Дэйвид С. Исби
Триумф люфтваффе: провал операции бомбардировочной авиации союзников в 1944–1945 годах

В течение пяти месяцев, с октября 1943 по март 1944 года, самолеты люфтваффе успешно отражали удары по Германии как бомбардировочной авиации США, так и Великобритании. Хотя они проводились в разное время, результаты действий стратегической авиации как американцев, так и англичан фактически привели к тому, что пришлось остановить налеты на глубокий тыл противника, которые каждый из союзников считал важными по своим стратегическим последствиям. Большие потери военно-воздушных сил союзников и недостаток надежных данных о том, насколько повлияли удары бомбардировщиков на работу германской военной машины, вынудили летчиков пересмотреть свои взгляды на то, как следует продолжать работу бомбардировочной авиации.

Немцы, со своей стороны, тоже столкнулись с комплексом проблем, которые необходимо было решить для того, чтобы победа люфтваффе не носила частный характер. Вполне очевидно, что Германии лишь на какое-то время удалось остановить налеты союзной авиации. Отношение обеих сторон к победам в воздухе, одержанным германской авиацией в конце 1943 и в начале 1944 года, стало равносильным поворотному моменту в войне в Европе, даже несмотря на то, что в течение многих последующих месяцев результаты принятых тогда решений не считались судьбоносными ни с той, ни с другой стороны.

В 1940–1941 году рейды, проводимые бомбардировочной авиацией Великобритании, были, как правило, неудачными с военной точки зрения, и в них погибало больше английских летчиков, чем немецких граждан в районах бомбардировки. Однако уже во 2-й половине 1942 года воздушные налеты союзников уже ни у кого не вызывали усмешку. К концу этого года в боях в небе над оккупированной Европой стала летать 8-я воздушная армия военно-воздушных сил армии США, а военно-воздушные силы Великобритании провели первые массированные налеты бомбардировщиков, в которых участвовали тысячи машин, и в результате этих налетов немецким городам впервые был нанесен серьезный ущерб.

Люфтваффе не замедлили с ответом, они отозвали свои истребители с других фронтов и сосредоточили большое количество зенитных пушек на наиболее опасных направлениях. Чтобы ответить на удары бомбардировщиков, немецкое военное производство, экономике которого с запозданием был придан мобилизационный характер, увеличило темпы своей работы. Перед промышленным производством была поставлена задача: в первую очередь увеличить производство боеприпасов для зенитной артиллерии, в ущерб объемам снарядов, предназначавшихся для наземных боев, которые вела немецкая армия.

На совещании в Касабланке, которое состоялось в январе 1943 года, Рузвельт, Черчилль и военное руководство союзных армий пришли к выводу, что главным элементом американо-британской стратегии в войне с Германией станут удары по противнику с воздуха. Благодаря этому решению прекратили свое существование решения, принятые перед войной и внесенные в исходный англо-американский отчет 1941 года. В июле 1943 года продемонстрировала свои возможности бомбардировочная авиация дальнего действия, ударами с воздуха она разрушила Гамбург. Альберт Шпеер, который в то время возглавлял в Германии министерство военной промышленности, выразил опасение, что, если в течение лета 1943 года таким Гамбургам суждено будет повторяться по всей территории Германии из расчета по одному городу каждую неделю, от Германии ничего не останется. Угроза исходила не только от ночных массированных бомбардировок по площадям, проводимых летчиками Великобритании. Прицельные бомбовые удары по заводу синтетического горючего в Гульсе, которые были нанесены в дневное время самолетами американской 8-й воздушной армии, показали, что при правильной организации подобный тип атак может нести гибель и разрушение для наземных целей особой важности.

Однако ничего этого не случилось. В течение всего 1943 года ни один другой город не был сожжен дотла по примеру Гамбурга, равно как ни одно нефтеперерабатывающее предприятие не получило таких разрушений, которые постигли завод в Гульсе. Вышло наоборот – усилиями летчиков люфтваффе, скорее сымпровизированными, нежели спланированными, в 1943 году угроза ударов с воздуха была отведена от Германии.

В течение всего лета и осени 1943 года самолеты люфтваффе успешно отбивали атаки и вынудили полностью прекратить дневные налеты американской бомбардировочной авиации, тактика которой строилась на ударах формирований бомбардировщиков, действующих без прикрытия истребителей, по ключевым промышленным центрам противника. Немцам пришлось создать единую систему противовоздушной обороны, гораздо более развитую, чем та, которая вышла победителем в борьбе с их авиацией во время битвы за Англию. Самые крупные массированные удары авиации США, направленные на «мягкое подбрюшье» немецкой военной экономики – на румынские нефтеперегонные заводы в Плоешти, обошлись ей в 54 машины В-24 «Либерейтор». Непригодными для использования оказались ее попытки нанесения бомбовых ударов с малой высоты, проводившиеся для обеспечения высокой точности бомбометания. Во время авиационного налета на Регенсбург-Швейнфурт, который состоялся 17 августа 1943 года, 8-я воздушная армия США потеряла 60 самолетов В-17 «Летающая крепость». И наконец, в октябре в четырех налетах было потеряно 148 тяжелых бомбардировщиков, причем 60 из них были сбиты 14 октября, во время повторного налета на Швейнфурт. По результатам этого налета ВВС США, которые при каждой крупной операции теряли от одной восьмой до трети своих машин, вынуждены были приостановить нанесение ударов с воздуха по Германии.

После того как США прекратили свое воздушное наступление, все внимание было переключено на проведение ночных бомбардировочных операций ВВС Великобритании. Имея усовершенствованные навигационные приборы и радары, имея на вооружении много бомбардировщиков «Ланкастер», а также новую тактику бомбометания, включая использование приборов целеуказания и наведения на цель, летчики британского бомбардировочного командования были уверены в успехе. Бомбардировочное командование было полно решимости нанести решающий удар по врагу. Удара не получилось. В битве за Берлин британские военно-воздушные силы оказались неспособными причинить существенный ущерб ни этому городу, ни одному из других ключевых городов, намеченных для атаки с воздуха, и при этом сами они понесли тяжелые потери. Пик потерь пришелся на налет на Нюрнберг, состоявшийся в марте 1944 года. Тогда было сбито 96 бомбардировщиков. Королевским ВВС тоже пришлось остановить свои боевые операции.

Но как бы немцы ни были довольны успехами своей авиации, никто, начиная с генералов из Верховного командования люфтваффе в Берлине и кончая летчиками-истребителями, не имел и тени сомнения, что все это – не более чем передышка. Весной 1944 года должны будут начаться решающие сражения, исход которых будет определять успех или неудачу рейдов бомбардировщиков.

Как и во многих других сражениях большого значения, решения, которые последовали вслед за победами, одержанными немецкой авиацией, являлись результатом предыдущего опыта или лежали внутри пределов, ограниченных другими решениями. И в самом деле, многие из важных решений, которые определяют конечный результат того или иного конфликта, неизбежно оказываются принятыми за годы до него, а некоторые – в давно прошедшие дни мира. В ярком свете ретроспективного анализа оказывается, что победитель вымостил себе дорогу к успеху (а проигравший – к поражению) тем рядом решений, которые, возможно, не казались важными в тот момент, когда их принимали.

Для того чтобы в 1944 году люфтваффе могли обратить неудачи, постигшие англо-американских союзников, в прочный и значительный успех, нужно было, чтобы оказались верными те решения, которые немецкая сторона принимала в предыдущие годы. В то время в доктрине воздушных войн, проводимых с целью обороны, существовало два базовых вопроса: какие средства должны быть использованы для достижения цели и как они должны быть использованы? Чтобы ответы на эти вопросы не были пустым теоретизированием, они должны быть подкреплены еще одним рядом решений в части мобилизационного характера германской экономики военного времени, в части ее приоритетов, а также целей и задач войны. Решение некоторых вопросов доктрины требовало фундаментальных изменений в характере нацистского режима, установившегося в стране.

