«Мы прерываем нашу программу для экстренного сообщения. Этой ночью неизвестными лицами был совершен террористический акт в секторе „Новый“. Сильнейший взрыв в жилом блоке полностью уничтожил два верхних уровня и стал причиной дальнейшего пожара. Точное количество жертв уточняется.

На данный момент известно, что погибло не менее сорока человек и столько же получили ранения. Как сообщил нашему корреспонденту Гроссмейстер Ордена Новых Тамплиеров Максимилиан Ежов, ожидается, что ответственность за преступление в ближайшее время возьмет на себя одна из радикально-экстремистских группировок Дна».

Разговор с комтуром прошел скомкано и по вине Глеба на повышенных тонах. Ему не стоило так категорично отказывать своему начальнику хотя бы в наскоро выдуманном объяснении происшедшего, туманно ссылаясь на неизвестные тому обстоятельства. Врать Глеб не любил и не умел, а комтур Егоров вранье слушать не хотел. Все, что вышло из этой беседы, – нешуточная угроза Егорова учинить расследование случившегося, арестовав Глеба на центральной базе, на что Глеб ответил разбитым личным коммуникатором, по которому его мог запеленговать любой патруль Ордена. Этим он открыто заявлял о своем намерении уйти в самоволку.

Им двигало не только желание без помех заняться своими делами, но и осторожность. Как-то подозрительно легко вышли на скромного уличного рыцаря азиатские охотники за памятью. Не сгнила ли рыба с головы, не стали ли торговать своими людьми господа комтуры или, хуже того, Гроссмейстеры?

Точного ответа Глеб дать не мог, но сладковатый запашок воображаемой тухлятины коснулся его ноздрей. И он предпочел уйти, чем очередной раз убеждаться в обоснованности своих подозрений.

Один раз промедление уже стоило ему левой руки и долговременных воспоминаний. Второй раз – жизни друга.

Глеб бросил в ремонтном боксе свой «доспех» и большую часть личного оружия. Пересаживаясь с А-поезда на метро, с метро на такси, он отправился в дальний сектор Ядра, чтобы в укромном месте спланировать и подготовить свои дальнейшие ходы. Больше он не будет сомневаться, медлить и ждать, пока ему будет нанесен удар.

Теперь Глеб будет бить сам.

Семиуровневый «ящик», пропахший уриной и побочными продуктами извлечения синтетических галлюциногенов, должен был стать Глебу надежным временным убежищем. Весь тускло освещенный сектор «Новый» состоял из таких вот прямоугольных бараков. Настоящих отстойников человеческого утиля,

В тесных, обитых вонючим пластиком ячейках находила себе приют ночная смена фармацевтических цехов и мини-заводов по производству различной дряни вроде моющих средств и молекулярных клеев. Угрюмые, всегда задыхающиеся, отравленные люди с покрытой высыпаниями и пятнами кожей. Редко натуралы, обычно же подпольные симбиоты, не имеющие отношения к Синклиту и часто страдающие отторжением трансплантантов.

Они болезненно стонали ночью в узких, сплошь покрытых непристойными граффити коридорах. Пили и всюду проливали содержащие этиловый спирт производственные отходы. Обильно пачкали застрявшую на третьем этаже коробку лифта гадкой слизью и выделениями модифицированного кишечника. «На конкурсе „Сосед года“ они не взяли бы даже утешительного приза», – думал Глеб, тщательно вытирая измазанную подошву о ступеньки. Четыре года назад он анонимно снял здесь двухкомнатные апартаменты с семиметровой кухней – настоящую роскошь, по местным меркам. Теперь Глеб имел все основания считать, что его, рыцаря Ордена, никто и никогда не отыщет в такой яме. Чтобы найти его, рассуждал Глеб, без применения наружного ведения (которое он, используя свою тамплиерское оснащение, смог бы обнаружить и нейтрализовать), надо пройти по его следу, как это делали вымершие в ходе Перелома собаки. Либо – и после смерти Георгия это тоже стало невозможным – точно знать местонахождение его убежища.

Насчет последних двух возможностей он ошибался, думая, что это неосуществимо.

Человека у своей двери он заметил без всяких тактических сканеров и детекторов теплового излучения. Тот, скорчившись, сидел на полу, уткнув лицо в колени. Рядом с ним валялась опрокинутая бутылка самопала с натекшей из горлышка лужицей.

