Глава 28

Глупец

Внутри пентаграммы повисла жуткая тишина, хотя снаружи царил хаос. Затем был свет. Казалось, этот свет навсегда отделил Магнуса от остальной вселенной. Все, что находилось за пределами пентаграммы, включая Алека, исчезло. Остался только его отец.

Мужчина в белом костюме парил в темной воронке, глядя вниз, на Магнуса и Шинь Юнь. Голову его венчала корона из колючей проволоки, в рукава были вдеты такие же запонки из потускневшего серебра. Он грациозно опустился на землю, подобно прозрачному ручейку, струящемуся по галечному дну.

Асмодей едва заметно улыбнулся, приоткрыв кончики острых зубов, зубов хищника. Снова окинул немигающим взглядом Шинь Юнь, потом Магнуса.

– Я вижу, здесь для меня имеется подарок.

– Отец? – неуверенно, как ребенок, пролепетала Шинь Юнь.

Магнус призвал на помощь остатки сил, чтобы скрыть снедавшие его страх и ненависть, небрежно отбросил упавший на лоб локон и беззаботным тоном произнес:

– Привет, папа.

Взгляд Асмодея был прикован к Магнусу, и хищная полуулыбка предназначалась только для него.

Магнус отметил, в какой именно момент истина, наконец, дошла до сознания Шинь Юнь. Только что она стояла совершенно неподвижно, а мгновение спустя все ее тело начало содрогаться в конвульсиях, словно она сидела на электрическом стуле.

Чародейка медленно обернулась к Магнусу.

– Нет, – простонала она едва слышно. – Ты не можешь быть его сыном. Не можешь быть его настоящим сыном. Только не это.

Магнус изобразил ироническую гримасу.

– К сожалению, так оно и есть.

– Я же говорил тебе, моя дорогая, что сегодня у нас намечается воссоединение семьи. – Асмодей, впитывая ее боль, улыбался все шире. Он провел языком по губам – да, он наслаждался вкусом эмоций, переживаемых женщиной. – Правда, я, кажется, забыл упомянуть, что ты к моей семье не принадлежишь.

Все это время Асмодей играл с чародейкой, он одурачил ее так же легко, как Магнус когда-то одурачил членов секты «Багровая Рука».

Шинь Юнь несколько мгновений переводила взгляд с одного на другого, затем отвернулась, словно боялась ослепнуть от вида демона и его сына. Магнус подумал: интересно, заметила ли она внешнее сходство между ними? Женщина дышала тяжело, прерывисто. Наконец, она повернула голову и злобно уставилась на Магнуса.

– Ты получил все, – прошептала Шинь Юнь. – И все отнял у меня.

– Кстати, неплохая идея, – заметил Асмодей. – Почему бы тебе не воплотить ее в жизнь, сын мой? Отними у этой жалкой неудачницы секту, которую ты основал. Займи место, о котором она мечтала. По правую руку от моего трона.

– Нет! – взвизгнула Шинь Юнь.

Глаза ее, в которых пылал неукротимый гнев, наполнились слезами. Когда она набросилась на Магнуса, прозрачные капли текли по ее лицу. Магнус уклонился от меча Шинь Юнь, хотел отступить, но споткнулся. Она сделала новый выпад, и Магнус, рухнув на землю, вынужден был откатиться в сторону, чтобы избежать смертоносного клинка. Пыль попала ему в глаза. Он знал, что, будучи безоружным, не сможет долго ускользать от безжалостной стали.

Но третьего удара не последовало. Магнус слегка повернул голову, увидел, в чем дело, затем осторожно поднялся на ноги.

Шинь Юнь замерла в неустойчивом положении, почти в прыжке – казалось, она вот-вот повалится на землю лицом вниз. Магнус взглянул ей в глаза. Они были живыми, безумный взгляд метался из стороны в сторону. Тело ее теперь застыло точно так же, как прежде – лицо. Жили лишь глаза.

Магнус обернулся к Асмодею, который развел руки в стороны с грацией, хорошо знакомой ему, Магнусу. Он сам множество раз проделывал этот жест, когда приходилось колдовать.

