В это время Шульгин с Левашовым как раз выходили на крыльцо Большого Кремлевского дворца.

Беседа с Троцким получилась конструктивная. Лев Давыдович одобрил все предпринятые для подавления «мятежа ВЧК» меры. Сам факт заговора его не удивил. Начиная с восемнадцатого года трения между создававшим Красную Армию с опорой на военспецов Троцким и группировкой Сталина – Ворошилова, поддерживаемой чекистами и наиболее косной частью партии, всячески этих же бывших царских офицеров и генералов третировавшими, непрерывно нарастали, кое-как смягчаемые только авторитетом Ленина, обычно становившегося на сторону своего предреввоенсовета. Он даже по собственной инициативе вручил Троцкому чистый бланк, своего рода мандат, в который тот мог вписывать любое решение, которое считал нужным, а Ленин заранее утверждал его, о чем гласил текст ниже собственноручной подписи: «Товарищи! Я абсолютно убежден в правильности, целесообразности и необходимости даваемого тов. Троцким распоряжения и поддерживаю его всецело. Предсовнаркома В.Ульянов (Ленин)». Широкую чистку рядов Лев Давыдович планировал провести позже, разобравшись сначала с более неотложными вопросами, но, раз враг начал первым, показал свое истинное лицо, спасибо ему за это. Никто больше не посмеет упрекнуть Льва Троцкого в бонапартизме.

Договорились и о том, чтобы реорганизацию тайной полиции, переименованной в ГПУ, поручить товарищу Агранову, убедительно продемонстрировавшему свою преданность и решительность в критические для республики дни. Пожалуй, он заслужил вдобавок к должности начальника Госполитуправления еще и орден Красного Знамени. А первым замом к нему Сашка окончательно решил поставить Кирсанова. Этот врагам (особенно из числа ортодоксальных коммунистов) спуску не даст.

Перед тем как перейти к главному, Шульгин выложил на стол Троцкого добытые у Трилиссера списки банков, в которых размещалось золото партии. Конечно, не всех. Кое-что он решил оставить себе. Не потому, что Сашку интересовали несколько сот миллионов долларов и франков. Ему нужны были именно налаженные, законные связи, открытые легальные счета, через которые можно перегонять любые средства, не привлекая внимания спецслужб и финансовых кругов, наверняка начавших отслеживать движение денежных потоков Югороссии.

У Троцкого даже задрожали руки, когда он понял, что именно ему передается. Он знал о том, что значительные суммы переправлялись из России на Запад с первых дней Октября для поддержки мировой революции, обеспечения тылов в случае поражения и расчетов с теми неназываемыми лицами, которые способствовали созданию благоприятного для РСФСР международного климата. Но масштабы, масштабы! Занятый в основном военными делами, Лев Давыдович и представить не мог, что уже девяносто процентов всего имевшегося в стране золота и драгоценностей уплыло за рубеж, а Гохран и Госбанк давно являются не хранилищами государственных сокровищ, а лишь перевалочными базами и распределителями награбленного.

– Это поразительно! Поразительно и чудовищно! Тут есть и личные счета? – спрашивал он, растерянно перебирая бумаги немыслимой ценности.

– Совершенно верно. Большинство ваших соратников имеют по сто и более миллионов на персональных счетах. Узнать, кто именно и сколько, – почти минутное дело. Я распоряжусь, чтобы надежные люди произвели соответствующее расследование. Ваших чекистов привлекать не будем… – Шульгину нравилась роль, которую он сейчас играл, этакого элегантного европеизированного барина в дорогом шерстяном костюме с жилеткой, на манжетах сорочки – бриллиантовые запонки, на пальцах – перстни с камнями и печатками. Вальяжно откинувшись в кресле, он попыхивал длинной коллекционной сигарой, вертел носком шеврового ботинка с гетрами и вообще держался так, будто не на аудиенции у главы великой, несмотря на временные трудности, державы он находится, а в кабинете ресторана обсуждает с партнерами коммерческие дела. Левашов даже слегка удивлялся его раскованности. Сам он до сих пор не привык к тому, что волею судьбы допущен к участию в событиях мирового масштаба и люди, знакомые ему только по учебникам да историческим романам, составляют теперь круг его повседневного общения.