Именно эта бутылка губительно усыпила осторожность Глеба. Подобные картины были в «ящике» нередки.

Для гостя, построившего на этом свой нехитрый расчет, они тоже не были в новинку. В свое время, работая грузчиком на складе «Срочной доставки», он жил в таком же пластиковом аду и пил такое же дерьмо из немаркированных бутылок. И, бывало, так же ставил свою жизнь на кон в узких коридорах, где глухонемые двери со слепыми глазками и двое, не разойдясь по пьяни, лезут друг другу в брюхо титановыми заточками.

– Замри, – сказал он возившемуся с магнитным ключом Глебу и сунул ему в бок толстый ствол пакетного разгонника. – Смотри, курок я уже нажал, предохранитель держу одним пальцем. Отпущу – будет сразу шесть дырок, печень и желудок в клочья. Повременишь на меня бросаться? Глеб вздохнул и подавил желание врубить форсаж и, локтем в висок, навсегда превратить сознание хитреца в сжимающуюся ослепительную точку. Пистолет выстрелит так и так, а под плащом нет даже паршивой кирасы. Шах и мат.

– Повременю, – сквозь зубы сказал Глеб. – Тебе чего надо? Денег?

– Поговорить, – серьезно ответил гость. – Открывай дверь. На кухне он усадил рыцаря на стул, спиной к себе, заставил сложить руки поверх стола и составить ноги вместе. Обыскивать не стал, просто уперев разгонник Глебу в затылок.

– Наклонишься вперед, дернешься – стреляю… Тебя ведь Глеб зовут, верно?

Глеб весь напрягся, чтобы не обернуться на гостя. Ему до сих пор удалось лишь мельком разглядеть его в висящем напротив входной двери зеркале. Отметив, что парень не похож ни на охотника, ни на безопасника-ликвидатора. Для первого он выглядел слишком тускло, без характерного напускного шика – настоящей или поддельной кожи, замысловатого хаера, металлических побрякушек, крупного калибра. Для второго слишком заметно – темные очки, обесцвеченные волосы, серьги в ушах, майка с надписью «All came to the shit!!!», вытертый джинсовый кардиган,

В Ядре корпы–undercover предпочитали смотреться скромнее. И убивать издалека, а не в затылок на крохотной кухне, забрызгав кровью и мозгами голубые, обитые фенопластом стены и маленькое квадратное окно. В такой смерти было слишком много личного. А для отдела внешней безопасности, отмечающего «исполнение» галочкой в квартальном отчете, личность означала не более чем очередную электронную запись в ассенизаторском листе.

Был еще один вариант, о котором хотелось думать меньше всего, Федеральный Контроль. Осколок былых властных структур, прожорливый хищный реликт. Но и эти действовали бы иначе, бесследно «исчезнув» Глеба без следов борьбы и насилия. Либо, наоборот, прячась за газетными заголовками, нарочито громко, имитируя рядовую вспышку террора, пожинающую невинные колосья. Под этот образ действий гость тоже не подходил.

– У меня к тебе всего два вопроса, Глеб, – сказал он. – Первый: откуда я знаю тебя и это место? Второй: кто и зачем похитил мою девушку? Отвечать ты можешь в любом порядке.

Уборочная «черепаха», проползавшая мимо двери в квартиру Глеба, выпростала суставчатый хвататель и со второго раза (пошаливали износившиеся сенсоры) вцепилась в горлышко обманувшей рыцаря бутылки, добыча отправилась в спинной бак.

«Черепаха» пошарила вокруг себя телескопическим глазом и, урча, двинулась вдоль коридора дальше. Она искала крупный мусор. Мелочь вроде окурков и комков жвачки доставалась биомеханическим «крысам», которых местные жители с непонятным садизмом почти полностью истребили. Что-то в этих юрких квазиживых созданиях вызывало у населения «ящика» отвращение и ярость. Хотя микрокиберы не имели ничего общего с действительно водившимися в туннелях Дна метакрысами. Те, в отличие от уборщиков, питались и мусором, и теми, кто мусорил.

Здешним стихийным луддитам было наплевать на такие тонкости. Плевала на них и «черепаха», знавшая только утилизацию отходов на своем запрограммированном участке. Сейчас она как раз собиралась подобрать две половинки вентиляционной потолочной решетки, разрезанной вдоль чем-то вроде молекулярной фрезы.

