Питер Дж. Цаурас
Роммель против Жукова: решение вопроса на Восточном фронте, 1944–1945 годы

Роммеля тошнило. Опершись о стену барака, он извергал содержимое своего желудка до тех пор, пока оттуда не пошла одна только желто-зеленая желчь. Окружавшие его офицеры штаба оцепенело молчали, и за исключением тех, кто переживал то же, что и Роммель, лица их заливала мертвенная бледность.

Фельдмаршал выпрямился, вытер губы, испачканные рвотной массой, и перевел взгляд на стоявшего позади него коменданта-эсэсовца, побледневшего настолько, что он стал похож на призрак. В глазах Роммеля полыхал огонь, и он содрогался от гнева. Он вытащил из кобуры пистолет и не сходя с места пристрелил эсэсовца.

– Я не верил вам, Штауффенберг. Господи, помилуй! Господи, помилуй нас всех!

Одноглазый и однорукий полковник являлся признанным героем, свидетельством чему служили страшные раны, полученные им на Восточном фронте. Он также был патриотом и благочестивым христианином, и оба эти свойства натуры полковника привели его к готовности пожертвовать всем и принять участие в успешном заговоре с целью убить антихриста Гитлера. Хотя не на него была возложена основная, почти самоубийственная задача исходного плана уничтожения диктатора, ему было поручено обеспечение жизненно важной связи между генерал-майором Гансом Шпейделем, начальником штаба Роммеля, и заговорщиками в Берлине. Штауффенберг настоял на том, чтобы Роммель, который летел в Берлин после победы в Нормандии, сделал остановку в этом месте. Чтобы спасти Германию от волны красных, накатывавшихся на нее с востока, нужно было немедленно решать тысячи проблем. И тем не менее самая важная из них встала перед ними во всей своей безобразной непосредственности.

– Господин генерал-фельдмаршал, мы должны позаботиться о тех, кто смог выжить, – сказал Штауффенберг.

Груды истощенных тел, зловоние, исходившее от бараков, и, что было хуже всего, кошмарно едкий чад, от которого было невозможно дышать и который исходил от громадных печей, выбрасывавших в небо клубы густого и жирного черного дыма, – все кричало о том, что любая помощь здесь бессильна, а также о том, что искупление невозможно. И все же простые слова Штауффенберга помогли Роммелю найти необходимое и верное решение. «Да», – сказал он и повернулся к командиру расквартированного поблизости учебного отряда, которого распорядился привести Штауффенберг.

– Полковник, арестуйте всех эсэсовских свиней из этого лагеря. Посадите их в те же бараки и обеспечьте им то же питание, которое имели эти люди. Немедленно приведите сюда своих солдат и обезоружьте этих тварей. Снимите с них форму немецких солдат. Я поручаю вам сделать все, что в ваших силах, чтобы спасти как можно больше жизней здешних узников.

После этого он приказал так же немедленно перебросить в лагерь ближайшие медицинские подразделения армии. Полковник, командующий учебным отрядом, был так же подавлен, как и все остальные. Он забормотал что-то о том, что он не способен быстро накормить и обеспечить всем необходимым такое количество людей. Вне себя от гнева Роммель повернулся к нему, замахнувшись своим маршальским жезлом.

– Так пусть вам помогут добрые граждане Дахау. Черт возьми, прикажите всему этому чертовому городу прийти сюда на помощь!

Их обратный путь в Мюнхен был малоприятным. Роммель был вне себя от гнева под впечатлением от увиденного, и его гнев никак не хотел остывать. Однако это обстоятельство не помешало ему отчетливо представлять себе, насколько важно принять самые срочные меры. В этот день и следующий за ним все фабрики смерти нацистов были остановлены, и в них вошли подразделения армии. Сразу же после этого суду военного трибунала было подвергнуто руководство лагерей и наиболее жестокие истязатели из числа охраны. Совсем другая судьба была уготована рядовому составу, этому сброду скотов из тюрем и домов умалишенных, человеческие чувства в которых отсутствовали до такой степени, что у них не возникало даже капли жалости или сострадания ко всем тем, кого они терзали и мучили.

Офицер-интеллектуал, который в большей степени склонен к анализу и размышлению, наверное, не справился бы с подобной ситуацией и с тяжкой ношей политического руководства страной, которая только что легла на его плечи. К счастью, Эрвин Роммель не принадлежал к подобному типу. Есть люди дела, ум которых проявляется в действии, и таким человеком был Роммель. Разбив ами (англо-американских союзников) в Нормандии, он находился в зените славы. Гитлер привез сюда свое окружение, чтобы позлорадствовать по поводу поражения Коварного Альбиона и своими глазами увидеть груды разбитой боевой техники и бесконечные колонны военнопленных. Роммелю представилась буквально посланная небом возможность арестовать Гитлера и прекратить войну. В конце концов союзники, и в наибольшей степени англичане, понесли безмерно тяжелое поражение на полях Нормандии. Коль скоро Германии придется отражать атаки большевистских орд, которые пробивали себе дорогу к рейху, то предложение заключить перемирие на Западном фронте играло для нее очень важную роль. Для человека прямого, для человека чести такое предложение представлялось единственно разумным решением, а всенародный суд над Гитлером должным образом подтвердит серьезность высказанного намерения.

К счастью, Шпейдель оказался гораздо более практичным человеком, и он взял дело в свои руки. Пока Роммель вступал в переговоры с Эйзенхауэром по вопросу о перемирии, Шпейдель организовал уничтожение того крыла замка Шато-Ла-Роше-Гийон, где располагалась штаб-квартира группы армий Роммеля, и тот большой зал, в котором Гитлер и его сподвижники устроили торжество по поводу победы. Единственным ударом Шпейдель устранил любые будущие попытки создания центров, вокруг которых могли бы сплотиться непримиримые нацисты, а заодно и все попытки освободить Гитлера из заключения. Взрыв, который убил Гитлера, убил вместе с ним почти всех главарей национал-социалистического движения, включая Гиммлера, Геринга, Геббельса и Мартина Бормана, который представлял наибольшую опасность. Участники антигитлеровского заговора взяли под арест остальных крупных нацистов в Берлине и по всей стране. После этого Национал-социалистическая рабочая партия Германии просто прекратила свое существование. Дело в том, что народ Германии слишком привык подчиняться порядку, для того чтобы развязать гражданскую войну. Кроме того, каждому было понятно, что более чем достаточно и одной войны.

И сами по себе условия перемирия от 1 июля оказались такими, что их одних оказалось достаточно, чтобы рассеять любые последние следы былой верности национал-социализму. На первый взгляд казалось, что выигравшей стороной оказались англо-американские союзники. Роммель обязался вывести войска из всех оккупированных территорий Западной и Южной Европы и прекратить нападения немецких подводных лодок на морские перевозки союзников в Атлантическом океане и в Средиземном море. Он также обязался положить конец нацизму в Германии. Англо-американские союзники взяли на себя обязательство не возобновлять воздушные налеты на Германию, которые в любом случае были прерваны в связи с необходимостью оказывать поддержку наземным боевым действиям в Нормандии. Союзники получали право ввести свои войска в страны, из которых будет выведена германская армия, но без тяжелого вооружения и только в количестве, необходимом для поддержания порядка, и если их об этом попросят возвращающиеся из изгнания правительства этих стран. В любом случае никаких войск англо-американских союзников не должно находиться в восьмидесятикилометровой зоне вдоль границы Германии. Что было еще более важным для немцев, все военнопленные с обеих сторон подлежали немедленному возвращению на родину. Это означало, что в Германию возвратится почти 300 тысяч мужчин, способных держать оружие.

Поражение, которое потерпели войска Монтгомери, выбило почву из-под ног у англичан. Война потребовала от них максимального напряжения сил, а когда началась операция «Овер-лорд», армия Великобритании с трудом смогла наскрести остатки на самом дне сусека с людскими резервами. К этому времени в Объединенном королевстве производилось менее 4 тысяч смен подразделений пехоты на позициях. Монтгомери осознавал, что ему было поручено командовать последней армией Великобритании, но он потерял её в той катастрофе, причиной которой стало широкомасштабное контрнаступление Роммеля. Без этой армии Великобритания просто не может вести войну на земле Северной Европы. Вслед за катастрофой на фронте пришлось испытать сильное разочарование, вызванное обстановкой внутри страны. Общественность Великобритании, измученная войной и соблазненная перспективой вернуть с поля боя свою армию и в то же время добиться освобождения Западной Европы, высказалась за то, чтобы принять условия перемирия. Звезда Черчилля сошла с политического небосклона, и вскоре он не смог удержать пост премьер-министра, который тут же попал в алчущие власти руки лорда Галифакса, который был более чем просто рад окончить войну на подобных условиях. Почти сразу же вслед за этим ударная волна, порожденная катастрофой, привела к вотуму недоверия правительству, и к власти пришли лейбористы с Клементом Эттли в качестве премьер-министра.

Американцы хотели продолжить войну; они закрепились на позициях в районе «Юта» – в месте высадки своего десанта, и пока Роммель воевал с Монтгомери, стараясь выбить с плацдармов и сбросить в море англичан и канадцев, им быстро удалось потеснить противника. Но без участия англичан воинственность американцев была бесполезна. Подчиняясь приказу Рузвельта, американские военные не считали нужным скрывать свой гнев. Смерть Рузвельта от кровоизлияния в мозг, которая случилась 4 июля, то есть через три дня после перемирия, в еще большей степени нарушила работу органов управления страной. Когда к присяге был приведен вице-президент США Генри Уоллес, это породило полный беспорядок в Вашингтоне. Новый президент до такой степени придерживался левых взглядов, что это не могло не вызывать опасения даже у большинства демократов. Последовавший конституционный кризис парализовал американскую государственную машину, и такое положение сохранялось до тех пор, пока в ноябре в результате выборов не прошел в президенты умеренный республиканец Том Дьюи. Немцы весьма своевременно подлили масла в огонь, немедленно освободив английских военнопленных, захваченных в Нормандии. Слова о том, что англо-американское союзничество дало трещину, равносильны стремлению приукрасить истинное положение дел.

