13
Доктор Лиланд настояла, чтобы Харлин прочитала или перечитала все имеющиеся материалы о Джокере прежде, чем начать проводить с ним сеансы терапии. Пришлось ознакомиться с отчетами о его арестах, с письмами и заключениями различных экспертов, плюс записями самого Джокера.
Последнее заинтересовало Харлин больше всего.
Творчество Джокера оказалось разнообразным. Он переходил от живого хаотичного стиля к холодной сосредоточенности, иногда его мысли оказывались удивительно точны, отдельные парадоксальные и опасные идеи явно высказывались только для того, чтобы подразнить докторов. Все его записи о больнице велись карандашом, и копии часто получались плохие. Харлин решила непременно заполучить оригиналы. Хотелось почувствовать текстуру бумаги, увидеть, как силен нажим на грифель в отдельных фразах. Несомненно, если она хочет ему помочь, не говоря уже о том, чтобы написать о нем книгу, все это имело огромное значение.
Харли с удовольствием обсудила бы свои соображения с доктором Лиланд, но та была занята по горло: времени едва хватало на основные задачи и внезапные визиты членов совета. Харлин ей сочувствовала. Члены совета имели скверную привычку являться в самый неподходящий момент, да еще привозить с собой экспертов, и все они ожидали, что доктор Лиланд обязательно найдет минутку-другую для беседы.
Правда, в то же время Харлин ощутила, что несколько охладела к своей начальнице. С одной стороны, этот факт являлся следствием того, что она освоилась в больнице и ее «медовый месяц» начинающего доктора прошел. С другой, как и все руководители, Джоан периодически считала нужным напоминать окружающим, кто здесь главный.
К тому же Харлин по-прежнему беспокоил их последний разговор о Бэтмене.
Харлин пыталась понять точку зрения доктора Лиланд, но у нее ничего не получалось. Очень странно. Те обстоятельства, что городская полиция одобряла деятельность Бэтмена, а комиссар полиции считался его верным сторонником, мало что меняли: Бэтмен оставался преступником. Он до сих пор не очутился за решеткой лишь потому, что избрал своей целью наказывать других преступников.
Следовательно, добрые намерения имели значение. Но тогда немедленно возникал вопрос: а откуда же все знали, что намерения Бэтмена добрые? С этой точки зрения, пообещай Джокер больше не вредить неповинным горожанам и обратить таланты на других психов, его следовало выпустить на свободу, верно?
Нет, конечно, или, по крайней мере, не сейчас. Джокеру понадобится долгий период лечения, прежде чем Лиланд согласится хотя бы перевести его в другое отделение с самого нижнего подвального уровня больницы.
Про себя Харлин предполагала, что при правильной интенсивной терапии состояние Джокера вполне может улучшиться настолько, что его можно будет выпустить из больницы. Но даже в этом случае он все равно попал бы в специальное заведение для таких как он, в городе, где полиция открыто сотрудничала с преступником, с Бэтменом, и народ считал его хорошим. И тут всплывал еще один важный вопрос: насколько он был хорош на самом деле? Фантастический автомобиль и все эти необыкновенные высокотехнологичные штучки, которыми он пользовался, явно стоили приличных денег. Вывод: он богат. И ведь не просто богат, а сверхбогат. Он должен был быть миллиардером, возможно. Но идейные гуманисты редко становятся миллиардерами.
Может, «Бэтмен» – некий коллективный проект, и группа богатеев сообща делила расходы? Зачем им это? Вряд ли ради налоговых вычетов. Отмывание денег? Или они просто мечтали, чтобы у них водился личный полицейский?
Возможно, Бэтмен шантажировал их, чтобы они оплачивали его расходы.
Разве порядочный человек решится на подобное?
Почувствовав, что мысли опять разбредаются, Харлин заставила себя сосредоточиться на отчете об одном из пациентов, который собиралась написать. Накануне доктор Лиланд прислала ей служебную записку, напоминая, что не следует забрасывать подопечных. Харлин кольнуло раздражение.
Она ведь пообещала не делать этого.
Джоан, видимо, никогда не поймет, что Харлин – добросовестный врач, даже если речь заходит о таких пациентах, как Фил «Пыш» Фробишер.
Фил «Пыш» был наемным поджигателем. Если кому-то требовалось устроить пожар, чтобы получить страховку, они связывались с Филом, и все их проблемы исчезали, как дым. Просил он немного, а работал отлично: инспекторам и следователям редко удавалось найти типичные следы, указывающие на преднамеренный поджог.
Какое-то время дела у Пыша шли отлично, но, в конце концов, удача повернулась к нему спиной. Компьютерные волшебники из полиции поймали его с поличным, когда он пытался вызвать замыкание в электролиниях при помощи ноутбука. Ходили слухи, что на самом деле его поймал хакер, нанятый конкурентами Фила, которым приспичило во что бы то ни стало остановить Пыша, пока он не пустил их по миру.
«Да уж, такое возможно только в Готэме», – заключила Харлин.
Фил обожал устраивать пожары, и его не волновало, находились ли в помещении люди. За ним числилось изрядное количество жертв. В пожаре, из-за которого он и попал в «Аркхем», погибло шесть человек.
Все думали, что Пыш окажется трудным пациентом, но он вел себя вполне смирно до тех пор, пока ему позволяли наблюдать за пожарами по компьютеру. Пожар в фильме, в новостях или телевизионном шоу – не важно. Как ни странно, в реальной жизни он никогда не оставался полюбоваться танцующим огнем, устроенным им самим. Только на экране. Для поджигателей такое поведение не являлось типичным: обычно им нравилось смотреть на плоды своего труда.