– Ну вот, теперь я совершенно ничего не понимаю, – заговорил Магнус. – Ты устроил себе развлечение. Исполнил свой знаменитый трюк, сделал мне коварное предложение, причинил столько боли, сколько мог, разжег в душе этой чародейки безумную, безграничную ярость. Зачем ты ее остановил? Почему не довел дело до конца? Не то чтобы мне очень хотелось, чтобы меня порубила на шашлык разъяренная сектантка; просто я никак не соображу, чего ты добиваешься.

– Мне всего лишь нужно поговорить с собственным сыном, – ответил Асмодей. – Прошло почти двести лет с тех пор, как мы общались в последний раз, Магнус. Ты не пишешь, не звонишь, не приносишь жертвы на моем алтаре. Все это ранит сердце любящего родителя.

С усмешкой, напоминавшей оскал черепа, он шагнул вперед, чтобы отечески похлопать Магнуса по плечу. Тот взмахнул рукой, намереваясь оттолкнуть демона.

Но его пальцы прошли сквозь тело Асмодея.

– Тебя здесь нет, ты сидишь у себя в аду!

Жуткая усмешка Асмодея стала еще шире, хотя казалось, что это невозможно.

– Меня пока здесь нет. Чтобы явиться в этот мир, я должен забрать у кого-нибудь бессмертие и воспользоваться им в качестве «якоря».

– У кого? У меня? – спросил Магнус.

Асмодей небрежно махнул в сторону Шинь Юнь.

– Зачем же так сразу. Ее бессмертие вполне подойдет.

Его рука была бледной, гладкой, пальцы заканчивались острыми когтями. Магнус увидел, что глаза Шинь Юнь, единственное, что еще жило в ней, снова наполнились слезами – слезами унижения.

– Итак, ты оставляешь мне жизнь, – сказал Магнус. – Вот это удача. Могу я узнать почему? Вряд ли дело в безграничной отцовской любви. Это чувство тебе недоступно.

Рядом с Верховным Демоном появилось обитое бархатом кресло с высокой спинкой. Асмодей уселся, затем пристально оглядел Магнуса с ног до головы.

– У ангелов есть дети, – прошипел демон, обращаясь к Магнусу. В эту минуту он выглядел как кошмарная пародия на отца, который рассказывает ребенку сказку на ночь. – Говорят, что эти существа – самый ценный, самый прекрасный дар небес обитателям грешного мира. Нефилимы, могучие воины, истребители демонов. А ведь у нас, Князей Ада, тоже есть дети. Многие из них погибают, потому что не в состоянии вынести бремя своего происхождения, и после них остается лишь прах и пустота. А некоторые выживают. Они рождены, чтобы занять железные троны. Если верить преданиям, им суждено стать причиной самых страшных несчастий, которые когда-либо обрушивались на мир смертных.

Магнус обнаружил, что не может дышать. Чувство было такое, будто в воздухе не осталось кислорода.

– У меня на Земле было много детей, – продолжал Асмодей. – И почти все принесли мне разочарование. Некоторые оказались полезны, но ненадолго, да и результат едва ли стоил затраченных усилий. За сто лет силы их истощались, они лишались рассудка. Дети Верховных Демонов весьма могущественные создания, но у них очень хрупкая психика. Я долго ждал появления настоящего ребенка, который стал бы проклятьем для смертных, но в конце концов бросил это дело. Оказалось, что мои дети не в состоянии выжить и процветать ни в этом мире, ни в каком-либо ином. Это были слабые, дрожащие огоньки, которые ничего не стоило погасить, убогие существа, недостойные меня. Но только не ты. Ты силен. Ты продолжал бороться, несмотря ни на что. Ты искал меня, звал меня, и твой отчаянный крик был способен сокрушить небеса и разнести вдребезги ад. Ты говоришь, и дети ангелов прислушиваются к твоим словам. Ты создавал порталы между мирами. Ты, сам того не зная, совершал невероятные, невозможные деяния, которые по силам лишь избранным, и все это время не переставал наслаждаться жизнью и развлекаться. Я давно наблюдаю за тобой. Знаешь ли, демоны могут чувствовать гордость. Пожалуй, даже сильнее, чем что-то другое. Сын мой, я тобой горжусь.