Наиболее деликатной проблемой для англо-американских союзников стало их совместное с Советским Союзом участие в антигитлеровской коалиции, которое теперь очень мешало им. Немцы отстаивали свою точку зрения, согласно которой они брались отвести на базы свои подводные лодки только в том случае, если будет прекращена помощь советским союзникам. По общему признанию, к июлю 1944 года немецкий подводный флот отнюдь не представлял собой те волчьи стаи, что рыскали по морям в 1941–1942 годах. Союзники, в свою очередь, настаивали на продолжении поставок и по американскому ленд-лизу, и по его английскому аналогу. Единственная уступка, на которую они были готовы пойти, – это прекратить поставки военных товаров через Мурманск, но к тому времени большая часть помощи шла через Иран и Владивосток. Положение дел постарался спасти Эттли, он не мог допустить гибели священного для лейбористской партии дела оказания помощи Советскому Союзу. Подобное решение заставило бы содрогнуться от возмущения наиболее радикальных и откровенно прокоммунистических членов его партии. Необходимость усидеть верхом на тигре сделала абсолютно непреклонным этого робкого человека. Немцы уступили. Англо-американские союзники и так поднесли им бесценный дар, а именно стратегическую свободу концентрировать все силы на одном фронте.

Волна гнева, которую породило предательство, подобно взрывной волне пронеслась над Москвой, и в этом вихре только Сталин оставался центром ледяного спокойствия. Он всегда сохранял абсолютное спокойствие, когда ему приходилось обдумывать план нанесения ответного удара. Были бесстрастны и ничего не выражали суровые лица членов Ставки Верховного главнокомандования, которые выстроились перед ним в зале заседаний Кремля, но под маской внешнего спокойствия в них клокотала ненависть. А совещание продолжалось, и Сталин только спокойно попыхивал своей трубкой. Поблескивая своим пенсне – столь нелепой привязанностью педофила и палача, – Лаврентий Берия, который возглавлял НКВД, с холодным интересом оценивал перспективу «освобождения из немецкого плена» новых партий военнопленных из армий западных союзников по мере продвижения Красной Армии дальше на запад. У адских котлов страданий в ГУЛАГе могут рассчитывать на поступление новых партий человеческого материала из самых разных этнических групп. Сводки, поступившие из Генерального штаба Красной Армии, по сути дела, больше представляли собой оценку, насколько благодаря перемирию на Западе возрастет боевая мощь противостоящего противника. Маршал Советского Союза Георгий Жуков, наиболее блестящий и самый жестокий из всех полководцев Сталина, взял слово, чтобы дать общую оценку обстановке в целом.

«Проводя операцию «Багратион», мы нанесли немцам сокрушительный удар, удар гораздо большей силы, чем мы думали, что сможем нанести. К настоящему времени нами уничтожено как минимум 20 из 38 дивизий группы армий «Центр», благодаря чему практически разбиты четыре фашистских армии, и немцы отброшены на запад от Минска. Результатом продолжения наступательной операции должен будет стать окончательный разгром этой армейской группировки. Последующие наступательные операции против групп армий «Север» и «Юг» должны будут в еще большей степени усложнить положение фашистов. Теперь, когда коридор, по которому осуществлялась ее связь с группой армий «Центр», стал особенно узким и отброшенным почти к самой Балтике, группа армий «Север» оказалось особенно уязвимой с точки зрения ее изоляции.

Теперь, когда так называемый Второй фронт рухнул, не состоявшись, мы можем ожидать, что фашисты смогут нарастить свои силы на Восточном фронте по крайней мере на 40 процентов. Учитывая, что англо-американские войска приостановили свои удары с воздуха, противнику будет нетрудно быстро восстановить свою транспортную сеть и в течение двух месяцев перебросить на восток войска, высвободившиеся на западе. К сожалению, переброска подкрепления начнется именно тогда, когда эта наша наступательная операция подойдет к своему завершению. К тому времени, когда мы пополним свои запасы и уже осенью будем готовы возобновить свою наступательную операцию, фашисты тоже сумеют основательно закрепиться на своих позициях. В этом наступлении Красной Армии придется приложить гораздо больше сил при гораздо меньшей гарантии успеха».

Из всех собравшихся только Сталин и Берия знали точно, насколько более трудным будет это наступление. Советская агентура, которая действовала в непосредственном окружении Гитлера, перестала выходить на связь. Втайне от всех Берия уже сообщил Сталину, что, судя по всему, тот взрыв, который убил Гитлера, похоронил вместе с ним и источник информации. Сведения, которые поставлял этот агент, были бесценными, и во многих случаях они играли решающую роль. Если бы Сталин знал о системе радиоперехвата «Ультра», он назвал бы этого человека «одушевленным «Ультра», способным передавать приказы Гитлера в Москву раньше, чем они доходили до немецкого командования войсками. А теперь эта заслуживающая доверия пара – Гитлер со своими дурацкими затеями и источник информации, который всегда своевременно сообщал о них, – перестала существовать.

Сейчас Сталина беспокоило положение фигур на шахматной доске. После того как из-за вероломства англо-американских союзников был потерян Второй фронт, Советский Союз больше не имел права терять хотя бы одну фигуру. Самой главной фигурой в партии был ленд-лиз. Придется обуздать стремление Берии расстреливать английских и американских офицеров из числа советников, по крайней мере до тех пор, пока не будет обеспечена победа. Со дня 22 июня 1941 года, со дня, когда немецкие войска вторглись на территорию Советского Союза и он испытал сильнейший нервный срыв, Сталин прошел большой путь становления военным стратегом и полководцем. К несчастью, этот период становления достался советскому народу ужасной ценой. Сейчас Сталин знал, что к середине 1944 года Советский Союз мало нуждался в помощи Запада в части военной техники и боеприпасов. Советские заводы были эвакуированы и введены в производство в областях, недосягаемых для немецких войск. Теперь они в полном объеме выпускали военную продукцию, и это достижение как по масштабам производства, так и по качеству выпускаемой продукции, по любым меркам является историческим событием. Однако все, до последней капли, советские ресурсы были брошены на обеспечение наиболее острых потребностей Красной Армии. А на все, что касалось не боевых, но других не менее жизненно важных статей обеспечения в условиях военного времени, у Советского Союза не хватало сил. Уже сейчас серьезно страдала от голода та часть населения, которая не состояла в вооруженных силах и не работала на производствах, важных для фронта. Эти проблемы решались посредством военной помощи, поступавшей морским путем из Соединенных Штатов и Великобритании.

Когда в 1942 году стало ясно, что Красная Армия отчаянно нуждается в восстановлении авторитета офицерского корпуса и в утверждении принципа единоначалия, в сочетании с отказом от ставшего бесполезным института политических комиссаров, в армии вновь были введены погоны, по образу и подобию погон царской армии. Именно тогда советское руководство и удивило британцев, попросив миллион метров золотого галуна для новых знаков различия. Теперь же сплошь и рядом те консервы, которые получал и открывал боец Красной Армии, представляли собой говяжью или свиную тушенку из коров, что паслись в штате Техас, или из свиней, выращенных в штате Айова. Американцы поставляли в Россию всю производственную программу грузовиков, выпускаемых компанией «Студебекер Корпорейшн». Это обеспечивало Красной Армии высокую мобильность, которая позволяла ее бронетанковым и механизированным корпусам с большой скоростью проводить глубокие операции на громадных участках фронта. Месячные поставки грузовиков доходили до 11 500 единиц; этого количества машин хватало на то, чтобы обеспечить ими девять пехотных или две танковых армии. На непосредственные нужды армий, принимавших участие в операции «Багратион», было затребовано двенадцать тысяч машин. Теперь подразделения советских войск были оснащены на таком уровне, о каком в предвоенные годы нельзя было и мечтать. В распоряжении фронтов имелись автомобильные бригады, всего 1 275 машин; армии располагали всего 1 200 автомобилями, включая транспортный полк с 348 грузовиками. Еще лучше были обеспечены громадные новые танковые армии: они имели в своем распоряжении 5 340 автомашин.

Зачастую эти армады превосходных и надежных автотранспортных средств ездили на британском горючем, которое поступало из гигантских нефтяных месторождений на Ближнем Востоке. Американские радиостанции и другое оборудование связи соединяли между собой фронты и танковые армии с такой скоростью и эффективностью, которые в предвоенной Красной Армии считали лишь теоретически возможными. Во многих случаях советская пехота шла с боями вперед в сапогах из английской и американской кожи и одетая в форму из английской и американской ткани. То обстоятельство, что при заключении перемирия просоветски настроенные идиоты из правительств Америки и Великобритании смогли отстоять продолжение поставок по ленд-лизу, явилось плодом той многолетней подрывной работы, которую вел Сталин в кругах леворадикальных элит обеих стран. Эту карту нужно разыгрывать очень осторожно: она еще принесет дивиденды в будущем.

Сталин еще раз пыхнул своей трубкой и подождал, пока не воцарится полная тишина.

«Позволю себе напомнить то, что я говорил вам всем в декабре 1941 года, когда фашисты стояли у ворот Москвы. Немцы являются только временным нашим противником. Наш основной противник, наш главный враг – это Соединенные Штаты. Когда перед своей смертью Ленин объявил войну капиталистическому миру, он недвусмысленно признавал, что главным оплотом врагов социализма являются империалистические круги с их центром в Соединенных Штатах. Все это более чем справедливо сегодня».

Сталин знал, что его слушают с огромным вниманием. Но вообще-то его всегда слушали с огромным вниманием. Невнимательные не задерживались надолго в этом мире. Вместе с тем Сталин заметил, что его слушатели выглядят озадаченными. Это хорошо. Тем лучше они усвоят тот урок в области стратегии и политики, который он им сейчас преподнесет.

«Разумеется, трусливое перемирие, на которое пошли наши западные союзники, сделает более трудным достижение Красной Армией ее предстоящей победы, гораздо более трудным. Но, товарищи, тем более великой будет завоеванная нами победа. Это будет та победа, о которой мечтал Ленин, – ее результатом будет достигнутая с необыкновенной скоростью окончательная победа социализма над капитализмом».

При этих словах он встал и с силой стукнул кулаком по большому деревянному столу.

«Советский Союз один, ОДИН, без каких-либо союзников завоюет Германию, всю Германию, и сделает ее верным подданным социалистического лагеря. Вся остальная Европа упадет к нашим ногам, как перезрелая груша. Когда эта война закончится, советская власть будет установлена на всем пространстве от Норвегии до Гибралтара и Крита!»

