Рубль

Обнаружив изрядно испорченную обувь, родители составили с дочерью серьезный разговор. Результатом беседы был запрет на гуляние в течение трех дней. Домашний арест переносился Маринкой с большим трудом. Все это время она усердно занималась музыкой, читала книги, а в перерывах сидела на подоконнике и с завистью смотрела на резвящихся во дворе детей. Родители, понимая, что ребенку необходим активный отдых, страдали не меньше, но из педагогических соображений не могли «дать слабину». По истечении срока наказания Маринка со скоростью света помчалась на улицу. Ей не хотелось терять ни секунды драгоценного времени, поэтому сандалики она застегивала уже на ходу. Изрядно намучившись, ей все же пришлось притормозить, присесть на корточки и, нащупав пальчиком дырочку на ремешке, довести процедуру закрепления до логического конца. Какое счастье было вновь оказаться с друзьями на детской площадке!

– Тебя родители сильно за испорченные туфли ругали? – поинтересовалась Светка.

– Мама не ругала. Она обиделась. А папа весь вечер лекцию читал. Говорил, что если маленькие девочки рано начинают носить каблуки, у них может позвоночник искривиться и одно плечо будет ниже другого. Спина начнет каким-то «скалесом» страдать.

– А «скалес» – это когда спина колесом?

– Наверное, – предположила Маринка. – А твои как? Лупили?

– Неа, только за ухо потянули и в угол поставили.

– Везет тебе, – с завистью в голосе произнесла подруга, которая уже давно искренне считала, что один подзатыльник намного легче переносится, чем длительные нравоучения. – Мои целый вечер нудили-нудили! Лучше бы отлупили, и дело с концом.

– Это точно. Правильно моя бабушка говорит, что этот глазнюк рóстит свою дочку как попало. А еще она говорит, что замучают они тебя своими воспитаниями. Мой папка про каблуки совсем другое знает, – вернулась Светка к начатой теме. – Говорит, если рано начать высокие каблуки носить, то ноги будут кривыми и можно «ветреной особой» стать.

– А это кто такая? – поинтересовалась Маринка.

– Не знаю, навряд ли что-то хорошее, если этим пугают. Поди, болезнь какая-нибудь страшная.

– Ой, я, кажется, знаю! Это ветрянка! С ней все лицо пузырьками покрывается, а потом их зеленкой мажут. Лично я не хочу ветреной становиться.

– И я, – поддержала подругу Светка.

– А мы и не будем больше высокие каблуки носить.

– Не-а! И хватит бояться. От одного раза ничего не бывает.

– Точно! Теперь, пока не станем девушками, будем только сандалики носить.

– Правильно, – поддержала почин Светка. – Вот и защитились. Давай до горки на одной ноге допрыгаем?

– Давай! На перегонки!

После пары прыжков Светка встала как вкопанная, а потом начала медленно наклоняться к земле.

– Ой, мамочки, скалес начался! – испугалась Маринка.

– Смотри, что нашла! – почти шепотом проговорила Светланка, тыча пальцем в сторону молодого деревца.

В лунке возле ствола лежал скомканный бумажный рубль.

– Рууубль, – протяжно произнесла подруга.

– Целый рубль! – уточнила Светка и подняла купюру.

– Фу, брось его! – брезгливо сморщилась Маринка. – Он весь в грязи! Поди, собаки на него писали! У них возле каждого дерева туалет.

– Ну и что! Фишманы ежиковые какашки смогли от денег отмыть, а здесь всего-навсего грязь! Маринка, ко мне сейчас идти нельзя. У меня бабушка дома. Бежим к тебе, твои уже, наверное, ушли на работу.

На том и порешили. Окрыленные удачной находкой, подруги на одном дыхании поднялись на четвертый этаж. В ванной комнате, держа рубль двумя пальцами на расстоянии вытянутой руки, Светка перво-наперво промыла денежку под мощной струей воды и только потом намылила банкноту куском хозяйственного мыла.

– Неси дуршлаг, – приказала она Маринке.

– Зачем?

– Мыло смывать буду. Рубль же бумажный! Его нельзя, как носки, стирать. Порвется, и закончится наше счастье. Пускай водичка его сама промоет.

После «водяной бани» она стряхнула с банкноты остатки влаги и начала протирать ее полотенцем.

– Это для лица, – корректно заметила Маринка.

