19
Этой ночью на посту стоял ветеран Барни. Он прослужил в «корсарах» десять лет, имел кучу благодарностей и еще больше ранений, но в такой переплет попал впервые. Только восемь человек, включая контуженного лейтенанта Листа, уцелели после высадки. И бежали до самого океана, как кролики. Да, дела.
Прислонившись спиной к смолистому стволу дерева, Барни предавался своим невеселым мыслям и вслушивался в ночные шорохи. Где-то в лесной чаще сначала тихо, а потом все громче и протяжнее давал о себе знать молодой шакал. Повиснув вниз головой на сухих ветках, с жутким свистящим покашливанием переругивались похожие на вурдалаков летучие мыши. Они то затихали, то вновь затевали злобные драки, и тогда становились видны их фосфоресцирующие морды всех оттенков желтого, зеленого и синего цветов. Когда они успокаивались, до уха Барни доносился шелест стройных пальм и приглушенный шум набегающих на песок волн.
Во всем этом кажущемся хаотическом нагромождении звуков прослеживалась некая первобытная гармония, повторяющийся ритм. В лицо часовому лезла какая-то мошкара, но он не замечал этого, охваченный новым для себя ощущением единства с миром природы. Старый солдат чувствовал причастность к этой неведомой жизни, к этой ночи. И, что самое странное, – Барни перестал видеть в этой планете врага.
Он, кряхтя, присел на землю, устыдившись своих мыслей. «Разнюнился. Эх, развалина! Все, вернусь живым – займусь выращиванием овощей на огороде, и баста – отвоевался!» Барни глубоко вздохнул и снова прислушался: в ночной симфонии послышались фальшивые ноты. Появилась натянутость и искусственность. Что-то механическое заставило замолчать даже склочных вурдалаков.
Солдат поднялся с земли и покрутил настройку датчика движения. Он еще не видел, но чувствовал какое-то перемещение. Отчетливо стали слышны шаги. Кто-то уверенно шел по лесу прямо на часового.
– Эй, кто здесь? – подал голос Барни.
В ответ лишь мерные шаги.
– Я ведь не шучу! – Пальцем Барни перевел MS-400 на готовность. В казенную часть гранатомета скользнула кумулятивная граната. Оружие замерло, готовое выплеснуть всю свою мощь туда, куда уставились черные зрачки стволов. Барни дотронулся до спускового крючка. – Стой! Еще шаг, и я стреляю! Фу ты, дьявол! Сэр! Что же вы молчите?! Еще немного, и от вас остались бы одни подметки! Что же вы один ходите после контузии? – Барни, опустив оружие, сделал шаг навстречу.
В тот же миг узкое лезвие, зажатое в сильной руке, вонзилось ему под броневую пластину точно в сердце. Не издав ни звука, старый вояка осел на морской песок.
Убийца выдернул стилет из тела, тщательно вытер его о комбинезон жертвы и аккуратно вложил в маленькие ножны, пристегнутые к щиколотке. Затем посмотрел по сторонам и, убедившись, что свидетелей нет, решительно двинулся к спящим под пальмами десантникам. Не дойдя до них десяти метров, он снял с пояса фугас и, выставив время подрыва, воткнул заряд в песок. Сделав свое дело, он неслышно растворился в темноте.
Приближалось утро. Морис спал, балансируя на грани сна и бреда. Его раскачивало из стороны в сторону, проносились обрывки далеких воспоминаний, перед глазами расцветали разноцветные вспышки. От очередного приступа тошноты он проснулся. Ощущения были самые отвратительные – тяжелую голову невозможно было поднять от земли, а рот стягивала сухая горечь.
Морис нащупал на поясе маленькую фляжку и, приложившись к горлышку, сделал несколько глотков. Услышав шум волн, он собрался с силами, поднялся и поплелся к океану. Морской ветер нес прохладу, и Морис надеялся хоть немного прийти в себя. Добравшись до мокрого песка, он пошел по оставленному волнами пенному следу, стараясь не наступать на выброшенных на берег медуз. Они светились слабым голубым светом, затухая, как маяки.
Ветер усиливался, стало заметно прохладнее, и голова Мориса постепенно прояснилась. Он вспомнил, что идет уже довольно долго, и, развернувшись, пошел обратно. Но не прошел и десятка шагов, как прямо перед ним ярко полыхнуло.
