Глава 13
Взгляд в будущее

Саркофаг проектировали не как капитальное сооружение, которое полностью решит проблему. Главной задачей на тот момент было в максимально короткие сроки создать конструкцию, которая задержит радиоактивные выбросы. Расчетный срок эксплуатации Саркофага составлял двадцать лет, и этот срок уже давно истек. В 1997 году при финансовом участии сорока шести стран и организаций стартовал проект оценочной стоимостью 2 миллиарда евро по строительству нового «Укрытия», получившего название «Новый безопасный конфайнмент» (НБК). К его сооружению приступили в 2011 году – примерно во время моей чернобыльской поездки. НБК представляет собой огромную уникальную арку 250 метров в ширину и 165 – в длину с колоссальным весом в 30 тысяч тонн. Ее смонтировали из предварительно изготовленных секций на специально подготовленной площадке в 400 метрах от здания четвертого блока. Сборка первой половины арки завершилась в конце марта 2014 года. Годом позже две части соединили. К апрелю 2016 года закончен монтаж по обустройству внешнего пространства арки, продолжаются внутренние работы. Первоначально арку планировали возвести к 2015 году, но из-за сложностей финансирования сроки сдвинулись. После полного окончания сборки арку по специально построенным рельсам надвинут на существующий Саркофаг – этот процесс займет около двух дней. Она станет самой крупной в истории передвижной конструкцией. В отличие от Саркофага, НБК должен прослужить сто лет, и за этот срок предстоит полностью вывести из эксплуатации и демонтировать четвертый блок.

Каждая половина арки состоит из нескольких секций. В собранном виде их поэтапно подняли на высоту 110 метров с помощью огромных механизмов, которые до этого эксплуатировались лишь однажды – при извлечении подводной лодки «Курск» в 2001 году. Внутри конструкции доставка оборудования и людей осуществляется мощными дистанционно управляемыми мостовыми кранами.

Для предотвращения коррозии стальных конструкций проектировщики предусмотрели сложную систему кондиционирования, способную за час перемещать 45 тысяч кубометров теплого воздуха в областях, прилегающих к сооружению. «На свете есть стальные конструкции, которые простояли сто лет, – взять хотя бы Эйфелеву башню, – но их регулярно покрывают новой краской, – рассказывал в 2013 году Эрик Шмиман, старший консультант американской Тихоокеанской северо-западной национальной лаборатории, в интервью журналу “Уайрд”. – После надвижки мы не сможем делать то же самое: радиация слишком высока, чтобы отправлять туда людей. Как мы поступим? Будем кондиционировать поступающий воздух, чтобы относительная влажность не превышала сорока процентов».

Когда установка полностью завершится, инженеры приступят к демонтажу Саркофага, что, по оценкам, займет около пяти лет. И только потом – предположительно в 2023 году, когда истечет гарантированный срок службы стальной стабилизирующей конструкции, поддерживающей западную стену, – можно будет начать работы по извлечению топливосодержащих материалов из четвертого блока. На это есть сто лет. Кажется, что это большой срок, но вывод из эксплуатации ядерной установки – процесс, известный своей трудоемкостью. Пожар на станции Уиндскейл произошел еще в 1957 году, а полная ее ликвидация завершится не раньше 2041-го.

Фукусимскую катастрофу вполне можно отнести к разряду антропогенных, а история последующих событий представляет не меньший интерес, чем чернобыльская. Интерес этот, увы, вызван некомпетентностью, проявленной при ликвидации. В первые годы после цунами и недели не проходило без новых сообщений то об очередном выбросе радиоактивной воды, то о высоких дозах излучения, которые получают рабочие-ликвидаторы, то о ненадлежащем оборудовании или мерах безопасности, которые можно было бы назвать смехотворными, если бы речь не шла о риске для человеческих жизней, не говоря уже об экологии. Там даже повторили одну из самых досадных ошибок 1986 года: решили, что уровень радиации соответствует максимуму, на который рассчитан зашкаливающий дозиметр. И, наконец, самый потрясающий скандал был связан с тем, что ликвидацию, как выяснилось, проводили неквалифицированные люди – бездомные, которых прямо на улице набрали субподрядчики – фирмы, зачастую связанные с организованной преступностью. Эти нищие люди проживали и работали в жутких условиях, а их работодатели, те самые субподрядчики, прикарманивали более трети от их зарплат. В отличие от советского правительства, которое не жалело на ликвидацию чернобыльской аварии ни людей, ни денег, лишь бы справиться с проблемой, владелец и оператор Фукусимы, компания ТЭПКО – это акционерное общество (правда, фактически национализированное в 2012 году, когда крупные государственные вливания спасли его от краха), которому нужно создавать прибыль и угождать инвесторам. Поэтому она потратила на ликвидацию сумму, минимально необходимую, чтобы избежать наказания, создавая видимость, будто проблема решается.

