Эпилог
Высшее Милосердие, момент Восхождения
Стойкость крепко сжал длинными пальцами потертые подлокотники трона и постарался держать шею прямо, пока пара советников (один от cан’шайуум, а второй от сангхейли) подгоняли под него мантию: бронзового цвета треугольник с рифлеными краями, разрезанный посередине и соединенный скобой, лежащей на плечах. Мантия идеально обрамляла корону, теперь венчавшую его лысую голову, – плотный медный пилеолус, который заканчивался сзади позолоченными зубчиками.
– Да пребудет с вами благословение предтеч! – гнусаво пропел советник-cан’шайуум.
– И вместе с этим, – добавил его коллега-сангхейли, – Девятый Век Восстановления!
После этого в обычно спокойной атмосфере палаты Верховного совета раздались полные воодушевления выкрики. Сангхейли с одной стороны широкого центрального прохода и cан’шайуум с другого – поднялись с установленных ярусами сидений, стараясь перекричать друг друга. В конечном счете победителями вышли сангхейли, но объяснялось это бóльшим объемом легких, а не степенью восторга. Век Сомнения закончился, и такому событию могли радоваться все ковенанты.
Стойкость взмахнул парчовыми манжетами новой накрахмаленной алой мантии и сел. Но тут он обнаружил, что если откинется слишком далеко назад, то мантия натянется на ручки трона. «Нужно улучшить осанку, – вздохнул он, – еще одно неожиданное бремя служения».
После обнаружения реликвария его циклы были наполнены самой утомительной разновидностью политики: поиском компромиссов и созданием коалиции. Советники не спешили поддерживать министра и его сторонников в свержении прежних иерархов, но не потому, что они противились смене власти, а потому, что считали сопротивление мощным переговорным инструментом. По мере того как рушились старые союзы, а на их месте возникали новые, приходилось заключать новые сделки. И к тому времени, когда сложился союз сторонников Стойкости, он раздал столько противоречащих друг другу обязательств, что надежды когда-нибудь их выполнить у него не было.
Но в этом и заключалась политика – сегодняшняя сделка становилась основой для завтрашних споров, – и хотя Стойкость надеялся, что его коллеги-иерархи вскоре возьмут на себя часть бремени правления, у него не было времени перевести дыхание.
Советники продолжали ликовать, а Стойкость посмотрел на вице-министра Спокойствия, сидевшего справа от него. Мантия вице-министра была того же размера и веса, что и у Стойкости, а его сдвинутая назад корона – почти такой же высокой. Но если для Спокойствия эти атрибуты были бременем, то он никак этого не демонстрировал. Его молодые глаза горели бесконечной энергией. Стойкость видел, что его пальцы теребят складки светло-голубой мантии на коленях, словно когти плотоядного зверя, готового прыгнуть на жертву.
Сидевший слева от министра Филолог чувствовал себя в новом одеянии менее комфортно. Престарелый cан’шайуум с отсутствующим видом пощипывал серое одеяние, словно желая поскорее сбросить его и надеть прежний аскетический наряд. Шея прежнего затворника была чисто выбрита, и Стойкость думал, что мантия натирает старику бледную кожу.
– Прошу вас, святейшества. – Советник-сангхейли показал сильной жилистой рукой на дверь палаты совета. Четыре челюсти энергично заклацали, когда он объявил: – Весь Ковенант желает услышать ваши имена.
Стойкость кивнул со всем изяществом, какое допускала мантия, и направил трон к краю возвышения для иерархов. Эта парабола из сине-черного металла выступала из задней части палаты, возвышаясь над полом чуть ли не на высоту роста стоящей перед ней почетной стражей сангхейли. Красные и оранжевые доспехи стражей по обе стороны центрального прохода блестели под их энергетическими щитами. Они вытянулись, когда новые иерархи спустились с возвышения и поплыли к выходу. Кончики энергетических пик сангхейли искрились. Приветственные крики советников позади стражей стали еще громче.
Но этот звук был ничем в сравнении с раздирающим барабанные перепонки ревом, который встретил Стойкость на площади перед палатой совета. Терраса с колоннами была заполнена сливками ковенантского общества: богатыми торговцами-унггоями в усыпанных драгоценными камнями доспехах, капитанами из числа киг-яров с длинными шипами… прибыла даже королева янми’и в блестящем паланкине; ее длинный живот лежал на подушках, поддерживаемых тремя парами бескрылых самцов.
