27
Видимо, для разнообразия их новое убежище располагалось не в заброшенном, а в действующем складе, принадлежащем боссам преступного мира. Они с пониманием относились к тому, что некоторым нарушителям порядка иногда стоит отсидеться в безопасном месте не слишком далеко от центра города. Помимо оплаты за проживание, постояльцы подчинялись определенным правилам: не торговать наркотиками, не бросать где попало мертвые тела, не проносить на территорию краденое добро и вообще не делать ничего такого, что могло бы привлечь внимание полиции. Кроме того, запрещалось устраивать вечеринки, готовить сильно пахнущую еду и завязывать отношения с работниками склада.
Многовато правил для крошечного помещения с самодельным душем и туалетным бачком, которому требовалось полдня, чтобы заново наполниться. У Харли не имелось на руках трупов, чтобы оставить их в окрестностях склада, и она не собиралась закатывать пирушки, но остальное, по ее мнению, было уже чересчур.
К достоинствам убежища относилось то, что здесь могли спрятаться только два человека. Подручным Джокера пришлось искать себе пристанища где-нибудь еще, и она, наконец, осталась со своим зайчиком наедине. Впрочем, стратегические заседания банды длились так долго, что казалось, будто шестерки никуда и не уходили.
К счастью, последние несколько ночей собрания отменялись. После провала в зубной клинике Джокер пребывал в мерзком настроении. Харли согласилась помочь ему в той затее, пусть и понимала, что план потерпит фиаско. Возможно, именно на это Джокер и рассчитывал. Например, он придумал, как проникнуть в клинику, но не предусмотрел путей отступления. Харли даже не догадывалась, что являлось его основной целью: поймать Гордона, похитить его или же убить? Но в том и состоял весь Джокер: импровизация на ходу. Харли только жалела, что он не предупреждал ее заранее о своих затеях, чтобы она подготовилась к его действиям.
Спросить напрямую она боялась. Джокер ненавидел, когда ему задавали вопросы. Еще хуже он относился к критике. Не стоило ей тогда щеголять своей шуткой. В конце концов, Джокером был он, а она – всего лишь Харли Квинн.
Все эти дни подручные держались тише воды, ниже травы. Джокер вполне был способен разнести человеку голову за одно неосторожное слово или взгляд. А то и просто от скуки. Или потому, что ему захотелось разнести кому-нибудь голову. Тоже вариант. Причем, неважно кому. Они понятия не имели, каково это иметь столь блестящий ум, наполненный безумными идеями. Джокеру не хватало времени, чтобы обдумать все приходящие в голову мысли. Неудивительно, что он бывал так раздражителен. Он являлся исключительно сложной личностью, и только Харли его понимала.
Но при всей его гениальности, он оставался мужчиной, а Харли отлично знала, как заставить мужчину расслабиться. Порывшись в вещах, она нашла свое самое красивое белье ярко-красного цвета. То, что нужно! Оно точно заставит его улыбнуться. Подправив клоунский грим и шапочку с колокольчиками, Харли выпорхнула из-за ширмы, отгораживающей кровать, напевая, что ощущает себя самой желанной и неотразимой женщиной в мире. Джокеру нравилось, когда она пела. (Точнее, он сказал, что ее голос не вызывает у него дикого желания воткнуть себе в уши по ледорубу. Это тоже можно считать комплиментом).
Ее сладкий сидел за рабочим столом под яркой лампой. Стол располагался на высокой платформе, и она всегда беспокоилась, что ему приходится ходить вверх-вниз по лестнице без перил. Он-то не занимался гимнастикой и такого чувства баланса, как у Харли, у него не было.
Пританцовывая, она поднялась по ступенькам. Джокер перебирал лежащие перед ним листы бумаги.
«Самое время устроить перерыв», – подумала Харли и кашлянула.
Джокер не шелохнулся.
Иногда он настолько уходил в работу, что его не встревожила бы даже взорвавшаяся над головой бомба.
Харли взобралась на стол, приняла позу, которую ее преподавательница гимнастики считала красивой, но чересчур сексуальной для обычных выступлений, и издала хрипловатое «Кхм…».
Джокер не поднял головы.
– Иди отсюда, я занят.
– Сладкий, – сказала она, – разве ты не хотел бы как следует завести свою Харли? – она изобразила звук рычащего мотора.
Джокер резким взмахом руки спихнул ее на пол.
– Упс! – закричала она, вскакивая на ноги. – Ну, пойдем же, дорогуша, у меня есть подушечка-пердушечка!
Джокер картинно застонал и схватил ее пальцами за подбородок.
– Послушай, кексик, папочка очень занят, у него полно работы, а ты мешаешь. – Внезапно его лицо перекосило. – Так же, как ты помешала мне с этими идиотскими челюстями!
