Утром я стояла у окна, наблюдая за тем, как папа снимает со стены клейкие листочки, чтобы уберечь их от любопытных глаз тех, кто убирает комнаты. Мы полночи ломали голову над делом и так ни к чему и не пришли. Папа уснул, а я стала мерить шагами комнату, размышляя… Не только о расследовании.

Я застряла между мирами и полностью не принадлежала ни одному. И не могла ничего с этим поделать, пока папа не изменится. Я хотела помочь ему стать Майклом Теллер, который принимает свою дочь такой, какая она есть сейчас. А если этого не произойдет, мне придется остаться здесь навсегда. Хоть и не хочется думать о том, как уныло будут проходить года этого полусуществования. Не хочется думать о том, что камнем лежит на душе и тянет к земле. Хочется быть девочкой-бабочкой – пусть я и не могу улететь.

Папа слишком долго возился с бумажками. Он рисковал опоздать на встречу с полицейскими из города, которые прибыли сюда рано утром. Я посмотрела на него и обнаружила, что на стене висит всего один листочек, с надписью «САРА БЛЮ». Папа все тянулся ее отклеить, но отнимал руку.

– Ты нашел связь между Сарой и остальными? – спросила я.

– Нет.

Он наконец снял бумажку, но не положил к другим в свой чемодан. Она осталась у него на ладони, и папа держал ее так, словно это было нечто очень ценное и хрупкое.

– Его провели спустя рукава, – тихо сказал он. – Расследование. После того как она пропала. Эта папка… – Он покачал головой. – Есть шаги, которые обязательно надо выполнить после того как исчезает ребенок. Никто этим не озаботился. И никто не заметил.

– Неудивительно, что отца Дерека Белла никто не осудил в халатности, – сказала я. – Все-таки он был здесь главным.

– Да, думаю, дело в этом, – согласился папа. – Хотя, возможно, не только. Если бы белая девочка пропала по пути из школы… – он с отвращением покачал головой – …разразился бы настоящий скандал. Об этом написали бы в газетах, сказали бы в новостях, это обсуждали бы на улицах. А на тех, кто беспокоился за Сару – ее семью и подругу, – никто не обращал внимания. – Папин рот скривился. – Гэрри Беллу все сошло с рук, потому что всем было наплевать. Никого не заботило то, что она пропала.

Папа принимал это очень близко к сердцу. Его возмущала любая несправедливость, но он особенно негодовал, когда плохо обходились с коренными австралийцами. Он вырос в городе, где его отец имел огромную власть и учил сына тому, что тот, кто обладает властью, волен делать все, что ему вздумается. Однако папа часто мне говорил, что продолжать творить дурные дела возможно лишь тогда, когда остальные тебе это позволяют, что это вина не одного, а многих.

Папа не хотел быть глухим и слепым к чужим бедам. Не хотел стать таким, как его отец.

А вот я всегда мечтала стать такой, как папа. Только он был не единственным моим родителем. Я умела оставлять прошлое в прошлом – как мама. Внезапно меня озарило. Папа очень тяжело переживал несправедливость – и, возможно, винил себя за то, в чем не был виноват.

– Пап? Ты же понимаешь, что не мог меня спасти, правда?

Он наклонился и бережно положил бумажку в чемодан. А потом выпрямился и заговорил так тихо, что мне пришлось подойти ближе, чтобы его расслышать.

– Я должен был тебя защищать.

– Нельзя защитить от несчастного случая, пап! Это невозможно.

Папа всхлипнул и потер глаза. Он плакал. Мне страшно хотелось его обнять, но сейчас я могла успокоить папу только словами.

– Если ты не хочешь идти на день рождения, потому что думаешь, что тебя будут винить…

– Не в этом дело, – хрипло ответил он. – А в твоих двоюродных братьях и сестрах.

Что за глупости?

– Ты же их обожаешь! Я их обожаю!

Папа уставился в пол.

– Знаю. Именно поэтому мне нельзя с ними видеться.

– Почему?

– Потому что я тебя подвел! – Он посмотрел на меня. По его щекам стекали слезы. – Не уберег. Не смог позаботиться о собственном ребенке. Я не имею права ходить на праздники и смотреть, как чужие дети растут, потому что ты…

– Потому что я никогда не вырасту, – закончила я за него.

Наконец я все поняла. Даже то, почему он огрызнулся на меня на парковке перед больницей. Я задела открытую рану. Она никак не могла затянуться и кровоточила.

Папа упал на кровать. Я осталась на ногах, хотя голова у меня кружилась. У папы в мыслях все было вывернуто наизнанку. Я пыталась нащупать слова, которые помогли бы это исправить, показали бы ему, насколько он далек от того себя, каким должен быть.

– Папа, ты… знаешь, я сказала Кэтчин, что в трудную минуту обратилась бы именно к тебе… но ты не… не можешь…

У меня заплетался язык. Нет, так не пойдет. Надо попробовать снова.