Поисковый робот класса «Доберман» был близок к тому, что люди назвали бы помешательством. Его чуткий к высокомолекулярным ароматам «нос» был атакован мириадами летучих полимерных соединений, циркулировавших в местной вентиляции. Он уже дважды сбивался с маршрута, намеченного приоритетным запахом. Это приводило к конфликту управляющих программ.

Кибер замирал, подняв одну из опорных конечностей. Тогда он действительно становился очень похож на собаку. Или по-паучьи карабкался на стену, спрыгивал, прижимался к полу,

Но все же второй приоритетный инстинкт, заставляющий «Добермана» преследовать свою жертву, брал верх. Кибер приближался к цели. И двадцать граммов взрывчатого геля вместе с ним.

Степной волк-одиночка, обходивший свою территорию, выскочил на «Добермана» из-за угла коридора. Не тратя времени на предупредительное рычание, он с разбега ударил его грудью, всем телом, весившим без малого центнер.

Сбитый с ног кибер перекатился через голову и спину и тут же вскочил. В момент атаки над ним возобладал первый и самый мощный из инстинктов, отодвинувший на задний план все иные стремления и приказы. При любых обстоятельствах главным поведенческим императивом диверсионно-разведывательного кибера является выживание. В настоящий момент его условием было немедленное устранение агрессора, который, пригнув голову и судорожно дергая обрубком хвоста, приближался к «Доберману».

Мозг кибера оценил параметры метаволка, его скорость, вес и вероятную подвижность. Передние лапы «Добермана» раскрылись у пола веером матовых вольфрамомолибденовых лезвий с толщиной заточки всего в несколько молекул. Присев на задние лапы, кибер, совсем как разъяренная кошка, нанес ими серию быстрых ударов, нацеленных в морду и грудь метаволка. Прыгнул вперед, прочерчивая левым комплектом лезвий бок врага. Приземлился, немыслимо выворачивая суставы, и…

Удар волчьей лапы привел в негодность большую часть головных камер «Добермана» и повредил его «нос». Сама голова кибера повисла между передними ногами на безнадежно свернутом и испорченном соединителе. При каждом движении она бесполезно раскачивалась из стороны в сторону, так что операторы могли видеть разве что грязный пол, а не чудом оставшееся невредимым тело волка.

Они не видели и этого. С появлением зверя экраны наблюдательного центра заволокла непроницаемая серая муть.

Челюсти волка, не уступавшие по прочности и хватке зажимам формовочного стана, выдрали левую заднюю ногу кибера из паза. Оборвали вязкие жгуты искусственных «мышц» и тончайшие соединительные кабели. На экранах появилось изображение, не имевшее ничего общего с тем, что передавал «Доберман».

Слайд рекламного плаката, вероятно датированного самым началом века. Рисунок и слоган, выполненные двумя красками, черной и желтой, на белом фоне. Рисунок: нанизанная на рыболовный крюк бабочка. Подпись:

БИОИНЖЕНЕРНОЕ ЧУДО

ЭЛЕКТРОННАЯ ПРИМАНКА «МАХАОН»

РАДОСТЬ НАСТОЯЩЕГО РЫБАКА

Трехногий кибер удрал по стене обратно в вентиляционную трубу. Победитель задрал лобастую голову и завыл ему вслед. Как выл прошлой ночью над растерзанным телом Филиппа Сельги по прозвищу Филин.

– Филин. Это дилер в клубе «Молоко». Я купилу него две ампулы «голубого бархата». Потом я поехал в мотель на краю Ядра и оттуда взломал центральный сервер «М-банка». Я украл собственную память. То есть это я тогда думал, что собственную.

Это была самая странная исповедь в жизни Глеба, исповедь с шестиствольным гаусс-пистолетом, упирающимся ему в затылок.

Четверть часа назад он сказал: «Я не могу тебе ответить. Тебя я вижу в первый раз, не знаю ни твоего имени, ни имени твоей девушки».

«Меня зовут Антон, – сказал гость. – А ее Марта. Ради нее вчера я совершил самый крутой набег в своей жизни».

И он начал рассказывать.