Когда транспортный «Юнкере», в котором летел Роммель, сел на брюхо посреди заболоченного поля, он был больше похож на сито, а не на самолет. Они подлетали к фронту, и эскорт из истребителей люфтваффе был атакован стаей сталинских соколов. Истребители Як-3 были настроены очень решительно, их было втрое больше, чем «фокке-вульфов». Один за другим они продирались сквозь строй «фокке-вульфов» и заходили в атаку на Ju-52, поливая его огнем из своих пушек. В результате атаки загорелся один из моторов транспортного самолета, был убит первый пилот и ранен второй пилот. Тем не менее последний смог из последних сил посадить машину, не разбив ее при этом.

Вместе со своим начальником разведки Геленом и остальными уцелевшими офицерами из его свиты Роммель стал выбираться из самолета. Неподалеку от места их вынужденной посадки отступала на запад танковая рота. Остановился автомобиль, из него выскочил и встал перед пассажирами «Юнкерса» капитан в сильно измятом мундире, на его шее болтался Рыцарский крест. В свои 25 лет капитан считал себя закаленным ветераном, который повидал всякого за три года войны на Восточном фронте. Но ему пришлось признаться, что он никогда еще не видел, как глава Третьего рейха, или как там на прошлой неделе стали называть Германию, вылезает из подбитого аэроплана. Капитан едва успел вытянуться в приветствии, а Роммель уже поднялся с земли и приказал Гелену следовать за ним.

– Капитан, – сказал он, – доложите, где русские подошли к нам ближе всего.

В течение нескольких часов рассказ об этом облетит весь неустойчивый немецкий фронт. Роммель, который только что находился на волосок от гибели, ни о чем другом не думал, кроме как о том, чтобы найти какие-нибудь русские войска и задать им трепку! Вскоре правда о том, что он прибыл в 20-ю танковую дивизию и повел ее жалкие остатки в контратаку, в результате которой был разгромлен русский танковый корпус, который возглавлял преследование отступающих частей, превратилась в легенду и от рассказчика к рассказчику стала обрастать все новыми и новыми подробностями. Действительность же была несколько более скромной. Фактически и танковая дивизия, и танковый корпус русских являлись таковыми чисто номинально и были до предела истощены боями. Но магия самого имени Роммеля творила чудеса в немецких войсках. Казалось, он был везде: в колоннах отступающих войск он появлялся среди солдат, и колонны поворачивали на восток. Геббельс мог умереть, но по-прежнему работала созданная им пропагандистская машина, и она подхватила рассказ о победе под Барановичами. В руках пропагандистов эта победа стала еще одним чудом. Вместе с собой Лис Пустыни привез на Восточный фронт свою магию.

Если у фельдмаршала Вальтера Моделя, командующего остатками группы армий «Центр», и было какое-то недовольство по поводу того, что глава государства вмешивается в его руководство отступлением войск, он держал его при себе. Ведь ему пришлось работать и с Гитлером, от которого он ничего не испытывал, кроме беспокойства. Коль скоро Роммелю хочется поиграть в командиры дивизии, он возражать не станет, особенно если это послужит на пользу делу. Встреча двух фельдмаршалов прошла на удивление хорошо. Роммель показал умение быстро разобраться в обстановке, он согласился с общими принципами организации отступления, предложенными Моделем, а затем изложил свои планы на ближайшее будущее. В пределах этих планов Моделю была предоставлена полная свобода действий. «Уступая пространство, выигрывайте во времени. Старайтесь сберечь как можно больше солдат и военной техники. Решающее сражение мы дадим на линии Висла – Нарев. Но вы должны дать мне время, чтобы подготовиться к нему и накопить танковый резерв», – с этими словами Роммель уехал.

Жуков не позволил никаких громких проявлений чувств, когда из данных радиоперехвата ему стало известно, что самолет, в котором Роммель летел на фронт, был сбит, и что сам он погиб. Первые сообщения, как правило, оказываются неверными, а ему самому сейчас предстоит заниматься гораздо более важными делами. Необходимо было поторопить бронетанковые войска, которые почему-то застоялись на месте. Жукова боялись, и на то были веские основания. Он совершенно не знал пощады. Ходили слухи, что он лично застрелил нескольких генералов, которые не смогли выполнить его приказ. Совсем недавно он, возмущенный неудачно проведенным форсированием реки, приказал отправить в штрафной батальон командующего корпусом и командира дивизии, которые были ответственны за проведение операции. Потребовалось вмешательство его штаба, чтобы спасти командующего корпусом. А бывшему командиру дивизии было позволено искупить свою вину, возглавив атаку, равносильную самоубийству. Генералы до дрожи боялись Жукова, но похоже, что в войсках любили этого маршала и доверяли ему. Хотя он совершенно расточительно распоряжался жизнями рядовых солдат, у них он имел репутацию справедливого человека. Обычно любой, кто расстреливает генералов, считается хорошим у рядовых.

Однако некоторую долю оптимизма во взгляде на будущее Жуков все же мог себе позволить. В результате проведения операции «Багратион» было разбито и уничтожено четыре немецких армии. Сталин будет доволен, когда услышит о 50 тысяч военнопленных, которых соберут для того, чтобы провести их по Красной площади. А теперь его, Жукова то есть, задача заключается в уничтожении оставшихся частей. Если повезет, Красная Армия сможет разбить их и перейти рубеж по рекам Нарев и Висла до того, как ее подразделения полностью израсходуют свои боеприпасы и продовольствие. После этого будет несколько месяцев отдыха, а затем наступление возобновится. В центре войска будут наступать по равнинным пахотным землям Польши; правое крыло фронта пройдет через Восточную Пруссию и жестким гребнем прочешет Балтику. Левое крыло фронта пойдет через Карпатские горы. А потом Красная Армия, нанося удар по немецким силам и сметая их со своей дороги, сделает бросок через Одер к самому Берлину. А после Берлина будет Рейн, а за Рейном…

Офицер-путеец, на которого возлагался контроль за железнодорожным мостом у города Ремагена, был ветераном Первой мировой войны, вновь призванным на военную службу. По довольно странному стечению обстоятельств в ноябре – декабре 1918 года он нес свою службу на этом же самом посту у моста через Рейн. И тогда воинские составы были битком набиты немецкими солдатами, возвращавшимися на родину. Однако на этот раз солдаты были другими. Теперь в составах ехали победители, а не побежденные.

Подобно миллионам немцев тот офицер-путеец тоже находился в приподнятом настроении после победы, одержанной на Западном фронте. Но за этим известием последовала весть о гибели Гитлера, и нация замерла, ошеломленная. Однако новое известие о заключенном на Западе перемирии пришло так быстро, что внезапный уход Гитлера с политической сцены утонул в волнах всеобщей эйфории, вызванной последней новостью. После Сталинграда и поражения в Тунисе вести, приходившие с фронтов, становились все хуже и хуже. В сознании немецкого народа начало формироваться чувство обреченности, и оно росло день ото дня, поскольку пропаганда больше не могла объяснить причину постоянного отступления немецких войск и поскольку смерть, которая падала с неба, забирала все больше и больше жертв. Все было сделано для того, чтобы достоянием общественности не стали сведения о гибели Гамбурга в адском огненном урагане, но эта новость ошеломила даже правящую элиту. А теперь небо снова стало чистым, и для него, путейца, отвечающего за состояние моста, служба стала гораздо проще. Больше нет постоянных сбоев в расписании из-за поврежденных или разбитых железнодорожных путей, а также подвижного состава. Все было почти как в мирное время.

Армия быстро и почти инстинктивно стала сбрасывать со своих мундиров надоевшую до отвращения атрибутику нацистов. «Из молодых да ранних» политические деятели национал-социализма вдруг обнаруживали, что им поручены задания, в гораздо большей степени сопряженные с опасностью, такие, где тот энтузиазм, с которым они поддерживали приказы Гитлера «Стоять насмерть!», требовалось подтвердить конкретными поступками. Смерть Гиммлера обезглавила СС. Одним из первых постановлений Роммеля, принятых им в качестве главы государства, явилось упразднение СС как общегосударственной организации и передача ее вооруженных сил непосредственно под контроль армии. Взять под свой контроль войска СС было бы гораздо труднее, если бы не сыграла свою важную роль негласная поддержка, которую оказал заговорщикам эсэсовский генерал Зепп Дитрих в дни перед убийством Гитлера и сразу после него. Большинство же немцев было слишком озабочено неумолимым приближением большевиков, им было не до гражданской войны. По мере того как один за другим пролетали те невероятные дни начала июля, население Германии оставалось верным исполнению приказа и своего долга.

Тот офицер-путеец был также вынужден признать, что внезапное исчезновение всех этих свастик и возвращение знамен Германской империи было встречено с радостью. Изучая графики движения поездов, он смог также прийти к выводу: та небольшая задача, для выполнения которой он был поставлен на свой пост, являлась частью невероятной по своим масштабам операции по переброске войск через Европу, по сравнению с которой совсем небольшой выглядит переброска более чем миллиона немецких солдат с Восточного фронта после поражения царской России в 1917 году. Он был прав. Железнодорожные перевозки 1917 года значительно уступали нынешним как по объемам, так и по скорости. В начале июня германские сухопутные силы недопустимо тонкой линией были растянуты вдоль границ гигантской области. Как это видно из приведенной ниже таблицы, завоевания Гитлера, сделанные им во всех направлениях, привели его к необходимости содержать воинские гарнизоны на огромном пространстве. Для Гитлера все направления играли решающую роль, и поэтому он распылял боевую мощь немецких войск тоже во всех направлениях. Необходимость вести войну на два фронта с пугающей скоростью пожирала основное содержание способности Германии продолжать боевые действия.

О немецких сухопутных силах по состоянию на 1 июня 1944 г. можно узнать из работы Mueller-Hillebrand.

Стремление сосредоточить на Западном фронте как можно больше частей, чтобы остановить вторжение англо-американских союзников, обескровило войска, которые вели бои на востоке. К июню они насчитывали всего 2 160 000 человек, едва ли две трети от тех сил, с которыми Гитлер начинал свою операцию «Барбаросса» в 1941 году. В то же время общая численность солдат вермахта, которые были сосредоточены во Франции, составила почти 1 400 000 человек, из которых 900 тысяч находились в составе полевых подразделений. Еще 340 тысяч солдат находились в составе люфтваффе, из них 30 тысяч человек принадлежали к полевым дивизиям и воздушно-десантным подразделениям, и 100 тысяч входили в состав зенитной артиллерии. Остальной воинский контингент принадлежал военно-морским силам.

