20
– Хорошие выходные?
Бет нагнала меня в толпе учеников.
Она выглядела свежей, бойкой, и вообще, олицетворяла собой все то, что я терпеть не могу видеть в людях в девять часов утра в понедельник.
– Классно выглядишь, – сказал я, тяжело взглянув на нее из-под едва поднимавшихся век.
– Правда? – Она присмотрелась ко мне повнимательнее. – Потому что ты выглядишь весьма дерьмово.
– Так всегда и бывает после хороших выходных, – ответил я, продолжая плестись по коридору.
– Да уж. Полагаю, в твоем возрасте протрезвление проходит медленнее.
– В моем возрасте?
– Ну, я имею в виду, в среднем. Кризис, лишний вес, простатит и все такое.
– Ты просто лучик света в хмурое утро, не правда ли?
– О, я еще не добралась до самого интересного.
– Давай просто будем считать, что ты перевозбуждена.
– О, ты сам поймешь, когда я перевозбуждена, – подмигнула мне Бет.
– Сомневаюсь. В своем-то возрасте.
Она от души рассмеялась, и этот низкий веселый смех слегка улучшил мое паршивое настроение.
Так почему она тогда солгала?
Я как раз пытался придумать способ спросить ее об этом, когда девятиклассник с прической в стиле молодежной музыкальной группы и в весьма потертой школьной форме вылетел из-за угла и едва не столкнулся с нами. Он успел остановиться в последний момент.
– Тебе кто-нибудь говорил, что нельзя бегать по коридорам? – сказал я ему резко.
– Простите, сэр, мисс, но вам нужно пойти в туалет.
– Я уже сходил, спасибо.
Бет покосилась на меня.
– Что стряслось? – спросила она.
Мальчишка мялся. Он явно нервничал.
– Думаю, вам нужно пойти и самим все увидеть, мисс.
– Поконкретнее, – сказал я.
– Это Хёрст. Он затащил туда одного пацана и… – Он замолчал в нерешительности.
Дети не любят ябедничать.
– Ладно. Мы идем, – я кивнул ему, показывая, что он может идти. – И не волнуйся. Ты ничего не видел.
Благодарно на меня взглянув, мальчишка поспешил дальше по коридору.
Я посмотрел на Бет.
– Вот и попила кофе, – вздохнула она.
Еще подходя к туалету, я услышал сдавленные крики и смех. Я толкнул дверь, однако кто-то держал ее с другой стороны.
– Вали! Здесь занято.
– Уже нет.
Я толкнул дверь плечом, и мы ворвались в помещение. Державший ее пацан отлетел к писсуарам. Я увидел трех шестерок Джереми Хёрста, стоявших полукругом. Хёрст склонился над лежащим на полу мальчишкой. Рядом с ним стоял пластиковый кухонный лоток. Схватив Хёрста за руку, я оттащил его в сторону.
– Ты. Встал вон там!
Я повернулся к лежащему мальчику, и мое сердце упало. Маркус. Ну конечно.
– Ты в порядке?
Маркус кивнул. Он попытался сесть, но не смог. Я протянул ему руку, но Маркус ее не взял. Его рот выглядел странно.
– Маркус. Поговори со мной. Ты в порядке?
Внезапно он схватился за живот и, согнувшись, начал блевать. На покрытую трещинами и разводами плитку вылетел полупереваренный тост. Но не только он. Вместе с ним на пол вывалилось месиво из маленьких раздавленных черных телец и похожих на струны лапок. Одно из них дернулось и попыталось отползти в сторону. Я сам с трудом подавил рвотный позыв. Косиножки.
Я взял лоток. Он все еще был наполовину заполнен длинноногими паукообразными. Они заставили Маркуса есть их. На мгновение я словно утратил способность видеть. Перед моими глазами плясали белые точки.
– Чья идея? – спросил я, как будто сам этого не знал.
Тишина.
– Я спросил, чья идея?!
Мой голос эхом отразился от плиточных стен.
Хёрст выступил вперед, скривив губы в самодовольной ухмылке. Желание стереть эту ухмылку с его лица было практически неудержимым.
– Моя, сэр. Но меня спровоцировали.
– Правда?
– Да. Маркус обзывал мою маму. И говорил всякое по поводу ее рака. Спросите любого.
Он обвел взглядом свою свору болванов. Они все согласно закивали.
– Ты лжец, – сказал я.
Он подошел ко мне, став со мной практически нос к носу.
– Докажите, сэр.
Не сумев вовремя остановиться, я с силой толкнул его на умывальник. Схватив Хёрста за волосы, я вновь и вновь колотил его о ржавые краны. Кровь хлестала на плиточные стены, создавая абстрактное полотно в красных тонах. Его череп треснул и раскололся. Несколько зубов вылетели на пол. А я все не мог остановиться. Не мог остановиться, пока…
Бет положила руку на мое предплечье.