Антон не помнил, как оказался в аэротакси. Открыв глаза, он увидел бешеное мелькание лопастей за прозрачной крышей. Под креслом сохла лужица рвоты.

– Такси, – сказал он хриплым, не своим голосом. – Какой маршрут?

– Девятая станция «вертикалки», господин Шептунов, – нежно пропело такси. – Ориентировочное время прибытия: шестнадцать минут. Могу я предложить вам выпить? Кола, безалкогольное пиво…

– Какую я задал срочность?

– Категория срочности нормальная. Движемся в основном воздушном потоке.

– Смени категорию на экстренную.

– Выполнено. – Цифры на счетчике замелькали бодрее, такси набрало высоту. – Вынужден оповестить таксопарк о переходе в экстренный коридор.

Антон устало закрыл глаза. На оповещение плевать. Василий Шептунов сгинет этой ночью, как и Камбала. Бесследно.

А перехватить до отхода «вертикалки» его уже не успеют.

До самой посадки такси он проспал с открытыми глазами. Смежить веки ему мешал страх. Антон боялся вновь увидеть куски чужой жизни, просочившиеся ему в голову.

Его дальнейший план был прост. Бегство. Забрать Марту – и прочь из Ядра, прочь из Города. В Большой Берлин или в Большой Париж, Куда угодно, спрятаться, залечь, истратить большую часть накопленных денег на операции по изменению внешности и извлечению базиса. Сменить ЛИК.

Он не знал, где именно наследил, но был уверен в том, что следы отыщутся. Некоторые, ложные, он оставил специально, но были и непредусмотренные обрывки, осколки: все стереть за собой невозможно. Отыскать их, собрать, связать воедино для охотников вопрос времени. Поэтому Антон спешил.

В принадлежащую им с Мартой квартиру, которая станет отправной точкой их совместного бегства.

Кожей затылка Глеб живо ощутил, как дрогнула рука с пистолетом.

– Дверь была открыта, – сказал Антон.

Черный зазор между косяком и приоткрытой дверью. Опустившись на корточки, Антон увидел крошечное отверстие, аккуратно выжженное напротив замка. Профессиональная работа.

С собой у него не было никакого оружия, да и оно бы не помогло. Сопротивление ухудшит дело. Весь сжавшись в предчувствии луча станнера, он входил в ставшую чужой и тихой квартиру. В голове, как нанизанная на острогу рыба, билась одна громкая мысль.

ЧТО ОНИ СДЕЛАЛИ С МАРТОЙ?

Квартира оказалась пуста.

Он обошел две комнаты, ванную и сел на кухне. Посидел, бессмысленно глядя в стену, вернулся в спальню. Попробовал смятые простыни рукой. Холодные. Когда бы Марта ни ушла, она это сделала давно. Ушла не по своей воле, все ее вещи остались здесь. И замок сломан.

Антон сделал серию глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться и вернуть мыслям стройность. Самое разумное сейчас – это немедленно упаковать вещи и бежать. Забыть про то, что случилось. Забыть про Марту.

Это делало бессмысленным всю минувшую ночь. И всю его дальнейшую жизнь. Без Марты он справедливо считал ее лишь отсрочкой неизбежной развязки. Не так уж важно, какой она

будет. Нож, игла, лишняя ампула наркотика, взорвавшийся кар. Пуля в висок. Он зажег свет, чтобы поискать разгонник, спрятанный где-то в шкафу. И увидел рисунок над кроватью. А увидев, принялся вспоминать.

– Совсем простое граффити. Силуэт птицы, несущей в лапках ветвь с листьями, – он протянул руку из-за спины рыцаря и пальцем нарисовал на столе, – вот такой характерной формы.

– Это омела. Голубь, несущий ветвь омелы, – сказал Глеб. – До Перелома эмблема одного засекреченного армейского подразделения. Сейчас знак секты друидов, их еще газеты называют Безумными Экологами. Безобидные ребята, хотя большинство и правда не в своем уме.

– Голубь символизирует стремление к миру. – Голос Антона изменился, зазвучал приглушенно. – Омела – обладание секретным оружием.

Руки Глеба вцепились в край стола.

– Откуда ты знаешь… знаешь устав «Грозы»?