На месте пальм, где остались десантники, с противным треском расцвел ядовито-оранжевый гриб, и во все стороны от него покатилась ударная волна, со свистящим шепотом волочившая песок, ракушки и сорванные ветки. Пока Морис, частично ослепленный, приходил в себя, стена мусора сбила его с ног и временно оставила в покое, встретившись с другой, более сильной стихией – в океане начинался шторм.
Волны, мирно лизавшие песок десять минут назад, теперь злобно клокотали и как бешеные плевались в небо пеной. Из внезапно прохудившихся туч вода ледяными потоками низвергалась на землю. Споря между собой, соленая и пресная волны трепали несчастного человека, как клочок водорослей. Однако ему повезло – под руку попался конец бечевки от затянутой песком туземной пироги.
Морис вцепился в эту веревку скрюченными посиневшими пальцами. Он молился, как умел, прося у Неба, чтобы веревка оказалась достаточно крепкой. Он знал, что, если его смоет в океан, обратно уже не выбраться.
Часа через два дождь прекратился, ветер начал стихать. Океан еще сердился, но только для виду. Его тяжелые волны утомились и теперь лишь устало вздыхали. Погода быстро менялась в лучшую сторону, и спустя некоторое время Бонакус, как бы извиняясь за свое долгое отсутствие, ударил нестерпимо ярким светом.
Маленький краб пробежал по лбу лежащего человека.
Морис мазнул по лицу пятерней и сел. Сначала он удивленно таращил глаза на кучи водорослей на песке и деловито копавшихся в них чаек, но, наткнувшись рукой на веревку-спасительницу, вспомнил события прошедшей ночи.
Морис с трудом поднялся на ноги и, покачиваясь, стал внимательно изучать умытый бурей цветущий берег. Утренний ветер трепал его разодранную в лоскуты одежду.
«Ну что ж, будем считать, что родился во второй раз», – подумал он, глубоко вздохнул и, прихрамывая, заковылял к месту вчерашнего лагеря. Теперь здесь зияла огромная воронка, а расщепленные стволы пальм валялись в радиусе пятидесяти метров. Морис попробовал порыться в разбросанном песке, надеясь найти хоть что-нибудь полезное для своей дальнейшей и, по всей видимости, безрадостной жизни в этих первобытных лесах.
Набралось немного: десантный нож с обгорелой рукояткой и смятая фляжка. Прихватив это небогатое имущество, Морис решительно двинулся в путь.
Он шел, опираясь на подобранную палку, и через час достиг того места, которое приметил еще от воронки.
Выщербленные водой и ветром скалы уступами сходили к песчаной косе и давали возможность достаточно легко взобраться по ним к самому лесу.
Бонакус уже давно был в зените и неимоверно жег руки и шею. Соленый пот разъедал расцарапанное лицо и попадал в глаза, но Морис шаг за шагом поднимался все выше, пока наконец не свалился с облегчением в траву под кроной раскидистого дерева с гладкой, словно полированной, корой. Через многочисленные прорехи в одежде прохлада зелени приятно освежала изболевшееся тело. Немного отдохнув, Морис поднялся и пошел в глубь леса поискать пресной воды. Здесь следовало вести себя осторожнее. Густые ветви деревьев нехотя пропускали потревожившего их покой человека, из-под ног при каждом шаге с шумом разбегалась всякая лесная мелочь. Некоторые существа имели такой агрессивный вид, что Морис поспешил вооружиться суковатой веткой.
Пройдя еще совсем немного, Морис понял, что идет правильно – в воздухе запахло тиной и лягушками.
Дойдя до неглубокой балки, он увидел проточный, но довольно заболоченный водоем. Спуск в балку весь зарос ядовитыми колючками, пришлось несколько раз от души выругаться, прорываясь сквозь их плотные ряды. Мученически морщась и недовольно почесывая исколотые ляжки, Морис все же добрался до драгоценной воды.
Поспешно опустившись коленями прямо в жидкий ил, жадно причмокивая и захлебываясь, он принялся пить горьковатую болотную воду. В кишках что-то жалобно заурчало. Морис, отдуваясь, встал, прислушался и озабоченно погладил живот – как бы не схватить какой-нибудь заразы, вон какое грязное болото. Но дезинфектора у него теперь не было.
Неожиданно Морис обратил внимание на легкое шевеление на илистом дне в трех шагах от берега.