Но для того чтобы победы, одержанные люфтваффе в 1943–1944 годах, оказались решающими, от англо-американских союзников требовалось принимать ошибочные решения, в то время когда немцы принимали верные. И снова ответы на ключевые вопросы были даны за многие годы до того, пока кто-либо поймет, что они станут ключевыми. В основе всего лежала принятая военная доктрина. Во многих случаях ее положения были приняты в довоенное время, в те годы, когда военно-воздушные силы и Великобритании, и США пропагандировали и развивали идею широкого применения стратегической бомбардировочной авиации и политическое руководство этих стран искало способ выиграть крупномасштабную войну без повторения кровопролитных битв 1916 года.

Проблему разработки оплаченных дорогой ценой положений военной доктрины, которые соответствовали бы меняющейся военной угрозе, осложняло то обстоятельство, что уровень развития стратегии и тактики бомбардировочной авиации находился на таком уровне, когда еще не существовало ни наставлений, разработанных на базе предыдущего опыта, ни данных, полученных в результате недавних поражений и побед. В предвоенное время ВВС и Великобритании, и США занимались разработкой планов воздушных кампаний с применением стратегической бомбардировочной авиации, но в обеих странах никогда даже близко не подходили к реализации их на практике. В кампании такого рода нет конкретных территорий, которые завоевываются или, наоборот, отдаются противнику, здесь нет городов или гор, по имени которых будет названо сражение, а также знаменательных побед или поражений. В соответствии с нормами современной войны здесь победа или поражение определяются скорее не тем, флаг какой стороны был поднят над полем боя, а статистикой. Количество потерянных самолетов, темпы потерь (зачастую это – ключевой показатель), их тенденции к росту или к снижению и фактическая повторяемость результатов, а также возможность замены сбитых машин новыми и количество тонн сброшенных бомб – все это поддается самому строгому учету. Гораздо труднее учесть, какой результат стоит за всеми этими показателями. Если им только придет это в голову, то военно-воздушные силы, приученные мыслить категориями сперва времени подготовки к вылету, а потом часов полета и всегда готовые доверять новой технике, могут ввести себя в обман гораздо быстрее, чем представители иных родов войск.

Для современных вооруженных сил приток сведений и качество получаемой информации играет не менее важную роль, чем обеспечение боеприпасами. И тем не менее, даже когда информация доступна в необходимом объеме, ее роль может быть искажена необходимостью выяснять, что в ней является важным и что будет использовано для руководства операцией. Сиюминутным анализом трудно изменить стратегию проигрыша, в особенности если те, кто ее реализует, еще не догадываются, что они уже проигрывают.

Любые решения, принятые в 1943–1944 годах, никак не могли исправить главную причину трудного положения Германии, которая заключалась в необходимости вести войну на два фронта, имея либо слабых, либо слишком удаленных союзников, и против неприятелей, которые если и уступали в части боевого опыта, то имели при этом гораздо большие ресурсы и технические возможности. Однако подобные решения могли сохранять силы Германии на том уровне ведения военных действий, который почти привел ее к победе в 1939–1941 годах и, предположительно, мог свести на нет стратегические преимущества противников Германии.

Ключевые решения немецкого командования, которые послужили изменению люфтваффе больше, чем досужие размышления (вроде размышлений о том, как добиться полной мобилизации экономики страны), были сделаны еще до того, как стал заметен ущерб, причиняемый налетами бомбардировщиков. Германия раньше других столкнулась с необходимостью дать ответ на вопрос, какой по своей природе будет Вторая мировая война. Будет ли она короткой победоносной войной с минимально возможными затратами для населения страны или же это будет полномасштабная война стран, идеологий, а также, по мнению нацистов, и рас? На фундаменте этих решений или же на нежелании принять их строился тот основной каркас, который определял, сколько потребуется оружия для защиты Германии.

Главные задачи 1940–1941 годов – тотальная мобилизация экономики не только самой Германии, но и экономики всех, как союзных ей, так и порабощенных стран Европы с целью создания единой хозяйственной сверхструктуры, которая позволит вести длительную войну с использованием большого количества техники, – были трудными. Хотя в защиту этих решений выступали такие ведущие идеологи нацизма, как Рейнгард Гейдрих, их было не так-то легко примирить ни с положениями идеологии национал-социализма, ни с общественным мнением Германии. Движущим мотивом подобной перемены взглядов служило то обстоятельство, что немцам было известно, что по планам США перевод на военные рельсы самой крупной экономики в мире должен был произойти не ранее середины 1941 года. Само собой разумеется, что сведения о подобных намерениях поступали и из посольства Германии в Вашингтоне, и из американских газет. Сама перемена заключалась в том, что Гитлер и его руководство решили, что к подобной угрозе нужно отнестись со всей серьезностью.

Люфтваффе тоже должны были претерпеть изменения и, во-первых, уйти от геринговской национал-социалистической романтики во взглядах на воздушный бой (в ней не нашло отражения даже то, что практиковалось уже в 1918 году). Еще более важное изменение в концепциях люфтваффе заключалось в том, чтобы при оценке роли, которую сыграли эти силы в немецких военных операциях в целом, уйти от того, что было признано успешным в 1939–1942 годах. Это означало, что ответ на растущую угрозу ударов с воздуха со стороны англо-американских союзников должен представлять собой совершенствование системы противовоздушной обороны рейха. Это было серьезное изменение, и оно шло вразрез с укоренившимися представлениями Гитлера, чья вера во всесилие наступательных операций побудила его наносить воздушные удары по Великобритании сперва силами авиации, а затем с помощью так называемого «оружия возмездия», или управляемых ракет. Нанося удары по Англии, Гитлер интуитивно стремился защищать Германию.

Эта перемена во взглядах стала еще одним ключевым решением, которое позволило Германии одержать верх в борьбе с бомбардировщиками. Для того чтобы могла произойти подобная перемена, потребовалось, чтобы Гитлер и руководство страны в целом стало принимать решения с позиций рационального и достаточно объективного отношения к событиям. Сделать та-

кое было непросто, поскольку идеология национал-социализма требовала принимать решения с позиций «расовой чистоты», и железный закон о расе и борьбе за ее утверждение доминировал над всеми остальными соображениями. Но так или иначе, это было сделано. В результате Геринг был смещен, и вместо него люфтваффе возглавил генерал Адольф Галланд, ас-истребитель, который до этого командовал истребительной авиацией ВВС Германии. Люфтваффе подлежали реформации, их нужно было сделать способными побеждать в оборонительной войне.

Для этого нужно было абсолютно беспристрастно провести инвентаризацию имеющихся сил и возможностей. Бомбардировочной авиации больше не придавалось такого значения, как ранее; было сокращено производство бомбардировщиков. Оставлено без внимания предложение в первую очередь использовать появляющиеся проекты боевых реактивных самолетов для сооружения сверхскоростных бомбардировщиков «Молния». Был проведен отбор среди личного состава действующих соединений бомбардировщиков, многие из этих соединений так и остались ослабленными после направленной против Британии и неудачно проведенной операции «Штейнбок» – ответного удара на операцию «Малютка «Молния». Опытных летчиков отбирали специально для службы в составе отрядов ночных истребителей. Сокращение коснулось и программы разработки ракетного оружия «Фау». Разгром воздушного наступления бомбардировочной авиации союзников во многом ответит надеждам Германии на акт возмездия, ради которого и создавалась эта программа.

Большинство из того, что было порождено этими решениями, вплоть до 1943–1944 годов останется незаметным, но благодаря этому стало возможным массовое производство такого оружия войны, которое смогло обратить частный случай уничтожения бомбардировщиков противника в нечто, гораздо более прочное и дорогое: дневные и ночные реактивные истребители Ме.262, оснащенные поршневыми моторами истребители FW.190D (лучшие из немецких истребителей до появления самолетов с реактивной тягой), новые авиационные двигатели большой мощности и горючее для них, передовые радиолокационные станции и многое другое.