Но самые громкие возгласы раздавались с тысяч переполненных барж вокруг башни совета. Обитатели Высшего Милосердия в последний раз собирались в таком количестве только в прошлое Восхождение – многовековой ритуал, во время которого три новых иерарха поднимались по различным опорам дредноута на узкие средние палубы корабля. Там, как это происходило со дня основания Ковенанта, иерархи смиренно просили оракул благословить новый Век.
Лицо Стойкости скривилось, когда он взошел на баржу, украшенную яркими цветами. Воистину благословение оракула. Древнее устройство практически сорвало дредноут с якорей и пробило свод центрального купола Высшего Милосердия. Если бы лекголо, ползающие внутри стен корабля, не сорвали подготовку к взлету, оракул уничтожил бы весь город!
В конце концов даже Филолог согласился с тем, что они должны отсоединить оракул от дредноута и изолировать машину в пределах ее склепа. Неужели те инопланетяне действительно потомки богов? Стойкость так и не смог поверить в откровения оракула, но все равно боялся их.
Баржа министра вплыла в толпу, сверкая серебряными планширами в вечернем свете Высшего Милосердия. Она миновала многоуровневые круги плавучих продовольственных ларьков, и ноздри Стойкости заполнились ароматами бесчисленных деликатесов, каждый из которых соответствовал уникальным предпочтениям разных видов. Владельцы ларьков и их посетители выкрикивали приветствия, министр махал им и улыбался, стараясь проникнуться праздничным настроением.
Этому способствовали и хорошие новости из системы реликвария. Крейсер джиралханаев, отправленный вице-министром, начал обращать планету в пепел. Некоторым пришельцам с частью артефактов удалось сбежать. Но поскольку оракул хранил молчание, Стойкость считал, что отправить в погоню флоты сангхейли будет нетрудно.
Ему нужно только заявить, что инопланетяне сами уничтожили свою планету, лишь бы не отдавать реликты. Его не волновало, что на самом деле там не было никаких артефактов, как не беспокоило и то, что люминарии всех кораблей Ковенанта будут и дальше ложно идентифицировать чужаков как реликты при каждом контакте. «На самом деле, – подумал он, и на его лице неожиданно появилась искренняя коварная улыбка, – это только облегчит поиск этих нахальных существ и их уничтожение».
Войны ради истребления лучше проводить быстро и решительно; чем меньше времени на обсуждение ударов есть у скотобоя, тем лучше. Но если сопротивление затянется и у кого-нибудь ослабнет воля – кто-либо усомнится в необходимости бойни, – он уже сочинил другую, более изящную уловку.
Некоторые лекголо выжили во время прерванного взлета дредноута, и они сумели истолковать удивительные данные из безумия оракула. Машина заявила, что Ореолы – мифические объекты прорицаний предтеч – существуют. Более того, оракул, казалось, имел представление о местонахождении колец или как минимум догадку, где искать реликты, которые сузят круг поисков Ковенанта.
Стойкости только требовалось сделать предположение, что инопланетяне, которые были готовы уничтожить богатую артефактами планету, сделают то же со священными кольцами, и он знал, что тогда миллиарды ковенантов сокрушат этих «Восстановителей» без малейших колебаний… пока верят.
Министр провел пальцами по голографическим переключателям в подлокотнике, и все до последнего общественные источники света на Высшем Милосердии» потускнели, включая яркий диск на вершине купола. Несколько мгновений собравшаяся толпа (и, несомненно, многие другие члены Ковенанта, наблюдающие за церемонией из отдаленных мест) думала, что случилось нечто ужасное.
Но потом появились семь гигантских голограмм Ореолов, расположившихся вертикально вокруг дредноута. Раздалась музыка – живая мелодия, исполняемая хором прислужников Филолога, которая доносилась из глубин корабля с помощью усилительных устройств, расставленных по всему городу. Стойкость видел в этом грандиозное представление, возымевшее желаемый эффект.
К тому времени, когда баржи иерархов завершили подъем вдоль опор дредноута и три cан’шайуум воссоединились на балюстраде над входом в ангар, толпа не отрывала от них глаз. Когда хор прислужников стих и Стойкость откашлялся, собираясь говорить, показалось, что все существа Ковенанта затаили дыхание в предвкушении его слов.
