49

В конвоиры Морису достались двое крепких парней со стрижеными затылками, пудовыми кулаками и борцовскими спинами. Они были втиснуты в темно-синие комбинезоны из эластичной ткани, которая выгодно подчеркивала мышечную массу. Впрочем, несмотря на свои угрожающие размеры, конвоиры были вежливы и предупредительны. Когда узника выводили из казематов Бирина, конвой бережно поддерживал Мориса перед каждой крутой ступенькой и выбоиной в асфальте. А когда все трое уселись в большой старомодный лимузин, Морису предложили кокосовое молоко и бутерброды с колбасой.

Арестант не стесняясь набросился на угощение, а охранники деликатно отвернулись.

«Эти ребята нравятся мне все больше…» – давясь колбасой, отметил про себя Морис и, съев все бутерброды, стал просто смотреть в окно.

Прохожих на улице было совсем немного. Они, как заметил Морис, совершенно не интересовались тем, что происходит вокруг, и, глядя только под ноги, спешили по своим делам.

Совсем не было вывесок или какой-нибудь другой рекламы, здания же, хотя и отличались друг от друга архитектурой, не давали никаких намеков на то, магазин это или ресторан, контора или прачечная.

Глядя на проносившиеся мимо строения, Морис отмечал поразительное сходство этого города с теми сумасшедшими руинами, через которые ему пришлось пробираться.

Вскоре город закончился, и лимузин покатился по грунтовой дороге, значительно более ровной, чем городская мостовая. Машина въехала в рощу, дорога запетляла между высокими деревьями неизвестной Морису породы. Повернув в очередной раз, лимузин едва не уперся своим никелированным радиатором в деревянные ворота. Створки их бесшумно отворились, и автомобиль покатился по дороге, посыпанной гранитной крошкой. Морис вертел головой и восхищался безупречно ухоженным парком.

По краям дорожек тянулись выложенные словно по ниточке бордюры. Изумрудный газон был не только подстрижен, но и расчесан.

Четкие геометрические формы кустиков не нарушал ни один одиноко торчащий листок. «Сколько же здесь садовников?» – подумал Морис и увидел сначала одного, потом еще и еще… Он насчитал двадцать человек, одетых как один в белое, как будто они собирались играть в гольф.

И вот между расступившимися деревьями во всем великолепии показался большой дом с колоннами, выстроенный из натурального белого камня, с резными украшениями по фасаду из голубого и розового титрита. Рамы в стрельчатых окнах были сделаны из желтой ронгийской сосны, отливающей золотом под прямыми лучами солнца.

Лимузин остановился у парадного, и к нему тотчас заспешил пожилой лакей, одетый в золоченую ливрею. Он открыл Морису дверцу и, поклонившись, произнес:

– Добро пожаловать, сэр…

«Однако… – подумал Морис, выбираясь из салона. – Такого я не мог даже предположить».

А еще через полчаса он уже нежился в горячей ванне в облаках мыльной пены. От избытка неожиданных удовольствий Морис даже не успел задуматься о том, чья рука вытащила его из камеры и перенесла в этот красивый дом. В ванную вошел охранник. Он молча положил на мраморную скамью полотенце и одежду. «Все понял – пора освобождать…» – догадался Морис и вылез из ванны на подогретый пол.

– Наверное, у них тут очередь… – вслух произнес он и начал энергично растираться полотенцем.

Морис побрился, высушил голову и пообедал так, как никогда не обедал за всю свою военную жизнь. На столе были крабовый суп, бараньи ребрышки, пармезан, шампиньоны, а на десерт подали клубнику со взбитыми сливками, много местных фруктов и бутылку «Патри».

Сыто отдуваясь, Морис скинул банный халат и облачился в легкий бежевый костюм сафари. Затем нашел на столе коробку с сигарами и попробовал курить.

Вскоре появился охранник. Он отвел Мориса в помещение, очень напоминавшее приемную. В ней были две двери, стол для секретаря и несколько стульев вдоль стен.

Морису уже надоело курить сигару, тем более что он не особенно в них разбирался. Не найдя пепельницы, он затушил сигару о каблук и бросил в письменный ящик стола. В этот момент открылась одна из дверей и вошел лакей в камзоле, темных чулках и башмаках с серебряными пряжками.