Теоретически пополнение, которое оказывалось в распоряжении немецкого командования и которое можно было направить на Восточный фронт, составляло 121 дивизию, что позволяло ему почти удвоить свои боевые порядки. Сюда входили 1 030 000 штыков из Франции и Нидерландов, 500 тысяч солдат из Италии, 300 тысяч из Скандинавии и еще 500 тысяч человек с Балканского полуострова, всего 2 миллиона 330 тысяч солдат. Однако реальные цифры были менее впечатляющими. Как минимум половина этих дивизий не принадлежала к формированиям с достаточным боевым опытом, к тому же они были плохо вооружены или подготовлены.

Жуков несколько сгустил краски в своей оценке тех сил, которые немцы могут направить на Восточный фронт. И тем не менее была достигнута высокая концентрация сил, с которой Германия могла вступать в бой. Но проводить какие-либо параллели с военными действиями 1917–1918 годов было бы неправильным как в отношении русской, так и немецкой стороны. В Первую мировую войну немцы освободились от необходимости вести войну на два фронта в 1917 году, когда новое большевистское правительство России заключило с ними позорный мир. И все равно массовая переброска немецких войск на Западный фронт оказалась недостаточной, чтобы выиграть войну, даже несмотря на поставленные Людендорфом на карту последние отчаянные наступления 1918 года. Сможет ли история повторить себя снова в 1944–1945 годах? Немногие, те, кто в большей степени наделен проницательностью, будут доказывать, что аналогии с прошлой войной не выдерживают критики. В 1918 году поток войск, который американцы направили в Европу, остановил новые силы, переброшенные немцами с Восточного фронта. В этой войне у советского командования не будет иных сил, кроме тех, что уже были в их распоряжении, а также продолжающихся поставок припасов и техники по ленд-лизу. Тем не менее здесь есть что сопоставлять. Если немцы получат необходимое им подкрепление, то оно будет воевать не в условиях позиционной войны 1917–1918 годов, а в условиях рушащегося фронта, который прогибается и разваливается под сокрушительными ударами советских войск. Значительная часть немецких войск уже была принесена в жертву отданному Гитлером приказу «Стоять насмерть!». Тех, кто уцелел, этот приказ заразил синдромом боязни окружения, который разъедает боевой дух войска, вселяя в солдат страх и панику. Приказы об отступлении приходили слишком поздно даже там, где части могли избежать окружения. Противнику было оставлено огромное количество того, что всегда находится в арьергарде армии – тяжелого вооружения, которое нечем было заменить, а также боеприпасов.

Перед Роммелем одновременно встали две равновеликие проблемы необычайной важности. Ему нужно было назначать части и руководить перемещением их личного состава и вооружения на восток. В то же время он должен был предотвратить крушение Восточного фронта. Первый вывод, который сделал Роммель, был вывод о том, что ему невозможно делать все самому. Он не стал привлекать к работе высших офицеров армии и назначил Шпейделя начальником объединенного штаба ОКВ и ОКХ. Сделав это, Роммель положил конец нелепому распределению власти, при котором ОКХ руководило действиями войск на советско-германском фронте, а ОКВ всеми остальными. Шпейдель и Роммель вместе служили в Нормандии, и теперь фельдмаршал чувствовал потребность в таком человеке, которому он мог доверять и который имел бы большой опыт в разработке и проведении военных операций. Таким человеком был Шпейдель. Если Роммель мыслил категориями действия, то Шпейдель принадлежал к числу тех военных стратегов, которые обладают большими организационными и административными способностями. В 1940 году, являясь начальником штаба 18-й армии, подполковник Шпейдель принял капитуляцию Парижа. В течение двух лет он прослужил на Восточном фронте в качестве начальника штаба армии в группе армий «Юг» фон Манштейна. Когда в начале 1944 года Роммель принял под свое командование группу армий «Б» во Франции, он попросил прислать ему Шпейделя, несмотря на то, что до этого никогда не встречал его. Но слухи в армии расходятся быстро, и Роммель слышал только хорошее о своем земляке из Вюртемберга. Многие из тех, кто встречался с этими двумя военачальниками, отмечали, что их отношения были сродни «счастливому браку» между Гинденбургом и Людендорфом во время Первой мировой войны.

Если бы у Роммеля было время подумать о трудностях, которые вставали перед ним, они могли бы сломить и не такого человека. Дело дошло даже до того, что свойственные ему уверенность в своих силах и энергия вступили в противоречие с его же не менее трезвым взглядом на вещи. Эрвину Роммелю в первый раз в жизни пришлось задуматься о том, не достиг ли он пределов своих возможностей. До сих пор его таланты и способности исправно служили на любой ступени командной лестницы. Но тогда каждая ступенька относилась к военному делу и в основном к оперативному искусству. Области политики, дипломатии и национальной стратегии всегда оказывались вне сферы его интересов и не были предметом особой заботы. Не мог он также опереться ни на подготовку по программе Генерального штаба, ни на высшее образование. Единственное, чем он обладал в полной мере, это – способность к здравому рассуждению, а также талант находить себе хороших подчиненных и доверять им. Шпейдель был первым. Теперь за ним пойдут многие другие.

Серия приказов вернула на действительную службу ряд блестящих военачальников армии, которых Гитлер своим единоличным решением отправил в отставку. Среди них оказались фельдмаршалы Эрих фон Манштейн и Вильгельм Лист, генерал Герман Гот и многие другие. Второй такой ливень приказов освободил от должности тех офицеров, главным достоинством которых была их верность Гитлеру. Генерал Адольф Галланд, который командовал истребительной авиацией, был повышен и сразу поставлен на пост командующего всеми люфтваффе. Однако военно-морские силы Германии были оставлены в руках способного гросс-адмирала Карла Дёница. Также были оставлены в армии знающие офицеры из числа приспособленцев и тех, кто старался угодить и нашим, и вашим. Генерал-полковник Гейнц Гудериан сохранил за собой пост генерал-инспектора танковых войск. Лучше его никто не мог провести переформирование и подготовку обескровленных танковых соединений, тем более что теперь у него было над чем поработать. Альберт Шпеер был тоже оставлен в своем кабинете: с тех пор как были упразднены последние из административных сатрапий нацистской партии, он даже получил больше полномочий во всем, что касалось работы военной промышленности Германии.

Роммель быстро понял, что как политик мирового уровня он, несомненно, проигрывал Сталину. Будучи прирожденным тактиком и оставаясь в глубине души полевым командиром, он неожиданно для себя оказался в роли Гинденбурга, в роли главы государства в условиях военного времени. А Гинденбург не справился с этой ролью. Кроме того, в отличие от Сталина, командующие и штабисты которого уже образовали единый ансамбль, действующий с высокой степенью эффективности, в немецком аналоге этого ансамбля царил кавардак. Гитлер изгнал из него самостоятельно мыслящих людей и заменил их льстецами и партийными активистами. Участники антигитлеровского заговора уже начали ссориться между собой по пустякам. А от Роммеля требовалось не только повести борьбу с безостановочным крахом всех военных усилий Германии. От него также требовалось подавить нацистское движение и сформировать правительство. Кроме того, еще существовали Дахау и внушающие ужас совещания по поводу того, насколько далеко зашла эта раковая болезнь. Пока война продолжается, вся эта грязная кухня должна быть скрыта от общественности. Военные трибуналы будут продолжать свою работу, но народ Германии ничего не будет знать об этом. А в общем и целом Роммель предпочел бы снова оказаться в пустынях Северо-Западной Африки и ползти под огнем к передовой, для того чтобы лучше понять характер боя, который он вел со своим старым рыцарственным британским противником.

Сталин был реалистом. Возможности советской системы материально-технического обеспечения исчерпали себя к середине июля, гораздо раньше, чем ожидалось, ведь даже та масса грузовиков, которую прислали американцы, не могла быть сразу во всех местах. А немцы вели себя не так, как ожидалось. Со времен Сталинграда Сталин привык к тому, что Гитлер помогал Красной Армии. Было очень просто уничтожать подразделения немецкой армии, которые приказ фюрера приковывал к позициям, занятым ими. Теперь, кажется, правила изменились. Немцы повсеместно уходили из клещей, приготовленных для них его маршалами. Они наносили контрудары там, где это представлялось возможным, и отводили войска дальше на запад, закрепляясь на позициях только для того, чтобы дать отойти основной массе войск. Советская военная разведка (ГРУ) докладывала Сталину, что после первоначального окружения группы армий «Центр» произошло резкое сокращение количества захваченных пленных и трофеев. Но сейчас немцы наконец остановились и развернулись в боевые порядки на линии Каунас – Гродно – Брест – Львов.

Группа армий «Север» начала немедленную эвакуацию своих частей с территории Прибалтики. Немецкие войска и толпы беженцев нескончаемым потоком потекли в Восточную Пруссию и в Западную Литву, из Курляндии их эвакуировали морским путем. Внезапно в водах Балтики в полном составе появился военно-морской флот Германии. Советский Балтийский флот был загнан на место его главной стоянки в Кронштадте, что обеспечило эвакуирующимся защиту от того, что немцы с мрачным юмором именовали Unsere klein Dunkirk («Наш маленький Дюнкерк»). Хотя советские армии буквально преследовали по пятам отступающих немцев, они не смогли остановить эвакуацию и сами несли значительные потери от контратак противника. Совершенно неожиданно немецкое руководство поставило в известность правительство Финляндии о своем намерении вывести из страны 20-ю горную армию, развернутую на севере этой страны. Финны сразу же начали переговоры с СССР о заключении мира. Сталин заключит мир на невыгодных для него условиях, а заодно перебросит свои войска туда, где они были нужны в наибольшей степени.

Сталин надеялся, что немцы совершат ошибку и выведут свои войска из Румынии, подобно тому как они сделали это в Финляндии. Однако они на это не пошли. В данном случае немецкое командование руководствовалось совершенно иными соображениями. На севере группа армий «Север» и 20-я горная армия занимали позиции по очень растянутому фронту и без всяких стратегических перспектив. Но что касается группы армий «Юг», (бывшая группа армий «Южная Украина»), то последняя выполняла очень важную задачу. Вывод войск из Румынии открыл бы дверь потоку советских армий на Балканы, создавая тем самым угрозу для Германии на всем протяжении громадного и непрочного фронта. Закрепившись на линии вдоль реки Днестр, немцы могли упереть один фланг своей обороны прямо в Черное море, а другой – в Карпатские горы. К этому времени группа армий «Юг» уже начала получать мощное подкрепление в виде большого количества хорошо вооруженных войск из Италии и с Балканского полуострова.

