– Па-а-а-аберегись!..

Звон стекол, а следом громкий треск, словно где-то рядом занялись колкой дров. Крик – откуда-то сверху, не иначе с ближайшей тучи. Товарищ Москвин машинально поглядел на небо, ничего, кроме все тех же туч, не увидев…

– Да что вы делаете, товарищи?!.

Ага, за углом!

Сворачивать Леонид не собирался. В Сенатском корпусе у него дел не было, к тому же подъезд находился в двух шагах. Однако не каждое утро в Главной Крепости начинается столь весело!

– На третьем! Они на третьем!..

Товарищ Москвин, мельком взглянув на равнодушных охранников у входа, посмотрел за угол – и невольно зажмурился. Сверху что-то падало.

Трррресь!

Это был стул, самый обычный, с казенной кожаной обивкой. Все, что от него осталось, теперь лежало на влажных после ночного дождя булыжниках. Чуть дальше было раскидано то, что совсем недавно числилось креслом. Стекол тоже хватало вместе с остатками рам.

Леонид покачал головой и, отойдя подальше, взглянул наверх. Итак, третий этаж, длинный ряд окон под скучной зеленой крышей, посредине – невысокий купол со шпилем, тоже зеленый. Все рамы оказались на месте, кроме одной, пятой от угла. Товарищ Москвин принялся вспоминать, что именно там находится, но не смог. В Сенатском корпусе он бывал не слишком часто и не выше второго этажа.

– Лети-и-и-и-т!

Еще один стул – не из разбитого окна, из соседнего. Протиснулся через раму.

Трррррресь!..

Между тем собиралась толпа. Время было самым подходящим: начало рабочего дня, сотрудники спешили на службу. Неведомые хулиганы на это, вероятно, и рассчитывали. Из разбитого окна выглянула чья-то голова, дернулась, поглядела по сторонам:

– Товарищи-и-и-и-и! Сюда, товарищи-и-и!..

Бывший оперуполномоченный прикинул возможную причину безобразий. Пожар с потопом отверг сразу, белогвардейский налет – тоже. Буйное помешательство прямо на рабочем месте? Тогда почему охрана скучает?

– Квартира Вождя, – констатировал кто-то. – Ну, будет им сейчас!..

Леонид, не поверив, еще раз поглядел наверх, лихорадочно вспоминая расположение кабинетов. Служебный, Председателя Совнаркома тоже на третьем, но двумя окнами правее. Неужели?..

– Товарищи-и-и!

Все та же голова, на этот раз вместе с плечами, свесилась вниз.

– Слушайте-е-е! Руководство ЦК, прикрываясь именем Вождя, готовит государственный переворот. На ближайшем Пленуме будет принято решение о ликвидации Союза Социалистических…

Голова исчезла, сквозь разбитое окно послышались громкие крики. Толпа ответила дружным недоумевающим гулом. «Спятили!» – уверенно заявил чей-то начальственный бас. Товарищ Москвин мысленно с этим согласился, но уходить не спешил. Психи тоже разные бывают. Одно дело, если орут: «Я – Наполеон!», совсем другое, когда поминают Центральный Комитет.

– Товарищи-и-и-и!..

Снова голова, причем не одна.

– Читайте сегодняшнюю «Правду»!.. Вождя никто не видел с мая месяца!.. Это не его письма!.. Требуйте от ЦК встречи с Вождем!.. – В два голоса, перебивая друг друга.

Леонид вспомнил ходившие уже не первую неделю разговоры. В Столице Вождя действительно почти не видели. Сначала он был на Кавказе, затем поехал в Киев. Теперь Предсовнаркома в Горках, но даже с родной сестрой не спешит встречаться.

– Расходитесь, товарищи! Расходитесь!..

Охрана наконец-то проснулась. Цепочка бойцов в серых шинелях с зелеными петлицами выстраивалась вдоль корпуса, трое, в форме и в цивильном, подступили к толпе.

– Товарищи, инцидент ликвидирован. Просим покинуть площадь! Просим…

Товарищ Москвин, не став спорить, направился в сторону бывшего монастыря. Оставалось поздравить себя с тем, что под его началом всего лишь небольшая группа. Если и придется вести разъяснительную работу, то не с сотней сотрудников сразу.