– Прошу, сэр. Доктор Ризен ждет вас. – С этими словами он отворил дверь шире.

Морис вошел. Дверь за ним бесшумно закрылась.

– Проходите, проходите, молодой человек!

Морис поначалу даже не понял, откуда слышится голос, потом заметил возле большого камина кресло-каталку.

Лысый, укутанный в клетчатый плед, широко улыбающийся доктор Ризен был похож на чудовищный рекламный плакат «Зубные протезы лучшего качества!».

Морис подошел ближе.

– Здравствуйте… – вежливо поздоровался он и, откликаясь на приглашающий жест Ризена, сел в кресло напротив.

– Как вы себя чувствуете… э… э…

– Морис Лист, сэр… Давно не чувствовал себя так хорошо.

– Очень рад, очень рад, – приветливо оскалился хозяин. – А я доктор Ризен… Живу здесь, в этом доме. Вы, наверное, офицер, господин Лист?

– Да, сэр, – кивнул Морис.

– И давно с Земли?

– Пять месяцев.

– Гм, пять месяцев? – Доктор о чем-то задумался. Пауза длилась с минуту. – Ах, Земля! Далекая родина! – театрально всплеснув руками, продекламировал доктор Ризен. – Голубая планета. Она и спокойная, она и мятежная. Вы позволите мне называть вас Морисом?

– Конечно, сэр.

– Вы так молоды, Морис, к тому же нет и полугода, как прибыли с Земли. Счастливый вы человек…

– Не могу согласиться с вами, сэр, ведь последнее время мне не слишком везло. С тех пор как я очутился на этой планете, мне пришлось многое пережить. Я потерял здесь близких друзей.

Морис смотрел на старика, ожидая, что тот скажет.

– Я понимаю вас, Морис. Я понимаю вашу боль, ваши проблемы, но ответьте мне на один вопрос: с какими целями вы прибыли сюда? Кто вас звал?

– Нас никто не должен был звать, сэр. Мы выполняли приказы. Людям нужны новые жизненные пространства, и мы их добываем… К тому же на этой планете пропали две наши экспедиции, и мы намеревались прояснить их судьбу.

– А вам никогда не приходило в голову, что не все хотят жить по законам, навязываемым Сообществом? – заволновался старик, его фарфоровые зубы клацнули. – И здесь, между прочим, тоже люди живут. А вы врываетесь в чужой гармоничный мир с пушками, боевыми лазерами и начинаете истреблять наших людей, чтобы дать место под солнцем таким же людям с Земли! Убить людей для блага людей! Не кажется ли вам это странным?!

– Вот с этим, возможно, и произошла накладочка, сэр. Но две предыдущие экспедиции, я уверен, не успели никого убить…

– Они-то не успели, но вслед за экспедициями приходят армейские соединения, и уж они-то делают все по полной программе. Не лучше ли тогда убивать людей прямо на Земле и сэкономить хотя бы на горючем?!

– Признаться, сэр, я испытываю некоторую неловкость. Я не готов к спорам, кто виноват, а кто не виноват. О таких сложных вещах я не думаю. Есть приказ – я его выполняю, а остальное не мое дело.

– То-то и оно… – Старик ткнул в пространство перед Морисом длинным узловатым пальцем. – Вы, солдаты, нечасто задумываетесь над тем, что делаете. – И уже более примирительным тоном Ризен продолжил: – Вас просто воспитали такими. Вы что оканчивали? Какой-нибудь кадетский корпус?

– Высшую школу жизнеобеспечения.

– А-а-а, – протянул доктор, – как же, как же, слышал о такой. Легионеры?

– Да, сэр.

– Питомник маленьких убийц с Земли… Волчата Симона Фартага.

– Вы знаете Симона Фартага? – удивился Морис.

– Конечно, знаю. Я знаю всех, кто льет воду на мельницу насилия и беззакония. А ваш Фартаг, между прочим, приходится родственником Фартагам, живущим на этой планете. Видите, как распорядилась судьба, – люди убивают своих родственников.

– Так откуда и как на этой планете появилась ваша колония, сэр?

