахла шампунем, а еще чипсами с сыром и луком. Роившиеся вокруг нас жуки постепенно начали отступать, рассеиваясь и словно вновь становясь частью стен. Они сделали свое дело.

– Это была случайность…

Я поднял фонарь. Хёрст стоял всего в метре от нас. Мэри сжимала его руку. У ног Хёрста валялся лом. Я вспомнил свист у своего лица и вновь посмотрел на Энни. Из ее головы сочилась кровь.

– Что ты, на хрен, натворил?

От ярости у меня в горле кипела желчь. Я хотел броситься на Хёрста и колотить его голову о камень до тех пор, пока от нее не останутся лишь осколки костей да кровавые ошметки. Я хотел схватить лом и всадить его ему в живот.

Но что-то меня остановило. Энни. Мою лодыжку все еще дергало. Взобраться по ступеням в одиночку будет непросто. Особенно с Энни на руках. Я даже не был уверен, что смогу ее поднять. Мне необходима была помощь Хёрста и остальных.

– Дай мне что-нибудь, чтобы перевязать ей голову.

Хёрст неуклюже сорвал галстук, который ранее повязал себе на голову, и бросил его мне. Его лицо было бескровным и каким-то обмякшим. Словно он очнулся от дурного сна и понял, что это был не сон.

– Я не хотел…

Не хотел причинить вреда Энни. Ты просто хотел причинить его мне. Но в тот момент я не мог об этом думать. Я прижал галстук к ране на голове Энни и почувствовал под своими пальцами углубление. Плохо. Плохо.

– Она мертва? – спросил Флетч.

«Нет, – подумал я. – Нет, нет, нет! Только не моя сестра. Только не Энни».

– Вы должны вызвать скорую.

– Но… что мы им скажем?

– Да какая разница?

Галстук в моей руке уже насквозь пропитался кровью. Я отшвырнул его в сторону.

– Флетч прав, – пробормотал Хёрст. – Нам нужна история. В смысле, они начнут обо всем расспрашивать…

– История? – Я чуть не съел его взглядом. – Ты офигел?

Уголком глаза я заметил, как Крис двинулся. Он нагнулся и, подобрав что-то с земли, отступил обратно во тьму.

– Говорите им что хотите, – произнес я в отчаянии. – Просто приведите помощь. Немедленно!

– Какой смысл, если она мертва? – снова вмешался Флетч. Гребаный Флетч. – Я не слышу ее дыхания. Взгляни на нее. Взгляни в ее глаза.

Я не хотел этого делать. Потому что уже все понял сам. Она просто без сознания, говорил я себе. Просто без сознания. Тогда почему у нее не закатились глаза? Почему ее тело уже начинало холодеть?

Хёрст провел рукой по своим волосам. Он думал. И это было плохо. Ведь если он начинал думать, размышлять о том, как спасти свою шкуру, это означало, что мы по-настоящему влипли.

– Они будут задавать вопросы. Полиция.

– Прошу, – взмолился я. – Она же моя младшая сестренка.

– Стив. – Мэри коснулась его руки.

Я почти забыл, что она тоже была здесь.

Хёрст взглянул на нее и, словно прочитав ее мысли, кивнул:

– Ладно. Пошли.

Я посмотрел на Мэри, желая глазами выразить ей свою благодарность, однако она избегала встречаться со мной взглядом. Она по-прежнему выглядела бледной и больной. Они все побрели к лестнице. Никто не захотел остаться со мной, даже Крис. Но мне было все равно. Я сам не хотел, чтобы кто-то остался. Только я и Энни. Только мы вдвоем в целом мире. Как это было всегда.

У самых ступеней Хёрст остановился. Казалось, он собирался что-то сказать. И если бы он этот сделал, то, полагаю, я ринулся бы к нему и вырвал бы его сердце голыми руками. Но он промолчал. Молча развернувшись, Хёрст исчез во тьме.

Я так и стоял на коленях на холодной земле, баюкая обмякшее тело Энни. Я прислонил фонарик к камню, подобно направленному в небо прожектору. Вокруг валялись мертвые раздавленные жуки. До меня все еще доносился звук копошения их собратьев в стенах, но я старался об этом не думать. Старался не слышать удаляющихся шагов остальных. И не прислушиваться к тому, чего не хватало.

Она не дышит.

Они шли слишком медленно. «Быстрее, – думал я. – Идите быстрее». Через некоторое время звук их нетвердых шагов стал тише. Они уже должны быть у выхода, подумал я. Наверняка. Оттуда они быстро доберутся до деревни, до дома, до телефонной будки. И позвонят 999. Больница располагалась в добрых двадцати милях, однако скорая будет ехать с мигалками и сиреной, а если они будут знать, что помощь нужна ребенку, если…

Послышался звук, напоминавший скорее эхо. Далекий, однако все же достаточно громкий, чтобы его можно было различить. Бряц! Словно бы упало что-то тяжелое. Бряц! Или словно закрылась металлическая дверь. Бряц! Или люк.