Наиболее сложным решением было то, в котором люфтваффе сумели победить Шпеера в споре за повышение тактико-технических характеристик самолетов в некоторый ущерб количеству выпускаемых машин. Шпеер исходил из того, что он должен повсеместно бороться за увеличение объемов производства боевых самолетов. Он полагал, что не так важно, если какие-то разработки устареют, гораздо важнее поддерживать высокий объем производства. На смену такому подходу, который мог привести к тому, что Германия закончила бы войну, имея большое количество устаревших истребителей, которые с пустыми баками будут ждать своей участи на запасных аэродромах, пришло одно из «ключевых решений» перехода к созданию боевых машин с высоким насыщением сложной техникой.

В люфтваффе понимали, что, имея большое количество истребителей с недостаточными тактико-техническими характеристиками, эта организация не сможет оказать реальное противодействие противнику. В силу этого было принято решение увеличить объем производства истребителей FW.190 вместо истребителя Bf.109, смену которому должны будут составить оснащенные поршневыми двигателями промежуточные истребители моделей Ме.209 и Ме.309. Они будут выпускаться до тех пор, пока в 1945 году заводы компании «Мессершмитт» не перейдут полностью на производство истребителей Me.262. В основу концепции легли слова Иоганна Штейнхоффа, одного из молодых командующих соединениями истребителей, на плечи которого легла вся тяжесть разработки боевых операций: «Война в воздухе – это война средствами боевой техники, которую, как бы ни был высок боевой дух сражающихся и их решимость победить, нельзя выиграть силами, менее совершенными в техническом отношении».

Наиболее важным явилось решение о разработке и производстве реактивных истребителей. Немцы еще на ранних этапах разработки сумели оценить возможности, которые несет в себе реактивный истребитель, используемый для борьбы с бомбардировщиками, будь то днем или в темное время суток. Для того чтобы как можно скорее выйти на уровень серийного производства данных машин, они пошли на свертывание целого ряда других научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок.

Ими было принято решение начать производство самолета Ме.262 в качестве истребителя переходного типа, и это несмотря на все ограничения, накладываемые установленными на нем двигателями «Юмо» Юнкерса, как в силу их конструкции, так и материалами, используемыми для их изготовления. Немецкие разработчики понимали и то, что разрабатываемый истребитель Ме.262 должен представлять собой не просто истребитель, но часть единой системы вооружения, которая оснащена революционно новым оружием – ракетами R4M класса «воздух – воздух» калибром 55 мм.

Следующие решения нужны были для того, чтобы эти системы вооружений и это оружие действовали в бою с максимальной эффективностью. Главной задачей преобразования люфтваффе стало усовершенствование системы командования и штабной работы. Теперь люфтваффе предстали единой системой противовоздушной обороны, последовательно наращивающей боевую мощь своих истребителей, радиолокационных станций и зенитной артиллерии, обеспеченной хорошо продуманной системой управления боем, обеспеченной надежными наземными линиями коммуникации. Подобная реформа потребовала выдвижения нового поколения командиров из числа тех, кто стал заметен благодаря победам, добытым в кабине истребителя. Дело в том, что генералы, которые воевали успешно во времена блицкрига, не так-то легко приспосабливались к условиям оборонительной войны. Вместе с новыми командирами несли службу штабисты, которые прошли подготовку в лучших немецких традициях и представляли собой сочетание офицеров, которые до войны служили в Генеральном штабе, а затем были откомандированы в люфтваффе, а также наиболее способные летчики-фронтовики, прошедшие всестороннюю подготовку по штабной работе.

Главнокомандующим противовоздушной обороны рейха предстояло стать Галланду. Он был уполномочен принимать жесткие решения и отдавать приказы, являвшиеся обязательными не только для различных родов войск, но и для тьмы государственных и партийных учреждений, а также организаций на местах, задачей которых являлась борьба с последствиями бомбардировок. Такая концентрация властных полномочий – фактически в одних руках была собрана вся полнота ответственности за осуществление руководства войсками, за административное управление, а также за проведение исследований и организацию производства – до сих пор не встречалась в Третьем рейхе. Так же не имело примеров и такое доверие к командующему со стороны руководства государства. Однако развитие событий еще покажет, что никакие меньшие меры не могли быть достаточными, для того чтобы спасти государство, не говоря уж о том, чтобы победить.

Для достижения успеха недостаточно того, что в Германии были найдены «верные» решения. Англо-американским союзникам нужно было принять свои «неверные» решения. На тех постах, где немцы сменили свое руководство, союзники оставили свое командование неизменным. Маршал авиации Артур Харрис и генерал-лейтенант Аира Икер, которые руководили бомбардировочными операциями 1943 года, сохранили свои посты. Оглядываясь назад, можно утверждать, что решения, которые были приняты этими военачальниками в части воздушного наступления, явились следствием ограниченного представления о возможности достижения победы бомбовыми ударами авиации дальнего действия. Таким образом, ключевое решение, которое было принято англо-американскими союзниками, заключалось в том, чтобы продолжать авиационные налеты так, как это делалось до того поражения в воздухе, которое нанесли им немцы, но только большими силами и с большим упорством.

Несомненно, стратегические военно-воздушные силы союзников отнюдь не являлись первым войском, которое было приведено к поражению той доктриной, которую оно исповедовало до этого и которая оказалась несостоятельной при жестокой проверке, учиненной ей на поле боя. Любой общественный институт плохо поддается обучению. Не раз доказывалось, что общественным организациям в целом, а конкретно военным организациям, которым в особенности характерно глубокое уважение к доктрине, свойственна малая чувствительность к переменам, происходящим вокруг них.

В то время как немцы, несмотря на свой успех в борьбе с бомбардировщиками союзников, провели всесторонние и глубокие изменения в составе своей авиации, в подготовке и организации боя и в самолетостроении, союзники решили не проводить подобных изменений. Им уже удавалось добиться успеха в небе над Гамбургом и Гулем, и поэтому они верили, что все, что необходимо, чтобы добиться такого же успеха снова, это повторить налет, но сделать его более длительным и более интенсивным.

ВВС Великобритании и США оставались верными тем же стратегическим принципам использования авиации дальнего действия, которые они пытались реализовать в 1943 году. При этом англичане не исповедовали принцип нанесения бомбового удара по какому-то определенному промышленному центру. Ударами по населению городов Германии, по ее административным центрам и транспортным узлам они рассчитывали парализовать волю этой страны и ее способность к сопротивлению. ВВС США не хотели пересматривать свое предвоенное упование на доктрину воздушного удара, основанную на применении массовых формирований бомбардировщиков, которые, действуя без прикрытия и в светлое время суток, своими прицельными ударами будут уничтожать стратегически важные цели противника.

Несмотря на то, что в 1943 году подобные бомбардировки потерпели неудачу, приверженцы этой стратегии считали, что повторный налет будет удачным. Командование военно-воздушных сил США верило, что, поскольку бомбардировщики В-17 и В-24 были лучше приспособлены для дневных, нежели для ночных операций, они смогут избежать тех осложнений, с которыми бомбардировочное командование столкнулось в первые годы войны в силу несовершенства навигационного оборудования и малой точности наведения на цель. Для американского образа военных действий характерно рассчитывать на победу, исходя из превосходства своей военной доктрины и имеющихся ресурсов, и руководство армейской авиации было намерено самостоятельно командовать своими воздушными силами и проводить операции независимо. Однако неудачи 1943 года привлекли к себе внимание военного и политического руководства военно-воздушных сил. Они больше не хотели давать деньги на восполнение ресурсов в условиях, когда затраты не приносят никаких результатов.

Несомненно, решение продолжать действовать по-прежнему, несмотря на то, что это не дает эффекта, достаточно широко распространено в военно-воздушных силах. Харрис относился с плохо скрываемым презрением ко всем разработанным в США планам нанесения воздушных ударов по промышленным центрам в Германии. Он не захотел отказаться от своего намерения совершать воздушные налеты на крупные города Германии даже для того, чтобы принять участие в уничтожении предприятий по производству шарикоподшипников в Швейнфурте. Восьмая воздушная армия США продолжала бомбить укрытия немецких подводных лодок во французских портах, хотя прошло уже много времени после того, как было признано, что подобные налеты полезны главным образом потому, что экипажи бомбардировщиков могли проходить здесь тренировку.