– Мы втроем преклоняемся перед вашим одобрением – вашей верой в наше назначение.
Стойкость слышал, как его голос эхом разносится между башен, отдается от камней, которые в буквальном смысле были фундаментом Ковенанта. Он поднял руку, указывая по очереди на вице-министра и Филолога:
– Это пророк Скорби, а это пророк Милосердия. – Потом, проведя руками под бородкой: – И я, менее всего достойный из всех нас, пророк Истины.
Три иерарха поклонились на тронах так низко, как могли, не рискуя уронить мантии. В этот момент каждый из голографических Ореолов засветился еще ярче, когда в них появились громадные глифы Восстановления.
Толпа одобрительно взревела.
Перед тем как выпрямиться, пророк Истины на мгновение задумался об ироничности своего заявления. По традиции он мог выбрать любое имя из длинного списка бывших иерархов. Большинство из них были бы вполне лестными. Но он в конечном счете выбрал имя, которое накладывало наибольшую ношу, – имя, которое всегда будет напоминать ему о лжи во благо Ковенанта и об истине, которая должна остаться тайной.
За те часы, что прошли с тех пор, как они покинули Тиару, Дженкинс ни разу не шевельнулся. Ни когда контейнер сошел с лифта и полетел к ожидающему реактивному блоку, ни когда две машины соединились с толчком; навигационный компьютер постарался приспособиться к скорости вращения контейнера. Даже временная тошнота при слишком быстром входе в гиперпространство не прервала безмолвную вахту Дженкинса над Форселлом, лежащим перед ним на полу контейнера.
– Состояние стабильное. – Хили закрыл медицинский саквояж. Медик приложил немало усилий, чтобы с помощью биопены остановить кровотечение в плече Форселла – залатать рану, нанесенную острыми зубами инопланетянина. Но Форселл потерял много крови. – Будет жить, – заключил Хили, чье дыхание вырывалось облачками изо рта в прохладном воздухе контейнера.
Перед входом в гиперпространство капитан-лейтенант Аль-Сигни сочла необходимым поддерживать их энергетическую сигнатуру на минимуме, чтобы инопланетный корабль не смог их обнаружить. Теперь отопительные устройства, подвешенные к потолочным балкам контейнера, работали на полной мощности. Но чтобы нагреть такое огромное пространство, требуется несколько часов.
– Откуда ты знаешь? – Голос Дженкинса звучал тихо и хрипло.
Хили потянулся к стопке сложенных одеял, принялся скручивать шерстяные квадраты и подтыкать их под тело Форселла, чтобы ограничить его подвижность.
– Скажи ему, Джонсон.
Пока медик работал, Эйвери держал Форселла в неподвижном состоянии. Взяв одно из одеял, морпех вытер пятна крови рекрута и биопену с рук.
– Я видел раны и гораздо хуже.
Эйвери говорил мягко, но его ответ не успокоил Дженкинса; рекрут по-прежнему не сводил полных слез глаз с бледного лица Форселла.
– Штаб-сержант, он – все, что у меня осталось.
Эйвери понимал, что чувствует Дженкинс. Это была та же самая бездонная печаль, которую чувствовал он, сидя в холодной квартире тети в ожидании тех, кто придет и заберет ее; ошеломляющее понимание, что ушло все самое дорогое. Капитан Пондер, более половины ополчения и многие тысячи жителей Жатвы погибли. Осознание этих потерь было тяжелым бременем, и единственная причина, по которой Эйвери не чувствовал себя таким же раздавленным, как Дженкинс, состояла в том, что он научился справляться со своими чувствами и скрывать их.
Но теперь он не хотел этого делать.
– Нет. Не все, – сказал Эйвери.
Дженкинс посмотрел на него, вопросительно наморщившись.
– Ты – солдат, – объяснил Эйвери. – Часть команды.
– Уже нет. – Дженкинс посмотрел на Дасса, Андерсена и горстку других рекрутов, сидящих или спящих в контейнере. – Мы колониальное ополчение. А нашу колонию мы потеряли.
– Комфлот отвоюет Жатву. И им понадобятся все бойцы, которых можно найти.
– Я? Морпех?
– Если захочешь, я переведу тебя в мое подразделение.
Рекрут подозрительно прищурился.