– Потому что не следует, уважаемый Лев Давыдович, даже кристально честных и без лести преданных сотрудников посвящать в… не совсем соответствующие нормам коммунистической нравственности тайны верховной власти. Вы согласны со мной?

Троцкий почесал бородку. Пожевал губами, подбирая ответ подипломатичнее. Потом вдруг тряхнул пышной гривой своих черных волос. Да что, мол, тут ходить вокруг да около!

– Пожалуй, в такой постановке вопроса есть резон. Сделайте это, если вам не составит большого труда. Реестрик небольшой: страна, название банка, сумма вклада и фамилия лица, на которое открыт счет. На благодарность со стороны советского правительства можете твердо рассчитывать…

– Да уж не без этого, – усмехнулся Сашка.

– Только вот объясните мне, ради бога, дорогой Александр Иванович, что вас, собственно, заставляет поступать означенным образом? В горячих симпатиях к идее мировой революции я вас заподозрить не могу. Не логичнее, если б вы просто оставили данные бумаги у себя? Миллиардером бы стали в одночасье… Не могу я понять смысла ваших поступков, отчего и испытываю законное беспокойство.

– Объяснять подробно, Лев Давыдович, слишком долго. Тем более что многое вы и так знаете из предварительных бесед с Олегом Николаевичем. – Он изобразил полупоклон в сторону Левашова. – Мы с ним не во всем единомышленники, но тем не менее… Во-первых, деньги нам не нужны. То есть не вообще, ваши конкретно не нужны, потому что своих вполне достаточно.

– А так разве бывает, – перебил его Троцкий, – чтобы денег – и вполне достаточно? У Ротшильдов и Вандербильдов их куда как много, однако не отходят они от дел, а приумножают капитал, не останавливаясь ни перед какими преступлениями…

– Слишком усердное изучение одной доктрины в ущерб альтернативным сужает кругозор. Я имею в виду Маркса и его теорию прибавочной стоимости. В реальной жизни нетрудно встретить бескорыстного капиталиста и алчного пролетария. Да зачем далеко ходить? Столь презираемые вами русские аристократы, за редчайшим исключением, национальное достояние не разграбляли. Можете себе представить гвардейского генерала, ночью выковыривающего бриллианты из царской короны, чтобы на рассвете бежать с ними за границу? А ваши товарищи, которые авангард рабочего класса и трудового крестьянства… – Движением руки он остановил желавшего что-то возразить Троцкого. – Это я просто для примера, дискуссии затевать не будем. Я сейчас закончу. Так вот. Как для вас высший интерес состоит в осуществлении мировой революции на благо всего человечества независимо от его, человечества, желания и не заботясь о цене «всенародного счастья», так для меня он противоположен. Мне хочется удостовериться, возможно ли мирное сосуществование двух противоположных экономических и политических систем в одной отдельно взятой стране и, более того, достижение на этой базе нового мирового порядка, основанного на балансе сил и общечеловеческих интересов…

«Во завернул! – восхитился про себя Левашов. – Не Сашка, а чистый Дизраэли».

На Троцкого шульгинский пассаж тоже произвел определенное впечатление. А тот заливался дальше:

– В ближайшее время можно ожидать начала скоординированного и массированного давления со стороны Запада. И против РСФСР, и против Югороссии. Вплоть до военной интервенции. Имеющиеся у нас разведданные это подтверждают. Поэтому мы предлагаем вам заключить сверхсекретный трехсторонний договор…

– Трехсторонний? – все же сумел вклиниться в поток Сашкиного красноречия Троцкий. – Между кем, кем и кем?