На основе данных разведки складывалась картина массированного усиления немецкой армии и ее реорганизации, которые проводились в Польше, далеко за линией фронта. Резко возросло количество самолетов люфтваффе, и проведение разведки с воздуха стало делом трудным. Неожиданно резко возросли потери среди бомбардировочной авиации советских ВВС, и количество бомбовых ударов пришлось сократить.

Сила немецких войск росла по всей линии фронта. А кроме того, немцы зарывались в землю. Пояс за поясом тянулись рубежи эшелонированной противотанковой обороны, которые выстраивались через половину Польши, проходя перед линией Висла – Нарев, а также за ней и далее в западном направлении. В районе обороны группы армий «Центр» фронт проходил по линии Белосток – Брест – Львов. Манштейн лично выбрал имя для этого рубежа обороны и назвал его «Линия Локки». Следующая более сильно укрепленная линия обороны, которая получила название «Линия Шарнхорст», начиналась в 30–40 милях (примерно в 50–65 км) к востоку от рек Висла и Нарев. Третий пояс обороны, названный «Линия Гнейзенау», проходил вдоль западного берега этих рек. За два коротких месяца была проведена впечатляющая по своим объемам работа; все немцы, каких только можно было привлечь к ней, и большая часть взрослого населения Польши работали, не выпуская из рук штыковые и совковые лопаты, а также ведра и носилки. Все танковые дивизии были отведены с передовой, а на позициях с очень высокой плотностью и на большую глубину по фронту устанавливались противотанковые орудия либо с приставшими к ним ошметками грязи из Франции, либо с засохшими норвежскими папоротниками. В только что вырытые траншеи шел поток новой продукции. Создаваемая система обороны представляла собой густо переплетенную сеть противотанковых орудий, пулеметов, контрэскарпов и ежей, а также минных полей, и ее плотность возрастала с увеличением глубины обороны. Большие количества бронетанковой техники сосредотачивались в Восточной Пруссии, а также к западу от Варшавы и во многих других местах.

Помимо всего прочего, из ГРУ поступали также сообщения и о серьезных изменениях в организации немецких войск. Большинство из тех дивизий, что воевали на Восточном фронте, существовали только на бумаге, и они фигурировали в диспозициях и боевых порядках только по той простой причине, что Гитлеру нравилось видеть большое количество номеров дивизий на картах боевых действий. За счет расформирования тех дивизий, которые несли службу в гарнизонах Скандинавского полуострова, а также во Франции и на Балканах, и последующей передачи их личного состава обстрелянным подразделениям с передовой лучшие из этих дивизий, в особенности пехотные, были вновь укомплектованы по нормам военного времени. Так же были расформированы полевые дивизии люфтваффе, которые пользовались особой любовью у Геринга. Частично их личный состав направили к Галланду, который занимался переформированием авиации, частично в подразделения сухопутных войск. Полностью было остановлено формирование новых боевых частей, и личный состав этих вновь формируемых подразделений тоже был направлен для усиления уже существующих дивизий. Танковые и моторизованные дивизии отводились с фронта и объединялись в мощные резервные формирования. Здесь к ним присоединялись формирования, до этого воевавшие на других театрах военных действий. Везде первостепенное значение приобретала глубокая противотанковая оборона в сочетании с подвижными подразделениями, сохраняемыми в резерве для проведения контратак.

Западные союзники продолжали передавать Сталину сведения, благодаря которым становилось известным то, чего не смогла установить его собственная разведка. Полученная информация не содержала ничего утешительного. Немецкие запасы топлива достигли самого высокого уровня начиная с 1940 года. Постоянно увеличивался выпуск синтетического жидкого горючего, и теперь, когда прекратились воздушные налеты союзной авиации, можно было ожидать дальнейшего увеличения объема производства этой продукции. Победа, которую Роммель одержал в Нормандии, остановила операцию «Нефтяная кампания», которую союзники планировали провести после завершения вторжения и которая была нацелена на уничтожение промышленности, производящей горючее. Фактически налеты авиации были прекращены именно в тот самый момент, когда стал серьезным ущерб, который они наносили немецкой военной промышленности и противовоздушной обороне рейха. Теперь авиационная промышленность могла работать с ускорением, быстро достигнув производства 4 тысяч истребителей (главным образом Bf.109Gs и Fw.190) в августе. В это же самое время люфтваффе ускорили процесс подготовки летного состава, чтобы дать фронту больше летчиков-истребителей. Дополнительным преимуществом, которое обеспечивалось перемирием, было возвращение в Германию нескольких тысяч экипажей бомбардировщиков, попавших в плен во время битвы за Англию и сбитых над Северной Африкой. Как только появилось достаточное количество самолетов, было проведено широкомасштабное преобразование сохранившихся подразделений бомбардировочной авиации в подразделения истребительной авиации. За исключением разработки реактивного истребителя Ме-262 была фактически свернута работа над почти всеми ресурсоемкими проектами супероружия, которым отдавал предпочтение Гитлер. Галланд приложит все силы, для того чтобы второе рождение люфтваффе было как можно более успешным.

Перемирие на западе продолжало приносить свои плоды. Помимо всего прочего, прекращение бомбардировочной кампании высвободило огромное количество зенитной артиллерии люфтваффе, с помощью которой они тщетно пытались отбиться от ливня бомб, посылаемого авиацией союзников. Те 100 000 военнослужащих зенитной артиллерии, которые несли службу во Франции, пополнили бесконечную вереницу воинских железнодорожных составов, которые устремились на восток. На пути к ним присоединились дополнительные сотни тысяч зенитчиков из самой Германии, они наполнили до краев поток зенитных орудий калибром 88 мм, который поступал на фронт, и обеспечили быстрое удовлетворение потребности фронта в этих орудиях. Практически на восток были направлены тысячи этих превосходных орудий. Двойное назначение этих пушек, то есть возможность использовать их в качестве основного оружия для борьбы с танками, в еще большей степени послужило усилению сухопутных войск Германии.

Еще одним известием, которое не прибавило спокойствия советскому командованию, стало известие о том, что на службу возвращены некоторые из самых лучших немецких военачальников. Модель сохранил за собой командование группой армий «Центр». Командование группой армий «Север», которую нужно было вывести из Прибалтики и расквартировать в безопасной Восточной Пруссии, принял на себя Лист, а Клейст возглавил группу армий «Северная Украина». Сталину не было известно, что Роммель предложил Манштейну взять на себя оперативное командование всеми тремя группами армий на востоке. В противном случае ему бы стало ясно, что эти три группы армий образуют основной театр военных действий, ведь было бы нелепо управлять действиями каждой из групп из вновь созданного ОКВ. То обстоятельство, что Манштейн выступал в защиту подобного решения перед Гитлером, сыграло немалую роль в его отставке. А теперь он сразу же вылетел в Варшаву с тем, чтобы собрать штабы всех трех групп в одно управление: Высшее командование «Восток» (Oberkommando Ost). Роммель обещал Манштейну, что тот сможет набирать персонал штаба по своему усмотрению. Предстояла большая работа.

Роммель провел еще одно совещание. Улыбчивому Альберту – генерал-фельдмаршалу Альберту Кессельрингу – было совсем не до улыбок, когда он услышал предложение Роммеля взять на себя командование группой армий «Юг». Во время африканской и итальянской кампаний отношения между этими двумя военачальниками характеризовались достаточно бурными конфликтами, тем не менее оба сохранили невольное уважение друг к другу.

– За что же я так наказан, чтобы мне на шею вешали новых союзников-латинян? – спросил Кессельринг.

Роммель расхохотался:

– Что ж, вы лучше других знаете, как выжать из них все, на что они способны, а если это не получается, у вас достаточно опыта в части их разоружения.

Потом, уже совершенно серьезно, он пояснил:

– Господин фельдмаршал, основное сражение состоится в Польше, но на южном фланге мы должны удерживать рубежи обороны вдоль линии короткого Румынского фронта. Если нам это не удастся, катастрофа охватит все Балканы, а на фронте такой протяженности мы не сможем удержать ситуацию под своим контролем. Точно так же мы не можем себе позволить терять участки нефтедобычи в Румынии. Тяните, время, сражайтесь за каждую пядь земли, изматывайте противника и не отдавайте ему Плоешти.

Когда Роммель уезжал, Кессельринг снова широко улыбался.

Будучи прирожденным оптимистом, он уже думал над тем, что ему предстоит сделать.

Нет никакого сомнения, что генерал-лейтенант Фриц Байерлейн, который командовал учебной танковой дивизией, являлся первым командиром-танкистом Восточного фронта, который понимал масштабы происходящей реорганизации. Во время Африканской кампании он был начальником штаба корпуса, которым командовал Роммель. Вторично они встретились в Ставке фюрера в Восточной Пруссии в то время, когда начинала разворачиваться катастрофа немецких войск под Курском. Роммель сразу же усвоил уроки Totenritt («Рейдов смерти») – танковых бросков в глубину советской обороны. Байерлейн четко запомнил мнение Роммеля о методах ведения боевых действий, высказанное им тогда:

«Вы же видите, Байерлейн, мы потеряли инициативу, в этом нет никакого сомнения. Только здесь, в России, нам в первый раз стало ясно, что мало одного наступательного порыва и безудержного оптимизма. Мы должны иметь совершенно новый подход к характеру и организации боя. В течение ближайших нескольких лет не приходится вести разговор о наступательных операциях… и поэтому нам нужно до предела использовать те преимущества, что обычно свойственны боевым действиям в обороне. Основным средством противотанковой обороны является противотанковая артиллерия; для обеспечения господства в воздухе мы должны строить истребители, как можно больше истребителей, и на какое-то время оставить все мысли о проведении собственных бомбардировочных операций… Нам нужно вести бой из глубины обороны… На Восточном фронте мы должны как можно скорей отвести войска на подходящие и заранее подготовленные позиции… Вы помните, Байерлейн, как трудно было вести атаку на противотанковые заслоны англичан в Африке. Тогда, для того чтобы добиться какого-то успеха, нужны были первоклассные и хорошо подготовленные солдаты. В настоящее время мною был проведен всесторонний анализ нашего опыта военных действий в России. Русские упрямы и лишены гибкости. Они никогда не будут способны разработать такой хорошо продуманный и вероломный способ ведения боевых действий, с помощью которого воюют англичане. Русские идут в атаку, очертя голову, не считаясь с потерями личного состава и техники, и пытаются проложить себе путь за счет элементарного превосходства в живой силе.

