– Ты защитишь свою семью, – голос деда был хриплым и глухим. – У этого будет своя плата, но ты ведь на нее готов, мальчик мой?

Ромка отчаянно закивал, стискивая зубы. Они укрывались между стеной и тем самым огромным креслом, забаррикадировав двери и опустившись на пол. Одно из окон было разбито, и в него неслись режущие крики – Ромка уже даже не разбирал, чьи именно, – и одна за другой череда выстрелов. Дед сплюнул кровь и притянул его к себе за рубашку:

– В ящике стола. Принеси.

Ромка осторожно прислонил его к стене. Громадный письменный стол темнел через всю комнату от них. Ромка пригнулся и побежал. Подошвы липли к полу – от дверей до той стены, куда Ромка дотащил деда, тянулся размазанный кровавый след. Добравшись до стола, он выдвинул ящик. В нем лежал длинный нож. Сглотнув, Ромка осторожно вытащил его. В саду кто-то заверещал, и тут же крик заглушила стрельба. Он хлопнулся на живот и быстро пополз обратно. С того момента, как к дому подъехали незнакомые машины, Ромка успел увидеть много крови, но ее запах по-настоящему ударил по нему только сейчас. Когда он добрался до деда, тот дышал с трудом. Ромка протянул ему нож, но дед качнул головой. Взял его левую руку, ткнул липким пальцем повыше запястья:

– Вот здесь. Маленький разрез. Сам.

Ромка взял нож, перехватил дрожащими пальцами, приложил лезвие к руке. Сжал зубы покрепче и надавил. По руке побежала горячая струйка.

– Не зря назвали тебя в честь сына Марса, – дед взял его руку и приложил разрез к ране, чернеющей у него самого в груди. Их кровь смешалась. – Я всегда знал, что это будешь ты. Не думал, что так рано.

Ромка хотел спросить, кем он будет, но по руке в тело как будто побежал жидкий огонь.

– Волки вскормили нас, волки всегда придут к нам на помощь, – произнес дед, и его голос стал сильнее: – Волки насытятся кровью и никогда тебя не покинут.

Огонь достиг сердца, и Ромка вскрикнул от боли.

– Ты защитишь свою семью и все семьи, которые станут твоими в грядущей вечности, – хрипло выдохнул дед. – Поведешь своих волков в бой и накормишь их.

Огонь вспыхнул еще сильнее и вдруг исчез. Даже боль от пореза прошла. Дед неподвижно застыл, привалившись к стене и уронив руки. Остановившиеся глаза уткнулись Ромке за спину. Ромка обернулся. К нему тянула длинные морды стая огромных волков.

– Значит, на самом деле тебе…

– Десять, – покачал головой Ромка. – Мне всегда десять, так и будет.

Он почесал шею – там, где вчера на глазах у мамы и Алены на коже расцвел белый волк с темными глазами. Они не могли видеть волка, не могли видеть, как он кормится его кровью и растворяется в воздухе, но видели, как он проявляется татуировкой на его коже. Ромка помнил тихий мамин вскрик, страх на их лицах и бесконечную дорогу до дома. Дома, не отвечая на папины расспросы, мама отправила всех спать. Ромка лежал на кровати и чувствовал, как будто на нем сверху лежит каменная глыба. Гроза стихла, и тишина давила на уши. В голове проносился то гордый взгляд деда, то полные ужаса глаза мамы, то жалость, шевельнувшаяся в нем вчера. Он всегда знал, что поступает так, как должен. Всегда. Так он и уснул, а когда проснулся, мама сидела в его комнате и держала в руках блокнот с именами. Ни Алены, ни папы дома не было.

Оставалось или убежать, или рассказать всю правду, с самого начала. Связь между ними была такой же крепкой, Ромка чувствовал ее внутри. Он выбрал второе.

– И все эти люди…

– Вам ничего не нужно бояться, – Ромка аккуратно забрал у нее блокнот. – Я всегда буду защищать. Никто не причинит вам зла.

– Уходи, – глухо произнесла мама, опустив взгляд.

Ромка замер, сердце заколотилось в горле.

– Вы моя семья, – прошептал он. – Я защищаю свою семью.

– Мы приняли тебя, – еле слышно проговорила мать, и в ее голосе звучали слезы. – Но есть вещи, которые мы принять не сможем.

Не глядя на него, она поднялась и вышла из комнаты.

Ромке казалось, что он просто еще спит: во сне одевается и собирает вещи, только те, что были у него самого еще до… Вот-вот он откроет глаза и услышит, как мама зовет его завтракать.

– Рома.

Он поспешно выбежал в коридор.