У Магнуса заболело сердце, но не оттого, что речь отца вызвала у него какие-то чувства, а оттого, что он ощущал лишь пустоту. В молодости он многое отдал бы за то, чтобы услышать эти слова.

– Как трогательно, – наконец усмехнулся он. – Чего ты от меня хочешь? Не думаю, что тебе так уж необходимы сыновние объятия.

– Мне нужен ты, – заявил Асмодей. – Ты – мой самый могущественный ребенок, и поэтому самый любимый. Мне нужно, чтобы ты обратил свои таланты мне на пользу, чтобы ты служил мне. После всего, что я сделал для тебя, я имею право на твою преданность.

Магнус рассмеялся. Асмодей открыл рот, чтобы заговорить, но Магнус жестом велел ему замолчать.

– Отличная шутка! – пробормотал он, вытирая слезы. – Когда, скажи на милость, ты хоть что-то сделал для меня?

Всего одно неуловимое мгновение, и Асмодей оказался рядом с Магнусом. Он прошептал ему на ухо несколько слов. Его шепот был словно шипение пламени в гигантской печи.

– Ты забыл, что я сказал тебе? – обратился к сыну Асмодей. – Настало время вспомнить все.

И он прижал свою костлявую лапу к лицу Магнуса.

Перед глазами Магнуса возник серый туман; некоторое время его сознание сопротивлялось постороннему вмешательству, но затем мир вокруг изменился. Только что он стоял на сцене, в центре пентаграммы, а в следующую секунду ощутил нестерпимый жар. Его кожу жгло палящее тропическое солнце, и на лбу у него выступили капельки пота. Маг сделал шаг назад – под ногами хрустел песок. Ветер донес до него запах моря, и он услышал шум волн, разбивающихся о берег.

Теперь Магнус понял, куда именно он попал, и в какой конкретный момент прошлого, и это открытие наполнило его душу невыносимым страхом. Он стоял на песчаном пляже; за полосой песка начинались джунгли. Это было в прошлой жизни, в одной из его прошлых жизней. В самом начале его земного пути, в первом и последнем месте, которое он называл домом.

Внезапно Магнус с пугающей четкостью осознал, что находится в теле ребенка. Рубашка болталась на узких плечах; тонкие руки утопали в ней, как в огромном балахоне. Он стал взрослым мужчиной много веков назад, и с тех пор тело его не менялось. Он совсем забыл, каково это, быть слабым и хрупким, забыл, как ужасно быть маленьким и уязвимым.

В горячем влажном воздухе разнесся низкий, скрипучий мужской голос.

– Иди сюда, мальчик.

Эти слова были произнесены на древнем диалекте малайского языка, вышедшем из употребления много веков назад. Магнус не слышал его и не говорил на нем с тех пор, как был маленьким ребенком.

Отчим вышел из зарослей, ударил перепуганного до смерти мальчика, которому предстояло стать Магнусом, и тот распластался на песке.

Магнус дрожал под градом ударов своего смертного отца. Все воспоминания об этом человеке, которые ему с таким трудом удалось загнать вглубь сознания и запереть на ключ, нахлынули на него и становились все более четкими с каждым приступом боли. Он чувствовал, как песок скрипит на зубах, чувствовал, что взмокшая одежда прилипла к телу. Он снова ощущал прежний страх, прежний гнев, возмущение, ярость, ненависть. Он сжал руки в кулаки – его охватило отчаянное желание сопротивляться, сделать хоть что-нибудь, все, что угодно.

Он почувствовал, как грубые пальцы отчима сомкнулись на его худенькой руке, как его рывком поставили на ноги. Его потащили по песку в заросли, к почерневшим остаткам сожженного амбара.

Это было прошлое, его прошлое. Магнус совершенно точно знал, что сейчас случится, и потому ужас его был сильнее, чем тогда, в детстве.

Обугленный сарай, в котором повесилась его мать, превратился в гробницу. В крыше зияли дыры, одна стена рухнула под тяжестью опутавших ее лиан, пол порос сорняками.