Часто бывает так, что военные институты общества оказываются не в состоянии провести корректировку своей стратегии или принятой тактики действий в ответ на изменение каких-то конкретных обстоятельств, особенно когда изменения следуют одно за другим. В этих случаях они скорее проявляют намерение искать цифровые показатели, которые позволяют им жить в убеждении, что на самом деле упомянутые обстоятельства являются свидетельством развития событий в предпочтительном направлении, а именно в том, с которым военные могут и готовы справиться. В результате, вместо того чтобы действовать в соответствии со сложившейся ситуацией, многие военные институты принимают решения и строят свои действия так, что они отражают взгляды и мировоззрение тех, кто принимает решения безотносительно к тем суровым реалиям, с которыми сталкиваются люди, занимающиеся их реализацией.

«Культ наступательного боя» отождествляется с мнением, согласно которому военные институты общества имеют установленные предпочтения в стратегии, и они всегда делают свой выбор в пользу наступательных операций. Согласно данной теории, оценка эффективности операции, проводимой в поддержку этой стратегии, проводится лишь в том случае, если ее результаты потенциально не будут противоречить выбору в пользу наступательных действий, сделанному военными институтами общества. Там где немцы прекратили свои попытки определить с помощью неточных показателей «проигрывают» они или «выигрывают», союзники же, наоборот, вцепились в цифры. Те, кто занялся оценкой боевых операций стратегической авиации, были заинтересованы количеством усилий, вложенных в эти операции – сколько было сделано самолетовылетов, каким был тоннаж сброшенных бомб. Однако временами возникало впечатление, что их совершенно не интересует достигнутый результат. Да, они достаточно хорошо могли определить точность бомбометания, но, например, командование бомбардировочной авиацией военно-воздушного флота Великобритании придавало гораздо большее значение размеру той территории немецких городов, которая была сожжена бомбардировкой, а не гораздо более трудному вопросу, как это повлияло на способность Германии вести войну.

Одним из ключевых вопросов был вопрос о том, насколько заслуживают доверия сведения о сбитых истребителях, поступающие от бортовых стрелков тех бомбардировщиков, которые совершают боевые вылеты без сопровождения; Те, кто обрабатывает сводки, хорошо знали, что каждый сбитый немецкий истребитель запишет на свой счет каждый стрелок, который вел огонь в его направлении. Однако следует ли при этом считать, что фактические потери противника составили одну десятую от заявленного количества? А может, они составили две трети? А может быть, была какая-то другая цифра? В данном случае существовала тенденция верить хорошим показателям, по которым в боевом соприкосновении с участием бортового стрелка и летчика-истребителя перевес оказывался на стороне стрелка. Но вопрос о том, выигрывали или проигрывали бой стрелки бомбардировщиков в общем и целом, относился к категории таких вопросов, которые ускользали от внимания статистиков.

Наиболее важным решением, которое привело к неудачам 1944 года, стало все возрастающее негативное отношение к защитному сопровождению из истребителей с большим радиусом действия, которые составной частью должны были войти в группу бомбардировщиков, вылетающих на боевое задание. Было отклонено предложение переоснастить истребитель Р-51 «Мустанг» двигателем «Мерлин», который изготавливала компания «Паккард». Это было сделано на том основании, что якобы такой истребитель не пользуется спросом. Военная доктрина военно-воздушных сил США, которая была разработана перед войной, не включала в себя понятие «стратегический истребитель», такой, как, например, истребитель дальнего действия Р-51. Командование военно-воздушных сил США ознакомилось с крупными разработками двухмоторных машин, таких, как YFM-1А «Эйркуда» компании «Белл», а также с самолетами ХР-58 компании «Локхид» и ХР-61 компании «Нортроп», разработка которых предусматривалась ее первоначальным планом AWPD-1 модернизации военно-воздушных сил. Это повлекло за собой решение не увеличивать количество истребителей сопровождения больше того, что было в 1943 году. Повестку дня в большей степени определяли доктрины, а не гибкие решения.

Поскольку при принятии решений движущей силой являлись скорее действующие доктрины, а не результаты разработок и новых технических решений, никто не придавал особого значения разработке истребителя Р-38 или созданию такой модификации истребителя Р-47, которая позволила бы установить на нем два подвесных топливных бака и тем самым увеличить дальность обеспечиваемого им сопровождения. Перед войной рассматривался вопрос об установке на истребители сбрасываемых подвесных топливных баков, но тогда их посчитали излишними. Тяжелые потери 1943 года не рассматривались как повод для того, чтобы сопровождение бомбардировщиков, обеспечиваемое истребителями, вышло за пределы действующих норм. Даже те истребители, которые тогда обеспечивали прикрытие, а именно Р-47 и «Спитфайр», обвинялись некоторыми в том, что из-за них снижается эффективность оборонительного оружия самих бомбардировщиков. А ведь бомбардировщику приходится выходить на цель в светлое время суток.

В военно-воздушном флоте Великобритании уже давно не имели доверия к сопровождению бомбардировщиков истребителями. Здесь так жене испытывали желания обеспечивать сопровождение бомбардировщиков над территорией Германии силами своих новейших ночных истребителей «Москито». Если такой истребитель будет сбит, противник сможет получить доступ к передовым радиолокационным системам, установленным на этих машинах.

Кроме того, существовала опасность, что, выйдя из-под контроля своих наземных систем наведения на перехват цели, этот истребитель станет уязвимым для немецких ночных истребителей. Несмотря на то, что к началу 1944 года немецкие налеты на Великобританию были в общем и целом подавлены, основная масса ночных истребителей оставалась на боевом дежурстве на случай их повторения.

Проблему усложнял долгий временной цикл, который характерен для производства современного оружия, для организации и подготовки тех боевых частей, которые будут воевать, используя это оружие, а также для проведения исследований и разработок, необходимых как для того, чтобы оружие сохраняло свои тактико-технические свойства, так и для того, чтобы своевременно заменять его на новые и более совершенные модели, а также отвечать на новые разработки противника. Решение вкладывать средства в операции стратегической бомбардировочной авиации было принято задолго до конференции в Касабланке. Оно нашло свое отражение в большом круге решений, принятых США и Великобританией в течение 1941–1942 годов. Это означало, что если в 1944 году противник и сможет нанести такой удар, который положит конец воздушному наступлению стратегической авиации, то англо-американские союзники все равно не смогут отказаться от инвестирования средств в дальнюю авиацию и не станут переводить их на иные статьи расходов. Расположенный в Уиллоу-Ран большой завод Форда будет по-прежнему выпускать бомбардировщики, а не амфибийные средства для высадки десанта, и это несмотря на то, что к 1944 году они оказались ахиллесовой пятой попыток преобразовать возможности экономики непосредственно в военную силу. Случись оно так, что решение сократить количество воздушных налетов было бы принято в более ранние сроки, некоторая часть средств могла бы быть истрачена на удовлетворение самых насущных стратегических нужд союзников, а именно на сооружение амфибийных средств для высадки десанта, в особенности на сооружение БДК – больших десантных кораблей для высадки танков. В этом случае могли бы появиться предпосылки для разработки более гибкой и лучше управляемой стратегии операции. Союзники сделали ставку на стратегическую авиацию еще задолго до своих поражений в конце 1943 года. С их точки зрения, для того чтобы средства, которые расходовались на стратегическую авиацию, были бы перераспределены на увеличение выпуска БДК и на лучшую подготовку командиров стрелковых взводов, потребовались бы решения, принятые очень и очень заранее.

В середине февраля немцам представилась возможность продемонстрировать впервые возросшую боевую мощь своей единой системы противовоздушной обороны. В то время ВВС США, воспользовавшись благоприятным обстоятельством в виде хорошей погоды, характерной для середины зимы в Северной Европе, серией ударов с воздуха по центрам авиационной промышленности Германии решили возвестить о том, что они возобновляют воздушное наступление. Налет преследовал двоякую цель: во-первых, остановить рост производства самолетов в Германии и, во-вторых, сделать так, чтобы поднятые по тревоге соединения истребителей люфтваффе гибли сами, напоровшись на заградительный огонь боевых построений бомбардировщиков.