– Я собрала тебе с собой еды. На первое время…

Она протягивала ему пакет и все так же смотрела в сторону. Не притрагиваясь к пакету, Ромка молча зашнуровал кроссовки и перекинул через плечо лямку рюкзака.

– Посмотри на меня, – тихо попросил он. – Пожалуйста, мама.

Она взглянула на него полными слез глазами. Ромка посмотрел на нее, и мамины глаза тут же подернулись зачарованной дымкой. Он никогда не использовал силу против семьи. Но еще никогда семья его не прогоняла. Мама уже не могла пошевелиться. В этот момент он всегда звал волка, и через несколько секунд все уже заканчивалось. Не отводя взгляда, Ромка наклонился к ней. Обнял. Развернулся и ушел.

– Здоров врать! – хохотнул мужчина, качая головой и откусывая от гамбургера. – Тебе только страшилки и писать, парень. Переводка на шее, конечно, зачетная.

Ромка пожал плечами, улыбнувшись, поболтал ногами.

Парк шумел и щебетал вокруг скамейки под деревом, где они сидели вдвоем. Ромка не знал, что его дернуло рассказать свою историю человеку, которого он видел первый раз в жизни. Может быть, то, что слишком долго все копилось внутри. Может быть, то, что веревочка связи тянула назад, к семье, которая его прогнала, и от этого всего его разрывало болью. А может быть, то, что совсем скоро это не будет иметь никакого значения.

– Малец, тебя серьезно из дому выгнали? – нахмурился мужчина. – Какая-то правда в твоих фантазиях есть?

– Это все правда, – Ромка поднял на него взгляд и ухватил за широкое запястье. – Вы скоро сами убедитесь.

Последний долг семье. Он уже открыл рот, чтобы сказать «приди», но замолчал, прислушиваясь. Веревочка внутри погасла, лопнула и растворилась. И тут же загорелась новая. Она тянулась к нему оттуда, где ждала его семья. И Ромка знал, куда идти.

Он выпустил руку мужчины. Тот все еще смотрел на него отсутствующим взглядом.

– Вам повезло, Геннадий Олегович, – Ромка слез со скамейки. – Совет на будущее – не ведите в своем бизнесе грязные игры и не заставляйте это делать своих подчиненных.

Когда Терентьев пришел в себя, Ромка уже вышел из парка.

Он добрался быстро. Связь вела его, как навигатор, неслышно подсказывая, где повернуть и на какую улицу выйти. Перед огромным зданием неопределенного цвета Ромка задержался. Грязные стены нависали над ним громадиной, окна неприветливо отталкивали солнечные блики. Это никак не походило на уютный дом, где есть кто-то, кому нужен ребенок, где тебя ждут. Но вокруг раскинулся пустырь, а связь нетерпеливо дергала внутри – сюда, нам сюда. Он потянулся к дверям. В конце концов, внутри часто оказывается не то, что снаружи.

Первое, что Ромка заметил, оказавшись в просторном холле, была ящерица в аквариуме. Огромная. Если бы она встала на задние лапы, то оказалась бы чуть ли не в два раза выше его самого. Варан, вспомнились Ромке уроки биологии. Словно в знак одобрения, варан высунул длинный раздвоенный на кончике язык и ухмыльнулся.

– Здравствуй, – послышался женский голос.

Ромка обернулся. Оказывается, кроме них с вараном, в холле было еще двое – мужчина и женщина. Молодые. Уж точно не…

– Нет, не мама и папа, – фыркнула женщина, не успел он произнести ничего вслух. – Кира.

– И Костя.

Ромка окинул их внимательным взглядом, обернулся к варану. Аквариум был странный.

– А там же…

– Нет стекла, – Кира снова ответила, не дожидаясь вопроса.

– Это хорошо, – улыбнулся Ромка.

Может быть, варан даст себя погладить. Костя протянул ему ключ:

– Твоя комната.

– Спасибо, – Ромка сжал тяжелый ключ в ладони и двинулся по коридору. Откуда-то он знал, куда идти. Спиной он чувствовал три пристальных взгляда.

Дверь поддалась легко и без скрипа, хотя потемневшее дерево выглядело старым и толстым. Ромка шагнул через порог и задохнулся от ударившей в лицо теплой волны. Солнце припекало комнату, пробиваясь сквозь зеленое переплетение винограда на окнах. Возле стола стояло высокое кресло с бархатными подушками. На столе на серебряном подносе лежали персики. Их сладкий запах пропитывал всю комнату. Ромка подошел, взял один, теплый и шероховатый, откусил, обливаясь соком:

– Настоящие.

Из приоткрытого окна неслась болтовня чьих-то веселых голосов и шум сада. Веревочка внутри Ромки вспыхнула и засияла с новой силой, завязываясь, кажется, навсегда.