Мы сможем остановить русских, если сможем обеспечить каждую немецкую пехотную дивизию сперва пятьюдесятью, затем сотней, а потом двумя сотнями противотанковых пушек калибром 75 мм, а также если мы установим их на тщательно выбранных позициях, подходы к которым прикрыты большими минными полями… У нас нет никакой надежды сравняться с противником по объемам производства танков, но если противнику для своих атак приходится делать танки, то мы вполне можем соревноваться с ним, производя противотанковые орудия. Теперь давайте представим себе, что русские атакуют наши позиции в сильно заминированном секторе, где создан заслон из нашей противотанковой артиллерии, глубина которого составляет, допустим, 10 километров. Тогда, несмотря на всю массу боевой техники, в течение первых нескольких дней их наступление обязательно будет вязнуть в нашей системе обороны, а потом они будут медленно, шаг за шагом, прогрызать себе путь вперед. А тем временем мы за нашим противотанковым заслоном оборудуем новые позиции противотанковых пушек. Если противник сможет ежедневно продвигаться на глубину в 5 километров, мы создадим противотанковый заслон глубиной шесть миль, и пусть он воюет, пока не выдохнется. Мы будем действовать под прикрытием наших огневых позиций, противник будет идти в атаку, открытый для всех видов огня… Как только солдаты поймут, что они способны оборонять свои позиции, их боевой дух снова повысится… У нас нет другой возможности победить на Восточном фронте, иначе как тщательно подготовив армию к упорным оборонительным боям».

К началу августа обстановка на фронтах изменилась настолько решительно, что Сталин приказал провести полный пересмотр запланированных задач. И снова на совещании ведущая роль принадлежала Жукову. В течение последних трех недель немецкая армия уклонялась от частей Красной Армии, преследовавших ее, она наносила контрудары и затем вновь отходила. Было ясно, что пока что они намерены тянуть время. И это изменение в тактике немецкой армии сильно беспокоило Сталина и Жукова. Несмотря на то что не стало их самого лучшего агента в Ставке Гитлера, к ним поступало достаточно разведывательных данных от разведчиков более низкого уровня, чтобы составить себе достаточно яркую картину немецких намерений. В Восточной Пруссии группа армий «Север» проводила переформирование своих 16-й и 18-й армий. Переформированная группа армий «Центр» развернула свои порядки от границ Восточной Пруссии и до места слияния рек Висла и Сан в Южной Польше; теперь она состояла из 2-й армии, а также прибывших из Франции 7-й и 15-й армий. Группа армий «А» (бывшая группа армий «Северная Украина») имела в своем составе немецкие 14-ю армию (прибывшую из Италии), а также 17-ю, 20-ю горную и 1-ю венгерскую армии. Она служила связующим звеном между группами армий «Центр» и «Юг». Завершая свой долгий переход от берегов Арктики, 20-я горная армия Рендулича медленно втягивалась в глубину Карпатских гор. На фронте группы армий «Юг» были развернуты 6-я, 8-я и 10-я (прибывшая из Италии) армии, а также 4-я и 3-я румынские армии. Ни на одном участке фронта не наблюдалось присутствия каких-либо танковых армий.

Жуков объяснил обстановку, складывающуюся на фронтах:

«Немецкое командование планирует операцию типа Курской, только наоборот и в масштабах одного театра военных действий. Единственная разница заключается в том, что в отличие от наших войск под Курском они не имеют возможности сосредоточить большое количество сил одновременно на всех участках фронта».

Сталин показал на южное направление: «Румыния является самым уязвимым местом в их обороне. Нам следует предоставить Тимошенко начать наступление в этом районе. Румыны по горло сыты этой войной, и они охотно выйдут из нее. Стоит немцам лишиться опоры в этом районе, они не смогут даже надеяться на то, чтобы вести боевые действия на фронте такой громадной протяженности. Это приведет к тому, что сюда будут оттягиваться средства, сосредоточенные ими в Польше. Вот тогда-то мы и нанесем свой удар».

Он испытывал мрачное удовлетворение от того, что вся накаленная добела ярость советского народа была вложена в стремление сделать этот последний рывок. Однако в глубине души Сталин испытывал некоторую тревогу. С тех пор как Роммель пришел к власти, что-то переменилось в уравнении сил, участвующих в войне. Сталину не хватало Гитлера, Гитлер был ему понятен. К тому же «бывшие союзники» стали делать намеки на целесообразность заключения мира. Сколько времени может пройти, прежде чем эти намеки трансформируются в силы, перекрывающие вентиль ленд-лиза? А что, если что-то пойдет не так, как планировалось?

Сталин повернулся к Жукову.

– Товарищ маршал, вам поручается командование всей наступательной операцией в Польше.

Двадцатого августа загрохотала артиллерийская канонада, которой открылось наступление войск Тимошенко. Как и предсказывал Сталин, румыны бежали со своих позиций, но на этот раз Кессельринг заставил их вернуться на рубеж обороны, и оборона устояла. Она прогибалась, она изгибалась и отползала назад, но держалась. И в подходящих условиях она иногда огрызалась, нанося чувствительные удары жалом своих контратак. Тимошенко вел наступление двумя фронтами, имея в их составе 929 тысяч человек. Это была грозная сила, но и группа армий «Юг», получив подкрепление, больше не являлась тем побитым войском, которым она была в июне. Полученные подкрепления ни в коем случае не исчерпывали все нужды этой группы, но благодаря способности немецкой армии к самовосстановлению все, что было направлено сюда, использовалось с исключительно высокой эффективностью. Кроме того, подкрепления продолжали поступать и тогда, когда бои уже шли полным ходом. Немцы выстроили прочную, но вместе с тем гибкую оборону, и всякая попытка сломить ее дорого обходилась советским войскам. Немецкие солдаты, что воевали на земле, воспринимали как чудо высокую боевую активность самолетов люфтваффе, и это чудо сделало многое для укрепления боевого духа обороняющихся. Люфтваффе и значительно возросшее количество зенитных орудий не позволили советским ВВС оказать армиям Тимошенко действенную поддержку с воздуха. Тем не менее, поскольку удары советских дивизий были нацелены главным образом на них, силы румын таяли очень быстро. Тимошенко имел право отрапортовать, что вся Бессарабия очищена от фашистов, и Сталин может отдать приказ еще раз провести многопушечный салют, чтобы отпраздновать освобождение одного из последних кусков советской земли, оставшихся в руках противника. Однако к началу сентября продвижение войск Тимошенко стало настолько медленным и оно доставалось настолько дорогой ценой, что продолжение операции было поручено другому фронту из резерва главного командования. Особенно серьезными оказались потери в танковых частях, и при этом было непохоже, что немецкой обороне, которая с кровопролитными боями медленно отходила назад, был нанесен какой-либо серьезный ущерб. Полным провалом окончились попытки советской авиации нанести бомбовые удары по районам нефтедобычи в Плоешти. Добыча нефти продолжалась.

Наконец обстановка потребовала, чтобы Кессельринг вновь применил накопленный им опыт работы с союзниками-латинянами. Успех, которого он добился, сдерживая наступление советских войск, сыграл на руку румынскому диктатору маршалу Антонеску и позволил тому сильно укрепить свои позиции. Тем не менее ужасающие потери румынских войск привели к тому, что король Михай попытался сместить диктатора и объявить о выходе Румынии из войны. Кессельринг вежливо, но решительно взял короля под стражу, обеспечив ему в качестве охраны «почетный караул» из немецких солдат.

Успех группы армий «Юг» в немалой степени способствовал укреплению немецких позиций на Балканах. Стала снова искать сближения с Германией Болгария, которая, после того как немецкие войска на Восточном фронте оказались на грани катастрофы, была готова к тому, чтобы выдворить из страны всю немецкую миссию. Турки, которые тоже готовились принять решение о разрыве отношений, потихоньку отложили свое решение в долгий ящик и продолжили свой экспорт в Германию, и что важнее всего, они продолжили экспорт хрома. Получилось так, что месяц шел за месяцем, и правительство Роммеля медленно, но уверенно стало занимать все более и более прочные позиции в глазах нейтральных стран. Немецкая пропаганда не жалела красок, расписывая стремление нового правительства к миру. Такой деликатный и абсолютно не характерный для тевтонов подход к внешней политике дал положительный результат, тем более в сочетании с программой денацификации, объявленной Роммелем. Было так легко возложить вину за все и вся на Гитлера, и этот прием сработал. Хотя отношения с Великобританией и Соединенными Штатами не выходили из рамок холодного нейтралитета, латиноамериканские страны быстро восстановили дипломатические отношения и возобновили торговлю с Германией, Швеция и Швейцария удвоили свои поставки материалов стратегического назначения. Несмотря на то, что объем торговли оставался небольшим, благодаря импорту товаров Германия смогла решить проблемы обеспечения по наиболее важным позициям. В сентябре Швеция и Уругвай изъявили свою готовность выступить совместно в качестве посредников в переговорах между Германией и Советским Союзом. Хотя им грубо указали на дверь, тем не менее эта дверь была оставлена открытой.