Приглядевшись, он увидел здоровенную, длиной в руку, черную рыбину, лениво шевелившую плавниками. Только теперь Морис почувствовал, как невыносимо хочется есть. «Вот только как ее поймать, гадину. Не успеешь сунуться – вильнет хвостом, и ходи голодный, – соображал Морис. – Ничего… обманем…» Он сделал шаг вперед. Рыбина замерла. «Осторожная», – сообразил охотник и, дождавшись, когда рыба успокоилась и снова задвигалась, медленно занес правую руку над головой.
Рыба недобро покосилась на Мориса, как бы предупреждая: «Я все вижу!» Но дело уже было за малым; мастерский плевок в воду, прямо над головой глупой животины, разбудил ее интерес: она стала всплывать важно, как настоящая субмарина. Как только ее спинной плавник коснулся поверхности, Морис, издав «Ы-ы-ых!», рубанул ребром ладони…
Что тут началось! Рыба, словно торнадо, буравила ил, выпрыгивала из воды, выбрасывая на берег ошметки тины, и по уровню шума перекрывала речной буксир. Морис даже сначала растерялся, а потом, издав боевой клич, сиганул на середину болотца и принялся ожесточенно месить кулаками то место, куда только что шлепнулась его добыча. Упускать свой обед не хотелось. Морис то почти настигал рыбу и наносил разящие удары, то вновь упускал и яростно, на чем свет стоит ругался.
Наконец судьба послала ему удачу: выпученные глаза появились из глубин взбитой болотной жижи совсем рядом, и рыба сама поплыла прямо к Морису. Собрав все силы, он рванулся вперед и так врезал меж этих самых глаз, что из его собственных посыпались искры, а рыба, обезумев, разметала по берегам всю оставшуюся грязь.
Однако Морис уже ни на что не обращал внимания. Постанывая, он выбрался на траву, держа на уровне глаз разбитый окровавленный кулак. Морщась от боли, попробовал пошевелить пальцами – двигаются.
«Хорошо, что хоть не сломал, – утешался он. – Надо смыть кровь и уходить подобру-поздорову, пока сам шею не свернул».
Морис опустил руку в воду и осторожно поболтал ею. Затем сунул кулак себе под нос и не поверил своим глазам – никаких открытых ран. Только одна небольшая царапина, а то, что он увидел на воде, заставило его вскочить на ноги. Толстенная, трехметровой длины змея! Она плавала ядовито-желтым брюхом кверху. Все ее тело мелко подрагивало, а кожа каждую секунду меняла свою окраску. Вскоре агония прекратилась, и змея издохла, а Морис все еще стоял и смотрел на воду, надеясь, что всплывет оглушенная им рыба. Однако – тщетно.
Вздохнув, Морис Лист вошел в воду и не без труда выволок на берег свою добычу. «Может, ее и есть-то нельзя», – подумал он, с подозрением глядя на змею.
– Что ж, отравлюсь так отравлюсь, – произнес Морис вслух. – Сытая смерть все же лучше голодной.
Натужно сопя, удачливый охотник стал выкарабкиваться из оврага. Огромная голова змеи волочилась по земле, из приоткрытой пасти торчали теперь уже не опасные ядовитые зубы.
Едва колючие ветви сомкнулись за спиной Мориса, на другом конце балки шевельнулись кусты, затем кто-то несколько раз с шумом втянул воздух. После некоторой паузы треснули сучья, и из зарослей показался огромный зверь – что-то среднее между тигром и вепрем.
В холке он был не менее четырех метров. Коричневая шерсть на загривке топорщилась, как щетка, в маленьких глазках горел неутолимый голод. Нос был очень подвижен и этим сильно напоминал крысиный, желтоватые, покрытые зеленой плесенью клыки устрашающе торчали во все стороны. Животное ступало на мягких лапах почти бесшумно, несмотря на свой многотонный вес.
Несколько секунд зверь стоял на открытом пространстве, прислушиваясь к затихающим шагам Мориса, потом одним прыжком легко перемахнул балку… Потоптавшись возле места, где минуту назад прошел человек, он опять с шумом потянул носом воздух и двинулся по следу.
Первым делом Морис ножом отсек змее голову и понес на пробу лесным муравьям, жилище которых приметил по дороге. Муравьи с большим энтузиазмом набросились на дармовое угощение – таким образом, змея выдержала тест на съедобность. Довольный собой, Морис вернулся к своему дереву и принялся разделывать добычу. Каково же было его изумление, когда в брюхе змеи оказалась та самая черная рыбина, на которую он первоначально имел виды.