Там, в полумраке, с потолка еще свисал обрывок веревки. Узкий ручей протекал через амбар, и остатки крыши отбрасывали на него зловещую рваную тень. На низком столике стоял сосуд с ароматическими палочками, две чаши с подношениями и плоский камень с грубым, примитивным изображением женского лица. Магнус посмотрел на камень и вспомнил глаза матери, полные вечной печали.

Магнус-ребенок поднял взгляд на приемного отца и увидел, что тот плачет. Магнус снова ощутил стыд того, прежнего мальчика, стыд за свои чувства, за ненависть к отцу, и одновременно желание полюбить его.

Взрослый Магнус, наблюдавший за этой сценой как бы со стороны, прекрасно знал, что произойдет дальше.

Отчим положил тяжелую руку на плечо мальчика и повел его к ручью. Мальчик чувствовал, как напряглись пальцы человека, словно он делал над собой усилие, чтобы сдержать дрожь.

Затем грубая рука сомкнулась вокруг его шеи; мужчина схватил ребенка и сунул его голову в воду. Магнуса сковал ледяной холод, дышать было невозможно. Непроизвольно он сделал вдох и захлебнулся. Мальчик молотил руками по поверхности ручья, но не мог вырваться из рук отчима.

Внезапно Магнус ощутил едва уловимое движение воздуха; так шевелятся листья и ломаются ветки, когда кто-то движется сквозь непроходимые джунгли. Это магические способности просыпались в нем. Мальчику каким-то чудесным образом удалось вырваться из сильных рук взрослого мужчины.

Магнус, кашляя и отплевываясь, убрал с лица длинные мокрые волосы и хрипло, с большим трудом выговорил:

– Прости меня. Я буду хорошим. Я же стараюсь стать хорошим.

– Только так ты можешь стать хорошим! – проорал человек, всю жизнь называвший себя его отцом.

Магнус пронзительно завопил.

Руки крестьянина стиснули его горло, словно железные клещи; Магнус слышал совсем рядом его тяжелое дыхание. Убийца снова заговорил, тихо, почти шепотом, и в голосе его – как это ни странно, ласковом – прозвучала ужасная, жестокая решимость.

– Это для того, чтобы ты очистился, – прошептал единственный отец, которого он знал. – Доверься мне.

Он резко сунул голову мальчика под воду, на этот раз так глубоко, что Магнус ударился лбом о камни на дне ручья. Магнус ощутил боль, от которой онемело все тело; руки и ноги перестали повиноваться ему, и мальчик начал терять сознание, скользить вниз, навстречу смерти.

Магнус тонул, но в то же время он как будто бы находился вне собственного тела и со стороны наблюдал за гибелью маленького мальчика. И вдруг он заметил над водой какую-то тень.

В голове мальчика прозвучал чей-то шепот; он был холоднее воды, наполнявшей его легкие.

– Сейчас ты услышишь слова, которые помогут тебе освободиться. Произнеси их, и этот человек умрет вместо тебя. Только один из вас может сегодня остаться в живых. Воспользуйся своим могуществом, иначе ты погибнешь.

В тот момент выбор был очевиден.

Мальчика охватило странное спокойствие; слова заклинания слетели с его уст, и вода унесла их. Руки его, которые только что в панике молотили по воде, замерли, затем изобразили серию сложных жестов. Он не в состоянии был дышать, но сумел сотворить заклинание.

Магнус размышлял об этом сотни лет, но до сегодняшнего дня не мог понять, как ему удалось привести в действие смертоносные чары и избавиться от отчима.

Теперь он знал.

Мальчик превратился в колонну синего огня, настоящего, жгучего огня, и вода в ручье вскипела. Жадные языки пламени поползли по рукам человека, который топил ребенка, и пожрали его заживо.

Жуткие крики жертвы разносились среди черных стен амбара, в котором умерла его мать.

Внезапно Магнус обнаружил, что стоит напротив мальчика; взгляд ребенка был устремлен прямо на него. Рубашка его обуглилась, над телом курился дымок. На мгновение Магнусу почудилось, что мальчик видит его. Затем он сообразил, что тот пристально смотрит на мертвое тело приемного отца.