В начале 1945 года над всем пространствам фронта от Балтийского моря до Карпатских гор повисла напряженная тишина. Отдел иностранных армий Востока из разведывательной службы Гелена сообщал, что вдоль всей линии Восточного фронта советское командование «сосредоточило в полосе наступления своих фронтов 414 подразделений с боевым и численным составом в масштабах дивизии или бригады, 216 подобных подразделений образуют ближайший оперативный резерв фронта и еще 219 составляют глубокий оперативный резерв». Большая часть этих резервов должна была действовать против трех групп армий Манштейна, которые были развернуты в Польше. На границах с Северной Польшей и с Восточной Пруссией 2-й и 3-й Белорусские фронты сосредоточили против группы армий «Север» 1 670 000 солдат с более чем 28 тысяч орудий и 3 300 танками и самоходными орудиями. Против двух оставшихся групп армий будут действовать 1-й Белорусский фронт под командованием маршала Конева и 1-й Украинский фронт под командованием маршала Василевского. В составе этих фронтов насчитывалось 2 200 000 человек, 6 400 танков и самоходных орудий, а также 46 тысяч стволов артиллерии, включая крупнокалиберные минометы и боевые машины реактивной артиллерии. С воздуха этим силам оказывали поддержку более 10 тысяч боевых самолетов. Органы советской политической агитации поддерживали такой политико-моральный уровень войск, чтобы жажда мести захватчикам, не остывая, горела в душе каждого бойца. Те месяцы, что прошли с окончания операции «Багратион», были с пользой потрачены на то, чтобы накопить гигантское количество боеприпасов и довести до совершенства подготовку личного состава, которому придется участвовать в последних жестоких сражениях. Чтобы увеличить резерв Ставки Верховного главного командования, Сталин отдал приказ передать в ее распоряжение огромные запасы боепитания и вооружения, которые были собраны на Дальнем Востоке для войны с Японией, а также перебросить оттуда еще несколько дивизий. Никто не спрячется от Красного урагана, который получил кодовое название «Операция «Суворов» по имени самого блестящего полководца во всей русской истории.

К этому времени Кессельринг командовал 40 испытанными в боях дивизиями. Под оперативно-стратегическим командованием Манштейна находилось еще 150 дивизий; оставшиеся дивизии составляли резерв ОКБ. В боевом строю люфтваффе находилось 5 тысяч самолетов, поддержку которым оказывали тысячи зенитных орудий. Количество танков в танковых подразделениях теперь превышало 4 тысячи машин. То количество подкреплений, которое было направлено на Восточный фронт, довело огневую мощь групп армий до таких масштабов, которым не было равных с самого начала войны. Численность группы армий «Центр» теперь составляла более миллиона солдат. Растущая способность люфтваффе защищать наземные немецкие войска от беспрестанных ударов с воздуха также вселяла безграничную уверенность в души немецких солдат. Огромное внимание уделялось ежедневному и упорному повышению боевой выучки солдат. На учениях использовались методы и приемы подготовки, заимствованные из опыта подготовки к обороне, проводившейся в эту войну на Западном фронте. Казалось, что вся Центральная Польша представляет собой единую гигантскую систему траншей и окопов. Солдаты некоторых подразделений пехоты месяцами не видели танков.

Танковые армии являлись краеугольным камнем решений, принятых фон Манштейном. Он был полностью согласен с предложением Роммеля строить оборону с таким расчетом, чтобы в ней, как в болоте, увязала и тонула наступательная инициатива советских армий. Однако он сделал еще один шаг. Реформа, проведенная в частях немецкой армии на Восточном фронте, позволила создать танковый резерв, который был продуманно сосредоточен за первым районом глубокой обороны. В распоряжении Манштейна было четыре танковых армии, каждая из которых была прямо подчинена ему через высшее командование «Восток»: 1-я танковая армия (генерал-полковник Эрхард Раус), 3-я танковая армия (генерал-полковник Георг Рейхардт), 4-я танковая армия (генерал-полковник Герман Гот) и 5-я танковая армия (генерал танковых войск Хассо фон Мантейфель).

Третья танковая армия была развернута с таким расчетом, чтобы оказывать поддержку группе армий «Север». Остальные танковые армии фон Манштейн сосредоточил в пространстве между Варшавой и Краковом, на том участке фронта, куда, как ожидалось, будет направлен основной удар советских сил. Вновь сформированные 1-я и 5-я танковые армии были расположены за Варшавой, и 4-я танковая армия находилась в окрестностях Кракова. Такое распределение сил позволяло отразить проникновение противника в глубину обороны на любом участке фронта. Далее на запад земля Польши была иссечена еще одной обширной сетью оборонительных сооружений, получившей название «Линия Фридриха Великого», которая по большой дуге шла к югу от Варшавы и упиралась в Краков. Позиции на этой линии занимали дивизии 4-й и 10-й армий, только что прошедших переформирование.

Наверное, самым трудным, что когда-либо приходилось делать Роммелю, было, прибыв в Польшу, просто сидеть и слушать, как фон Манштейн уточняет данные и дает последние указания на совещании командиров фронтовых частей. Для человека, который всегда привык находиться на самом острие атаки, это испытание являлось самым тяжелым. Но, с другой стороны, ему нечего добавить к той работе, которую провели фон Манштейн и подчиненные ему командиры. Они – прекрасные военачальники, и он предоставил им всю свободу действий, в которой они нуждались. В сущности, это почти то же самое, что позволить хорошему лейтенанту взять на себя всю ту работу, которую он в состоянии выполнить. Больше совещаний на эту тему уже не будет. По данным Гелена, наступление советских войск должно было начаться через несколько дней.

Манштейн хотел иметь более точные сведения о сроках наступления. И Гелен их предоставил.

Исходя из данных анализа роста концентрации сил и подготовленных боеприпасов, Гелен смог достаточно точно определить дату советского наступления. В первую неделю января 1945 года на позициях были установлены десятки тысяч советских орудий и приведены в готовность пути доставки боепитания от подготовленных полевых складов с боеприпасами, выбору места для которых было уделено много внимания. Советскому командованию потребовались месяцы, чтобы накопить силы и средства для предстоящего наступления. 7 января фон Манштейн отдал приказ оставить «Линию Локки». Относительно легко вооруженные подразделения немецких войск, которые обороняли ее, быстро отошли назад к «Линии Шарнхорст», расположенной на удалении 30 – 100 км от «Линии Локки». К этому Жуков не был готов. Рушился весь его план обеспечения наступающих войск боеприпасами. Теперь немецкая передовая находилась вне пределов досягаемости огня артиллерии. Можно было выдвинуть вперед позиции артиллерии, но тогда слишком далеко в тылу останутся полевые склады снарядов, обслуживающие их. Жуков обрек своих снабженцев на титанический труд, приказав им выдвинуть вперед свои склады. Тем временем его командующие подразделениями и штабисты спешно разрабатывали сложный план переброски миллионов солдат, сотен тысяч машин, повозок и лошадей на совершенно новые позиции. Это был не менее грандиозный труд по пересмотру всего плана наступления. Жуков постоянно торопил, он угрожал, снимал с должности тех, кто не справлялся, а одного из них даже отправил в лагеря. Потребовался целый месяц на то, чтобы его воинство могло снова двинуться вперед.

Наступление по всему фронту началось 14 февраля. Так же, как это было под Курском, тысячи советских самолетов незадолго до рассвета поднялись в воздух и взяли курс на прифронтовые аэродромы люфтваффе. Но так же, как это было под Курском, немцы на один шаг опередили их. В небе начались жестокие воздушные бои.

Как только «Красные соколы» улетели на запад, десятки тысяч орудий ударили по передовым укреплениям немецкой обороны, полностью разрушив их во многих местах. Количество металла, обрушенного на позиции противника, захватывало дух. Однако фон Манштейн еще раз прибег к своим уловкам и позаботился о том, чтобы большая часть металла, посланного из советских орудий, была послана зря. Хорошо поставленная разведка предупредила немецкое командование об опасности, и на многих участках фронта это было сделано за 24 часа до начала артиллерийской подготовки. Как это и предусматривалось, немецкие солдаты снова оставили первую полосу обороны и заняли позиции на втором, еще более укрепленном рубеже в глубине «Линии Шарнхорст». Прежде чем вступить в бой с основными силами в оперативной зоне обороны, наступающие советские армии на протяжении многих километров прокладывали себе дорогу, завязывая бои с мобильными частями в тактической зоне обороны. Но к этому времени стремительность наступления падала, а атакующие войска не имели возможности использовать сокрушительную мощь того подготовленного огневого обеспечения, которое они получали при выдвижении с исходных рубежей. В этих условиях приходил черед собрать свою дань немецкой артиллерии и средствам авиационной поддержки. В первый день наступления советские войска ни на одном участке фронта не смогли продвинуться вперед больше чем на несколько километров.

День за днем пролетел февраль, а советские войска продолжали свое мучительное продвижение вперед, обильно поливая скованную морозом землю Польши кровью лучших сынов народа. Неся огромные потери, они к концу месяца едва смогли подойти к рекам Висла и Нарев, да и то лишь на некоторых участках фронта. Тысячи сгоревших танков и самоходных орудий отмечали их продвижение на запад сквозь «Линию Шарнхорст». Во многих случаях от личного состава пехотных дивизий, которые воевали на передовой, оставалось не более полка. Повсеместно подразделения немецких войск обороняли свои позиции до их полного разрушения, а затем уходили еще дальше в свою систему обороны, которой не было конца. Танки стали таким же бесполезным родом войск, как и кавалерия в условиях траншей Первой мировой войны. Всякий раз, когда наступающим казалось, что они сумели проникнуть глубоко в систему обороны противника, в бой вводились танковые корпуса. Они врывались в образованные бреши и оказывались лицом к лицу с огромными противотанковыми засадами, где их поджидали массированные контратаки немецких танков. Основная тяжесть удара снова легла на плечи пехоты, и как ни расточителен был Сталин, но к концу месяца даже он начал отступать от своих принципов и задумываться над тем, на сколько подобных операций хватит населения его страны. Англичане и американцы тоже говорили ему, что под давлением обстоятельств внутренней политики они больше не могут находить оправдание помощи, оказываемой Советскому Союзу.

«Заключайте мир, – говорили они. – Ведь вы уже восстановили границы своего государства. Не ждите от нас ничего, начиная со следующего месяца».

Войска с боями медленно пробивались на запад, и начало марта было отмечено еще большим кровопролитием. Однако ближе ко второй неделе 1-й Украинский фронт добился определенных успехов и с боями форсировал Сан, а затем и Вислу в районе города Баранов. Примерно в то же время, а именно 5–6 марта 1-й Белорусский фронт, действуя южнее Варшавы, тоже вышел к Висле. Тремя днями позже Красная Армия в одном из самых героических и кровопролитных сражений этой войны сумела перейти через реку в районах Магнушев и Пулавы и закрепиться там на плацдармах. К началу третьей недели пришли хорошие новости о том, что оба фронта прорвали последний пояс укреплений в системе обороны «Линии Гнейзенау». Однако, несмотря на неимоверные усилия советских войск, им никак не удавалось сломить решимость, с которой немцы защищались на флангах, и расширить сделанные бреши. Тем не менее Жуков, требуя развить достигнутый успех, приказал двинуть вперед танковые армии. Семнадцатого марта маршал Конев послал в узкие бреши, проделанные в обороне противника, 3-ю гвардейскую и 4-ю танковые армии, а маршал Василевский, соответственно, свои 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии. Севернее Варшавы 2-й Белорусский фронт создал надежный плацдарм на противоположном берегу реки Нарев, и он тоже повел через реку свою 5-ю танковую армию.