– С Землей мы разошлись давно. Сообщество мечтало завоевать всю Вселенную, а мы, наоборот, хотели остановить землян с их варварством и стремлением убивать… – Ризен прикрыл глаза, то ли утомившись, то ли вспоминая что-то из своего прошлого.

– Но мы, господин доктор, уничтожаем только иные формы жизни на планетах. И лишь потому, что сами нуждаемся в жизненных пространствах. А вашей колонии просто необходимо стать частью Сообщества.

– Зачем? Это не нужно ни нам, ни вам, Морис, поскольку вы один из нас…

– Что значит один из вас?

– В вашей голове, дорогой друг, имеется специальное устройство. Это устройство вам внедрили, когда вы были младенцем. У детей, знаете ли, череп не совсем сформирован, поэтому проведение такой операции не составляет особого труда. – Ризен разгладил на коленях складки пледа. – Одно время мы имели доступ к новорожденным на Земле и таким образом заручились поддержкой большого количества землян. Своих союзников мы отслеживали на протяжении всей их жизни. Но не вас, дорогой Морис. Когда вам минуло полтора года, отражающий сигнал вашего процессора исчез, и мы сделали вывод, что вас нет в живых. Такое иногда случается. Но, как я теперь понимаю, это была, скорее всего, травма головы. Вы ничего не знаете о какой-нибудь такой травме в раннем детстве?

– Вы… Вы несколько озадачили меня, доктор… – Морис осторожно дотронулся до своей головы. Он не знал, верить или нет словам Ризена. – То есть вы утверждаете, что у меня в голове такая же штука, как у ваших роботов? Я что, тоже робот?

– Ну зачем же робот… Кстати, по всей видимости, вы были причастны к гибели одного из роботов серии «29-G-5». Иначе откуда бы вы знали о процессоре… Это была женщина?

– Да, это была женщина, которая убила нашего командора.

– Это Валевского, что ли? Да, ему было не устоять против такой машины. Между нами говоря, он не стоил того, чтобы на него истратили такого хорошего робота…

– Судя по вашей осведомленности, сэр, вы представляете собой довольно опасного врага Сообщества…

– Информация в наш век – это залог успеха, молодой человек, – самодовольно улыбнулся Ризен. – Ну так что насчет вашей травмы? Была такая?

– Была. Моя мать рассказывала, что приходящая няня уронила меня на пол. Понадобилось даже вмешательство врачей… Однако, сэр, я все же не склонен вам верить. Меня много раз обследовали различные медицинские комиссии – ведь я имею квалификацию пилота. Не думаю, что кто-то посадит за штурвал корабля человека с непонятным предметом в голове.

– Неудивительно, что ваши комиссии ничего не обнаружили. Процессор не увидишь с помощью каких-либо медицинских диагностических средств – его можно обнаружить только при вскрытии черепной коробки. Это на Земле. У нас же есть приборы, которые фиксируют наличие четырехмерного процессора и определяют степень поражения связей процессора с мозгом. Я предлагаю вам прямо сейчас определить состояние вашего имплантированного устройства. И это докажет вам мою правоту.

– Но ведь вы можете состряпать любые изображения и показания приборов, чтобы убедить меня, – возразил Морис.

– О, дорогой друг, это исключено. Если процессор есть, то вы его непременно почувствуете. А пока я могу назвать все признаки недомоганий, которые испытывают в подростковом возрасте те, кому в раннем детстве были вживлены процессоры. Вспоминайте, Морис: утренние головные боли, после которых приходит тошнота, доводящая иногда до рвоты. Это происходит в период с четырнадцати до шестнадцати лет. Вспомнили?

– Значит, всем этим я был обязан именно вам?

– Увы, – развел руками Ризен. – Кстати, вы не задавали себе вопрос, откуда взялся ваш двойник? Откуда, вы думаете, мы взяли вашу внешность, если не из банка генетических данных, в котором мы храним информацию о каждом объекте, перенесшем вживление процессора? Так что давайте-ка приступим, если вы, конечно, не возражаете.

С этими словами доктор отбросил с колен плед, без видимых усилий поднялся с кресла-каталки и, подойдя к стенному шкафу, выдвинул ящик. То, что он извлек из него, было похоже на кожаный шлем первых авиаторов, только с множеством различных датчиков и приспособлений. Ризен положил шлем перед Морисом, а у себя в руках оставил пульт дистанционного управления.