– Почему бы мне с этим не разобраться, мистер Торн?
Я моргнул. Хёрст все так же стоял передо мной и все так же ухмылялся. Моя правая рука сжалась в кулак. Однако я его не тронул.
Бет взяла лоток из моей левой руки.
– Хёрст, я в дюйме от того, чтобы прямо сейчас отстранить тебя от занятий. Еще одно слово – и я это сделаю. Вы все – в кабинет к директору. Живо.
– Я должен пойти с вами, – сказал я.
– Нет, – ответила Бет твердо. – Вы должны остаться здесь и позаботиться о Маркусе.
Она распахнула дверь, и все вышли, включая даже Хёрста. Повернувшись ко мне, Бет странно на меня взглянула.
– Мы обсудим это позже, мистер Торн.
– У меня все было под контролем.
Вместо ответа Бет вышла, хлопнув дверью. Некоторое время я смотрел на закрытую дверь, а затем перевел взгляд на Маркуса. Он все так же, скрючившись, лежал на полу и тяжело дышал.
– Ты можешь встать?
Маркус слабо кивнул. Я протянул руку, и в это раз он за нее ухватился. Подняв его, я указал на умывальник.
– Почему бы тебе не умыться и не прополоскать рот?
Еще один растерянный кивок. Я вновь взглянул на месиво из тоста и косиножек. Полудохлое насекомое сдалось и теперь неподвижно лежало на полу.
Я вздохнул. Это работа учителя. Зайдя в одну из кабинок, я взял рулон туалетной бумаги (в школах она такого качества, что тебе понадобится несколько мотков, если ты не хочешь, чтобы она растворилась или рассыпалась при контакте с чем угодно мокрым либо твердым). Уже собравшись выйти, я заметил, что в унитазе, кроме большого количества едко вонявшей мочи, было что-то еще. В нем плавал какой-то черный предмет. Мобильный телефон. Я смыл воду в унитазе, понадеявшись, что телефон слишком велик для того, чтобы его унесло в трубу, а затем осторожно выудил его и обернул туалетной бумагой, чтобы она вобрала в себя влагу. Телефон оказался старой «Нокией». Взглянув на него, я вышел из кабинки.
Маркус как раз закрутил кран и теперь вытирал лицо рукавом своего блейзера. Закончив это делать, он моргнул и взглянул на меня. Его глаза были красными.
– Твое? – спросил я, показав ему телефон.
Маркус кивнул:
– Да.
– Что случилось с твоим айфоном?
Маркус уставился на свои ботинки.
– А вы как думаете?
В моей груди закипел гнев. Невозможно защищать их все время. Я это знал. Пока они находятся в школе, ты делаешь все возможное. Но ты не можешь быть с ними рядом по дороге домой, в парке, на игровой площадке, у магазинов. Хулиганы не перестают быть хулиганами после окончания уроков.
– Маркус…
– Я не пойду к директору.
– А я не собираюсь тебя заставлять. И Бет, и я видели, что произошло. Хёрста в любом случае отстранят от занятий.
– Да уж. Кто бы сомневался.
Я хотел ему возразить, но не смог.
– Откуда тебе знать?
– Просто знаю. Как и вы сами.
Я ничего на это не ответил.
– Теперь я могу идти, сэр?
Я устало кивнул. Закинув сумку на плечо, Маркус поплелся прочь, а я так и стоял, глядя на блевотину на полу. Маркус – не моя проблема, говорил я себе. Я не планирую здесь задерживаться. Однако несносная светлая сторона моей личности хотела ему помочь. Стараясь не обращать на нее внимания, я отмотал еще туалетной бумаги. Делая это, я понял, что по-прежнему держу в руке телефон Маркуса, и сунул его себе в карман. Морщась и сдерживая свои собственные рвотные позывы, я вытер блевотину и, хромая, вышел из туалета.
Я мог бы пойти в кабинет к Гарри, однако чутье подсказывало мне, что этим я лишь ухудшу ситуацию. Было очевидно, что Хёрст, выражаясь фигурально, отделается подзатыльником. Максимум – оставят после уроков. Вздыхая, Гарри объяснит, что у него связаны руки; что отстранить Хёрста от занятий было бы неправильно, учитывая состояние его матери, не говоря уже о приближающихся экзаменах. И, в конце концов, дети есть дети.
Проблема в том, что, если позволить детям быть детьми, они начнут мазать себе лица свиной кровью, толкать друг друга с обрывов и разбивать головы сверстников камнями. Задача учителей, родителей и просто взрослых заключается в том, чтобы всеми способами помешать детям быть детьми, пока они не разнесли гребаный мир на куски.