Намереваясь окружить Варшаву, тысячи советских танков шли в направлении на запад и север. Если этот маневр будет успешным, можно будет одним ударом очистить от противника участок фронта протяженностью в 320 км. Жуков был намерен загнать наконец кол в самое сердце группы армий «Центр». Однако, чем дальше уходили советские танки, тем более чувствительными становились удары с воздуха, которые наносили обновленные люфтваффе, и тем менее эффективной оказывалась поддержка их собственной авиации, поскольку немецкие истребители сбивали все больше и больше советских самолетов. В глубоком тылу немецкого фронта неожиданно изменился характер местности, и 23 марта танковые армии наткнулись на глубоко эшелонированную оборону «Линии Фридриха Великого». Как бы ни была страшна их ярость, советские танкисты были бессильны в этом неожиданном лабиринте со всеми его пушками и противотанковыми заграждениями. Им катастрофически не хватало помощи пехоты и тяжелой артиллерии. Однако ни Василевский, ни Конев никак не могли расширить бреши в основной линии немецкой обороны, которая по-прежнему выдерживала все удары, а ее хорошо укрепленные фланги не прогибались под натиском противника.

Вот тогда-то фон Манштейн и нанес свой удар. На первый план вышли танковые армии, предусмотрительно припасенные им на этот случай, и 25 марта они нанесли удар в основание прорывов севернее и южнее Варшавы и отсекли противника от основных сил. Затем немецкие танки повернули на запад, для того чтобы ударить по советским танковым армиям с тыла и прижать их к своей системе противотанковой обороны. 4-я танковая армия Гота атаковала танки Конева на южных подступах к Кракову и отрезала их с тыла. Первая танковая армия Рауса рассекла на части тыловые подразделения двух танковых армий Василевского. Обе немецких танковых армии нанесли сокрушительные удары по плацдармам советских войск. Перестали существовать плацдармы у Баранова и Магнушева, в плен были взяты тысячи советских солдат. Сбросить последние остатки русских в Вислу под Магнушевым выпало учебной танковой дивизии (XLVII танковый корпус) Фрица Байерлейна. У Байерлейна не было времени созерцать кровавую бойню, но у него не было сомнений, что русские заплатили чудовищную цену за форсирование реки и за трудное продвижение сквозь системы немецкой обороны.

«Меня поразило бесчисленное множество бронированной техники противника, которая была остановлена и сожжена нашей противотанковой обороной, а также масса убитых пехотинцев, которую они не потрудились похоронить. Я мог думать только о том, насколько дальновидным оказался Роммель».

Когда Гот и Раус нанесли удар по тылам советских танковых армий и сразу же повернули свои силы на восток, они все еще только смутно представляли себе, какая угроза нависла над, их собственными тылами. После того как советские танковые армии получили удар с тыла и развернулись, прижатые немецкими танками к оборонительным сооружениям «Линии Фридриха Великого», пламя ожесточенных сражений взметнулось над всей Южной и Центральной Польшей. В ответ на это фон Манштейн 27 марта ввел в бой 5-ю танковую армию (за вычетом одного корпуса). Теперь танки Василевского вели бой и в авангарде, и в арьергарде. День за днем сотни бронированных машин выбрасывали в небо клубы дыма и пламени. Жуков отдал приказ ВВС начать полномасштабное воздушное наступление с целью оказать поддержку сражающимся танковым армиям и поручил другим командующим войсками переднего края восстановить утраченные плацдармы. В небе над крупнейшим танковым сражением разгорелось воздушное сражение, аналогов которому не знала история, и самолеты сотнями и тысячами падали и разбивались о землю. В этот критический момент Галланд отправил в бой свои заранее припасенные реактивные истребители Me.262. «Красные соколы» оказывались сбитыми раньше, чем они успевали долететь до Вислы, их армады были обречены на истребление и гибель.

Единственным утешением для Жукова оказался успешный прорыв 5-й гвардейской танковой армии, совершенный ею к северу от Варшавы. Жуков приказал ей обойти Варшаву с севера, а затем повернуть на юг и нанести удар по тылам немецких войск. Манштейн выставил против него свой последний танковый резерв – II танковый корпус СС, который числился в составе 5-й танковой армии. Ранее ему уже доводилось воевать с этой советской танковой армией на Курской дуге, в гигантском танковом сражении под Прохоровкой, и тогда он потерпел поражение. У той и у другой стороны осталось мало участников того сражения, но их повторная встреча не сулила никакой радости. 28 марта две танковые армады сошлись в титаническом встречном бою под Щренском, к северо-западу от Варшавы.

Нарком иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов сердечно встретил послов у дверей и провел их в свой кабинет. Он был великолепным дипломатом и мог придать лицу то выражение, которое требовалось в зависимости от обстановки. На этот раз это будет лицо радушного и внимательного к гостям хозяина. Но на душе у него было так, как если бы он съел толченого стекла и теперь оно раздирало ему внутренности. Молотов вспомнил утро 22 июня 1941 года. Прошло почти четыре года, с тех пор как в этом же кабинете немецкий посол передал ему ноту об объявлении войны, и это в то время, когда война уже полыхала на советской территории. Тогда Молотов отбросил ноту в сторону и приказал выпроводить немецкого посла через черный ход.

А теперь ему придется делать намеки о том, что в интересах международного рабочего движения советское правительство будет счастливо воспользоваться любезными услугами правительств Швеции и Уругвая. Все это стало необходимым после разгрома советских войск на равнинах Польши. Снова все было как в 1914 году, только в гораздо больших масштабах по сравнению с теми двумя русскими армиями, что тогда погибли под Танненбергом. И у немцев хватило ума, чтобы воспользоваться этой аналогией. Церковные колокола звонили над всей забытой Богом страной. Вся Центральная Польша стала кладбищем русской надежды на возмездие – здесь было уничтожено более 4 тысяч танков, погиб цвет бронетанковых сил, и перестала существовать главная ударная сила Красной Армии. В тот год весеннее таяние наступило рано, и армии обеих воюющих сторон увязли в море грязи. По крайней мере Жуков был отправлен валить лес в Сибири. А теперь Молотов должен улыбаться этим дуракам и прибегать к их помощи, чтобы закончить войну. Сталин конечно же представит эту войну как победоносную. В конце концов, фашисты были полностью изгнаны из Советского Союза и понесли тяжелые потери. Граница, как он полагал, в основном будет проходить по земле уничтоженной Польши – в тех самых пределах, которые были намечены с его помощью в 1939 году. Целый океан крови был пролит для того, чтобы вернуться к отправной точке. Молотов улыбнулся снова.

Конечно же основным ключевым моментом в этом варианте альтернативной истории является поражение западных союзников в Нормандии. Как бы он ни был далек от реальности, это – единственный внушающий доверие вариант развития событий, при котором Германия могла бы уцелеть во Второй мировой войне, и тот вариант, который отмечал в своих записях Роммель. В определенных обстоятельствах соображения о том, как воевать с Советским Союзом, которыми Роммель щедро делился с Байерлейном, являются единственным разумным подходом к данной проблеме. К сожалению, разумный подход относился к одной из тех важных движущих сил, пользоваться которыми немцам было запрещено все время, пока Гитлер оставался у власти.

В данном варианте альтернативной истории была сделана попытка рассмотреть оптимальный вариант развития событий, по которому Германия могла бы избежать поражения во Второй мировой войне. Необходимым условием должны были стать устранение Гитлера, прекращение налетов стратегической авиации англо-американских союзников и полученная Германией возможность вести войну на одном фронте. В этих обстоятельствах, если бы удалось разумно использовать оставшийся промышленный потенциал и людские ресурсы Германии (допускаю это с очень большой натяжкой), то даже после катастрофы, постигшей группу армий «Центр», их могло бы хватить на то, чтобы надежно остановить продвижение советских войск на Восточном фронте. К этому времени советское руководство практически до дна исчерпало свои людские ресурсы, и это несмотря на то, что благодаря ленд-лизу и собственным объемам выпуска военной продукции Красная Армия была с лихвой обеспечена всем необходимым. В 1945 году перед последним решающим штурмом Берлина Сталин предупреждал и Жукова, и Конева, чтобы они не ждали смены войск, участвующих в штурме.

Этот вариант альтернативной истории, помимо всего прочего, вносит ясность в ту роль, которую сыграла взаимная помощь, которую оказывали друг другу советские и западные союзники. Советская сторона справедливо утверждает, что это ее армия разбила и уничтожила подавляющее количество сухопутных войск Германии. Однако она идет дальше и заявляет, что ей принадлежит решающая роль в обеспечении победы над врагом. Правда заключается в том, что действия советских войск были успешными в силу того, что удары с воздуха стратегической бомбардировочной авиации западных союзников, а также кампании, проведенные ими на Средиземном море, и, что важнее всего, открытие Второго фронта до такой степени растянули немецкие силы по всем театрам военных действий, что на любом участке фронта они могли только терпеть поражение.

Chant, Christopher, ed., Warfare and the Third Reich: The Rise and Fall of Hitler’s Armed Forces. Salamander, London, 1998.

Lewis, George G, and Mewha, John, History of the Prisoner of War Utilization by the United States Army, 1776–1945, Department of the Army Pamphlet 20-213. Department of the Army, Washington, DC, 1953.

Rommel, Erwin, The Rommel Papers, Liddell Hart, B.H., ed. Collins, London, 1953.

Mueller-Hillerbrand, В., Das Heer 1939–1945, vol. 3. Mittler, Frankfurt-am-Main, n.d. Seaton, Albert, The Russo-German War 1941–1945. Presidio, Novato, CA, 1993.

Seaton, Albert, The German Army 1933–1945. New American Library, New York, 1985.

Tsouras, Peter G., Disaster at D-Day: The Germans Defeat the Allies, June 1944. Greenhill, London, 1994.

Tuyll, Hubert P. van, Feeding the Bear. Greenwood Press, New York, 1989.

Ziemke, Earl F., Stalingrad to Berlin: The German Defeat in the East. Office of the Chief of Military History, Washington, DC, 1968.