В ходе напряженных воздушных боев, которые продолжались в течение двух недель и в которых то одна, то другая сторона оказывались на пределе своих сил и возможностей, американцы смогли нанести серьезный материальный ущерб нескольким немецким авиационным заводам, но, не имея прикрытия в виде истребителей дальнего сопровождения, они потеряли бомбардировщиков даже больше, чем в 1943 году. Потери немецкой стороны от огня истребителей ближнего сопровождения и пушек самих бомбардировщиков были отнюдь не незначительными. Однако при отсутствии стратегических истребителей дальнего действия, которые могли бы принести войну прямо на базы истребителей противника, получалось, что та система борьбы с бомбардировщиками, которая работала так эффективно в 1943 году, не только нисколько не страдала, но и получала дальнейшее усовершенствование.

После налетов «Большой недели», которые дались дорогой ценой, ВВС США снова изменили направление удара и, как Харрис и просил их сделать, начиная еще с октября, присоединились к ВВС Великобритании на заключительном этапе «Сражения за Берлин». Разработка планов дальних рейдов с целью нанесения серии воздушных ударов по Берлину в светлое время суток велась даже тогда, когда закончилась операция «Большая неделя». Немцы, которые понимали, что планируемое англичанами длительное воздушное наступление на Берлин вероятнее всего приведет к тому, что они окажут давление на американцев, убеждая их присоединиться к боевым действиям, готовились к встрече одновременно с союзниками.

Руководство люфтваффе не рассматривало разгром воздушного наступления бомбардировщиков просто как заключительный этап некоего производственного процесса. Они совсем не считали, что выделение значительно увеличенных средств на оборону рейха само по себе неизбежно обеспечит большое число сбитых бомбардировщиков. Им было ясно, что то оперативное искусство, благодаря которому стало возможным большинство побед в первые годы войны, зачастую полностью отсутствовало в военной кампании по отражению налетов бомбардировщиков. Реформы в командном составе и в боевой технике, проведенные до 1943 года, в 1944 году позволили люфтваффе применять на практике такие решения, которые они не могли использовать в предыдущих воздушных боях.

Принципы изоляции и уничтожения группировок противника лежат в основе немецкого способа ведения военных действий еще с XIX века, со времен генерала Альфреда фон Шлифена и его анализа сражения при Каннах. Однако в 1943 году люфтваффе не имели возможности использовать эти принципы для отражения атаки бомбардировщиков. Хотя они были в силах обеспечить общий высокий уровень потерь среди атакующей авиации в целом, немцы были обеспокоены тем, что, если союзники этого захотят, они смогут позволить себе такие потери, поскольку имеют превосходство в живой силе и в промышленном потенциале. Точнее говоря, немцы были способны нанести большой урон противнику, однако не в их власти было проведение воздушного боя в стиле сражения при Каннах на принципах решительной концентрации сил на отдельной группировке противника и ее последующего уничтожения. Если будет разгромлена какая-то часть сил неприятеля, ее восстановление не будет сводиться просто к пополнению пусть поредевших, но существующих рядов опытных бойцов. Поэтому немецкий план был нацелен на полное уничтожение групп самолетов в боевых порядках бомбардировщиков аналогично тому, как могут быть полностью уничтожены дивизии неприятеля в наземных боях. Позднее это будет названо стратегией удара по репродуктивной способности вооруженных сил противника.

Тем не менее в феврале 1944 года немцы начали работу над планированием того, что получило название «Большой удар». Эта операция будет попыткой сосредоточить весь корпус немецких истребителей-перехватчиков на пути группы бомбардировщиков из тех, что совершают налет в светлое время суток. Свой выбор для нанесения контрудара Галланд остановил на первом дневном налете американских бомбардировщиков на Берлин. Он верил, что такой налет не за горами. Для предстоящего контрудара истребители были собраны из всех областей рейха. Отдельные отряды истребителей были объединены в более крупные соединения, которые, действуя вместе, будут способны образовать большие авиационные формирования с высокой степенью концентрации машин. Благодаря этому для встречи приближающейся армады американских бомбардировщиков дальнего действия в воздух можно будет поднять более тысячи перехватчиков, может быть, даже около трех тысяч машин.

Первый «Большой удар» при первом дневном налете американских бомбардировщиков пришелся на Берлин, состоявшемся 6 марта 1944 года. Воздушный бой вылился в крупнейшее сражение в воздухе с начала войны. Бомбардировщикам США удавалось пробиться к цели, отбомбиться и лечь на обратный курс, но несколько формирований ударной группы бомбардировщиков оказались либо уничтоженными полностью, либо от них осталась всего лишь горстка машин. Общие потери налета превысили потери, из-за которых были прекращены дневные бомбардировки в октябре 1943 года. Галланду удалось найти способ, благодаря которому был резко улучшен главный показатель: количество самолетовылетов истребителей противовоздушной обороны рейха, потребное для того, чтобы сбить один бомбардировщик. Во время воздушных боев 1943 года этот показатель приближался к 10. Теперь, после того как стали заметными качественные перемены, а также укрупнение форсирований в корпусе истребителей, этот показатель стал снижаться. Более совершенная система противовоздушной обороны означала: теперь будет меньше неудачных самолетовылетов, в которых перехватчик был бессилен остановить атаку бомбардировщика.

В течение последующей недели военно-воздушные силы армии США еще два раза приняли участие в битве за Берлин. Потери были высокими с обеих сторон, но, поскольку бомбардировщики не имели прикрытия из стратегических истребителей дальнего действия, которые могли бы навязать бой перехватчикам, в конце концов господство в небе над Берлином осталось за люфтваффе, так же как в 1940 году оно осталось за военно-воздушными силами Великобритании в небе над Лондоном. Не имея прикрытия стратегических истребителей, способных не дать немецким перехватчикам вести по бомбардировщикам эффективный сосредоточенный огонь, военно-воздушные силы США, вынужденные допускать, чтобы двухмоторные истребители противника расстреливали на выбор их отстающие машины, оказались вынужденными уступить оперативную инициативу в небе корпусу истребителей люфтваффе.

После серьезных потерь, которые ВВС США понесли в небе над Берлином, и после того, как в марте 1944 года достигли своего пика потери военно-воздушного флота Великобритании, бомбардировщики которого совершали налеты на Нюрнберг, стратегическая авиация стала наносить свои удары по целям в порядке поддержки подготавливаемого вторжения. Несмотря на протесты американских летчиков, были прекращены бомбардировки промышленных центров Германии; несмотря на протесты английских летчиков, были остановлены воздушные налеты на крупные города Германии. Теперь стратегическая бомбардировочная авиация союзников использовалась для нанесения ударов по транспортным коммуникациям и по тактическим целям на территории Франции. То обстоятельство, что Германия свернула программы работы над «оружием возмездия», позволило ограничить дальние рейды бомбардировщиков только налетами на ложные стартовые площадки, предназначенные якобы для запуска ракет Фау-1. Но в это же время гораздо большую стратегическую важность приобрели бомбардировочные операции в период перед вторжением. Становилось все более и более ясно, что удары, наносимые по немецкой промышленности, не ограничат обеспечение вооружением и горючим в тех объемах, которые будут потребны немецкой армии в предстоящих боях.