– Я не хотел этого, клянусь, я не хотел, чтобы так получилось, – прошептал Магнус, обращаясь к теням умерших и мрачным призракам прошлого, к своей матери, к ее мужу и к растерянному, несчастному ребенку, каким он был когда-то.

– Но ты сделал это, – напомнил ему Асмодей. – Потому что хотел жить.

Отец стоял рядом с мальчиком и смотрел на теперешнего, взрослого Магнуса сквозь пелену дыма.

– А теперь иди, – негромко произнес он, обращаясь к ребенку. – Сегодня у тебя все получилось превосходно. Иди и постарайся стать достойным меня. Возможно, однажды я вернусь и потребую оказать мне ответную услугу.

Магнус поморгал, потому что от едкого дыма защипало глаза, и обнаружил, что снова стоит на сцене посередине амфитеатра, под черным небом.

Земля под ногами качалась, но он знал: это просто головокружение. Прошло всего несколько секунд. Шинь Юнь по-прежнему застыла в неловкой позе, устремив на Магнуса пристальный взгляд, полный безграничного отчаяния. Непроницаемая тьма, скрывавшая пространство за пределами пентаграммы, постепенно рассеивалась и превращалась в серый туман. Магнусу даже показалось, что он различает силуэты людей, наблюдающих за ним.

Асмодей стоял рядом, положив руку ему на плечи; эта поза почти походила на объятие.

– Теперь ты понял? – произнес он. – Я спас тебе жизнь. Ты выбрал меня. Ты мой любимый ребенок, потому что это я выковал тебя в том пламени. Я вернулся за тобой, как и обещал. Во всей вселенной и множестве миров, составляющих ее, не найдется никого, кто мог бы принять и понять тебя до конца. Только я. Все, что у тебя есть, все, что ты есть и чем ты можешь когда-либо стать – все это ты получил от меня. Ты принадлежишь мне.

В руке Магнуса откуда-то появился кинжал, холодный и тяжелый. В негромком голосе отца он слышал потрескивание адского огня.

– Воспользуйся этим клинком, чтобы пролить кровь Шинь Юнь. Принеси ее в жертву, и я приду к тебе из иного мира. Я видел, как ты боролся, и я гордился тобой, когда ты восставал против судьбы, – продолжал Асмодей. – Мы, демоны, всегда сочувствуем непокорным бунтарям. Все страдания, которые выпали тебе на долю, были посланы с определенной целью, чтобы сделать тебя сильным и помочь тебе дожить до этой минуты. Ты оправдал все мои ожидания, я безгранично горжусь тобой, дитя мое, мое самое старшее, самое древнее проклятье. Ничто не доставит мне такого удовольствия, как возможность возвысить своего самого достойного сына, посадить его на подобающий ему престол и положить к его ногам все царства мира.

Магнусу казалось, что он ощущает прикосновение руки отца к своему плечу. Затем он почувствовал тепло на запястье другой руки – это пальцы Асмодея сомкнулись на нем, чтобы направить адский кинжал прямо в сердце Шинь Юнь.

Много лет назад князь преисподней точно так же вынудил Магнуса убить своего приемного отца. Тогда Магнус сделал свой выбор. Возможно, этот выбор был правильным.

– Видишь ли… – заговорил Магнус. – Дело-то в том… что мне не нужен мир и всякие там царства. Мир – это просто гигантский бардак. А я даже в своем доме не в состоянии поддерживать порядок. Я до сих пор не отчистил блестки от абажуров после вечеринки по случаю дня рождения моего кота, а это было несколько месяцев назад.

Несмотря на охвативший его жар и давление руки Асмодея, Магнус опустил нож. Теперь он был взрослым, и от того перепуганного ребенка его отделяло множество миров, множество жизней. Он не нуждался в подсказках. Он был в состоянии сделать выбор самостоятельно.

Асмодей рассмеялся, и мир содрогнулся в очередной раз.

– Неужели все дело в этом мальчишке?

Магнус думал, что ничего страшнее с ним случиться уже не может, но теперь он испытал новый приступ первобытного страха, парализующего мозг. Сам того не осознавая, он привлек внимание Асмодея к Алеку.