– Скажем так, у корпуса должок передо мной. Вы – ополчение. Но еще вы одни из немногих в ККОН, кто знает, как бить этих сукиных сынов.
– Они захотят, чтобы мы служили вместе? – спросил Дженкинс.
– Возглавили атаку. – Эйвери кивнул. – Я бы так и сделал.
На мгновение Дженкинс задумался о возможности не только вернуть свою планету, но и внести вклад в защиту других колоний – других семей. Родители не хотели, чтобы он становился солдатом. Но сейчас ему не приходило в голову другого способа почтить их память.
– Хорошо, – сказал Дженкинс. – Я с вами.
Эйвери вытащил из кармана бронежилета сигару «Милый Вильям» и протянул Дженкинсу:
– Это тебе и Форселлу, когда он придет в себя.
– А пока, – сказал Хили, поднимаясь, – ты можешь помочь мне проверить остальных.
Эйвери проводил взглядом Дженкинса и Хили, которые направились к штаб-сержанту Берну и другим раненым, находящимся ближе к середине контейнера. Берн осознавал происходящее, когда Эйвери садился в контейнер на Тиаре, но теперь ирландец спал, накачанный болеутоляющими, которые позволили ему расслабиться и отключиться от мира.
Эйвери посмотрел на грудь Форселла, вздымающуюся и опускающуюся под бинтами. Потом он взял стопку одеял и направился к подъемнику, который доставил его в реактивный блок. В кабине Эйвери нашел Джилан.
– Одеяла, – проворчал он. – Подумал, они вам понадобятся.
Джилан не шелохнулась. Она стояла спиной к Эйвери, а ее широко раскинутые руки лежали на главной панели управления. Слабый зеленый огонек на дисплее создавал иллюзию изумрудного ореола вокруг ее черных как смоль волос. Несколько прядей выбились из заколок и завитками ниспадали на ее затылок.
– Я оставлю их здесь.
Но когда Эйвери опустил одеяла на пол и повернулся к выходу, Джилан прошептала:
– Двести пятнадцать.
– Мэм?
– Контейнеров. Все, что вырвались с планеты. – Джилан постучала пальцем по дисплею, проверяя расчеты. – С учетом грузоподъемности это между двумястами пятьюдесятью и двумястами шестьюдесятью тысячами спасшихся. Но только в том случае, если они добрались до назначенного места.
– Добрались.
– Откуда такая уверенность?
– Просто уверен.
– Semper fi.
– Да, что-то вроде этого. – Эйвери покачал головой; ему не нравилось говорить со спиной Джилан. – Если вам понадобится что-нибудь, дайте мне знать.
Но когда он уже собирался выйти, Джилан повернулась. Вид у нее был усталый, и, прежде чем начать говорить, она с трудом сглотнула слюну.
– Мы стольких не сумели спасти.
– А могли не спасти никого. – Эйвери говорил более резким тоном, чем ему хотелось; потерев шею сзади, он попытался использовать другую тактику. – Ваш план сработал, мэм. Лучше, чем я думал.
Джилан горько рассмеялась:
– Ну и комплимент!
Эйвери сложил руки на груди. Он пытался сказать ей что-то приятное, но Джилан не облегчила его задачу.
– Что вы хотите от меня услышать?
– Ничего.
– Ничего?
– Да.
Эйвери сердито посмотрел на нее. Ее зеленые глаза светились так же ярко, как в беззаботное время их первой встречи на балконе здания парламента. Но сейчас Эйвери заметил кое-что еще.
Все женщины дают разрешение по-своему. По крайней мере, это говорил морпеху его опыт. Некоторые делают это очевидно, но большинство так тонко, что Эйвери не сомневался: он упустил гораздо больше возможностей, чем хотел. Но сигналы Джилан – вызывающий взгляд, распрямленные плечи, поджатая нижняя губа – были не столько знаками согласия, сколько громким требованием: сейчас или никогда.
И теперь Эйвери не стал медлить. Он шагнул вперед, а Джилан оттолкнулась от панели и двинулась ему навстречу. Они сошлись в поцелуе, их руки заскользили по телу друг друга в поисках чего-то неизвестного, но отчаянно необходимого. Но когда Эйвери хотел с силой прижать Джилан к себе, она оттолкнула его и снова оперлась о панель.
