Глава 22

– Вы хотите сказать, без вас тут появятся привидения? – Аура постаралась изобразить наивное любопытство.

Валтасар расхохотался – не слишком дружелюбно:

– Тут в Праге привидений всегда хватало в каждом закоулке, и их стало еще больше с тех пор, как эти ненормальные оккультисты расплодились, как сорняки на склонах Градчан. Но я говорю не об этом, а как есть о нашествии! О полной погибели! Представь себе, что мостовая разверзнется и из-под нее восстанут души всех когда-либо живших здесь людей. Вот от чего спасает город Птичья дорога.

Его хриплый смех перешел в болезненный кашель. Белая лошадь снова заржала. Валтасар вдруг повернулся к Ауре и показал на нее толстым указательным пальцем:

– Ты сидишь тут, на козлах, не потому, что тебя так уж интересуют Птичьи дома. И наверняка ни на грош мне не веришь. Но это не важно до тех пор, пока я сам себе верю.

– Вы правда знаете каждого алхимика в Праге?

– Ага, вот это уже ближе к делу. Я знал, что ты за этим явилась.

– Я слышала, что многие из наших, приезжая впервые в Прагу, садятся к вам в карету, чтобы получше узнать город. С необычной стороны.

– Гляди! – Валтасар кивнул на комплекс барочных зданий справа, возвышавшихся над окружающими домами, словно океанские лайнеры. – Это Клементинум. Второй пункт маршрута.

Аура обвела глазами желтый фасад до самой черепичной крыши.

– А где же птицы?

– Внутри. Прежде здесь был иезуитский коллегиум, а теперь все это принадлежит университету. Клементинум – второй по величине комплекс построек в Праге, сразу после Градчан. Но мы ведь не размерами восхищаться приехали, верно? Нас интересует только математический зал библиотеки. Там в оконных проемах есть рельефы, о которых мало кто знает. Четыре птицы – символы четырех стихий: феникс – огонь, лебедь – вода, орел – воздух, фазан – земля. Четыре элемента Великого делания. Есть мнение, что это тайный ключ к птичьему языку. Названия птиц обозначают здесь четыре важнейших понятия алхимии, а значит, как считают некоторые, можно истолковать и остальные. Это как в тайнописи: если хоть несколько знаков известны, расшифровать остальное – уже только дело терпения.

Глядя на проплывающий мимо фасад Клементинума, Аура думала о Константине. Он давно уже занимался арго – птичьим языком, забытым тайным шифром первых алхимиков – и его следами в архитектуре готических соборов. Но и ему пока не удалось добиться успеха. Маловероятно, что решение загадки спрятано именно тут, в Праге, под носом у всех тех, кто жизнь положил на то, чтобы проникнуть в эту тайну.

– Если бы эти рельефы действительно были ключом, кто-нибудь давно уже расшифровал бы этот язык, – сказала Аура.

– Сотни людей пытались. Но птицы не каждому открывают свою тайну. – Валтасар пожал плечами. – А потом, кто знает – может быть, у арго попросту нет такого смысла, который был бы понятен нам сегодня.

Дурной запах Валтасара смешивался с вонью нечистот из переулков, запахами стряпни из открытых окон и конского помета на мостовой. Машин на узких улочках Старого города почти не было.

– Вы мне поможете? – спросила Аура. – Я хочу разузнать побольше о местных алхимиках: о ярких личностях, о самых влиятельных объединениях. Все, что нужно знать, чтобы меня приняли в этих кругах, как свою.

– Не спеши. Мы еще не доехали.

Во Франции она могла бы незаметно пробраться в один из бесчисленных кружков и попытаться, прислушиваясь и расспрашивая, найти следы похитителей Джиллиана. Но здесь это было намного сложнее: пражские алхимики были известны консервативностью и замкнутостью.

Наверное, лучшее, что она может сделать, – просто выжидать. Если верно ее подозрение, что унижение Джиллиана имело главной целью заманить ее сюда, то рано или поздно кто-то попытается вступить с ней в контакт. Это было одной и причин, почему она сейчас сидела рядом с Валтасаром на козлах. Так она посылала сигнал тем, кто злоумышлял против нее: я здесь, теперь ваш ход.

– Мы подъезжаем к площади Крестоносцев, – сказал старик, глядя поверх лошадиных ушей. – На той стороне – храм Святого Франциска.

Он еще долго распространялся о двух птицах высоко на фасаде, в ряду других каменных эмблем. Одна держала в клюве ветку, другая сидела на гнезде. Валтасар рассказывал о различных алхимических толкованиях этих символов, но внимание Ауры давно переключилось на Карлов мост и Староместскую мостовую башню, показавшиеся впереди.