– Наденьте это, и все встанет на свои места, – предложил доктор и ободряюще улыбнулся.

– Тут так много проводов… – Морис неуверенно дотронулся до шлема.

– Вам понадобятся только четыре датчика – два красных и два синих.

Подавив в себе страх, Морис осторожно надел устройство на голову. Поначалу он ничего не заметил, но когда приложил к вискам датчики, внутри черепа появилась легкая вибрация. Это было очень необычное ощущение, и Морис поморщился. Заметив это, доктор радостно прокомментировал:

– А-а, почувствовали… В следующий раз не будете говорить, что я собираюсь вас обманывать. Итак, одну минуточку. – Ризен пощелкал кнопками на дистанционном пульте и вдруг воскликнул: – Восемьдесят четыре процента! Поздравляю! Можете снимать шлем, юноша…

– А что значит восемьдесят четыре процента и с чем вы меня поздравляете, доктор?

– Восемьдесят четыре процента связей процессора с вашим мозгом уцелело, а доминирующим над мозгом человека считается процессор, имеющий не менее шестидесяти процентов неповрежденных связей. А поздравил я вас с днем рождения. Тех, у кого показатели менее шестидесяти процентов, мы попросту ликвидируем…

– Что ж, в таком случае я принимаю ваше поздравление.

– Одно только мне непонятно, – продолжал Ризен, сосредоточенно потирая подбородок длинными узловатыми пальцами. – Если у вас такой высокий показатель готовности процессора, почему наш главный управляющий компьютер не опознал вас позже, когда вы оправились от вашей детской травмы?.. Послушайте, а вы, часом, не увлекались буддизмом, полетами в астрал или еще какими-нибудь новомодными течениями? Это, я вам скажу, плохо сказывается на состоянии связей процессора…

Морис молчал, не зная, что ответить, но Ризен по-своему понял его затруднение.

– Хотя о чем я говорю! – Он усмехнулся. – Вы же военный. Офицеры Легиона подобными глупостями не занимаются… Теперь дело за малым, друг мой. Мы активизируем ваш процессор и снимем всю интересующую нас информацию, а вы после активизации станете нашим преданнейшим другом.

Ризен снова улыбнулся и начал расхаживать позади Мориса, вынуждая его вертеть головой.

– Нам не нужны здесь пассивные люди. Нам нужны сторонники, активные сторонники. Кто не с нами, тот против нас – не новая мысль, заметьте. Я к чему это говорю, – доктор остановился и пристально посмотрел Морису в глаза, – я говорю это к тому, что активизацию вашего процессора нужно начинать не мешкая. Лаборатория к нашим услугам, так чего же нам ждать… Вы готовы?

– Я? – В голове Мориса вереницей пронеслись путающиеся мысли. – Да, я готов, – не так решительно, как хотелось бы, сказал он и выдавил из себя слабую улыбку.

Доктор Ризен шел легкой спортивной походкой, а за ним, погруженный в собственные мысли, следовал Морис. Они шли по бесконечным коридорам, вдоль стен которых тянулись толстые пучки кабелей.

При виде Ризена охранники, стоявшие возле каждого поворота, звонко щелкали каблуками, а он в ответ лишь дергал головой и продолжал свое стремительное движение.

Наконец все переходы закончились в прозрачном пластиковом колпаке, оказавшемся дезинфекционным предбанником. К Морису и доктору Ризену тотчас вышли служащие в стерильных масках и комбинезонах из плотной белой ткани. Они помогли прибывшим переодеться в точно такую же одежду и проводили их в помещение с высокими потолками. Здесь находилось множество сотрудников, занятых разнообразной работой.

Пестрота разноцветных огней, мигавших на широких настенных панелях, поражала взор. Через весь зал тянулся ряд высоких пирамид, плоскости которых были покрыты ребрами охлаждения.

На вершинах этих конструкций находились площадки с гигантскими вентиляторами, которые гнали воздух на охлаждаемые корпуса. Все остальное пространство зала, за исключением проходов для персонала, тоже было занято электрическими шкафами, панелями и пучками световодов.

