36

Став полноправным правителем, Ахха первым делом сменил резиденцию монархов и жил теперь на другом конце города. Сумрачный замок Тро напоминал ему о былых унижениях, да и не нравился он новому императору. Поэтому в качестве своей резиденции Ахха выбрал белый, словно мертвый коралл, дворец, утопающий в зелени и имеющий просторные и светлые залы.

Изменился и весь уклад придворной жизни. Четыре сотни покалеченных рабов Ахха оставил при себе. Он не устраивал из них «живого ковра», но научил их маршировать с красивыми перестроениями и каждый новый день начинал со строевого смотра.

Худина, спасший себе жизнь провозглашением нового императора, был удален на кухню. Многочисленные враги бывшего раба-фаворита весьма радовались этому, однако и их, чванливых вельмож, новый император не жаловал. Ему претила лесть, и он сердито косился на тех, кто пытался петь на старый мотив. Ахха признавал только военные заслуги. От тех, кто таковых не имел, но желал подняться в дворцовой иерархии, принимались богатые пожертвования на нужды армии.

Новый император не устраивал утренних выходов, довольствуясь муштрой безруких рабов. Ежедневной аудиенции монарха удостаивались только Моххад, Сеик и Заппа. Моххад стал теперь нарвадом империи, Сеик – главой императорской канцелярии, а Заппа – начальником охраны. Видеть кого-нибудь еще Ахха не желал, и бывшие завсегдатаи императорского дворца целыми днями просиживали в залах первого этажа, надеясь хотя бы случайно увидеть императора и засвидетельствовать ему свое почтение.

Прислуживали Аххе всего несколько молодых рабов, у которых уши еще не зажили после обрезания. И когда император перемещался с этажа на этаж, они бежали вслед за ним, перетаскивая подушки, ковры и подносы с фруктами.

Когда скука особенно одолевала императора, он устраивал в своем саду гладиаторские бои, а иногда, пребывая в мрачном настроении, казнил кого-нибудь из фаворитов бывшего императора. Поначалу это приносило некоторое успокоение, но ненадолго. Без войны Ахха старел и терял интерес к жизни.

– Нам нужно готовиться к новому походу… – сказал как-то император, испытывая приступ послеобеденной хандры.

– К счастью или сожалению, мой император, у нас нет реальных врагов, – заметил Моххад и почесал живот эфесом меча. – Но я знаю, как подогреть себя, не участвуя в сражениях…

– Это как же? – заинтересовался Ахха.

– Вам нужно жениться, мой император. Жениться и утешаться с молодой женой. Она будет отнимать у вас столько сил, что иная война покажется отдыхом…

«А почему бы и нет? – подумал император. – Ведь я не стар, мне нет шестидесяти. Есть еще возможность порадовать империю наследниками, а то ведь даже дурачок Ое случайно выпал из окна, и принцев в государстве не осталось. Императором я уже стал, так куда же направить свои силы? На войну? Но с кем? Замахнуться на неизведанные земли, что простираются за Полем Мертвых? Но это святотатство. За это многие расплачивались жизнью, а те, кому повезло, возвратились, потеряв рассудок… Значит, жениться?»

Так и не придя ни к какому выводу, Ахха занялся муштрой рабов.

Как-то раз, через месяц после триумфального прибытия в Тротиум, маясь от скуки, Ахха неожиданно вспомнил о двух пленниках. Владыка полулежал среди вышитых подушек и вдыхал запахи, поднимавшиеся из сада. Где-то внизу щелкали ножницы садовника и громко маршировали сменяющиеся стражники.

– Заппа, – позвал император.

– Заппа! – продублировал зов императора охранник, стоявший у выхода на террасу дворца.

Тут же послышался топот, звякнули шпоры, и начальник охраны предстал перед Аххой.

– Я слушаю, мой повелитель! – воскликнул он и согнулся в поклоне.

– Заппа, а где наши муюмы? Я, признаться, забыл о них. Смерть дорогого брата так огорчила меня, что я ослаб памятью. Где они и чем занимаются?

– Женщина среди рабынь, а мужчина в башне, в той, что в старом замке.

– Ты говоришь, в башне? А что он натворил?

– Я полагал, – губы Заппы тронула еле заметная улыбка, – там он будет целее. Ведь он собственность императора. К тому же он живет в башне не как узник, а как гость императора. Пол его жилища устлан богатыми коврами, а постель – мягкими подушками. У него хорошая еда, крепкий зе. Мы даже приводили ему женщину. О чем еще можно мечтать?

– Женщину?! Ах, собачьи головы! Ну и придумали! – засмеялся Ахха. – Ну и как?

– Он отказался от нее. Сказал, что пока отказывается от женщин и от зе.

– Отказывается от зе?! Это интересно. – Ахха, опершись на подставленное плечо раба, встал с подушек и несколько раз обошел деревянный столик со сладостями. Затем задумчиво дотронулся до лысой головы раба и спросил: – Он что, больной, этот Морри?

– Как вы сказали? Прошу простить, но я не расслышал, мой повелитель, – виновато произнес Заппа.

– Я сказал: Морри. Так его зовут, – пояснил Ахха и недовольно пожевал губами. Он подумал, что зря проговорился и показал, что знает имя пленника.

– Да, я думаю, так оно и есть, мой повелитель. Иногда он начинает прыгать, как необъезженный буйвол, размахивает руками, ногами. Потом, когда устанет, садится на пол и отдыхает, закрыв глаза. И долго так сидит, как мертвый. И даже, кажется, не дышит. Так что, скорее всего, он больной.

– Ну хорошо, хорошо. А как чувствует себя пленница?

– О великий! Она прекрасно чувствует себя, только мало улыбается. Приходится часто менять охрану, так как мои люди просто тают от ее красоты. К тому же она так держит себя, будто ей принадлежит полмира. А рабыни, хоть и знают, что она тоже собственность императора, такая же, как они, ухаживают за ней, как за госпожой. Она же, мой повелитель, принимает это как должное.

– Это очень интересно, Заппа. Честно говоря, во время похода я так и не удосужился посмотреть на нее. А что же в ней необычного?

– У нее большие глаза, и не фиолетовые, как у нас, а серые, как жало боевой иглы. Волосы напоминают по цвету благородных желтых буйволов, и кожа – как спелый сладкий плод. И еще… – Голос Заппы стал хрипловатым. – Ее ногти, они розовые, мой повелитель.

– Да ты какие-то сказки рассказываешь… – махнул рукой Ахха.

– Он говорит правду, божественный, – подал голос стоявший неподалеку всегда молчаливый Моххад. При этом император удивился так, будто заговорила статуя.

– Ты?! – вскинул брови император. – Ты тоже видел ее?!

Моххад не ответил на этот вопрос, а лишь пробубнил:

– И еще у наших женщин нос смотрит вниз, а у этой он дерзко задран. Это и раздражает, и нравится… – развел руками Моххад.

«Что ж, если даже этот кремень восхищается пленницей, ее необходимо увидеть», – решил император.

– Заппа, сегодня до ужина доставь этих пленников во дворец.

– Слушаюсь, мой повелитель.