Мощные укрепленные ворота, перекликавшиеся с Пороховой башней в восточной части Старого города, оказались четвертым пунктом маршрута. Множество легенд было сложено о четырех каменных зимородках, вытесанных на стене. Если зимородок садится на клад, говорила примета, сокровище увеличивается в цене во много раз; алхимики видели в этом указание на Aurum Potabile. Это подтверждалось и расположением ворот – они смотрели прямо на дворец, где несколько столетий назад проводились бесчисленные опыты.

Притворяясь, что внимательно слушает разъяснения Валтасара, Аура не могла дождаться, когда он замолчит, чтобы задать те вопросы, которые ее действительно интересовали.

Возможность представилась, когда они ехали по Карлову мосту, а перед ними разворачивалась панорама Мала-Страны – старинной части города, расположенной под Пражским Градом. Люди потоком шли по мосту в обе стороны, не обращая внимания на великолепные скульптуры и не задерживаясь полюбоваться берегами Влтавы.

– Вы знаете варьете «Надельтанц»? – спросила Аура в ответ на замечание Валтасара, что до следующего пункта ехать долго.

– Внутри не бывал, если тебя это интересует.

– Но вы о нем слышали?

– Его весь город знает.

– Там собираются алхимики?

Уголки рта в седой бороде дрогнули.

– Вот уж вряд ли.

Но она не сдавалась:

– Но это ведь не просто варьете, правда?

– Владелица – одна из нас.

Аура вздрогнула:

– Из нас – алхимиков?

– Из нас – бессмертных. Я чую в людях вечную жизнь. Я ее чувствую костями и суставами, как другие – приближающуюся непогоду. А эта София… У меня от нее мурашки по коже, понимаешь?

– София. А фамилия?

– Это не настоящее имя. Она артистка – так она говорит. Танцовщица, – добавил он презрительно. – Называет себя София Люминик. Как ее на самом деле зовут, понятия не имею – может быть, этого уже никто теперь не знает. Но она стара, наверное, так же стара, как я, – хотя по ней и не скажешь.

Он раскатисто засмеялся.

– София Люминик… Никогда не слышала этого имени. А когда вы видели ее в последний раз?

– Когда она только приехала в Прагу. Она, как и ты, ждала на остановке у башни и знала обо мне и о Птичьей дороге. Когда же это было? – Валтасар почесал бороду. – Лет двести назад, наверное. С тех пор мне с ней ни разу не приходилось разговаривать. Слыхал только, что она одно время танцевала в кабаках и приобрела большую известность. Она, похоже, и впрямь понимает в своем ремесле. Позже она купила «Надельтанц». Там с незапамятных времен был трактир, то под одним, то под другим названием, и под конец все пришло в упадок. Она навела в этой забегаловке порядок, но единственное, что привлекает туда публику, – это сама София. – Валтасар усмехнулся. – Многие удивляются, что она так молодо выглядит. Но всерьез об этом никто не задумывается. Людям всегда есть о чем потрепать языком: всякие заклинатели духов, спиритические сеансы и прочая дребедень. А еще – убийства бедных девчушек. Не говоря уж о политике.

– Убийства?

Возница кивнул:

– Того, кто это делал, так и не поймали. Но несколько месяцев назад все вдруг прекратилось. Может, его просто трамвай переехал – кто знает.

Они очутились на западном берегу Влтавы. Карлов мост теперь тянулся между домами Мала-Страны, плавно спускаясь все ниже и перейдя наконец в тенистую улицу. Цокот подков, отдаваясь от стен, звучал здесь намного громче, чем на мосту.

– Расскажите мне про убийства.

– Я так думаю, и тут не обошлось без оккультистов. Эти их треклятые черные мессы, вызов духов, заклинания… Тут всю жизнь стараешься уберечь город от духов, а этим все неймется их призывать, причем скопом. Кто их знает, не приносят ли они там при случае и девственниц в жертву. Кто ж их разберет, провалиться бы им всем!

Аура слушала не перебивая. Высказав все, что он думает о грозящем нашествии духов, Валтасар наконец вернулся к убийствам девушек:

– С десяток их было, если не больше. Одна-две в месяц. Пропадали прямо с улицы. – Кучер попытался прищелкнуть толстыми пальцами, но у него не получилось. – Просто не возвращались домой, ни с того ни с сего.

– А трупы?

Карета по-прежнему громыхала по мостовой, поднимаясь на Градчаны.

– Большую часть находили спустя несколько дней в реке. Некоторых так и не нашли. Может, течением унесло куда-то – теперь уж не найти.

В памяти Ауры всплыли картины, словно девичьи лица в водах Влтавы: хижина в швейцарских Альпах, страшный человек в капюшоне. Она вспомнила яму с человеческими останками за хижиной. И девушку, погибшую у нее на глазах. Как же ее звали? Господи, не может же быть, что она забыла ее имя? Мария? Марта?

Нестор, Лисандр и Моргант веками экспериментировали с кровью юных девушек. Они насиловали и убивали собственных дочерей, а потом следующих, зачатых с ними.

Марла ее звали.

Окровавленная, умирающая Марла. И Моргант с ножом.