Мориса подвели к странному сооружению, имевшему вид куба. Сопровождающие с трудом открыли тяжелую дверь и остались стоять в ожидании. Морис вслед за Ризеном шагнул в куб. Внутри он увидел большое анатомическое кресло наподобие кресел для пилотов. В изголовье кресла располагался зеркальный колпак, к которому было подведено множество проводов от громоздких приборов, стоявших вдоль стен тесноватого бокса.

Совершенно не зная, как все обернется после активизации его процессора, Морис решил всеми известными способами бороться за контроль над собственным мозгом. И главный способ подсказал ему сам доктор Ризен.

– Занимайте место… – Ризен сделал приглашающий жест. В маске, закрывающей лицо, и в белом мешковатом комбинезоне он выглядел одним из сотрудников, сопровождавших Мориса.

Когда Морис расположился в кресле, с него сняли маску и закрыли лицо прозрачной полусферой с отходившими от нее гофрированными трубками. Стало понятно, что активизация будет проводиться под наркозом и надеяться на собственное сознание бесполезно. Мориса окатила волна страха, все тело покрылось испариной. Он надеялся с помощью глубокой медитации спасти себя от превращения в зомби…

Разные мысли, как перед смертью, стремительно проносились в его голове. В мозгу возникали и тут же отвергались разные варианты действий. Но постепенно напряжение начало покидать Мориса, в его мыслях установился порядок, и он равнодушно отметил, что наркоз начал действовать.

Полностью поддавшись ситуации, Морис совершенно расслабился и неожиданно необычайно ярко вспомнил один урок, который преподал ему Алекс Линдер. Он постоянно напоминал Морису, чтобы тот больше времени уделял лечебной медитации. Погружая Мориса в глубокие состояния, недоступные тому из-за небольшой и несистематической практики, Алекс хотел научить друга сохранять контроль над телом и ситуацией путем ухода за границу сна.

«Ты должен дать сну потянуть себя в его сладкие глубины, но в последний момент перед засыпанием воспротивься и, обойдя область сна, встань в стороне от нее. Когда ты успокоишься, посмотри вниз – и увидишь собственное тело. В нем не будет ни капельки жизни, это будет практически труп. Постарайся находиться в таком состоянии так долго, как только сможешь. Однако помни, что после возвращения в тело ты почувствуешь боль. Впрочем, бояться этого не стоит, потому что, когда ты восстановишь над телом контроль, ты сумеешь заживить практически любую рану, которую нанесли твоему организму».

И вот теперь Морис старался в точности воспроизвести инструкцию Алекса. Волны сна сначала раскачивали его на своей поверхности, потом образовали водоворот и потянули в мягкие темно-синие глубины. Внешне Морис спал глубоким сном, но где-то в его мозгу бодрствовала одна маленькая точка. Через нее Морис осознавал все происходящее с ним как будто с очень большого расстояния.

Он почувствовал момент, когда сон должен был полностью растворить в себе весь его мир, и что было сил оттолкнулся от единственной бодрствующей точки своего сознания. Попытка удалась, Мориса потянуло в сторону от бездонной всепоглощающей пропасти сновидений. Перед его взором, точно вода, заструилась материя, обретая формы и снова распадаясь на цвета радуги, и это было столь удивительно и интересно, что Морис едва не забыл о своих намерениях. «Где-то внизу я должен увидеть собственное тело», – вовремя вспомнил он и попытался определить, где верх, а где низ. Однако только он подумал об этом, как тут же увидел. Тело лежало в анатомическом кресле, а вокруг него суетились и бегали люди в белых балахонах. Они что-то кричали, размахивая руками и тыкая пальцами в изображения на мониторах. А в стороне от них стоял доктор Ризен и, не двигаясь, отрешенно смотрел на бездыханное тело.

Морис видел, как силуэт Ризена качнулся – доктор принял какое-то решение. Он что-то сказал, и служащие начали выключать приборы: генератор активизации процессора, аппараты стимуляции сердца и искусственного дыхания. Морис понял, что можно возвращаться, и, нащупав точку своего недремлющего сознания, начал раздвигать ее границы. Сначала это давалось с трудом, но он старался как мог, и наконец сознание резким хлопком раскрылось до привычных рамок… В нос ударил резкий запах простыни, пропитанной дезинфектантом.