Незримая связь с человеком, которому можно полностью доверять, согревала Иезекиля, будто внутри него загорелся огонек – там, куда не могли дотянуться лапы апостолов. Братья из скита не стали ему так же близки и за несколько месяцев. Даже Лазарю или Захарии, с которыми Иезекилю случалось поговорить по душам, не удалось сблизиться с ним – ибо в их разговорах всегда незримо присутствовал соглядатай. Казалось, что слова, сказанные шепотом в самое ухо, сказанные наедине в чистом поле, непременно будут услышаны. Страх разъедал души подобно кислоте. Любая ересь в приходе рано или поздно бывала изобличена, будто сами стены подслушивали чужие секреты, чтобы позже передать их Единому.

В шуме же прошедшего празднества, вне давящих стен и обрыдлых заборов прихода, Иезекиль впервые за долгое время ощутил доверие, пробудившее в нем робкую надежду, веру в существование выхода. Не всех сломила воля Единого. Это забытое, живое чувство породило что-то новое в душе послушника. Изможденный, истерзанный, сдавшийся разум будто оживал, с каждым днем все сильнее противясь происходящему религиозному безумию.

Вновь потекли серые дни, наполненные тяжелой работой, пением псалмов и проповедями, но в Иезекиле все чаще пробуждался Андрей, и временами его ненависть к дьяконам, апостолам и Единому Богу становилась сильнее страха. Именно тогда он понял, что рано или поздно не выдержит.

Такое случалось. Изредка один или другой послушник, не в силах выдержать постоянного напряжения, кончал с жизнью или пускался в бега. Скит самоубийцы всегда подвергался жестокому наказанию, а беглецов неизменно ловили, ибо бежать было попросту некуда. Участь их была незавидна.

Ходили слухи, что временами послушники того или иного прихода отчаивались настолько, что решались на бунт. Сговорившись, мятежники атаковали фанатиков, порой даже одерживали верх – но все было напрасно. Мятежное поселение не могло долго существовать обособленно. Скоро со всех сторон стягивались карающие отряды, и оставшихся в живых казнили.

Ходили слухи, шепотом передаваемые из уст в уста несмотря на все угрозы, что на самом деле кое-кому действительно удавалось скрыться, просто об этом не сообщали, чтобы не подрывать авторитета всесильной религиозной власти. Говорили о городах, удерживающих оборону против фанатиков. О городах, куда воля Единого была не в силах дотянуться…

Иезекиль не верил россказням, но все яснее осознавал, что решится на отчаянный шаг, пусть впереди и ждала полная неизвестность – все лучше, чем перманентное ожидание смерти на стреле автокрана от росчерка ритуального ножа.

На сентябрьском празднике Урожая он поделился своим планом с Евой, и после этого пути назад уже не было.

Приближались холода. Приходу, потребляющему много топлива, требовалось пополнить запасы дров на зиму, и ближе к концу сентября группы послушников под руководством боевиков все чаще выезжали в лес на грузовиках. В эти дни силы фанатиков максимально рассредоточивались вокруг прихода. Каждый рейс сопровождали всего двое вооруженных фанатиков. В этом виделся шанс…