Я медленно брел по коридору. Он уже был пуст – вот только школьные коридоры никогда не кажутся по-настоящему пустыми. В нем слышались отзвуки смеха, криков и воплей учеников, которые давно уже его покинули. Их призраки все так же были здесь. Они роились вокруг меня, вопя из прошлого «Эй, Торни!» и «Мы достанем тебя, Пончик!». Вновь и вновь звенел звонок, а уже давно истлевшие в прах кроссовки, со скрипом скользя на углах, неслись на уроки, которые никогда не заканчивались. Пару раз мне показалось, что в оконных стеклах я видел не только свое отражение. Копна светлых волос. Худенький мальчишка с кровавым месивом вместо лица. Но внезапно все это исчезло, словно кто-то выключил компьютерную программу.
– Мистер Торн?
Я вздрогнул. Передо мной стояла мисс Грейсон, прижимая к груди синие папки и холодно глядя на меня сквозь очки.
– Вы разве не должны быть на занятиях?
Ее тон заставил меня почувствовать себя так, словно на мне самом была школьная форма.
– М-м-м, да, я как раз туда иду.
– Все в порядке?
– Да просто иногда с утра ты задумываешься о том, зачем вообще стал учителем.
Она кивнула.
– Вы хороший учитель, мистер Торн.
– Правда?
– Да, – она положила руку мне на предплечье. – Вы здесь нужны. Не сдавайтесь.
– Спасибо.
Нечто похожее на улыбку скользнуло по ее лицу. Затем она зашагала дальше по коридору. В своих стильных мокасинах, кардигане и бежевой юбке она сама чем-то напоминала призрака из прошлого.
* * *
Когда я наконец вошел в помещение, мои десятиклассники меня уже ждали. «Ждали» означало сидели, уткнувшись в смартфоны и положив ноги на парты. Завидев меня, кое-кто из них нехотя попытался убрать телефоны и сесть прямо. Однако большинство даже не обратило на меня внимания, пока я ставил свой рюкзак на стул.
Я обвел всех взглядом. Несмотря на слова мисс Грейсон, меня внезапно охватило ощущения подавленности и бессмысленности моей работы, моей жизни, моего возвращения сюда. Пройдя по классу, я раздал ученикам замусоленные томики «Ромео и Джульетты».
– Отложите телефоны, пока я их у вас не забрал. И должен предупредить, что я часто путаю школьный сейф с микроволновкой.
Класс слегка засуетился.
– Ладно, – произнес я, возвращаясь к доске. – Тема сегодняшнего урока – «Как получить хотя бы четверку за посредственное сочинение, которое я сдал на прошлой неделе».
По классу пронесся шепот. Один храбрец поднял руку:
– И как, сэр?
Я сел и извлек из ранца гору домашних заданий, которые должен был проверить на выходных.
– Вы можете посидеть тихо, притворяясь, что исправляете в них ошибки, а я притворюсь, что и правда их читал.
Достав красную ручку, я с выражением посмотрел на учеников. Они немедленно открыли свои книги.
Урок был окончен, ученики отпущены, а оценки выставлены; вопреки моему собственному предположению, я прочел большинство сочинений, причем некоторые из них справедливо заслужили четверку. Собрав рюкзак, я включил телефон и проверил сообщения. Ничего. Никакого ответа от таинственного свидетеля. Впрочем, иного я и не ожидал. Это было бы слишком просто. И все же, даже несмотря на понимание тщетности своих попыток, я набрал номер еще раз.
Раздался звонок. Я нахмурился. В помещении находился телефон, который начал звонить ровно в тот момент, когда я набрал номер таинственного незнакомца. И этот телефон лежал у меня в кармане. Сунув туда руку, я вытащил старую «Нокию». Телефон Маркуса. Я стоял, тупо уставившись на него. На экране светился мой номер. Звонок прекратился, и автоответчик сообщил мне, что мой вызов переадресовывается на голосовую почту, предоставляемую компанией «Водафон», и все в таком духе.
Я продолжал таращиться на телефон, силясь понять хоть что-нибудь, когда в дверь громко постучали. Я сунул «Нокию» обратно в карман.
В класс вошла Бет и уселась на одну из парт.
– Привет!
– Заходи, присаживайся.
– Спасибо, я так и сделала.
– Как решился вопрос с Хёрстом?
– Неделя под административным надзором.
– И все?
– Больше, чем я ожидала. Мне доводилось встречать амеб, которые были менее бесхребетными, чем Гарри.
– Значит, все приятели Хёрста подтвердили его историю?
– О, они подпевали ему подобно самому гнусному пацанячему бэк-вокалу.
– Ясно.
Пауза.
– Слушай, насчет произошедшего…
– Ты все правильно поняла, – перебил я ее. – Я почти утратил контроль над собой.
– Я так и подумала.
– Когда я смотрю на Хёрста, мне иногда кажется, что история повторяется.
– Я знаю, что это, вероятно, не мое дело…
– Вероятно.