– РСФСР, Югороссией и той третьей силой, которую я сейчас имею честь представлять. Условно назовем ее «Союз пяти»…

– Чего «пяти»? Государств, финансовых корпораций, церквей?

– Пока это неважно. Суть договора: обе имеющие быть на территории бывшей Российской империи независимые республики заключают тайный военно-политический союз. Публично они продолжают идейное, экономическое, какое угодно еще соперничество, вплоть до взаимных угроз применения военной силы, проводя на самом деле скоординированную внешнюю и внутреннюю политику, оказывая друг другу необходимую помощь в достижении национальных интересов каждого из государств. То есть они помогают вам строить здесь социализм, а вы им – буржуазно-демократическое общество всеобщего благоденствия. «Союз пяти» берет на себя обязательство выступать в качестве гаранта и арбитра означенного договора, предоставляет сторонам тайную дипломатическую поддержку в проведении их внешней политики, а также финансовую и научно-техническую – во внутренней…

– Знаете, Александр Иванович, все, что вы сказали, крайне интересно, однако такие документы на слух никто из серьезных политиков обсуждать не станет… Представьте текст документа, создайте авторитетную комиссию. Мы все это обсудим, подумаем, поспорим скорее всего, а уж потом…

Тут наконец вмешался и Левашов:

– Лев Давыдович, процедурные вопросы мы, конечно, обсудим, но прошу вас учесть заранее: и вы, и мы выжить сумеем только в предложенных обстоятельствах. Хотите изображать из себя непреклонного борца за коммунизм – пожалуйста. Но когда вас станут ставить к стенке или ледорубом по голове мочить, не говорите, что вас не предупреждали…

Троцкому, наверное, такой намек из будущего по душе не пришелся, но в то же время он его правильно и не понял.

Шульгин, выждав минутку, вернулся к прежней теме:

– Дипломатические процедуры мы отложим на будущее. Товарищ Левашов для этих целей здесь и присутствует, облечен всеми соответствующими полномочиями, и новых представителей пришлем, создадим необходимые комиссии. Можете подготовить встречные предложения. Главное, чтобы у нас была пусть устная, но серьезная договоренность решать предстоящие проблемы не во вред друг другу и только на базе взаимных консультаций. Вот так. А сейчас мне от вас требуется разрешение на поездку в район границы с ДВР, бронепоезд с экипажем, к которому я прицеплю два-три своих вагона для меня и моего штаба, надежный мандат ко всем советским властям по маршруту…

– А цель этой поездки, извините?..

– Ознакомительная, если угодно. У нас есть некоторые интересы в Сибири и на Дальнем Востоке. Взаимная польза, в случае если мои гипотезы подтвердятся, будет не меньше этой… – Шульгин вновь указал движением головы на лежащие перед Троцким бумаги. Тот понял намек.

– Когда вы намереваетесь выехать?

– В ближайшие дни. По крайней мере я бы хотел, чтобы вполне боеспособный, снабженный всем необходимым, с абсолютно надежной командой бронепоезд был готов послезавтра. И мандат тоже. О деталях же мы договоримся с товарищем Аграновым…

– Хорошо. Все необходимое будет сделано. – Троцкий встал и протянул, прощаясь, мягкую ладонь с ухоженными ногтями.

Шульгин с Левашовым дошли уже до двери, и Сашка, как бы вспомнив, приостановился.

– Да вот еще, Лев Давыдович, есть небольшой вопросик. Вы к флоту вообще, как мне кажется, отрицательно относитесь?

– Что вы имеете в виду?..