Фактически этими поражениями было аннулировано принятое в Касабланке решение придать основное значение налетам бомбардировочной авиации. Что не поддавалось аннулированию с такой же легкостью, так это совместные решения союзников вкладывать большие средства в воздушную войну и в развитие стратегической бомбардировочной авиации, принятые ими в 1941 и 1942 году. Рузвельт, Черчилль, Комитет начальников штабов, а также Эйзенхауэр и его штаб при Ставке Верховного командования союзных войск в Европе никогда не были единодушны в вопросе о том, насколько правильным является решение сделать бомбовые удары с воздуха краеугольным камнем стратегии. У авиаторов, которые руководили проведением бомбардировок, никаких разногласий не было, и, таким образом, они получили возможность действовать по своему усмотрению. Теперь, когда результатом их действий стали большие потери при малых достижениях, а также большие издержки в политике, которые они повлекли за собой, союзное руководство приняло решение видоизменить стратегию авиации. Однако, после того как были объединены потери стратегической авиации в прошедших двух воздушных наступлениях, переход к бомбардировочным операциям подготовки к вторжению обеспечил союзникам отсрочку, необходимую для восстановления потерь. Они также получили возможность планировать возобновление рейдов бомбардировочной авиации, как только войска вторжения закрепятся на берегу.

Поскольку немецкие истребители в то время были в основном стянуты для защиты воздушного пространства собственно рейха, и поскольку они оказались вне пределов досягаемости истребителей союзников, существовало мнение, что бомбардировочные операции подготовки к вторжению вынудят люфтваффе вернуться на базы в пределах дальности полета союзной истребительной авиации. В силу того, что начиная с 1943 года боевая мощь люфтваффе продолжала возрастать, но при этом большая часть самолетов оказалась сосредоточенной в Германии, превосходство в воздухе придется обеспечивать скорее после начала вторжения, а не за счет побед над истребителями люфтваффе, одержанных в месяцы, предшествующие вторжению.

Однако растущая интенсивность воздушных операций в небе над Францией и высокая вероятность того, что вторжение произойдет летом 1944 года, привели к тому, что мнения в немецком высшем командовании разделились вновь. Как поступить с корпусом истребителей люфтваффе, который только что был усилен? Стоит ли его держать в резерве, с тем, чтобы быть готовыми к обороне, как только возобновится воздушное наступление стратегической авиации союзников? Или же его нужно бросить в бой для обеспечения превосходства в воздухе во время вторжения англо-американских войск?

Но поражение, которое испытали стратегические бомбардировщики, послужило не только тому, что истребители люфтваффе приняли участие в боях за Нормандию. Немцы доставили туда из Германии большое количество зенитных орудий калибром 88 мм и смогли развернуть их позиции на путях вторжения. Более того, поражение воздушного наступления бомбардировщиков позволило дополнительно укрепить рубежи береговой обороны в Нормандии, поскольку благодаря ему оказалось возможным направить сюда для сооружения Атлантического вала сталь и бетон, которые в противном случае были бы использованы в интересах германской промышленности для сооружения подземных заводов.

Галланд упорно настаивал на том, чтобы истребители оставались в составе стратегического резерва, заявляя, что, коль скоро они одержали победу в борьбе со стратегическими бомбардировщиками, не следует посылать их просто для обеспечения прикрытия с воздуха войскам, которые ведут бой на земле. Но с его мнением не стали считаться. Отказавшись от участия в том, что наверняка станет решающим сражением за Францию, люфтваффе не смогли бы по-прежнему рассчитывать на большую долю ресурсов рейха. Но как только немецкие истребители оказались во Франции, они сразу же оказались вполне в пределах радиуса действия превосходящего количества высокоэффективных дневных истребителей британских и американских ВВС.

Несмотря на то, что большинство их истребителей и штурмовиков пришлось выводить ближе к линии фронта, спустя недели после того как началось вторжение, победившие в боях с бомбардировщиками люфтваффе в полной готовности встретили день высадки десанта в июне 1944 года. Последовавшие вслед за этим воздушные сражения в небе Нормандии оказались самыми крупными за весь период войны. В условиях, когда обе стороны старались сохранить господство в воздухе и одновременно держать под своим контролем объекты на земле, воздушное сражение приобрело сходство с воздушными боями на Курской дуге в июле 1943 года, только оно оказалось еще более многоплановым и большим по масштабам. Немцы оказались способными бороться за господство в воздухе в течение всего июня и июля. Немецкие штурмовики могли наносить значительный ущерб, пролетая над морским берегом, забитым людьми и техникой.

Но в конечном счете решающим оказалось численное превосходство истребителей союзников. При проведении операции «Большая неделя» союзники старались вызывать на бой истребители люфтваффе своими ударами по целям, которые те обязаны были защищать, а затем поразить их огнем пушек бомбардировщиков, не имевших сопровождения. В небе над Нормандией союзники снова нашли цель, оставить которую люфтваффе не имели права, то есть немецкую армию. Но на этот раз на месте бомбардировщиков оказалась масса истребителей союзников. Эти машины хотя и имели небольшой радиус действия, но обладали большой огневой мощью и несли смерть и разрушения. Истребительные части люфтваффе оказались на большом удалении от своей единой системы противовоздушной обороны, которая была создана и успешно эксплуатировалась для защиты рейха. По мере того как шло сражение в Нормандии, немецкие истребители, лишенные возможности использовать систему раннего радиолокационного оповещения и наведения на цель, все чаще и чаще оказывались вынужденными вести бои по защите своих авиационных баз во Франции. Несмотря на то что решения, принятые немцами в части перестройки своей экономики, сузили разрыв, который существовал между запросами военных и возможностями техники и который в противном случае был бы и вовсе катастрофически сокрушительным, корпус немецких истребителей был полностью втянут в решающую битву за Нормандию, и, как того опасался Галланд, в большей своей части уничтожен.

Стратегическая бомбардировочная авиация союзников часто посылалась в небо над Нормандией для оказания поддержки наземным войскам. Несмотря на впечатляющую плотность огня, которую могло создать широкомасштабное ковровое бомбометание в полосе наступления наземных войск, сложности в координации действий наземных и воздушных сил зачастую вели к разочаровывающим результатам или, что хуже того, к бомбовым ударам по своим же войскам. Неудачи наступательных действий стратегической авиации союзников не оставили ей возможности повлиять на баланс сил в наземных боевых действиях. Оказалось, тяжелые бомбардировщики союзников мало пригодны для подобной цели.

Больший результат принесло использование стратегических бомбардировщиков для разрушения систем коммуникации во Франции. После того как были свернуты операции бомбардировщиков против транспортной сети в самой Германии, ее промышленность, распределенная по всей стране, но и все более объединяемая в единую систему хозяйствования в условиях военного времени, получила возможность производить необходимую технику и материалы. Однако теперь главную трудность стала представлять доставка продукции войскам, сражающимся в Нормандии. Даже с применением стратегической бомбардировочной авиации оказались безуспешными все попытки союзников разрушить линии коммуникации и блокировать немецкие войска в Нормандии. Тем не менее они не позволяли немецкому командованию запасти достаточно топлива, боеприпасов и произвести замену личного состава в таких масштабах, которые позволили бы немцам воспользоваться любой из неоднократных тактических ошибок союзников, с тем чтобы перейти в контрнаступление и загнать войска вторжения обратно в море.

Несмотря на то что перед началом вторжения налеты бомбардировщиков не смогли нанести серьезный удар по городам Германии, по ее промышленности или военно-воздушным силам, союзники все равно все еще были способны добиться успеха, вводя войска в Европу. Их действия были успешными, несмотря на то обстоятельство, что на рейды стратегической авиации в США и в особенности в Великобритании были затрачены огромные средства в виде выделенных финансов, затрат на промышленное производство, исследования и разработку, а также на оплату высококвалифицированного труда. Дело в том, что основной проблемой союзных войск в Нормандии стало не недостаточное количество боевой техники и боеприпасов, но способность использовать их для обеспечения прочного военного успеха иным путем, нежели бесконечными боями на изнурение противника. Смещение акцента с бомбардировочных операций привело к тому, что войска, которые ведут бой на земле, стали комплектоваться более высококачественным человеческим материалом, возможность воспользоваться этой выгодой в полном объеме ограничивалась возможностями подготовки этого материала и доведения его до лучшей боевой формы. Боеспособность наземных сил союзников не стала большей из-за того, что они получили тактическую поддержку стратегической авиации. Скорее это привело к тому, что, несмотря на малую эффективность этой авиации в подобных условиях, они стали требовать ее непременного участия в любой наступательной операции.