– Но ведь между тобой и Хёрстом-старшим что-то происходит? Это ведь как-то связано с твоим возвращением, да?
– Почему ты спрашиваешь?
– Об этом спрашиваю не только я.
– В смысле?
– До Гарри дошли слухи о вашем знакомстве. Думаю, он беспокоится, что это может вылиться для него в проблемы. И под проблемами я подразумеваю то, что это может стоить ему работы.
– Пусть не беспокоится. Это древняя история.
– В этой глуши не бывает древних историй.
Она была права. В Арнхилле секретов было больше, чем родственников.
– В общем, – продолжила она, – ты не против поболтать завтра вечером за бокалом пива?
Я задумался. Мне не слишком хотелось говорить о Хёрсте. Но, с другой стороны, мне хотелось поговорить с Бет.
– Ладно.
– Отлично. Ты платишь.
– О! Хорошо.
Ухмыльнувшись, она спрыгнула с парты. Однако мне нужно было спросить ее кое о чем еще.
– Бет, ты хорошо знаешь Маркуса и его семью?
– А что?
– Просто любопытно.
– Ну, его мама – уборщица. Лорен на днях дала тебе ее визитку в пабе.
В дальнем уголке моей памяти что-то звякнуло. До меня начало доходить. Я достал бумажник и выудил из него карточку.
– «Охотники за пылью Доусон»?
– Именно, – ответила Бет.
Значит, Лорен – Сердитая Барменша и Не-Слишком-то-Большая-Любительница-Собак – это сестра Маркуса. Я начал улавливать сходство. Неуклюжая долговязость. Странное поведение. Я задумался. Сообщение было отправлено с телефона Маркуса. И он был в тот день на кладбище. Явно не совпадение. Но откуда у него мой номер? И как он узнал о надписи на статуе и о моей сестре? Нет, здесь явно скрывается что-то большее. Что-то, что я упускаю.
– Мама Маркуса здесь прожила всю жизнь?
– А разве у большинства в Арнхилле это по-другому?
– Как ее имя?
– Рут.
По краю моего сознания опять что-то скользнуло. Как и тогда, у ворот школы в мой первый рабочий день. Старые воспоминания начали пробуждаться.
– Доусон – это ее девичья фамилия?
Бет закатила глаза.
– Господи Иисусе! Я тебе что, местный загс? Моя жизнь, знаешь ли, не ограничивается этой дерьмовой деревушкой.
– Ясно. Извини.
Сложив руки, она смотрела на меня.
– Зачем тебе вообще это знать?
Просто надо. Мне нужны ответы.
– Думаю, я мог ходить в школу вместе с ней.
Бет тяжело вздохнула.
– На самом деле – нет, это не ее девичья фамилия. Ее муж умер несколько лет назад. Невелика потеря. Он был та еще сволочь, во всех смыслах этого слова. Лорен даже отказалась носить его фамилию.
– А ты откуда знаешь?
– Я помогала Лорен писать заявление о приеме на работу и заметила, что у нее другая фамилия. Она сказала мне, что пользуется девичьей фамилией матери…
– И что это за фамилия?
– Мур.
Я едва не хлопнул себя по лбу.
«Рут Мур – оборванка, дрянная малявка, в бесплатной столовке все просит добавки. Рут Мур – нищебродка, сидит на диете, лизать она ходит дерьмо в туалете».
Еще один неуклюжий ребенок, испытывающий проблемы в социальном взаимодействии. И все же иногда именно такие дети видят больше всего. Незаметные для других, они вбирают в себя все происходящее: истории, сплетни, любую шелуху, остающуюся от школьной жизни, цепляясь за нее, словно за бревно, плывущее в водах бурной реки. И никто даже не задумывается о том, как много они знают. Не задумывается, потому что никогда их об этом не спрашивает.
Бет нахмурилась.
– С тобой все в порядке?
– Да. Я просто подумал, что, возможно, мог бы поговорить с ней… о Маркусе.
И не только.
– Ты мог бы попытаться. Но она немного странная. – Бет смотрела на меня в задумчивости. – С другой стороны, с тобой она должна найти общий язык.
– Спасибо.
– Не за что, – она зашагала к двери. – Увидимся позже.
Подождав, пока скрип ее кроссовок не стихнет, я достал визитку Рут. «Охотники за пылью Доусон». На обратной стороне был телефонный номер. Компанию ему составлял рекламный слоган, гласивший: «Не бывает слишком маленькой работы и слишком большого беспорядка».
Хотел бы я, чтобы это было правдой. Но, к сожалению, в мире есть вещи, которые нельзя просто очистить с помощью абразивной мочалки и моющего средства. Подобно крови, они остаются гноиться под поверхностью.
«Я знаю, что произошло с твоей сестрой».
А иногда такие вещи возвращаются.