Он оттолкнул ее, вскочил и принялся расхаживать вокруг стола. Харли не отставала:
– Тебе не понравились челюсти? Забудь про них! Я придумаю что-нибудь получше!
– Ну уж нет! – сердито обернулся Джокер. – Один-единственный раз я позволил тебе принять участи в моей шутке, и все пошло насмарку! Это было пошло! И недостойно моего гения.
– Я думала, это будет смешно, – пробормотала Харли, добавив про себя: «К тому же, моя шутка заставила Бэтмена явиться, как ты и хотел».
Джокер покачал головой.
– Пора поставить жирную точку в этой непрекращающейся вражде. Устроить показательное унижение Бэтмена, а затем его восхитительно-кошмарную смерть! – он вернулся к столу и принялся снова рыться в бумагах. – Здесь должно быть что-нибудь подходящее, что-нибудь исключительно смешное!
– Почему ты просто не застрелишь его? – Харли пожала плечами.
– Просто застрелить его? – он медленно выпрямился и с прищуром уставился на нее. – Ты сказала, «застрелить»?
«Черт бы побрал мой длинный язык», – подумала Харли, глядя на грозно надвигающегося Джокера.
– Уясни себе, дорогуша моя, – он зловеще навис над ней, как всегда, когда его одолевала ярость, – смерть Бэтмена должна быть настоящим шедевром!
Струйка жидкости вылетела из цветка на лацкане его пиджака, и Харли едва успела увернуться. Жидкость попала на портрет Бэтмена, прикрепленный к доске для игры в дартс, и с жутким шипением проела дыру в картоне.
– Триумфом моего комического гения над его дурацкой маской и прибамбасами! – Он вновь склонился над столом и с торжествующим видом раскатал рулон бумаги. – Ага! «Смерть от Тысячи Улыбок»! То, что надо!
Харли подошла ближе, уворачиваясь от стремительных жестов Джокера. У него начался очередной приступ безумной энергии (ей не хотелось говорить «маниакальной»: ее сладкий вовсе не маньяк, он – гений с пылким темпераментом).
– Я заманю его в какое-нибудь уединенное место, – продолжал Джокер. – И в тот миг, когда Бэтмен меньше всего будет этого ожидать… Бабах! – он взмахнул кулаком, едва не попав Харли по голове. – У него под ногами распахнется скрытый люк, и гаденыш полетит в аквариум с пираньями! – Джокер пустился в пляс, прижимая к груди рулон бумаги и восторженно хихикая. – Последнее, что он увидит в своей жизни, – сотни веселых, оскаленных улыбок, готовых впиться в его тело…
Неожиданно смех умолк. Джокер помрачнел.
– Нет, погоди-ка, я вспомнил, почему в свое время отказался от этой затеи.
Харли выжидающе смотрела на него, боясь вставить слово.
– Пираньи не умеют улыбаться, – угрюмо заметил он. – Такие чудесные, острые, как бритва, зубки, но выражение постоянного недовольства на мордочках. Даже мой Джокер-токсин и тот не сумел бы заставить их ухмыльнуться.
Он отбросил рулон бумаги, уселся на верхнюю ступеньку лестницы и закричал, возводя глаза к небу и драматично вздымая сжатый кулак.
– Ах, судьба, как жестоки твои шутки! Я придумал величайшую ловушку, но она рассыпалась в прах. И все потому, что даже я не способен заставить этих зубастых гуппи улыбаться!
Он опустил голову на грудь и обмяк, будто под гнетом жесточайших обстоятельств.
Харли не могла наблюдать за его страданиями. Присев рядом, она обняла любимого и игриво протянула:
– Я знаю, как вызвать у тебя улыбку, мой сладкий.
Все его тело напряглось.
– Но сладкий…
Бесполезно. Она опять сделала что-то не то.
Схватив Харли за нос, он потащил ее вниз по лестнице. Это было так больно, что она невольно вскрикивала на каждой ступеньке:
– Ой… ой… больно! Мне же больно! Пожалуйста, сладкий…
Он только еще сильнее сжал пальцы, дотащил ее до двери и повернул спиной к себе:
– Сколько раз я должен повторять? Не смей называть меня сладким! – с этими словами он ударил Харли под зад и вышвырнул из комнаты.
Она с трудом удержалась на ногах. Джокер захлопнул за ней дверь. Харли принялась умолять его впустить ее обратно, но внезапно умолкла и бессильно опустилась на пол перед дверью, скрестив ноги.
Она уже потеряла счет, сколько раз он вышвыривал ее из их спальни.
Нет, не потеряла. По ее подсчетам, сегодня был двадцать пятый раз.
За последние два месяца вспышки гнева повторялись в среднем раза три в неделю. Харли еще повезло, что погода стояла теплая. Когда похолодает, придется надевать фланелевое нижнее белье.