Бряц!

Я вглядывался во тьму.

– Нет, – прошептал я.

Они не могут. Не станут. Даже Хёрст. Правда ведь?

Бряц!

Никто об этом не скажет. Нам нужна история. Они будут задавать вопросы.

Бряц!

А кто узнает? Кто нас найдет? Кто скажет?

Я пытался мыслить здраво. Я мог ошибаться. Возможно, они закрыли люк просто для того, чтобы нам было безопаснее. Или чтобы в него никто не свалился. Я пытался. Я очень старался себя в этом убедить, но в ответ лишь слышал тяжелый металлический звук.

Бряц!

В тот момент я понял то, чего не должен понимать ни один пятнадцатилетний. Понял кое-что о человеческой природе. Об инстинкте самосохранения. Об отчаянии. Во мне волной поднялась паника. Горло сдавило так, что стало трудно дышать. Я сильнее сжал сестру, качая ее взад-вперед.

Энни, Энни, Энни.

Бряц!

И тут я услышал и другой звук. Щелкающий, царапающий. Жуки. Они вновь выползали из стен. Возвращались за нами.

Эта мысль, которая молниеносно пронеслась в моей голове, вырвала меня из оцепенения.

Мы не можем здесь оставаться. Не можем ждать помощи, которая, возможно, так никогда и не придет.

Нам нужно уходить. Убираться отсюда.

Я мягко положил Энни на землю и заставил себя подняться. Я постарался переместить весь свой вес на левую ногу, однако мне едва удалось это сделать. Нагнувшись, я подхватил Энни под мышки и понял, что мне нечем держать фонарь. Меня бросило в дрожь. Жуки продолжали царапаться. Схватив фонарь, я зажал его в зубах. Затем я вновь поднял Энни и, пошатываясь, спиной двинулся по ступеням, опираясь о стену и волоча ее обмякшее тело. Ее толстовка все время задиралась, и грубые каменные ступени царапали ее нежную кожу. Я все время останавливался, поправляя толстовку. Это было глупо. Пустая трата времени.

Я с трудом поднял Энни еще на три ступени. Мою лодыжку пронзала резкая боль. Голова кружилась. Я остановился, пытаясь отдышаться и перехватить сестру покрепче. Затем сделал еще один шаг назад. Под каблуком хрустнул камешек. Я поскользнулся и вновь утратил точку опоры. Я падал. Опять. Поняв, что свое падение мне уже не остановить, я лишь покрепче вцепился в Энни. Я с хрустом ударился затылком о ступеньку позади себя. Перед глазами все поплыло, и я провалился во тьму.

В этот раз все было по-другому. Тьма. Она была глубже. Холоднее. Я чувствовал, как она перемещалась вокруг и внутри меня. Заползала мне под кожу, переполняла мое горло, проникая прямо в…

Мои глаза широко распахнулись. Хлопая себя по голове и лицу, я едва осознавал, что звук удаляется. Шепчущая волна блестящих панцирей вновь отступала в каменные стены пещеры. Фонарь лежал рядом со мной, испуская слабый мертвенный свет. Заряд батареек практически иссяк. Сколько я так пролежал? Секунды? Минуты? Дольше? Я неуклюже распластался на предпоследней ступени, и мое тело казалось странно легким. На него больше не давила ноша.

Энни.

Она больше не лежала на мне. Я сел. Ее не было ни рядом, ни поблизости, ни у подножия лестницы. Что за…

Схватив фонарик, я поднялся на ноги. Лодыжка по-прежнему болела, однако уже не так сильно. Возможно, она просто онемела или же я привык к боли. А вот затылок ныл. Я потрогал его. Мягкая шишка. Впрочем, размышлять об этом времени не было.

Энни.

Я осторожно спустился обратно в пещеру. Кости и черепа все так же были разбросаны по земле. Отлетевшие от них осколки хрустели у меня под ногами.

– Энни?

Ответом было лишь эхо моего собственного голоса. Лишь эхо. «Никого здесь нету, кроме нас, цыпляток, – послышалось мне в его отзвуках. – Никого здесь нету, кроме нас, вообще».

Невозможно. И все же, если ее здесь не было, оставалось лишь одно логическое объяснение: она должна была выбраться на поверхность.

Я постарался вспомнить произошедшее. Самого момента удара я не видел. Да, было много крови и она потеряла сознание, но при ударах по голове всегда бывает много крови, правда ведь? Я где-то об этом читал. Даже при небольшом рассечении она будет литься ручьем. Возможно, Энни досталось не так сильно, как я думал.