– Ну и что? Она уже чистая. Опасности нет! Что будем с рублем делать? – поинтересовалась она после «сухих обертываний».

– Родителям отдадим, – без тени сомнения предложила подруга.

– Ты чего! Такое раз в жизни бывает, а ты сразу – родителям. Ладно бы моим, они у меня бедные. А у твоих – денег куры не клюют.

– Какие такие куры?

– Не знаю, но бабушка про вас всегда так говорит.

– Странно, у нас кур нет, да и где бы мы их в квартире держали.

– Наверное, она что-то перепутала. Старая она уже, – поторопилась закончить разговор Светка, понимая, что сказала лишнее. – Ох, долго денежка сохнет. Давай ее погладим!

– А можно?

– Еще как! Только через марлю нужно.

Пока утюг нагревался, хозяйка упорно искала марлевую тряпку.

– Тоже мне, врачи называются, – ворчала Светка. – Оба работают в больнице, а домой марлю притащить не могут. То ли дело мой папка! Еще ни разу с работы с пустыми руками не пришел. Бабушка ему каждый раз говорит про какое-то синее пламя, в котором он должен будет гореть.

– Это он, наверное, салюты запускать будет, – предположила Мариночка и, вздохнув, добавила: – Какая же ты счастливая, Светка! У тебя дома всегда праздник.

– Нормально, не жалуюсь. По-всякому лучше, чем у тебя. Никаких пианин, и никакой морали, которую тебе все читают родители. Тряпку нашла?

– Нет еще.

– Ну, тогда давай любую другую. Лишь бы она тонкая была.

– Шифоновый шарф подойдет?

– Конечно! – не раздумывая, ответила Светка.

Ни капли не сомневаясь в правильности своих действий, она накрыла рубль «тряпочкой» и приложила к ней раскаленный утюг. Держала она его недолго. Ровно столько, пока из-под железяки не перестал выходить пар. Со словами «Готово!» она торжественно подняла утюг.

– Ой, я не хотела! – в ужасе произнесла она.

– Ой, что теперь будет! – закрыв рот рукой, вторила ей Мариночка.

После легкого оцепенения они принялись отдирать от утюга прилипший шарф.

– Что делать?

– Уничтожать.

– Кого?

– Да ни кого, а что. Улики будем уничтожать.

– Как?

– Спрятать его нужно подальше.

– А если родители найдут, тогда что делать?

– Придумала! Давай из него розу сделаем! Твоя мама ее увидит и сразу обрадуется.

– Точно обрадуется?

– Еще как! Нет таких женщин, которые бы не любили цветы.

– Согласна!

– Тогда тащи ножницы, – скомандовала подруга.

Через несколько минут весь шарф был изрезан на кружочки разных размеров. Девочки аккуратно сложили их друг на друга, прошили суровой ниткой в центре и стянули концы. Кругляшки красиво сморщились, образуя махровую розочку.

– Во, красотища!

– Еще какая красотища! – захлопала в ладоши Светка.

– Не зря тебя по развивающим кружкам таскают. Умеешь ты из всяких отбросов прелесть сделать.

– Спасибо, – смущаясь, поблагодарила за комплимент Мариночка.

– Это ты в доме пионеров научилась?

– Ага.

– В кружке бумажных гамм?

– Каких гамм?

– Ну разных… из бумаги. Я слышала, моя мама говорила, что твои тебя еще и на гаммы водят.

– Да нет, это оригами! Такое искусство японское из бумаги фигурки делать.

– Ух, – облегченно вздохнула Светка, – значит, это не страшно и полезно. А то моя бабуля говорит, что при такой эксплуатации тебе долго не протянуть. Теперь сама вижу, не зря родители на тебя время тратят. Так бабуле и передам, чтобы не беспокоилась. Палочка или прутик в доме есть?

– Зачем? – поинтересовалась Маринка.

– Для цветка.

– Нет.

– Так гони во двор, а я подумаю, куда мы его поставим, чтобы твоя мама зашла и сразу обрадовалась.

Через несколько минут конечный вариант совместного творчества стоял в наполненной до краев водой хрустальной вазе.

– Красота и изящество! – восхищенно произнесла Маринка.

– Да, молодцы мы с тобой! – согласилась с ней подруга.

Подчистив с рубля остатки шифона, девчонки с чувством радости и облегчения от прекрасно выполненной работы побежали в магазин за конфетами. Сегодня они заслужили все!