Глава 5. О личностях и истории

Основа общества — не идеальные представления человека, а его характер и природа; устроение и конституция человека задают строй и конституцию его государства. Но что понимать под конституцией человека?

Человеческую природу можно определить через фундаментальные стремления и совокупность его переживаний. Наиболее глубокие стремления человека будем называть инстинктами, оговариваясь при этом, что существуют разные мнения по поводу их действительной врожденности. Природу личности можно описать при помощи приведенной далее таблицы, раскрывающей шесть позитивных и шесть негативных инстинктов (в данном случае имеются в виду унаследованные черты) обычного человека. Назначение любого инстинкта — способствовать защите и выживанию индивида, группы или вида, к которым он принадлежит. В дружелюбных людях доминируют позитивные стремления, однако большинство индивидов «снабжены» и негативными инстинктами. Они нужны для того, чтобы в каждой жизненной ситуации индивид мог противостоять опасности или же избежать ее (в зависимости от настроения и условий), использовать подходящую возможность и так далее. Каждый инстинкт генерирует определенные привычки и модели поведения и сопровождается соответствующими переживаниями. Все перечисленное, взятое совокупно, и составляет природу человека.

Но как сильно менялся человеческий характер по ходу истории? Теоретически, конечно же, некоторые изменения неизбежны; можно, пожалуй, с некоторой долей уверенности утверждать, что естественный отбор потрудился как над физиологией, так и над психологией человека. Тем не менее вся история демонстрирует, сколь незначительны подобные изменения. Греки времен Платона вели себя подобно сегодняшним французам; поведение римлян походило на манеры англичан — подобных примеров можно найти множество. Изменению подлежат орудия и средства, причины же и мотивы остаются незыблемы. Действовать или переждать, взять или отдать, сражаться или же отступить, искать союзников или стремиться к уединению, принять предложение или наотрез отказать, чтить родительскую опеку или же негодовать из-за ее чрезмерности… Несильно различаются в своих базовых чертах характеры представителей разных классов: в общем и целом бедные люди движимы теми же мотивами, что и богатые, с поправкой на меньшие возможности или навыки к их воплощению. Мятежник, одержавший победу, практически всегда возвращается к методам, присущим тому, кого он ранее осуждал и кого сверг, — история ни о чем ином так ясно не свидетельствует.

Эволюция человека (в рамках письменных культур) была скорее социальной, нежели биологической: ее двигала не изменчивость видов с наследованием одних черт и утратой других, она шла скорее путем экономического, политического, интеллектуального и этического развития, передаваемого от индивида к индивиду и от поколения к поколению при помощи подражания, традиций и образования.

Устои и традиции группы соответствуют наследуемому опыту вида и инстинктам каждого принадлежащего к нему индивида; это готовый механизм адаптации к типичным и повторяющимся ситуациям и реагирования на них. Появление новых ситуаций требует новых нетипичных механизмов. Отсюда следует, что характерной особенностью высших организмов является способность к эксперименту и инновациям, то есть социальному корреляту изменчивости и мутации. Таким образом, социальная эволюция представляет собой взаимодействие старых и постоянно возникающих устоев.

Индивид, способный на проявление инициативы, — «великий человек», «герой», «гений» — восстанавливается в своих правах «движущей силы истории». Однако он не совсем богоподобный герой Карлейля; это дитя своего времени и своей земли, продукт и символ современных ему событий, а также их действующее лицо и глашатай. Ведь не будь нетипичной ситуации, требующей иного подхода, все новые идеи героя пришлись бы не ко времени и навсегда остались бы нереализованными. Герой — это воплощенное действие: всё в его времени, в его ситуации взывает к нему, наполняя деятельной энергией, которая в иные времена и в иной ситуации осталась бы на уровне идей и потенций. Но герой — не производное внешних обстоятельств, а участник и свидетель событий; его идеи и решения наполняют жизнью сам ход истории. Герою, как в случае с Черчиллем, подчас достаточно лишь красноречия, с лихвой заменяющего сотню полков; он может быть тактически и стратегически прозорлив, как Наполеон, шутя выигрывая сражения, кампании и перекраивая государства; возможно, что он пророк вроде Мухаммеда, способный мудрым и проникновенным словом ободрить бедняка или исцелить больного. Все Пастеры, Морзе, Эдисоны, Форды, братья Райт, Марксы, Ленины и Мао Цзэдуны были как следствием бесчисленных причин, так и причиной великого множества следствий, порождаемых их деяниями.

В нашей таблице оригинальности противопоставлено подражание, однако в сущностном, жизненно важном смысле они выступают заодно, так же как в целях достижения порядка люди, склонные к подчинению, объединяются с теми, кто склонен к владычеству. Таким образом, чтобы адаптироваться к новым условиям в целях выживания, подражающее большинство следует за оригинальным меньшинством, которое, в свою очередь, идет за созидающим героем-первопроходцем. В целом история — это конфликт меньшинств; большинство всегда награждает овациями победившую сторону, поставляя человеческий материал для социальных экспериментов.

Отсюда вытекает, что интеллект служит необходимой силой для продолжения исторического движения. Эта сила, однако, принимает порой весьма обманчивые формы, грозя обернуться разрушительными последствиями. Из каждой сотни идей девяносто девять, если не больше, скорее всего, окажутся хуже тех, на замену которых они претендуют. Ни один сколь угодно светлый ум не в состоянии самостоятельно достичь такой полноты и объективности картины мира, чтобы с уверенностью судить и отметать устои и традиции, ведь это вековая мудрость поколений, выплавленная в горниле истории. Юнец от буйства гормонов негодует — с какой стати он не должен давать волю своим сексуальным желаниям? И если устои его группы, этические принципы и законы вовремя не удержат отрока, то он рискует искалечить свою жизнь еще до того, как хоть немного повзрослеет, чтобы понять, что секс — это пылающий поток, который необходимо заключать в суровые ледяные берега, поскольку в противном случае он обратит в хаос жизнь и частную, и общественную.

Отсюда следует, что консерватор, противящийся изменениям, вносит не менее ценный вклад в общее развитие, чем радикально настроенный бунтарь, эти изменения предлагающий; быть может, даже более ценный — подобно тому как корни питают дерево более, чем ветви. Несомненно, к новым идеям следует прислушиваться — ради тех крупиц золота, что таятся в этом песке; но столь же необходимо, чтобы они затем попали в плавильную печь возражений, споров и порицаний. Лишь таким образом, на деле доказав свою жизнеспособность, идея получает право на действительно всечеловеческий размах. Крайне полезно, когда старики противятся порывам юношей, а те, в свою очередь, сетуют на неповоротливость старцев: в результате их обоюдного напряжения, как и в случае с противостоянием полов или борьбой классов, рождается мощная созидающая энергия, обуславливающая движение и развитие.