– Ну, Балтийский флот в его нынешнем виде вам же не нужен? – Шульгин хотел было напомнить о тайном договоре с немцами по передаче им запертого льдами в Гельсингфорсе флота, о расстреле адмирала Щастного, который организовал беспримерный Ледовый переход более полусотни боевых кораблей в Кронштадт, чем страшно обидел вождей Октября, о приказе Ленина утопить в Новороссийске флот Черноморский, о планах продажи на слом еще уцелевших линкоров и крейсеров, о продолжающихся уже три года арестах и бессудных убийствах морских офицеров, но решил, что это будет не совсем дипломатично. Троцкий и так должен понять ход мыслей собеседника. – Вот давайте еще и об этом договоримся. Ни один корабль вы немцам или шведам на слом пока не продаете. До лучших времен. Возможно, мы найдем кораблям более подходящее применение. Готовы оплатить вам расходы по консервации и обслуживанию боеспособных судов. А чтобы освободить Петроград и Кронштадт от «неблагонадежных элементов», разрешите нашим представителям пригласить всех желающих офицеров и сверхсрочнослужащих старого флота на службу к Врангелю. В том числе и тех, кто сейчас находится в концлагерях и тюрьмах. Опасности для РСФСР они не составят, поскольку вряд ли в обозримом будущем возможна морская война между двумя Россиями. А вы избавляетесь от двух-трех сотен непримиримых противников вашей власти, получив взамен полтора миллиарда золотом… Вижу, что вы согласны, Лев Давыдович, и высоко ценю вашу добрую волю. За тем, чтобы с данного момента ни один моряк больше не был расстрелян, я от вашего имени попрошу проследить Агранова. Знаете, низовые работники иногда склонны проявлять совершенно неуместную инициативу…

…После ухода Шульгина с Левашовым Троцкий минут десять сидел молча, подперев руками голову. Агрессивный напор представителя загадочного «Союза пяти» ему даже чем-то импонировал. В данный исторический момент иметь такого союзника, тем более тайного, крайне полезно. Появляется простор для политических комбинаций. Выяснить бы только поскорее, какие силы прячутся под маркой этого «Союза»? Безусловно, могущественные, раз бросили вызов не только Антанте, но и финансовой империи Парвуса и К°. Бумаги Трилиссера, безусловно, подлинные, а это такой щелчок по носу… Да нет, где там по носу. Это сокрушительный удар сапогом по яйцам! И все эти бесчисленные миллионы теперь в полном распоряжении его, Льва Троцкого. Призрак политической катастрофы и военного поражения, три года преследовавший советское руководство, заставлявший идти на любые авантюры и одновременно готовиться к бегству за границу, кажется, пока скрылся из виду. Так, может, действительно принять предложение любезнейшего Александра Ивановича, попытаться забыть на время о мировой революции и начать строить нормальное государство на доставшемся куске России?

А вот интересно, куда это он собрался ехать? Нет, куда – понятно, дальше рельсов не уедет, но вот зачем? Бронепоезд, конечно, дадим, укомплектуем самыми надежными и проверенными людьми из тех, кто два года ездил на знаменитых, наводивших на страну ужас «поездах Троцкого». И помогут Александру Ивановичу, и защитят, если что, и ни одного шага без внимания не оставят. И за аграновскими ребятами тоже присмотрят. Главное же – заодно можно использовать Шульгина как беспристрастного ревизора. От его хитрого глаза ничего не укроется, привезет совершенно объективную картину – чем дышат и кого поддерживают партийные и чекистские кадры вдоль всей Сибирской магистрали.

И моряков ему можно отдать. Нам в ближайшие годы флот и вправду не нужен. А когда потребуется – обеспечим собственными кадрами, объявим комсомольский призыв… Только вот… не аграновское это дело, тут нужно через другие инстанции решать. Отдать белым всех, кто сам захочет к ним перейти, а заодно десяток-другой абсолютно надежных партийных товарищей вроде Раскольникова-Ильина и ему подобных царских мичманов и лейтенантов. Покаются, мол, виноваты, служили из страха за судьбы семей, а сами только и ждали подходящего момента. Выдадут кое-какие важные тайны, искупят вину, а там постепенно достигнут высоких должностей и чинов. Жизнь не сегодня кончается, и лет через пятнадцать свой человек на посту комфлота или морского министра вражеского государства может оказаться позарез необходим…