– Ты учил меня справедливости, пап, а сам поступаешь несправедливо. Особенно по отношению ко мне. Думаешь, каково это – понимать, что из-за тебя все страдают? Если ты не понимаешь, что неправ, не замечаешь, что несправедлив ко мне, самому себе и всем остальным, – значит, ты больше не тот отец, которого я знаю.

Я не была уверена, понял он меня или нет. Он жил в мире, вывернутом наизнанку, как и все его мысли. Однако прошла секунда, и он прошептал:

– Я постараюсь.

Постарается пойти на день рождения? Или будет стараться в целом? Похоже, он и сам этого не знал. По крайней мере, папа готов был меняться. Пока что этого достаточно. В любом случае, больше он это обсуждать не собирался.

Папа зашел в ванную и умылся холодной водой. А потом взял ключи от машины, и мы поехали в участок, где нас ждали полицейские из города.

По пути я разговаривала – точнее, болтала без умолку, как Элли, – но только о деле. Ничего нового я не сказала, как и папа, но это было не важно. Я хотела, чтобы он смог говорить спокойно, уверенным голосом, и не плакать. И мне удалось этого добиться к тому времени, как мы подъехали к участку.

Я не сомневалась, что Дерек Белл будет намеренно путаться у папы под ногами, недовольный тем, что теперь дело ведут папа и городские полицейские. Однако его там даже не было. Он вместе с Элли уехал опрашивать жителей улицы, на которой обнаружили тела. Поэтому все прошло гладко. И поэтому же мне было скучновато.

Я осталась с папой в участке, хотя мне было все сложнее сидеть сложа руки. Папа то и дело оглядывался на дверь – он ждал, когда вернутся Белл с Элли. Вот только Элли вернулась одна. И вид у нее был встревоженный.

Папа подошел к ней.

– Дерек не с вами?

– Честно говоря, я надеялась найти его здесь. – Элли окинула взглядом участок, словно ожидая заметить его в каком-нибудь углу. – Он мне позвонил вчера вечером, предупредил, что плохо себя чувствует, и сказал, чтобы я провела допрос без него, если сегодня утром он не придет. Собственно, так я и поступила.

– А сегодня вы с ним связывались?

– Нет. Я ему звонила, он не отвечает. – Элли закусила губу. – Вдруг… Вдруг ему стало совсем худо? Вчера он кошмарно выглядел – весь бледный, дрожал, обливался потом… Наверное, у него пищевое отравление.

Я хмыкнула.

– Ему было страшно. Потому что паутина лжи, в которой он тоже застрял, потихоньку распутывается. Может, он сбежал, пап!

Папа едва заметно кивнул и обратился к Элли:

– Знаете, почему бы нам не пойти его проведать?

Она просияла.

– Думаете, стоит? Он не любит, когда к нему заходят, но я так переживаю… Я могу и одна поехать – у вас наверняка много дел.

– Мне не сложно, – успокоил ее папа. – Как раз надо кое-что у него уточнить. Ехать же недалеко?

Элли притворно возмутилась.

– Намекаете, что городок у нас маленький? Между прочим, Дерек живет на окраине! – Она широко улыбнулась. – Но да, ехать недалеко.

Большой старый дом Дерека Белла, обшитый досками, как и все дома в этом городе, стоял на отшибе. Я смотрела по сторонам, шагая за Элли и папой по дорожке к крыльцу, но не видела ничего, кроме пыли, деревьев, воронов и неба. Здесь стояла мертвая тишина.

Папа нажал на звонок. Он громко зазвенел, но к двери никто не подошел.

Элли достала телефон.

– Еще раз его наберу.

Вскоре изнутри раздался телефонный звонок, тихий, но прекрасно различимый. Мобильный Дерека Белла лежал где-то в доме. А где был он сам?

Папа нахмурился и заглянул в ближайшее окно, приложив ребра ладоней ко лбу. Он разочарованно покачал головой.

– Не могу ничего разглядеть. Что-то мешает.

Элли поспешила к другому окну.

– Здесь тоже. Подождите, вот щель! Я вижу… – Она ахнула и отшатнулась. – Он на полу! Похоже, без сознания!

Папа бросился на дверь. Раз – она заскрипела. Два – еще громче. Он потер плечо и поморщился.

– Хватит, вдруг ты себе что-нибудь сломаешь! – сказала я, но он только поджал челюсть и ударился о дверь в третий раз.

Вдруг внутрь стал задувать ветер. Дверь распахнулась. Папа по инерции влетел в комнату, и Элли поспешила за ним. Я немножко подождала, прежде чем войти, чтобы не попасться папе на глаза. Потому что была не уверена, можно ли мне сюда… хотя он же не просил меня остаться на улице.

Мы очутились в мрачном коридоре. Я пошла на папин голос – он раздавался из той комнаты, в которую заглядывала Элли.