– Моя личная жизнь тебя не касается, отец, – произнес Магнус, пытаясь из последних сил изобразить высокомерие и оскорбленное достоинство. Разумеется, он прекрасно понимал, что Асмодей чует его смертельный ужас. Просто Магнус не желал доставлять демону удовольствие, демонстрируя свои чувства.

– Я нахожу это весьма забавным, – ответил Асмодей. – Итак, тебе удалось поймать в свои сети нефилима. Ничто так не развлекает нас, как сложная и интересная задача, а что может быть интереснее, чем совращать с пути самых чистых и безгрешных? Нефилимы говорят о нас с праведным гневом. Я понимаю, насколько велик был соблазн бросить тень на этот «образец для подражания». Даже нефилимы подвержены соблазнам, ведь они всего лишь грешные существа из плоти и крови. О, они способны испытывать человеческие чувства, приносящие страдания, но такие прекрасные: ревность, плотское влечение, отчаяние. Да, можно даже сказать, что это в большей степени относится именно к нефилимам. Чем более они праведны и чисты сердцем, чем выше они стоят над остальными, тем страшнее падение и острее боль. Я восхищен тобой, сын мой.

– Все не так, – возразил Магнус. – Я люблю его.

– Любишь? – переспросил Асмодей. – Или просто хочешь убедить себя в этом для того, чтобы иметь возможность поступать так, как тебе удобно? Как в тот день, когда ты сжег заживо своего так называемого «отца»? Демонам недоступно такое чувство, как любовь. Ты сам это недавно сказал. Твое тело, душа, мысли наполовину принадлежат мне. Ты наполовину демон. Естественно, поэтому и сердце у тебя лишь наполовину человеческое.

Магнус отвернулся. Много лет назад Безмолвные Братья говорили ему, что у магов есть душа. Он всегда предпочитал в это верить.

– Все, что у меня есть, – прошептал Магнус, – принадлежит мне.

– А он любит тебя? – спросил Асмодей и снова расхохотался.

Он повторил слова Катарины, и в ушах Магнуса снова прозвучал ее голос, голос сомнения. И вот теперь отец намекал на то, что он не умеет любить, что у него нет ничего своего, ничего тайного, ничего личного, ничего такого, что можно было бы скрыть от Асмодея.

– Никогда он не полюбит такого, как ты, – продолжал Асмодей. – Существо, в чьих жилах течет адский огонь, существо, которое сжигает все, к чему прикасается. Возможно, сейчас его влечет к тебе, но ведь ты не называл ему имени своего отца, верно? – Асмодей улыбнулся. – И это было весьма мудро с твоей стороны. Если бы он узнал мое имя, мне пришлось бы его убить. Я не могу допустить, чтобы нефилим узнал о моем старшем проклятии.

– Он ничего не знает, – процедил Магнус сквозь стиснутые зубы. – И прекрати называть меня так.

– Ты понимал, что подобное открытие может поставить под удар твоих приятелей-чародеев, – говорил Асмодей, и Магнус, к своему ужасу и отчаянию, осознал, что Асмодей тасует его воспоминания, словно колоду карт. – Но ты и рад был получить этот предлог, верно? Ты просто боялся, что, узнав о твоем происхождении, Александр Лайтвуд с омерзением отвернется от тебя. Ты знаешь, что это еще может произойти. Рано или поздно он возненавидит тебя за то, что ты бессмертен и вечно остаешься молодым, а ему неизбежно предстоит состариться и умереть. Он пришел на эту землю для того, чтобы вести праведную жизнь и сражаться во имя добра и света, а твоя участь – вечная ночь. Сознание того, что ты рожден от Князя Ада, будет вечно терзать нефилима. Он не сможет долго терпеть рядом с собой тебя, сына демона. Ваша связь уничтожит его – или же он своими руками уничтожит тебя.

Голос Асмодея больше не походил на дым и пламя. Слова его были подобны каплям ледяной воды, падающим в океан отчаяния. Асмодей не мог сказать Магнусу ничего такого, чего он мысленно не повторял самому себе сотни раз.