Кто же так поступает? Кто выкидывает хорошенькую, молодую блондинку из своей спальни? Причем, даже не дойдя до постели?
– Дело дрянь, Харл, – сказала она себе. – Пора взглянуть правде в глаза.
А правда имела отвратительный вкус. Харли окончила университет благодаря стипендии за выдающиеся достижения в гимнастике. Получила грант на учебу в медицинской школе Готэма. Стала самым молодым врач ом-психиатром в Лечебнице «Аркхем». И что теперь?
Пара дюжин штатов выдали ордер на ее арест.
Да уж, карьера не задалась. А что у нас с личной жизнью? Харли безнадежно влюблена в психопата-убийцу. Который только что в двадцать пятый раз в прямом смысле слова пинком выкинул ее на улицу.
– Что со мной случилось? – зашептала она. – Из-за чего моя жизнь стала безумнее, чем жизнь Мартовской Крольчихи?
Горло у нее сжалось, на глаза навернулись слезы. Она подняла голову и посмотрела в темное небо над головой.
Темная ночь.
Внезапно желание разрыдаться сменилось куда более сильным желанием дать кому-то в морду. Причем не кому-то, а конкретно Темному рыцарю – Бэтмену.
Разумеется, во всем виноват Бэтмен. Кто еще? Он всегда виноват, это он без конца преследовал Харлин и ее сладкого, это он все испортил. До того разозлил Джокера, что тот был вынужден выместить на ней гнев.
Очевидно, жизнь Бэтмена являлась пустышкой, раз он пытался разрушить жизни других. Все кругом твердили, что ее сладкий – психопат. А как тогда назвать человека, напяливающего костюм летучей мыши с единственной целью: досаждать паре влюбленных? Он нормален, да? Не чокнутый придурок?
Если хорошенько пораскинуть мозгами, весь Готэм – самая большая в мире секта, где несчастные, с промытыми мозгами, обожествляли Бэтмена и ненавидели всех, кого ненавидел он. Любого, кто думал иначе, объявляли преступником или сумасшедшим, сажали в тюрьму или в «Аркхем», пока Бэтмен порхал по городу, нарядившись в маскарадный костюм и наслаждаясь вниманием к собственной персоне.
Харли сидела под дверью до тех пор, пока все внутри не стихло. После чего подняла обломок цементной плиты: запасной ключ был на месте. Тихонько поднявшись по лестнице, она увидела Джокера, заснувшего за столом, уронив голову на руки.
«Бедный мой, сладкий», – подумала она.
Он шевельнулся, пробормотал во сне «Бэтмен!» и опять умолк.
Харли покачала головой. Безумие оказалось не просто заразным. Безумие обладало свойством накапливать критическую массу. Нужно было покончить с Бэтменом, пока он не вывел Джокера из себя настолько, что тот уже не вернется обратно.
Она принялась собирать раскиданные по полу листы бумаги, подняла план «Смерти от Тысячи Улыбок». Название ей нравилось, оно звучало многозначительно, словно что-то из древней истории, ритуал, придуманный неким античным убийцей…
Уже сворачивая лист, она вдруг сообразила, что держит план вверх ногами.
* * *
– Это доставили час назад, – комиссар Гордон показал Бэтмену маленькую коробочку, обернутую черно-красной подарочной бумагой.
– Адресовано вам, – добавил Харви Буллок.
Бэтмен осторожно взял посылку. Перчатки защищали его руки от любых едких субстанций, но, если в коробке содержался ядовитый газ, стоявшие рядом с ним полицейские могли пострадать. Буллок, сложенный как танк, наверняка скоро бы оправился. Двигался он медленно, но постоять за себя умел. Гордона никто не назвал бы слабаком, однако и лет комиссару накапало немало. К тому же, всего несколько дней назад Джокер уже пытался его убить.
К слову, это далеко не первая попытка убить Гордона из-за его дружбы с Бэтменом. Человек менее мужественный уже давно бы подал в отставку и покинул город, никому не сообщив нового адреса. Джим Гордон не собирался пасовать перед кем бы то ни было, будь это маньяк вроде Джокера или новый мэр, пытающийся расставить своих прихвостней на все ключевые позиции, или же члены богатейших семей Готэма, привыкшие покупать все, что им приглянулось.
Последний случай привел лишь к тому, что Джим Гордон решил пореже наведываться к зубному. Впрочем, он и так подыскивал предлог избегать посещений дантиста.
Бэтмен развернул посылку и обнаружил DVD в простом белом конверте.
– Похоже, у нас сегодня киносеанс, – отрезал он. – Кто-нибудь запасся попкорном?
Харви Буллок заворчал, включая телевизор и DVD-проигрыватель.
– Вот зачем ты помянул попкорн? Теперь я ни о чем другом думать не смогу.
Бэтмен подавил улыбку: еда была слабым местом Буллока.