В октябре 2013 года японский премьер Синдзо Абэ положил конец двухлетнему периоду упорных отказов от международной помощи и обратился к зарубежным специалистам-ядерщикам за содействием в ликвидации последствий аварии. Всего через несколько недель выяснилось, что раздраженное действиями ТЭПКО японское правительство даже собиралось лишить компанию прав на владение станцией, подготовив соответствующий законопроект. В начале ноября того же года операторы Фукусимы, моральный дух которых к тому времени уже подрасшатался, приступили к подготовке самой тонкой и опасной на тот момент фазы проекта – извлечению отработавшего топлива из охладительного бассейна реактора № 4. Глава японской регулирующей комиссии по вопросам ядерной энергетики лично посоветовал президенту ТЭПКО подойти к операции с крайней осторожностью, но когда у главы отдела коммуникаций компании Йосими Хитосуги поинтересовались, что он думает по этому вопросу, он ответил: «Мы считаем, это не опасно».

Сумма средств налогоплательщиков, выделенных ТЭПКО на ликвидацию последствий аварии, к марту 2015 года составила 1,6 миллиарда долларов, и треть этой суммы ушла на мероприятия, из которых можно составить каталог неудач и ошибок. План радикальных мер по предотвращению утечек радиации с Фукусимы в грунт и в океан получил одобрение и необходимое оборудование. При содействии правительства ТЭПКО приступила к работе над проектом, который предусматривал заморозку грунта с помощью громадной тридцатиметровой стены, состоящей из 1568 труб. Противники проекта указывали на непродуманность технико-экономического обоснования, но правительство продолжало настаивать на своем. Первая попытка заморозить грунт, предпринятая в 2014 году, завершилась конфузом: ТЭПКО не удалось получить нужный уровень температуры даже после того, как в используемую для охлаждения смесь добавили десять тонн льда. Следующую попытку запланировали провести в марте 2016 года, и, если все пойдет по плану, она займет от семи до восьми месяцев,.

Самым затратным пунктом программы стала специально спроектированная машина стоимостью 270 миллионов долларов для очистки от радиоактивного цезия воды, попадающей в океан из трех поврежденных реакторов. Машина так и не заработала как следует, она отфильтровала лишь 77 тысяч тонн воды при запланированной ежедневной производительности 300 тысяч тонн, и от нее в итоге отказались. Цистерны для откачиваемой зараженной воды обошлись в 135 миллионов долларов, но они протекли, и их сейчас меняют на новые.

До Фукусимской аварии ядерная энергетика переживала нечто вроде ренессанса в оправившемся от Чернобыля мире. Новая катастрофа вынесла на поверхность старые страхи, и многие страны начали пересматривать свою политику в этой сфере. Япония со своей стороны немедленно остановила все оставшиеся у нее сорок восемь реакторов и лишь недавно вновь запустила некоторые из них. Другой крупный потребитель атомной энергии, Германия, тоже стала выводить свои станции из эксплуатации; ее примеру последовали Швеция, Испания, Италия. Даже Франция, где 75 процентов электроэнергии генерируется на атомных станциях, собирается, похоже, отказываться от ядерных установок. Администрации Обамы удалось создать стимулы для строительства первых за несколько десятилетий новых АЭС, но эти проекты уже сегодня вышли за рамки заложенного бюджета и запланированных сроков. Изменить тенденцию могли бы новые технологии – например, жидкосоляные реакторы, где основой охлаждающей жидкости служат расплавы солей, – но из-за высокой цены возможность их коммерческого использования пока остается экономически нецелесообразной, и к тому же их вероятные недостатки зачастую перевешивают теоретические преимущества. Существующие же реакторы постепенно приближаются к окончанию срока эксплуатации и вскоре будут остановлены навсегда. Будущее ядерной энергетики, внушающей иррациональные страхи, в настоящее время туманно.

Однако все не так плохо. Даже экологи, самые непримиримые противники атомной энергетики, массово приходят к выводу, что это наш единственный масштабируемый, устойчивый и чистый источник энергии, а Индия, Южная Корея, Россия и особенно Китай продолжают строить у себя АЭС – в общей сложности более шестидесяти станций. Индия разрабатывает перспективнейшие новые технологии и собирается к 2017 году построить первый в мире пилотный коммерческий ториевый реактор, в котором используется деление ядер урана, полученного из тория – то есть из природного радиоактивного элемента. Он может четыре месяца работать без вмешательства человека, а срок его эксплуатации втрое дольше обычного – сто лет. После Фукусимы мысли ученых обратились к проектированию цунамистойких станций, и сейчас группа ядерщиков из Массачусетского технологического института работает над созданием плавучего реактора, чьи подводные секции смогут в неограниченном количестве получать теплоноситель из моря. Возобновляемая энергетика тоже постоянно совершенствуется, и, возможно, через несколько десятков лет ветер или солнце станут реальной альтернативой углю, нефти и ядерному топливу, но пока, похоже, только атомная генерация дает возможность производить чистую энергию в мировом масштабе. Будем надеяться, что те, у кого есть деньги и власть строить и эксплуатировать АЭС, уже научились уделять вопросам безопасности первоочередное внимание.