Да? А как насчет того, что она была холодной? Как насчет того, что она не дышала?

Ошибка. Мой разум делал из мухи слона. Мы все чуть не обделались от страха. Было темно. Я запаниковал и среагировал слишком остро. И было ведь что-то еще, не так ли? Я вновь огляделся вокруг. Эбби-Глазки. Я нигде не видел Эбби-Глазки. Я оставил куклу внизу, но теперь она пропала. Должно быть, Энни взяла ее с собой.

В последний раз обведя взглядом пещеру, я зашагал к ступеням. В этот раз я поднимался по ним быстрее, подгоняемый надеждой и отчаянием. Протиснувшись сквозь узкий проход в стене и быстро осмотрев маленькую пещерку, я понял, что она тоже была пуста. Фонарь то и дело мигал. Возможно, заряда батареек хватит, чтобы добраться до дома, а возможно, и нет.

Дом. Могла ли Энни уже быть там?

От нашего дома до старой шахты было меньше десяти минут пешком. Если Энни удалось добраться сюда, то, возможно, она смогла и вернуться? Возможно, как раз в эту минуту она обо всем рассказывала отцу и меня теперь дома ждала хорошая порка? В тот момент я был бы этому только рад.

Я с трудом взобрался по металлической лестнице. Люк был приоткрыт (так что, наверное, насчет него я тоже ошибся). Он не был распахнут, однако щель была достаточно широкой, чтобы Энни смогла в нее пролезть. Она оказалась достаточно широкой даже для меня. Я вылез и стоял, вдыхая холодный, свежий ночной воздух. Воздух жалил мое горло. Меня слегка шатало, а перед глазами все расплывалось. Согнувшись, я уперся руками в колени. Мне нужно собраться. Нужно добраться до дома.

Преодолев отвалы породы, я проскользнул через дыру в заборе. Когда я дошел до середины улицы, фонарь наконец погас. Ерунда! На улице горели фонари, да и сквозь затянутые занавесками окна некоторых домов лился свет. Сколько сейчас времени? Как долго мы пробыли внизу?

Поспешив по переулку, тянувшемуся позади нашего дома, я прошмыгнул в калитку. Посреди двора я остановился – на мне по-прежнему были надеты куртка и ботинки отца. Вот черт! Я быстро сбросил их и швырнул в сарай, после чего захромал в дырявых носках к задней двери. Повернув ее ручку, я понял, что дверь не заперта. Отец обычно возвращался слишком пьяным, чтобы помнить о таких вещах.

На кухне я вновь остановился. Из гостиной лился свет. Телевизор. Перед ним в кресле храпел отец. У его ног на полу стояло несколько банок из-под лагера.

На цыпочках я прокрался к лестнице и, вцепившись в перила, затащил свое обессиленное тело наверх. Я чувствовал себя измотанным и совершенно разбитым. Но я должен был увидеть Энни. Убедиться, что она добралась до дома. Я тихонько приоткрыл ее дверь.

Меня словно накрыло волной облегчения.

В отблесках лившегося из гостиной света я увидел что-то маленькое, размером с Энни, свернувшееся под пуховым одеялом с нарисованным на нем игрушечным пони. Из-под одеяла высовывалась копна темных волос.

Она была там. Ей удалось добраться до дома. Все было в порядке.

В то мгновение я почти готов был поверить, что произошедшее было лишь кошмарным сном.

Я начал закрывать дверь…

И замер.

Задумался ли я тогда хоть на секунду, почему Энни сразу отправилась в постель, даже не попытавшись разбудить отца и привести мне помощь? Почему я даже на миг не подумал о том, чтобы зайти к ней в комнату и проверить, что с ней все в порядке? В конце концов, у нее на голове была рана. Нужно было разбудить ее и проверить, что она в сознании, что понимает, где находится.

Именно так и нужно было тогда поступить. Нужно было.

Но я этого не сделал.

Закрыв дверь, я нетвердой походкой направился в свою комнату. Стянув с себя грязную одежду, я швырнул ее в корзину для белья. Все будет в порядке, сказал я себе. Мы со всем разберемся утром. Придумаем историю о произошедшем этой ночью. Я скажу Хёрсту, что больше не хочу быть членом его банды, и буду больше времени проводить с Энни. Я искуплю свою вину перед ней. Честно-честно.

Я рухнул на кровать. Что-то, подобное серому мотыльку, промчалось в моем сознании. Что-то, касавшееся Энни, лежавшей в своей постельке. Чего-то не хватало. Чего-то важного. Но мысль об этом исчезла до того, как я успел за нее ухватиться. Рассыпалась прахом. Натянув пуховое одеяло до подбородка, я закрыл глаза…