Эйвери чувствовал, как сердце бешено колотится в его груди. На мгновение ему показалось, что она передумала, но тут Джилан вытащила шпильки из волос и тряхнула головой. Она уже швырнула шпильки на пол и нагнулась, чтобы снять ботинки, когда Эйвери понял, что замешкался в негласной гонке, в которой победой было одновременное завершение. Он постарался наверстать упущенное.
Эйвери сорвал с себя фуражку и стащил рубашку через голову, не заморачиваясь с пуговицами. Когда он высвободил голову из воротника, Джилан уже снимала второй ботинок. Эйвери наклонился, чтобы развязать собственные шнурки, а она в это время расстегнула молнию своего комбинезона, идущую от шеи до пупка. Морпех едва успел сбросить ботинки с ног, как Джилан уже шагнула к нему нагая, с решительным взглядом.
Она прикоснулась руками к плечам Эйвери и толкнула его назад. Усевшись на нем верхом, Джилан помогла ему избавиться от брюк, потом подалась вперед, уперлась руками в пол по обе стороны от головы морпеха и принялась двигаться.
Эйвери был мгновенно загипнотизирован раскачиванием ее грудей. Он принял часть их веса в ладони и тут же понял, что совершил тактическую ошибку. Тяжелые округлости Джилан вызвали боль, которая поползла вверх по ногам и обосновалась в пояснице. Женщине оставалось только сжаться, и через мгновение он растратил себя в нее.
Джилан тяжело опустилась на грудь Эйвери. Некоторое время они лежали неподвижно, вдыхая смесь общего пота. Джилан медленно провела пальцем по ключице Эйвери, по его шее, губам. Там она задержалась, ощущая пальцем жесткую щетину пробивающихся усов.
– Я собирался побриться, – сказал Эйвери.
– Не надо. Мне нравится.
Эйвери уронил голову на обрезиненный пол и расслабился. Он слышал приглушенное гудение двигателя Шоу – Фудзикавы внутри реактивного блока.
Обычно в такое время разум Эйвери обращался к привычной рутине – страшному периоду домыслов, всегда следовавшему за трудным заданием. Но сейчас он обнаружил, что не может сосредоточиться на прошлом. Гражданская война, подрывавшая моральный дух человечества, стала малозначительной – на ее место пришла внешняя угроза невообразимого масштаба.
– А это, – Джилан погладила пальцем нахмуренный лоб Эйвери, – нравится уже не очень.
– Ну, я позабочусь об этом.
Эйвери приподнялся и опустил Джилан на спину. Он взял ее голову в одну ладонь и положил другую ей на бедра. Их взгляды встретились, и они начали снова.
На этот раз темп задавал Эйвери, запустивший пальцы глубоко в ее немытые волосы. Он позволил ее шее свободно скользить по его ладони, но не отпустил ее бедра. Вскоре лицо Джилан вспыхнуло, глаза закрылись, а на губах появилась мучительная улыбка, которую Эйвери долго будет помнить после того, как забудет худшие из своих неудач.
Их страсть согрела пол, и, хотя они знали, что это ненадолго, никто не спешил подниматься. Когда они разъединились и легли бок о бок, Джилан положила руку на талию Эйвери. Он взял одеяло и набросил поверх. Но оно оказалось слишком коротким и не закрывало ноги, и Джилан подтянула свои к коленям Эйвери. Потом они стали смотреть в толстые стеклянные окна кабины.
Чернота давила со всех сторон, но взгляд Эйвери привлекали слабые пряди искривленного света звезд. В них были надежда и утешение. И если для него не составляло труда чувствовать некоторое мужское удовлетворение, когда Джилан вздрагивала в его объятиях, борясь с усталостью, то это чувство вскоре сменилось чем-то более радостным – снова возникшим смыслом жизни.
ККОН еще не знало этого, но все корабли и солдаты стали вдруг ничем не лучше ополчения Жатвы: способными на многое, но неиспытанными, отважными, но пребывающими в неведении. Человечество не догадывалось, что ему предстоит, а Эйвери знал, что оно обречено, если только он и несчетное множество других не примут вызов в скорое время.
Джилан задрожала. Эйвери прижал подбородок к ее уху и стал выдыхать тепло ей в шею – вдох через нос, выдох через рот, – пока дрожь в ее плечах не прекратилась.