На экране появилась Харли Квинн в костюме и гриме Арлекина. Ее личико излучало недовольство.
– Надеюсь, Бэтмен получит мое послание до того, как станет поздно.
Говорила она своим нормальным голосом, ни малейшего следа кривлянья или бруклинского акцента. Бэтмен и Гордон переглянулись.
– Знаю, вы мне не поверите, – продолжала Харли, – но я клянусь, это не шутка. Мистер Джей совсем съехал с катушек, я говорю совершенно серьёзно, – она вздохнула и наклонилась к камере. – После того, как вы помешали ему убить комиссара полиции, он поклялся отомстить, причем, не только вам, а всему городу. Пообещал убить всех до единого! Я видела его план. Там бомбы с ядовитым и нервнопаралитическим газом! Это ужас! Завтра в час-пик Готэм превратится в город ухмыляющихся призраков.
– Думаете, она это всерьез? – Буллок остановил запись.
– Давайте досмотрим до конца, – пожал плечами Гордон.
Трое мужчин шокировано застыли, когда Харли стянула с головы шапку с колокольчиками, встряхнула волосами и стерла грим с лица. Разумеется, они знали, кто скрывался за маской. Тем не менее, эффект был ошеломляющий. В последний раз супергерой видел ее без белого грима в Аркхеме: она стояла на коленях, держа в объятиях Джокера, и смотрела на него с такой безумной, убийственной яростью, что больше походила на пациентку клиники, нежели на врача.
После того, как Харлин вызволила Джокера из лечебницы, Бэтмен поговорил с Джоан Лиланд. Сначала она не торопилась ему открыться, видимо, из смущения: скандал тогда вышел изрядный. Она, безусловно, слетела бы с поста главврача «Аркхема», если бы совет директоров нашел желающего занять ее место.
Когда Лиланд все же разговорилась, Бэтмен понял, что та потрясена не меньше остальных и не понимает, как умная, молодая женщина с блестящим будущим сумела бросить все ради сумасшедшего убийцы-психопата. Доктор не исключала параноидальную шизофрению. Обычно у женщин данное заболевание развивается в более раннем возрасте, объяснила она, но Харлин еще укладывалась во временные рамки. В некоторых случаях заболевание протекало настолько медленно, что никто не замечал признаков патологии, особенно в таком месте, как «Аркхем». Поведение, ненормальное для обычных людей, здесь являлось порядком вещей. Контакт с Джокером мог усилить любое не диагностированное заболевание, а постоянный контакт – способствовать психотическому расстройству даже у здорового человека.
На некоторых Джокер оказывал очень сильное влияние.
Похоже, «эффект Джокера» прошел и как раз вовремя.
– Я, наконец, осознала, что все это больше не смешно, – продолжала Харлин Квинзель дрожащим голосом. – Точнее, никогда и не было смешным. Мне кажется, на время я застряла в ином измерении, где все искажено и потеряло очертания. Но затем я очнулась и теперь вижу, как дела обстоят в действительности. Я знаю, что он принесет много вреда и убьет десятки людей. Если ты, Бэтмен, его не остановишь.
Она замолчала и на секунду закрыла глаза. Потом глубоко вздохнула и посмотрела прямо в камеру:
– Я помогу тебе поймать его, но хочу, чтобы ты пообещал меня защитить. Если ты на самом деле хочешь спасти город, приходи сегодня в порт, к шестнадцатому пирсу. Один. В полночь. Я сообщу подробности плана и точное время, укажу место, где находится оружие. Но говорить буду только с тобой, ведь лишь тебе под силу его остановить. Если же нет… – она покачала головой. – Лучше об этом не думать.
Экран погас. Все трое надолго замолчали.
– Слышал, Джим? – очнулся, наконец, Бэтмен. – Я должен идти один. Она испугается, если увидит кого-то еще. Все это время она находилась под контролем Джокера. Ей удалось каким-то образом освободиться. Хотя это очень хрупкая свобода. Заметив полицейских, она может погрузиться в прежнее состояние.
– Я вообще не понимаю, с чего она внезапно освободилась от его влияния, – заявил Харви Буллок. – На вид она такая забитая, что вряд ли способна поспорить даже о том, что приготовить на обед.
– Внешность обманчива, Харви, – возразил Бэтмен. – Возможно, грандиозный план массового убийства так ее потряс, что стал именно тем толчком, который помог ей вернуться на нашу планету. С ней нужно обращаться мягко и бережно, как с человеком, сбежавшим из какой-нибудь секты. Если мы ее спугнем, она опять слетит с катушек.
– По крайней мере, воткни в ухо передатчик, чтобы быть на связи, – посоветовал Гордон.
– Хорошо, – кивнул Бэтмен. – А вы постарайтесь, чтобы она вас не заметила.