Взгляд его упал на кинжал. На рукояти и гарде повторялась эмблема владельца – какое-то насекомое с расправленными крыльями. Он поднял голову и посмотрел на Шинь Юнь: та уставилась на смертоносное острие. Несмотря на то, что женщина превратилась в ледяное изваяние, по лицу ее градом катился пот.

– Ты и без меня все понимаешь. Ты с самого начала знал, что долго это не продлится. – Дыхание Асмодея шевелило волосы Магнуса. – Все, кто тебя окружает, всё, что ты для себя построил, рано или поздно обратится в прах – кроме меня. Без меня ты станешь по-настоящему одинок в этом мире.

Магнус склонил голову. Он помнил, как, спотыкаясь, бежал по раскаленному песку, и сердце его разрывалось от боли и отчаяния, а дым, поднимавшийся над пеплом его прежней жизни, преследовал его. Бывали времена, когда на него обрушивалось невыносимое, безнадежное, тоскливое одиночество – да, он не знал, что ответил бы в один из таких моментов на предложение Асмодея.

Но теперь он знал.

Магнус отвернулся, отошел прочь от своего отца и швырнул его кинжал на пыльный деревянный помост.

– Я не одинок в этом мире. Но даже если бы это было так, мой ответ остался бы неизменным. Я научился верить и надеяться на лучшее, – сказал Магнус. – Я знаю самого себя и знаю, кого я люблю. Мой ответ – нет.

Асмодей пожал плечами.

– Что ж, будь по-твоему. Но перед смертью вспомни, что я попытался дать тебе шанс. Мне нужен был ты, но меня вполне устроит и приемная дочь.

Асмодей лениво взмахнул рукой, и Шинь Юнь, хватая ртом воздух, рухнула на доски сцены. Рука ее по-прежнему крепко сжимала эфес меча. Магнус не знал, что именно она видела или поняла из их разговора.

Через пару секунд она пришла в себя и кое-как поднялась на ноги. Она посмотрела на Асмодея, затем на Магнуса, потом снова на свой меч.

– Шинь Юнь, дочь моя, – заговорил Асмодей. – Я выбрал тебя. Тебя ждет высокое положение и слава.

Она подняла к нему свое непроницаемое лицо. Затем самая преданная служанка шагнула к демону, своему хозяину.

– Отлично, – произнесла Шинь Юнь и вонзила меч в тело Асмодея.

Ослепительно-белая фигура затуманилась, постепенно растаяла, и от нее остался лишь мерцающий след; затем демон снова обрел форму, но он находился теперь вне пределов досягаемости и смотрел на чародеев откуда-то сверху.

– Измена и предательство забавляют меня, – сказал он. – Поэтому я тебя прощаю. Я понимаю, что ты не в силах подавить гнев. Я знаю, какую сильную боль ты испытываешь. В душе у тебя ничего нет, кроме боли и ненависти. Я знаю, как одинока ты была всю свою жизнь. Воспользуйся этой возможностью. Отними у Магнуса бессмертие, и ты получишь все, о чем только можно мечтать: отца, легионы демонов, повинующихся каждому твоему слову, и владычество над целым миром.

Шинь Юнь повернула голову к Магнусу. Плечи ее поникли, но затем она выпрямилась; мышцы ее напряглись, и вся ее поза теперь выражала решимость. Она стремительно бросилась на соперника с мечом в руке, толкнула его и сбила с ног.

Магнус почувствовал, как ему на лицо упали ее горячие слезы. Она ударила его свободной рукой, и еще раз, и еще. Она занесла над ним меч, но почему-то помедлила.

– Не делай этого, – выдавил Магнус, сплюнув кровь.

– У меня нет выбора! – гневно воскликнула Шинь Юнь. – Он нужен мне. Без него я ничто.

Магнус возразил:

– Ты и без него можешь начать новую жизнь, лучшую жизнь.

Шинь Юнь покачала головой. В ее глазах он не видел ничего, кроме отчаяния. Магнус принялся судорожно шарить в пыли в поисках выброшенного кинжала, сжал в пальцах рукоять, но затем тяжело вздохнул и выпустил оружие. Кинжал зазвенел о доски.

Шинь Юнь стиснула меч двумя руками и занесла его над грудью Магнуса, целясь в сердце.