37

– Эре! Ну что ты там копаешься? Скоро придут священные посланники, а я еще не одет.

– Иду, господин старший жрец, иду! – послышался из маленькой кладовой скрипучий голос. Кряхтя и охая, оттуда выбралась хромая старуха и заковыляла к своему хозяину. Она накинула на него серебристый плащ, закрепила его металлической застежкой и при этом нечаянно уколола старшего жреца в заплывшее жиром плечо.

– Ой, ведьма! Ты специально это делаешь, да? Со свету меня сжить хочешь, собака облезлая?!

– Штой, не дергайша, а то еще брюхо пропорю! – сердито прошамкала старуха. Она не боялась хозяина, поскольку знала его не один десяток лет.

Давным-давно, когда старшим жрецом был мудрый Калла, Эре прислуживала ему в храме. Она была молодой и красивой, а Калла был стар и немощен, он даже не смотрел в ее сторону и не интересовался ничем, кроме полуистлевших манускриптов. Но девушке было двадцать лет, и природа заставляла ее искать своего мужчину. Только напрасно она строила свои фиолетовые глазки молодым жрецам, они боялись гнева старого Каллы.

Так и бесилась Эре еще четыре года, пока в храме не появился новый ученик. Юношу звали Алкаи, и ему исполнилось пятнадцать лет. Это был скромный и смышленый мальчик, которого престарелый отец отдал в храм в качестве штрафа за неуважение, проявленное к служителям храма. Бедняга не успел достаточно быстро сотворить тройное падение ниц перед самим Каллой.

Рассерженный старший жрец потребовал компенсацию за проявленное неуважение. Взять у нищего старика было нечего, он и так жил в меловой пещере недалеко от Тротиума. И ему повелели привести в храм сына.

Мальчик пришелся, что называется, ко двору. Быстро запоминал все культовые мероприятия, их последовательность и назначение. Интересовался содержанием старинных свитков и законами движения небесных тел. Алкаи понравился Калле, и старший жрец самолично взялся за его обучение. Калла полагал, что со временем сможет возложить на ученика все заботы о храме.

Эре тоже не теряла времени даром. Она давно положила глаз на новичка и искала возможности встретиться с ним без свидетелей. Как-то раз в темном сумрачном коридоре Эре подкараулила Алкаи и, преодолев сопротивление юноши, разбудила в нем мужчину.

С того случая их свидания стали регулярными. Калла ни о чем не догадывался, и связь продолжалась до тех пор, пока любовники не состарились. Алкаи, некогда стройный ясноглазый юноша, превратился в толстого брюзжащего старшего жреца. С годами он подрастерял многое, но добился главного: именно на нем теперь лежала священная обязанность и привилегия докладывать о делах в империи.

Мерная чаша перевернулась, в глубоком часовом колодце гулко зашумела вода. Это означало, что настал срок идти с докладом.

Громко сопя и шаркая сандалиями, Алкаи протопал по винтовой лестнице, затем толкнул дверь и ввалился в помещение, где царила абсолютная темнота. Как это обычно случалось, в брюхе Алкаи завибрировало, и тут же нестерпимо зачесались пятки. А всему виной был страх, который не уходил даже с годами. Это был липкий страх до холодного пота, до бурчания в кишках, который пронизывал все тело старшего жреца раз за разом, сколько бы тот ни ходил в эту давно уже знакомую комнату.

Алкаи выпучил глаза в темноту. И снова, как прежде, в нишах появились тусклые холодные голубоватые огни, которые постепенно наливались силой и принимали отчетливый ультрамариновый оттенок.

Пробегали мгновения, свет в нишах обретал контуры, и проявлялись изображения людей. Глаза посланцев закрывали серебристые очки, разбрасывавшие в темноте искрящиеся блики.

– Мы приветствуем тебя, старший жрец! – раздался голос одного из обитателей ниши. – Хороши ли дела в храме, все ли в порядке?

– В порядке, божественные посланцы, – пролепетал Алкаи и поклонился.

– Что нового в достойном Тротиуме с тех пор, как там правит император Ахха?

– Нового? А что нового? Подданные любят его, прославляют. Деньги на содержание храма из казны императора поступают вовремя. Разве что в императорском дворце теперь живет прекрасная пленница. Ее зовут Анупа. Соглядатаи говорят, что для наших мест это красота невиданная.

– Откуда же взялась эта красавица? – спросил другой божественный посланец. – Ведь женщины империи, даже горянки, имеют некрасивые сумрачные лица.

– Она из дальних мест. С берега океана, о божественные! Тамошние густые леса были населены сильными и красивыми людьми. Это было племя муюмов. Но теперь какое-то поветрие погубило их.

– Ведь это странно, что одна Анупа, как ты ее называешь, выжила из всего столь многочисленного племени. – Голос звучал из ниоткуда, и губы посланцев не шевелились.

– Она не одна. Мне докладывали, что с ней рядом был какой-то человек с лицом, заросшим волосами.

– С бородой?! Ты говоришь, он был с бородой?! – одновременно воскликнули посланцы, и на их непроницаемых лицах появилось заметное беспокойство.

– О посланники Железного Отца, мне непонятно ваше священное слово «бо-ро-да». Что оно значит? Простите мое невежество! – И Алкаи упал на колени.

– Ну полно, наш младший брат. Скоро ты умрешь и воссоединишься в эфирном облике со всеми нами. Тогда ты узнаешь все, что тебе надлежит узнать. А теперь расскажи нам об этом пленнике подробнее.

– В сущности, я больше ничего не знаю, – залепетал Алкаи, не пытаясь подняться с колен. – Знаю только, что этот пленник навлек на себя гнев императора. Великий Ахха соизволил сделать Анупу своей женой и матерью будущего наследника, а лохматый пленник, как мне докладывали, устроил большой скандал и даже пытался – о ужас! – Алкаи даже глаза закатил, – напасть на императора. Его замотали железными колючками и бросили в сырые подвалы старого замка. – Старший жрец помолчал. – Теперь его наверняка сделают императорским рабом, – заговорил он снова. – Отрежут уши и руки по локоть. Но это лучше, чем быть слепым и работать в шахте. Многие рабы позавидовали бы этому пленнику. Он будет одет и сыт.

Алкаи снова умолк и замер в ожидании, когда его спросят еще. Наконец голос из ниоткуда снова зазвучал:

– А скажи, старший жрец, как часто тебе приходилось слышать о людях с заросшим лицом?

– Никогда, божественные.

– И ты не знаешь, откуда взялся этот человек? Как его зовут?

– Я точно не помню, великие посланцы. – Алкаи наморщил лоб и стал вспоминать. – Дотти… Нет, Дорти, нет, не Дорти… Вспомнил! Его зовут Морри! Мне докладывали. Великий Ахха так и сказал: «Иди, Морри, ты ведешь себя строптиво, но я по своей милости оставляю тебе жизнь раба, хотя вполне мог лишить тебя головы». – Алкаи еще не договорил, а ультрамариновые изображения уже начали меркнуть.

Посланцы исчезали, не дослушав.