Это была двойная удача. Морис даже стал насвистывать бодренький марш. Работа спорилась, и вскоре дюжина тонких ломтиков змеиного и рыбьего мяса вялилась на черных, раскаленных солнцем камнях. Вместо соли Морис решил воспользоваться морской водой. Взяв помятую фляжку, он уже собрался спуститься к океану, как вдруг его внимание привлек необычный звук, доносившийся от берега.
Над волнами, метрах в сорока от поверхности воды, висел чужой корабль, с борта которого Мориса наверняка уже засекли.
Чувства страха не было, но, глядя на громадину, ощерившуюся ракетами и лазерными пушками, которые в любой момент могут превратить тебя в облачко ионизированного газа, невольно ощущаешь себя голым посреди улицы. До корабля было километров пять, но Морис отчетливо видел, как от его большого тела отделилась маленькая точка и двинулась к берегу.
Морис опытным глазом определил патрульную лодку. Она благополучно достигла берега и, взметнув облако белого песка, пошла на посадку. Едва коснувшись земли, лодка снова взмыла в высоту и повернула обратно к кораблю. Морис с недоумением следил за этими странными маневрами.
Однако судьба приготовила ему еще один сюрприз: по песчаной косе от того места, куда только что садилась лодка, в направлении стоянки Мориса неспешным шагом шествовал человек в военной форме без доспехов и шлема.
Несмотря на то что Бонакус палил нещадно, человек не спешил укрыться в тенистом лесу – ему не было жарко.
Когда незнакомец приблизился так, что можно было разглядеть его лицо, Морис обрадовался. Этот парень был ему знаком. Наконец-то можно что-то узнать о судьбе товарищей. Морис выбрался из кустов, куда предусмотрительно спрятался, когда увидел незнакомца.
Парень был уже шагах в сорока от подножия обрыва, когда услышал крик:
– Эй, я здесь! Иди сюда!
Человек в военной форме начал подниматься по крутым ступеням. Он карабкался вверх, упорно глядя себе под ноги. «Надо помочь», – подумал Морис и, подойдя к краю площадки, протянул руку.
– Хватайся!
Человек, по-прежнему глядя на свои сапоги, принял услугу и, оказавшись рядом с гостеприимным хозяином, поднял голову.
Морис охнул от неожиданности, столкнувшись нос к носу с… Морисом Листом.
Пятясь от своего наступающего двойника и лепеча что-то бессвязное, он оступился и грохнулся на спину. Это его и спасло, поскольку в этот момент на уровне горла, со свистом распоров воздух, сверкнуло лезвие стилета. Удар пришелся в пустоту, и двойник, потеряв равновесие, чуть-чуть завис над лежавшим Морисом, который только теперь осознал опасность. И это придало ему сил: опершись плечами о землю, он резко выбросил ноги вверх. Двойник, не ожидавший такого поворота событий, получил мощный толчок в грудь, упал, перекувырнулся через голову. Морис быстро вскочил и устремился к лежащему врагу, чтобы его добить, но двойник мгновенно оказался на ногах и встретил Мориса нечеловечески сильным стремительным ударом. Тот отлетел метра на три и ударился головой о твердый каменистый грунт.
Сознание покинуло Мориса, и он не мог видеть, как противник подошел к его распростертому телу, прикинул местоположение сердца и уже занес руку, вооруженную узким, как жало, стилетом, когда из кустов с шумом выбрался зверь.
По позеленевшим клыкам стекала тягучая слюна, голод сводил гиганта с ума; вперив свои злые свинячьи глазки в двойника Мориса, зверь начал медленно к нему приближаться. Однако тот вовсе не испугался. Он только сделал шаг назад, словно готовясь к бою. Шерсть на вершине горы мускулов зашевелилась, зверь на мгновение замер и, как только его обед попытался улизнуть, в стремительном прыжке и с неожиданной легкостью настиг свою добычу.
Звонко, словно вишневая косточка, щелкнула в огромных челюстях голова жертвы, а еще мгновение спустя в пасти зверя полыхнула яркая вспышка, и грохнул мощный взрыв.
Оглушенное чудовище с горящей факелом шерстью поднялось на дыбы, извергая из горла кровь и пронзительный жуткий крик. Затем фонтан крови усилился, крик захлебнулся. Колосс замотал головой и рухнул на небольшие деревья, ломая их своей тяжестью.