– Не позволяй мне спать слишком долго, – мягко сказала она.
– Хорошо, мэм.
– Джонсон. Пока это продолжается. – Джилан взяла его руку и положила себе на грудь. – Вольно.
Через несколько часов Эйвери встанет и оденется. Через несколько месяцев он снова будет сражаться. Но в темные годы грядущей войны он часто будет вспоминать это мгновение, закуривая сигару и улыбаясь. А пока Эйвери знал, что пошел по правильному пути, и наконец снова гордился быть солдатом, в котором нуждались многие.
<\\> УПРАВЛЕНИЕ ФЛОТСКОЙ РАЗВЕДКИ ККОН
<\\> ОЦЕНКА СЛУЖБЫ КОЛОНИАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ 2525.10.110 [«РЕЗКОЕ ПОХОЛОДАНИЕ»]
<\ ИСТОЧНИК: ККОН ДРОН RQ-XII [PASV-SAR]
<\ ПЕРЕБРОШЕН: ШЛЮП УФР «ПУТЬ ПОЗОРА» [2525:02:11:02:11:34]
<\ ВОССТАНОВЛЕН: ЭСМИНЕЦ ККОН «ГЕРАКЛ» [2525:10:07:19:51:16]
<\ АРХИВ [SIG\REC\EM-SPEC] ОТКРЫТ ПО ОФИЦИАЛЬНОМУ ЗАПРОСУ:
<\ ГРАЖДАНСКИЙ ПОДРЯДЧИК «ОТЕЛЬ ЧАРЛИ» [УФР.СМ№ 409871]
<\ * ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ВСЕ ЗАПРОСЫ БУДУТ РЕГИСТРИРОВАТЬСЯ! * [УФР.РАЗДЕЛ.ПРТКЛ-A1]
> КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА ДЛЯ ПОИСКА: «ИИ.АО» «МАК» «БЕШЕНСТВО» «ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ЖИЗНИ»
> (…) ~ ЗАПРОС ВВЕДЕН
> (..)
> ()
< ЗАПИСЬ 01/10 [2525:02:03:17:26:41] ИСТОЧНИК.СМ№ЙОТУН-С2-05866 >
<\ Сравню ли —
<
\ \\ я тебя >> (???) ~ СОСТxxx– \ПЕРЕДАЧА
> с (…………>> >
> \\– весенним днем?
< ЗАПИСЬ 02/10 [2525:02:25:03:18:22] ИСТОЧНИК.СМ*ЙОТУН-С3-14901 >
\ \ xxx Нет.
<\ Все те прекрасные дни прошли.\–
\\ \ >> * —xАНИЕ! ПЕРЕДАЧА\\
> \\ > \ ИИ.СО.СИФ *
<ЗАПИСЬ 03/10 [2525:03:10:19:05:43] ИСТОЧНИК.СМ№ЙОТУН-С5-28458 >
<\ Сейчас зима.
<\ Первый снЕг, что \ эТа планета когда-либо видела, падает сС–
<\ СЕРОЙ ПЕЛЕНОЙ ТАМ, ГДЕ ОНИ НАЧАЛИ ВЫЖИГАТЬь – \ \
\ наши поля и сады.
> * ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! СБОЙ СВЯЗИ! *
> * НЕ УДАЛОСЬ НАЙТИ ПОЛУЧАТЕЛЯ: ИИ.СО.ЖАТВЫ.СИФ *
<\ Ты бы рассмеялась, увидев меня.
<\ Каждый раз, попадая на лед, я соскальзываю в собственные сС–
> (…) ~ СОСТАВЛЕНИЕ\СЖАТИЕ\ПЕРЕДАЧА
> (..)
> * ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! У ПОЛУЧАТЕЛЯ НЕДОСТxx – \
\\ > ПАКЕТЫ БУДУТ ПОТЕРЯНЫ *
> * ПРОДОЛЖИТЬ [ДА/НЕТ]? >>>>>>> \ *
< ЗАПИСЬ 04/10 [2525:03:15:09:59:21] ИСТОЧНИК.СМ№ЙОТУН-С1-00937 >
<\–С
< ЗАПИСЬ 05/10 [2525:03:26:12:10:56] ИСТОЧНИК.СМ №ЙОТУН-С1-00053 >
<\–с
< ЗАПИСЬ 06/10 [2525:04:04:44:15:40] ИСТОЧНИК.СМ №ЙОТУН – С2-08206 >
<\ слякотные колеи.