Там тоже было темно. Все окна были заколочены широкими досками, и солнце с трудом пробивалось через узкие щели. В слабом свете я различила силуэты дивана, книжных шкафов, валявшейся на полу заслонки для камина – похоже, это была гостиная. Сам Белл лежал на спине, а папа с Элли сидели на коленях по обе стороны от него.

Я приблизилась, чтобы лучше его рассмотреть, и тут же об этом пожалела. На груди Белла темнела рана. Его открытые глаза смотрели в пустоту.

Он не упал в обморок. Он умер.

Я накрыла рот ладонью и торопливо отошла.

– Возвращайтесь в участок, – сказал папа, обращаясь к Элли. – Здесь вы больше ничем не поможете.

Я нервно огляделась – меня совсем не радовала перспектива встретиться с призраком Дерека Белла. Однако его здесь не было. Для него все закончилось – как и для воспитателя Флинта и директора Каваны.

– Зачем мне возвращаться? – спросила Элли. – Я справлюсь, не сомневайтесь.

– Дело не в этом. Его подчиненные не должны осматривать место преступления. Тем, кто его знал, будет тяжело этим заниматься. Оставьте все команде из города. Теперь Дерека нет, и вы за главную.

– Вы так говорите не только потому, что он умер, да? – Она взглянула на заколоченные окна. – Он чего-то боялся, но не просил о помощи. Во что его втянули?

– Пока не знаю, – ответил папа, – но что-то точно происходило. Работа нам предстоит непростая.

Элли ненадолго замолчала. А потом подняла голову, словно готовая встретиться лицом к лицу с любыми трудностями, и уверенным шагом вышла из дома.

Папа тоже поднялся и окинул взглядом комнату. И заметил меня.

– Бет, выйди на улицу. Сейчас же.

Я послушалась. Приятно было вернуться на свежий воздух, на солнышко. Я обхватила себя руками. Меня ошеломила увиденная внутри сцена, и я дрожала всем телом. Мы только вчера видели Белла, неприветливого, но живого. А теперь его не стало. И судя по тому, что я видела, его закололи. Скорее всего, он погиб от рук того же убийцы, что остальные трое.

Того убийцы, который вполне мог скрываться сейчас в доме.

Там, где мой папа.

Я ринулась обратно.

– Пап! Убийца может еще быть здесь!

Только его не было там, где я его оставила.

Я помчалась к двери в другой стороне темной гостиной. Кухня. Там папы тоже не оказалось. Как и в следующей комнате.

Вдруг я услышала его голос. Он стоял в спальне и разговаривал по телефону.

– Да, как и других… Я отправил к вам Эллисон Хартли. Ей можно доверить опрос местных жителей. Да, я вас здесь встречу.

– Папа, здесь может быть опасно! – крикнула я.

Он повесил трубку.

– В доме никого, кроме нас, Бет.

– Ты уверен?

– Я осмотрелся. К тому же Белл умер давно – скорее всего, ночью.

– О… – Я приложила ладонь к сердцу, тщетно стараясь его унять. А потом сердито взглянула на папу. – Я не могла тебя найти. Почему ты не включишь свет?

– Электричество вырубило. Я не хочу, чтобы ты здесь оставалась. Пойдем.

Я вышла за ним через тусклый коридор в сад перед домом. Папа подошел к забору, а потом вдруг остановился и оглянулся на дом, задумчиво нахмурившись.

– Не похоже, чтобы в дом вломились, – сказал папа. – И мне пришлось выбить дверь. И в то же время Белл был сильно напуган…

Я понимала, к чему он ведет.

– То есть он впустил убийцу? Это был кто-то, кому он доверял? Вдруг Шольт все-таки не умер при пожаре!

– Возможно. Белл с ума сходил от страха. И войти можно было только…

Папа разинул рот. Он что-то понял!

– В чем дело?

– Ерунда.

Вот только он еще сильнее нахмурил брови.

– Брось, пап! Я же вижу, ты до чего-то додумался!

Он покачал головой.

– Я пока не уверен в своей теории. Как буду уверен – расскажу. – Он с тяжелым вздохом достал мобильный. – А пока надо позвонить начальнице и сообщить, что мы нашли очередной труп – на этот раз полицейского.

Я слушала, как он разговаривает с Рейчел. Ее слов было не разобрать, но голос звучал встревоженно, и вряд ли только потому, что умер полицейский. Простое дело, которое она дала папе, чтобы ему было легче снова влиться в работу, обернулось четверным убийством. Я надеялась, что она почувствует его уверенность и поймет, что он справится. У папы все было схвачено. Я чувствовала, что он на пути к разгадке.

Он еще разговаривал по телефону, когда приехали городские полицейские. Папа махнул на дом и сбросил звонок, а потом зашел вслед за ними. Через какое-то время он вернулся с ключами от машины, которые, очевидно, позаимствовал у кого-то из коллег.

– Теперь поделишься своими соображениями? – поинтересовалась я.

– Пока нет, – отозвался папа. – Сначала надо кое с кем встретиться.