Объясняться не пришлось. Сотрудники были уже на месте, молчаливые и хмурые. На начальственную улыбку никак не отреагировали и так же молча разошлись по рабочим местам. Вопросов никто не задавал. Товарищ Москвин пожелал всем хорошего дня и уже собрался к себе в кабинет, но тут с места встала Соня Дерябина. Подошла, поглядела пристально. В руках – газета, «Правда», сегодняшняя.

Бывшая подпольщица газету развернула, указав на подчеркнутые синим карандашом места, сложила аккуратно, вручила начальству.

– Спасибо, товарищ Дерябина, – бодро отозвался Леонид и поспешил ретироваться. В кабинете бросил газету на стол, развернул, скользнул взглядом по подчеркнутым строчкам. Так и есть, очередное письмо Вождя, не первое и, видать, не последнее. Но зачем было мебель ломать?

Как и многие фронтовики, Леонид не испытывал к Вождю особо трепетных чувств. Троцкий, постоянно бывавший на линии огня и не кланявшийся пулям, был ближе и понятнее. Выступать Предсовнаркома не умел, брал больше нахрапом, чем логикой, потому и требовал перед каждым митингом, дабы слушателей как следует «подготовили». Старший оперуполномоченный знал это не понаслышке. За время войны Вождь дважды заезжал в Питер, но каждый раз отказывался ехать на заводы, даже на совершенно «свой» Путиловский. Видом же Предсовнаркома был неказист, а нравом – трусоват.

Но главное было даже не в этом. Гражданскую войну выиграло молодое поколение партийцев, желавшее не в заоблачные теории, а здесь, в России, построить справедливое общество. К концу 1920-го мечта начинала сбываться. Казалось, еще немного, еще один рывок…

Победу украли. Сначала НЭП, задушивший первые слабые ростки коммунизма, потом беспощадная чистка, оставившая вне РКП(б) чуть ли не половину тех, кто брал Перекоп и Волочаевку. Несогласие с мнением начальства официально приравнивалось к преступлению.

Последние письма Предсовнаркома и вовсе заставили задуматься. Из Тифлиса Вождь призвал беспощадно давить русских шовинистов, поддержав претензии местных руководителей. Между тем из Грузии шли тревожные вести. Русское население изгонялось, ставился вопрос о каком-то особом – закавказском – гражданстве. А в Киеве Предсовнаркома публично поддержал Раковского с его «национальным коммунизмом» и планами конфедерации. России же Вождь не обещал ничего, кроме беспощадной борьбы с духовенством и нескольких новых «политических» статей Уголовного кодекса. Кого собирались судить? Для «контры» статей вполне хватает, значит, очередь теперь за кем-то другим?

Итак, что там?

«…Вернуться на следующем съезде Советов назад, т. е. оставить союз советских социалистических республик лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов…»

Товарищ Москвин, помотав головой, на всякий случай поглядел на заголовок. Газета «Правда», орган ЦК РКП(б). И шрифт тот же, и бумага. Но как такое может быть? Военные наркоматы объединили еще летом 1919-го, в самый разгар войны. А промышленность, транспорт? А контрразведка? Четыре республики – четыре Госполитуправления?

«…Вред, который может проистечь для нашего государства от отсутствия объединенных аппаратов национальных с аппаратом русским, неизмеримо меньше, бесконечно меньше, чем тот вред, который проистечет не только для нас, но и для всего Интернационала, для сотен миллионов народов Азии, которой предстоит выступить на исторической авансцене в ближайшем будущем, вслед за нами…»

Все еще не веря, бывший старший оперуполномоченный перечитал подчеркнутую фразу, подивился. Разве для сотен миллионов народов Азии станет интересен распавшийся Союз – куча бессильных, никому не нужных обломков? Неужели Вождь не понимает? Тогда зачем?!

Синий карандаш подсказал, отчеркнув двумя жирными линиями:

«…Защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника…»

Леонид поглядел в сторону ближайшего окна и понял, что и сам не прочь кое-что вышвырнуть.

Нет, не мебель, другое совсем.

– С-сука! – беззвучно шевельнулись губы.