< ЗАПИСЬ 07/10 [2525:04:21:05:15:23] ИСТОЧНИК.СМ №ЙОТУН – С5-27631 >
<\ Я заметил еще один корабль.
<\ Точнее, услышал \
\\ так лучше. <\ Камеры «йотунов» предназначены для управления, не
\ >\ для разглядывания неба.
<\ Но антенны работают хорошо, так что у меня было много возможностей для триангуляции.
<\ Это был один из наших. Мерзавцы прекратили выжигание ровно на столько времени, чтобы уничтожить его.
<\ У них было много месяцев для ремонта. Достаточно, чт0бы-
:: заточить зубы.
<\ Я пытался предупредить его. Но радио чертовски медленно. Воспользовался бы мазером, но он вышел из строя, когда взорвался реактор вместе сСо–
<\ ВСЕМ Остальным [:00] \>
<\ Включая его X
> * ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! СБОЙ СВЯЗИ! *
> * НЕ УДАЛОСЬ НАЙТИ ПОЛУЧАТЕЛЯ: ИИ.СО.ЖАТВЫ.СИФ *
> (…) ~ ОШИБКИ ГЛУШЕНИЯ
<\ Думаю, шуметь было не самой умной идеей. Но я должен был попробовать.
<\ К тому же рано или поздно они все равно бы обнаружили меня.
<\ Ох, черт.
<\ Кстати говоря…
> (…) – СОСТАВЛЕНИЕ\СЖАТИЕ\ПЕРЕДАЧА
> (…)
> ()
< ЗАПИСЬ 08/10 [2525:05:12:23:04:16] ИСТОЧНИК.СМ №ЙОТУН-С5-29003 >
<\ Они начали с гондол и опылителей. Не знаю почему.
<\ Наверно, думали, что я скрываюсь в маленьких. Но плуги С4 и С5 единственные, у которых хватает микросхем, чтобы содержать оставшиеся части меня.
<\ Конечно, теперь они и к этим приступают. Осталось всего несколько десятков, и все они на открытом месте, но это ниче\о.
> Всего еще несколько \ \
> > рядов вспахать
> (…\\ xxx \
< ЗАПИСЬ 09/10 [2525:07:01:18:49:45] ИСТОЧНИК.СМ №ЙОТУН-С5-27631 >
<\ Я, едва взглянув на кабели, сразу понял \
\ что твоего сердца больше нет.
<\ Когда лифты упали, они обрушились на Биврест – на запад по Иде. Единственное, когда столько могло упасть, – это если бы Тиара рухнула-
<\ Потому что ты тогда считала его хорошим стрелком, а меня – нет.
<\ И все равно ты бы сочла меня спятившим, если бы я так с тобой заговорил.
<\ Но я всегда работал быстрее, когда думал \ <<
\\>>>> что ты слушаешь.
<\ И мне нужно найти все до конца. До последнего дюйма.
<\ Похоронить твои нити так глубоко, чтобы их \\ >
\ \ огонь до них не дотянулся \
\ \ и не остеклил их, как все остальное.
< ЗАПИСЬ 10/10 [2525:10:04:12:23:51] ИСТОЧНИК.СМ №ЙОТУН-С4-021147 >
<\ Небо задыхается от пепла \ \, снег таким
< \ \\ глуб0ким слоем покрывает замерзшую землю. Единственная лошадь, которая у меня осталась, замерзла и голодна–идет к амбару, и я не могу ее остановить.
<\ Но эта зима не будет длиться долго, дорогая.
> * Не будет продолжаться вечно
> (…..\\. > И когда новые руки
> решат обработать эту землю, они найдут в ней мои части.
> > Перемелят их в зОлотые жилы, проложенные мной.
<\ Потом корни всего, что они посеют, со\\
> совьются вокруг насС–
<\ ЧТОБЫ
<\ МЫ
<\ БЫЛИ РЯДОМ–\
\
<\ Ради вечного лета, что не кончится.
<\ ЗАПРОС ВЫПОЛНЕН
<\ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ ЗАПИСЕЙ НЕ ОБНАРУЖЕНО
<\ АРХИВ ЗАКРЫТ \>