Немецкая армия смогла организованно вывести свои подразделения из Нормандии. Со стратегически важных предприятий по производству синтетического горючего поступало необходимое количество топлива, а советские армии все еще находились достаточно далеко от нефтяных полей в Плоешти. При наличии у войск необходимых запасов топлива даже кампания, которую вели союзники с целью разрушения системы доставки и обеспечения, оказалась бессильной лишить механизированные подразделения немецкой армии их способности к маневру.

К осени 1944 года немецкая армия была отброшена к границам самого рейха, однако мало кто думал, что война будет закончена к Рождеству. После того как она отразила атаки стратегических бомбардировщиков, Германия смогла вступить в решающие бои 1944–1945 годов, имея военно-воздушные силы, которые хотя и понесли тяжелые потери в небе над Францией, но имели неповрежденный становой хребет в виде единой системы противовоздушной обороны рейха. Что более важно, немецкой военной машине не требовалось отвлекать значительную часть производства на нужды обороны от налетов бомбардировщиков. Промышленность и системы жизнеобеспечения государства в массе своей были сохранены от уничтожения и разрушения. Моральное состояние населения, которое было защищено от ужасов бомбардировок, оставалось на высоком уровне.

Влияние этих факторов больше всего ощущалось на Восточном фронте. Налеты бомбардировщиков стратегической авиации союзников должны были олицетворять «войну на Втором фронте», поскольку они являлись единственной крупной военной операцией, проводимой союзниками в Западной Европе до вторжения в Нормандию. Неспособность налетов хоть как-то повлиять на работу немецкой военной машины нашла свое отражение в большом количестве потерь и в замедлении темпов советского наступления в 1943–1944 годах, и это при том, что большая часть люфтваффе была все еще сосредоточена в Германии и использовалась для защиты рейха.

Выйдя из Нормандии на оперативный простор, союзники оказались в положении, которое позволило им возобновить кампанию по нанесению ударов с воздуха. Теперь вопрос о разработке и боевом применении истребителей сопровождения с большим радиусом действия уже не стоял с былой остротой, поскольку в распоряжении союзников оказались аэродромы передового базирования, а потеря немцами передовых постов радиолокационного наблюдения и оповещения привела к тому, что у единой системы противовоздушной обороны стало меньше времени для предупреждения о подлете самолетов противника. Казалось, что обстоятельства складываются так, что союзникам нужно было учесть свои ошибки прошлого и возобновить кампанию воздушных налетов в том виде, в каком она представлялась авиаторам.

Массовый выпуск истребителей Me.262 начался в мае 1944 года. Это был великолепный пример того, что может совершить рационально организованная экономика Германии, когда она не подвергается постоянным воздушным налетам. Благодаря увеличению объема финансирования исследований и разработок ресурс двигателей «Юмо», выпускаемых заводами Юнкерса, был доведен до 25 часов. Это достижение трудно было назвать триумфом инженерной мысли, но благодаря ему оказалось возможным запустить новый истребитель в серийное производство. Машина имела множество «детских» болезней, но в сочетании с разработанными одновременно с ней ракетами R4M, истребитель Me.262 показал, что это оружие на порядок более эффективное для борьбы с бомбардировщиками, чем даже самые высококлассные истребители с поршневыми моторами. То обстоятельство, что в небе Германии появились истребители противника, мало что значило для скоростных Me.262, которые, если ими управлял умелый летчик, могли проскользнуть мимо истребителей сопровождения и нанести удар по бомбардировщикам.

Вскоре ущерб, который причиняли Me.262 дневным налетам бомбардировщиков, принял катастрофические размеры. Однако немецкое командование видело главную свою цель в том, чтобы создать боеспособную группировку этих машин до того, как дневные бомбардировщики станут наносить удары по транспортным узлам и нефтеперерабатывающим предприятиям, от которых зависела вся военная промышленность Германии. И вновь, еще до того, как ущерб от налетов бомбардировщиков стал принимать значительные размеры, Галланд для реализации более совершенной версии своего «Большого удара» решил сделать ставку на принципы массирования и сосредоточения сил.

«Большой удар» в исполнении реактивных истребителей следовал той же удачной схеме, что и первый вариант, сосредоточив все силы на ударах по 8-й воздушной армии, которая совершала налеты на заводы по перегонке нефти под Лейпцигом. Было совершено несколько тысяч самолетовылетов, в результате которых оказались сбитыми несколько сотен американских бомбардировщиков. Тем не менее этот успех люфтваффе всецело принадлежит высоким боевым качествам истребителей Me.262. Дело в том, что немецким истребителям с поршневыми двигателями становилось все труднее и труднее отбиваться от истребительной авиации союзников, которая теперь базировалась на континенте. Но взяв на вооружение Me.262 с установленными на нем ракетами R4M, немцы фактически получили оружие для борьбы с бомбардировщиками класса В-17 и В-24, летящими в сомкнутом боевом порядке. Это стало возможным благодаря такому сочетанию высокой скорости и поражающей способности, которого не имел ни один из винтовых самолетов, одномоторных или двухмоторных. Ночной реактивный истребитель Ме.262В был не менее смертоносным оружием. Он сбивал истребители «Москито», которые наводили на цель бомбардировочную авиацию и благодаря которым возрастала точность ее бомбометания.

Дополнительные возможности, появившиеся благодаря поражению, которое потерпела стратегическая бомбардировочная авиация, остановили продвижение русских на рубеже Вислы, удержали от выхода из войны Румынию вместе со всей ее нефтью и позволили Германии продолжать сопротивление до 1946 года. По этой причине союзники оказались вынужденными еще раз вспомнить о воздушных налетах стратегической авиации. Расположенные в Европе части стратегической авиации США в массе своей были подвергнуты реорганизации и получили на вооружение модифицированные бомбардировщики «Боинг» В-29, переброшенные сюда с театра военных действий на Тихом океане. А тем временем в части начали поступать тяжелые шестимоторные бомбардировщики В-36 с поршневыми двигателями и четырехмоторные реактивные бомбардировщики В-45.

Некоторое количество новых бомбардировщиков США поступило на вооружение уже давно воюющих частей бомбардировочной авиации ВВС Великобритании. Это было своевременное решение: после нескольких лет работы в условиях, близких к тотальной мобилизации промышленности, военная экономика Великобритании больше не могла поддерживать подобный режим. Поэтому в кампании 1946 года британской бомбардировочной авиации уже не отводилась прежняя роль, хотя к ней на вооружение поступили новые тяжелые бомбардировщики «Авро Линкольн» и «Викерс Виндзор». Настолько слишком большим был вклад Великобритании в предшествующие бомбардировочные кампании, что теперь она мало что еще могла сделать для них, и ее военно-воздушный флот все больше и больше зависел от того, что могли передать ему Соединенные Штаты.

Теперь это будет высотная война, в которой бомбардировщики поднимутся на высоту около 10 тысяч метров, где их не сможет достать огонь зенитных орудий. Для борьбы с немецкими реактивными истребителями выделялось большое количество истребителей с поршневыми двигателями. Взятый отдельно, ни один из них не мог соперничать на равных с немецкими машинами, однако эти истребители по-прежнему являлись эффективным оружием при нанесении ударов по их базам. Однако авиационная промышленность США тоже могла выпускать большое количество реактивных истребителей Р-80 и Р-84, которые стали действовать совместно с «Метеорами» и «Вампирами» военно-воздушного флота Великобритании. Хотя эти машины имели ограниченную дальность полета, то количество горючего, которым они заправлялись на аэродромах передового базирования, пополнялось с помощью разработанных в Великобритании систем дозаправки в воздухе.

В ответ на это немецкая экономика военного времени, которая по-прежнему работала в полном объеме, смогла поставить на вооружение свое первое «секретное оружие», появление которого оказалось возможным благодаря рациональному определению приоритетов в области исследований и научно-технических разработок. Ракетные истребители Ме.263, снабженные высотными системами наведения и перехвата, и первые ракеты класса «земля – воздух» послужили дополнением к увеличенному парку зенитных орудий калибром 105 и 128 мм, предназначенных для стрельбы по высоколетящим целям.