– Знаю, – ответил Антон, обходя стол и усаживаясь напротив Глеба. Пистолет он положил перед собой. – Знаю, что до пятого года эмблемой «Грозы» был голубь, несущий молнию, омела появилась позже. Знаю тебя и эту квартиру, хотя никогда в ней раньше не был. Вспомнил все это, когда увидел рисунок над нашей с Мартой кроватью. В мою память кто-то подмешал чужую, Глеб, это как непрерывно испытываемое дежа-вю. Слушай, у тебя не найдется выпить? – неожиданно спросил он.

Глеб осторожно, избегая резких движений (руки Антона все еще покоились в опасной близости от пистолета), поднялся со своего места и подошел к холодильнику. «А ведь парень собирался меня замочить, – спокойно подумал он. – Поговорить, рассказать про свой набег, выяснить все, что можно, про судьбу этой Марты. И сделать мне в черепе шесть дырок. Вот так, запросто».

– Почему ты передумал меня убивать? – спросил Глеб, открывая дверцу старинного холодильника и вынимая из морозильной камеры давно хранимый гостинец Сергея. Банку чистейшего самогона, настоянного на ягодах и грибах. – Я же теперь все про тебя знаю.

Антон пожал плечами:

– Если верить этим чужим воспоминаниям, ты неплохой парень. Хоть и «крестовик». Ничем не навредил мне и Марте. И меня точно стошнит, если я увижу твои мозги на столе. Достаточно?

– Вполне. – Глеб поставил перед ним банку. – Это натуральная отрава. И очень крепкая, пей осторожно. У меня есть друг, отшельник, он сам…

Хакер сделал большой глоток, лицо его покраснело. На лбу выступили мелкие капельки пота. И дело было не только в самогоне.

– Я знаю этого друга, – сказал он, расширенными ноздрями втягивая аромат первача. – Его зовут Сергей. А его жену – Ира.

В руке Глеба лопнул и разлетелся на куски граненый стакан.

– Сергей Климов. Секция экологов. А она… она работала в группе связи, так? Под началом Токарева?

– Да, у связистов заправлял Рыбак. – Глеб машинально вытер о штаны сочащуюся из глубоко прорезанной ладони биологическую жидкость. Спросил, еще не веря: – Георгий?

Антон сидел, облокотившись на стену и глядя неподвижно прямо перед собой. Молча.

– Георгий? – повторил Глеб. – Майор Георгий Светлов, Старый, начальник экологической секции?

Антон не отвечал. Он был без сознания.

За ухом хакер нащупал железистое тельце «пиявки». На полу возле стола появилась внушительного вида дорожная сумка. Глеб стоял у окна, выглядывая на улицу.

– Не срывай «пиявку», – сказал он. – Это стимулятор, тебе полезно. Аллергии на эрзацы кофеина нет?

– Не наблюдалось. – Антон с трудом поднялся, опираясь на стол. – Где у тебя туалет?

– Погоди. – Глеб поманил его к окну. – Ты разбираешься в городской артиллерии?

– Если калибр крупнее, чему «бурана», то не очень. А что?

– Я разбираюсь. – Рыцарь кивнул вниз, на улицу. – Видишь, напротив паркуется грузовик? Если меня не подводит оптика, то его прицеп – это замаскированный станок безоткатной реактивной гаубицы. Обслуживающий персонал – два человека, время боевого развертывания – три минуты сорок секунд. Мы еще успеем сбежать вниз и угнать машину в подземном гараже. На моей, кажется, «жучок».

Они успеют. Успеют до того, как реактивные снаряды целиком разрушат весь уровень, на котором жил Глеб.

Успеют, в отличие от многих невольных жертв, не сумевших даже понять, что происходит.

Сидя на опоре железнодорожной ветки, по которой переправляются на Дно контейнеры с мусором, он свесит ноги вниз. Под подошвами армейских ботинок с квадратными металлическими носками развернется портативная геенна.

Когда-то ему была доступна вся Сеть, чьи тайны он был создан хранить. Вся бесконечная Виртуальная Реальность, все ее миры, без границ и преград. Но в ней так и не отыскался ответ на вопрос, которым он, изгнанник, продолжал задаваться и по сей день.

Как люди, столь упорные в своем главном стремлении уничтожать друг друга, могут, пускай иногда невольно, дарить жизнь? Как дарят ее своим детям и своим псевдоживым созданиям.

Как подарили ее ему.