Эпилог
– Ну, ты горазд сочинять, – восхищенно покачал головой старший лейтенант Кедрович. – Ни дать ни взять – триллер!
Сидящий перед ним израненный, в грязной рваной форме солдат не ответил, лишь пожал плечами: мол, хотите – верьте, хотите – нет.
Начальник караула откинулся на спинку стула и с наслаждением затянулся сигаретой. Он уже давно пренебрег правилами и дымил прямо в кабинете: пока парень рассказывал, выкурил полпачки, не меньше – не хотелось его прерывать. Или просто история нагнала столько жути, что отбила желание выходить в курилку на темную улицу.
– Что ж, спасибо, что развлек, – сказал Кедрович, встав. – Караул – дело скучное. И все же пора тебе в камеру. Было велено оформить тебя на гауптвахту. Курсант Соколенко!
– Я! – тут же повернулся сидящий за пультом связи караульный, причем испуганно, словно начкар собрался устроить ему взбучку. Чего он так нервничает? Вроде не в первый раз в карауле…
– Сбегай разбуди выводного.
– Я не сплю, товарищ старший лейтенант! – раздался голос из комнаты для бодрствующей смены, и в кабинет начкара заглянул здоровенный черноволосый детина. – Что-то не могу заснуть – всякая дрянь снится. Этого, что ли, на кичу? – Его воспаленные от бессонницы глаза остановились на солдате. – Ну что, пойдем!
Задержанный послушно поднялся. При этом Кедрович почему-то испытал облегчение оттого, что этого странного солдата наконец уведут с глаз долой, и даже поймал себя на мысли, что слегка побаивается стоящего перед ним щупленького паренька. Не то чтобы он поверил всему сказанному… И все же этот боец, что бы там на самом деле ни произошло, испытал нечто такое, что сильно встряхнуло его психику: в глазах парня поблескивал жутковатый огонек безумия и ярости – такой пристрелит и не моргнет.
– На самом деле я пришел всего лишь предупредить, а вы уж решайте, что с этим делать, – сказал солдат. – А для себя я уже все решил. Так что мне пора!
– Пора? – Кедрович аж дымом поперхнулся. – Куда?
Солдат не ответил, лишь странно усмехнулся, как будто что-то задумал, и молча направился к выходу.
– Ты смотри… это, парень… – предупредил начкар. – Не дури!
И все же он решил сходить до гауптвахты и проверить, чтобы все прошло нормально, лично увидеть, как его запрут в камере. Парень из самой Красновки, откуда уже несколько дней нет вестей. Он первый, кто вышел из тумана. Да если с ним что-то случится, с начкара голову снимут…
Пересекая вслед за выводным и задержанным комнату бодрствующей смены, Кедрович обратил внимание, что сидящие в креслах двое караульных провожают их какими-то беспокойными взглядами.
– Глючный какой-то караул, – раздался шепот за спиной начкара.
– Ага, не говори…
Кедрович резко обернулся. Взгляды караульных стали еще беспокойнее.
– Кого это тут глючит, а? – рявкнул он. – Могу помочь. Знаете, что целебный труд лечит любые недуги? А ну, схватили тряпки и живо наводить порядок!
Караульные покорно встали и, словно два привидения, проплыли мимо. Кедрович проводил их взглядом до туалета. Тут из-за приоткрытой двери темной отдыхаловки послышался кашель, затем стон. Начкар прислушался. Да нет, все в порядке…
Он вышел на улицу. Еще не рассвело. Поежившись от пробившегося сквозь китель холодного ветра, начкар окинул взглядом освещенную фиолетовым светом фонарей маленькую площадку перед караулкой. При виде стелящейся над асфальтом дымки тумана ему стало не по себе. А когда за воротами возникло какое-то движение, сердце заколотилось так, что едва не выскочило из груди. Но это всего лишь вернулась с постов смена. Кедрович уже который раз пожалел, что позволил задержанному трепаться почем зря – теперь вот и мерещится всякая дрянь. Лучше бы сразу отправил его на кичу…
– Чего встал? – зло рявкнул начкар трясущемуся у двери не то от холода, не то от страха часовому собачки. – Смену запускай!
Тот, еще крепче прижав к груди автомат, испуганно посмотрел по сторонам и, с опаской озираясь, нехотя побрел к воротам, сразу за которыми начинался мрак.
Выводной между тем постучал в дверь гауптвахты. С той стороны послышался скрежет отпираемого замка. Кедрович невольно улыбнулся, радуясь, что наконец-то избавился от этого странного парня: «Быть может, утром приедут за ним из комендатуры. А нет – пусть до вечера сидит в камере, а там заступит другой начальник караула, и дальше – не мое дело!»
И тут он заметил, что задержанный, стоящий у двери гауптвахты, начал исчезать, буквально таять на глазах. Это ему вовсе не померещилось, так как увидел это и выводной, озадаченно воскликнувший:
– Чё это за хрень?
А в следующий миг солдат пропал! На его месте осталась лишь туманная дымка. Пару секунд она сохраняла очертания исчезнувшего солдата, а потом медленно осела, смешавшись со стелящимся под ногами туманом.
– Эй! Куда это он подевался? – вскричал ошарашенный выводной, шаря ладонью на том месте, где еще несколько секунд назад стоял задержанный, и перекрестился. – Чертовщина какая-то!
Смена в воротах и часовой собачки тоже замерли с выпученными глазищами.
– Чего остолбенели? – вдруг опомнился Кедрович. – Караул в ружье! Быстро прочесать тут все! Не под землю же он провалился!..
«Хотя ни хрена мы не найдем», – подумал начкар. Сам он почему-то нисколько не удивился тому, что произошло. «Я что, поверил в его бредовый рассказ? – поразился себе старший лейтенант. – Хотя после такого как не поверить-то?»
Выводной скрылся в дверях – побежал поднимать караул. Смена, взяв автоматы на изготовку, озадаченно бродила по площадке, заглядывала за углы здания, за пулеулавливатель, вглядывалась в темноту за ограждение. Еще больше перепуганный часовой собачки вернулся на крыльцо и прижался к стене, затравленно глядя по сторонам. Кедрович не торопился уходить в караулку. Он смотрел на клубящийся над площадкой туман и думал о том, что же ждет этот мир завтра.
И вдруг ему показалось, что за сеткой ограждения что-то появилось. Это было столь мимолетное видение, что Кедрович не мог потом с уверенностью сказать, показалось ему или нет. Ему почудилось, что среди клубов тумана возник тот самый исчезнувший солдат Олег Гриненко, или Зверек, как называли его друзья. Рядом с ним стояла девушка с поразительно длинными светлыми волосами, а у их ног сидела серая овчарка. Солдат поднял руку, махнул, будто прощаясь, и снова исчез, растворившись во все больше окутывающем округу белом, словно молоко, тумане.
А утром пришел Фо…