Говорить с ним было трудно, ведь он не отрывался от экрана. Харлин старалась привлечь его внимание, но Фила ничего не волновало. У него имелся компьютер, на экране полыхали яркие вспышки – вот и весь секрет счастья.
Однажды, после очередной безуспешной попытки пообщаться, Харлин в отчаянии спросила:
– Разве вы не хотите, чтобы вам стало лучше?
Вопрос его удивил.
– Лучше? – переспросил Пыш, словно не расслышав ее. – Мне сейчас лучше, чем когда бы то ни было.
Он включил «Унесенных ветром» и перемотал до кадров горящей Атланты. Похоже, этот фильм ему никогда не надоест.
Впрочем, выздоравливать Пышу отнюдь не выгодно. Его поместили в «Аркхем» с одним условием: если комиссия придет к выводу, что он психически здоров, ему придется предстать перед судом за поджоги и убийства. Страховые компании могли бы заново начать расследование уже закрытых дел, и закрутился бы механизм, из-за которого пострадали бы люди, получившие выплаты.
Харлин вдруг подумалось, что, проверь она крупные пожертвования больнице с того момента, как сюда попал Фил, ей бы удалось понять, кто из владельцев собственности в Готэме крайне заинтересован, чтобы Фил оставался в психушке до конца своих дней.
Но выгодно ли подобное расследование? Поздравит ли ее Лиланд с успешным раскрытием преступлений? Или больница лишится денег, и это послужит прекрасным поводом ее уволить?..
Наверняка, Джоан отнеслась бы иначе к этому, если бы ее работу одобрил сам Бэтмен. «Отличное расследование, доктор Квинзель», – сказал бы он. И тут доктор Лиланд, конечно же, пришла бы в восторг.
Внезапно Харли стало стыдно. Она врач, а не коп, ее задача – лечить пациентов, а не расследовать преступления.
А что, если поговорить с кем-то из полицейского управления Готэма?
Отличная идея. Неужели она запамятовала, что случилось, когда она в прошлый раз попыталась сообщить полиции о преступлении? Ее отца арестовали за то, что его избили, бандиты собирались убить ее мать, а она сама чуть было не угодила в лапы извращенца. (Не забыть: Дельвеккьо. Бруно Дельвеккьо. Она помнила о данном себе обещании добраться до этого мерзавца), рог знает, что может случиться, обратись она в полицию Готэма. Вдруг ей взбредет в голову пошутить в своем бруклинском стиле, а они вызовут Бэтмена, чтобы упрятать ее в «Аркхем»? «Глядишь, еще окажешься в соседней камере с Ядовитым Плющом», – посмеялась она. Доктор Лиланд точно не расстроится: Харлин все-таки выросла не здесь.
При одной мысли о подобном раскладе у нее похолодело в душе. Глупости, конечно, однако она решила держаться подальше и от копов, и от Бэтмена.
Харлин напомнила себе, что стоит мыслить конструктивно. Придумала же она план групповой терапии для женщин. Правда, план не сработал… но сама задумка была неплоха! Идея написать книгу по-прежнему нравилась ей, только теперь предметом исследования выступал Джокер.
История о нем должна стать чем-то большим, чем очередным сенсационным романом. Разумеется, откровения необходимы, чтобы книга хорошо продавалась, но главное, донести до публики мысль, что у Готэма имеется собственный рецепт создания преступников: немного уголовщины, немного комиксов плюс двойные стандарты, демонстрируемые полицией и судами, которые установили одни правила для Бэтмена и другие для всех остальных. Учитывая происходящее, странно, что вообще половину населения Готэма еще не объявили психопатами.
Интересно, сколько пациентов «Аркхема» угодили в Лечебницу лишь потому, что они чем-то досадили Бэтмену?
Невольно Харлин представила доктора Лиланд, читающую ее книгу. Вид у той был бы печальный и разочарованный.
«Не стоило мне вам доверять, ох, не стоило. В конце концов, вы не из этого города».
Может, стоит описать начальницу как безвольную жертву продажной системы? Или как человека, пытающегося делать добро, несмотря на нарастающий хаос и коррупцию?
Нет, доктору Лиланд и такой вариант не понравится. Фразу «пешка в руках» вряд ли сочтут комплиментом. К тому же Джоан слыла другим человеком.
«Хитрая карьеристка, которую не волнует, откуда берутся деньги».
Тоже не подходит.
Черт возьми, она ведь стала психиатром именно для того, чтобы понимать, почему люди совершают те или иные поступки! Но сейчас ей казалось, что она знает намного меньше, чем в самом начале карьеры.
Лучше сконцентрироваться на Джокере. Нужно рассказать его историю. Рассказать, как уникальная, вывернутая наизнанку социальная среда Готэма исковеркала его и превратила в то, чем он стал. Впрочем, если подумать, вряд ли существует социальная среда без тех или иных искажений. Бруклин тоже не был раем. Тамошние копы арестовали ее папочку, хотя он был жертвой, а не преступником. Причем арестовали безо всякой помощи Бэтмена.
Взгляд Харлин упал на незаконченный отчет. Черт, опять она отвлеклась. Сначала нужно закончить доклад по подопечному, а потом уже можно приглядеться к Джокеру.