Весной и летом армии союзников уже вели бои на границах Германии, и хотя немцы по-прежнему были в силах встретить должным образом удары с воздуха, союзники обладали таким достижением науки и техники, ответить на которое им было нечем.

Первая атомная бомба было сброшена на Берлин, а через несколько дней еще одна бомба была сброшена на Дрезден. Весной и летом 1946 года потребовалось еще десять бомб (все, что имелось у США) для того, чтобы ВВС союзников в конце концов одержали победу. Советская армия смогла пойти в наступление через Вислу. Румыния перешла на сторону антигитлеровской коалиции. Западные союзники смогли создать плацдармы на противоположном берегу Рейна.

Хотя перед тем как Германия признала свою безоговорочную капитуляцию, потребовалось еще пять месяцев ожесточенной и отчаянной борьбы, эти удары в конце концов привели немецкую экономику военного времени к крушению.

Победы, которые одержали люфтваффе в борьбе против объединенных усилий стратегической авиации союзников, оказались причиной несчастий, выпавших на долю Германии. Все, чего она смогла добиться героическими усилиями ее защитников, свелось к тому, что Германия оказалась впереди Японии в списке целей для нанесения ударов с применением атомного оружия. Люфтваффе были бессильны остановить неумолимое движение в направлении создания атомной бомбы. Победы, одержанные ими в сражениях с бомбардировщиками, влекли за собой продолжение войны, а следствием продолжения стало то, что результаты применения этого революционно нового оружия сыграли решающую и заключительную роль в окончании войны в Европе.

Германская военщина времен Второй мировой войны умело решала задачи, добиваясь оперативного успеха, побеждая в отдельном крупном сражении или даже кампании. Однако она была бессильна сделать так, чтобы результатом победы стало надежное решение стратегической задачи, которая в случае Германии исходно не может иметь решения и сводится к войне сразу на нескольких фронтах и против неприятеля, обладающего гораздо большими ресурсами. Стратегического успеха немцы добивались только в тех случаях, когда противник не располагал достаточным временем или пространством, чтобы свести на нет оперативный успех, достигнутый ими, или же в тех случаях, когда, как это было в 1940 году, изъяны в военной машине противоборствующей стороны не позволяли ей эффективно использовать силы и возможности, имеющиеся в ее распоряжении. Но даже и при таких обстоятельствах успех, подобно успеху люфтваффе в 1944 году, оказывался преходящим.

В данном повествовании «нечто, похожее на правду» служит иллюстрацией той важной роли, которую играли удары с воздуха, нанесенные союзной авиацией по Германии. Противоречащая действительности и показанная здесь несостоятельность воздушных атак подводит к мысли, что не так-то легко «вычленить» ту роль, которую сыграла стратегическая авиация. В период, когда после начала вторжения в Нормандию воздушное наступление стратегических бомбардировщиков достигло пика своей интенсивности и на противника было сброшено 72 процента от всего тоннажа сброшенных бомб, результаты этих бомбардировок оказывались неразрывно связанными с результатами других боевых действий, направленных на подавления воли и способности немцев к сопротивлению. Распространившиеся после войны сентенции, согласно которым воздушное наступление не смогло ни нанести существенный ущерб немецкой промышленности, ни посеять страх среди гражданского населения, и результаты бомбардировок сводились к тому, что немецкие истребители и зенитная артиллерия оказались сосредоточенными в самой Германии, а не в Нормандии, решительно опровергаются более поздними исследованиями.

Я руководствовался принципом, высказанным в 1905 году Максом Вебером. Согласно этому принципу расхождения с действительным течением событий должны вносить минимум изменений. Невозможно предугадать результаты, которые станут производной второго порядка и возникнут вследствие изменения значений, целей и обстановки, в которой принимаются решения. Часто бывает трудно правильно трактовать их или же относиться к ним как к не относящимся к делу, особенно в таком типе изложения причин, в котором одна причина вырастает из другой и усложняется по принципу «не было гвоздя». По мнению Фридриха Энгельса, история представляет собой параллелограмм сил, и изменение одного угла повлечет за собой сильное изменение в форме фигуры, и не такое, которого ожидали.

Подобно тем, кто привел к поражению воздушное наступление стратегической авиации по описываемому здесь сценарию, союзники в обеих мировых войнах неоднократно демонстрировали свою приверженность решениям, найденным исходя из положений доктрины. Более чем наглядным свидетельством тому является культ наступательного боя и стремление к самообману на основе данных статистики. Тем не менее на самом деле действия стратегической авиации США в Европе оказались весьма заслуживающими того, чтобы учиться по ним.

Те реформы истребительного корпуса немецкой авиации и программы промышленного производства Германии, которые в 1944 году могли бы привести ее к победе, в целом отождествляются с категорией реформ, отказ от которых, как, оглядываясь назад, показывал Адольф Галланд на допросах, проводившихся уже после войны, стоил Германии поражения. «Большой удар» представлял собой план операции, который был разработан Галландом в 1944 году и который так и не был реализован.

Avant, Deborah D., Political Institutions and Military Change. Lessons from Peripheral Wars. Cornell University Press, Itacha, 1994.

Boog, Horst, ed., The Conduct of the Air War in the Second World War. Berg, New York, 1992.

Clodfelter, Mark, The Limits of Airpower. The Free Press, New York, 1989.

Davis, Richard G., Carl A. Spaatz and the Air War in Europe. GPO, Washington, 1993.

Evans, Richard J., In Defense of History. Norton, New York, 1999.

Galland Adolf, et al., The Luftwaffe Fighter Force. The View from the Cockpit. Greenhill Books London, 1998.

Gooderson, Ian, Heavy and Medium Bombers: How Successful Were They in the Tactical Close Support Role During World War II? Journal of Strategic Studies, v 15, n 3 September 1992.

Isby, David С Fighter Combat In The Jet Age. Harper Collins, London, 1992.

Konvitz, Josef W, Bombs, Cities and Submarines: Allied Bombing of the French Ports 1942–1943, International History Review, v. 14 n 1, February 1992.

McFarland, Stephen, America’s Pursuit of Precision Bombing, 1910-45.

Smithsonian Institution Press, Washington, 1995.

Miller, Stephen, ed., Military Strategy and the Origins of the First World War. Princeton University Press, Princeton, 1985.

Murray, Williamson, Strategy for Defeat. Air University Press, Maxwell AFB, 1983.

Overy, Richard J., The Air War 1939-45. Europa, London, and Stein & Day, New York, 1980.

Paret, Peter, ed., Makers of Modern Strategy: From Machiavelli to the Nuclear Age. Princeton University Press, Princeton, 1985.

Posen, Barry R., The Sources of Military Doctrine. Cornell University Press, Ithaca, 1984.

Price, Alfred, The Last Year of the Luftwaffe, May 1944 to May 1945. Arms & Armour, London, 1991.

Price, Alfred, Luftwaffe. The Birth, Life and Death of an Air Force. Macdondld, London, and Ballantine, New York, 1970.

Rosen, Stephen Peter, Winning the Next War: Innovation and the Modern Military. Cornell University Press, Ithaca, 1991.

Speer, Albert, Inside the Third Reich. Weidenfeld and Nicolson, London, 1970.

Stephens, Alan, ed., The War in the Air, 1914–1994. Air University Press, Maxwell AFB, 2000.

Van Evera, Stephen, Why States Believe Foolish Ideas: Non-Self Evaluation In Government and Society’ Paper presented at the American Political Science Association annual meeting, 1988.

Wfeber, Max, Objective Possibility and Adequate Causation in Historical Explanation in The Methodology of the Social Sciences. Free Press of Glencoe, Glencoe, 111, 1949, 1905.

Werrell, Kenneth, Who Fears? The 301st in War and Peace. Tailor, Dallas, 1991.

Zisk, Kimberly Martin, Engaging the Enemy: Organization Theory and Soviet Military Innovation 1955-91. Princeton University Press, Princeton, 1991.