Глава 18

Кирион сидел на дне глубокой ямы, гладкие стены которой значительно превышали эльфийский рост. Окружающая темнота казалась неприступной, ни одна кроха света не могла просочиться в яму извне. Этой же темнотой была вымощена дорога сюда. Когда эльфа вели в место заточения, магический морок сцепил ему веки и приглушил все звуки до неразличимости. Он не имел понятия, куда идёт и что ждёт его в конце пути. Так он оказался здесь. Его кинули на влажную землю, магия отхлынула, и наведённая дезориентация сменилась настоящей. Первозданная тьма подземелья сплавилась с одиночным заключением в единый яд и ранила Кириона, вынудив его бороться с депривацией чувств.

Постепенно сцепление с реальностью вернулось. Кирион пришёл в себя и с замершим сердцем ощупал изувеченную руку. Кисть отсутствовала. На предплечье уцелевшей руки был закреплён тяжёлый металлический браслет. Эльф подвинулся к ближайшему участку стены и ударил браслетом о каменную поверхность. Не разобьётся. Это не оковы, это запрещающий наруч. Похоже, человечья стража боится, что даже с одной рукой эльфу удастся колдовать.

Невероятно дальновидно.

Кирион вздрогнул. Ему на макушку приземлилась капля воды. Он поднял голову и, кажется, сумел ухватиться взглядом за неровные своды потолка. Следующая капля попала в глаз. Он сморгнул и отодвинулся чуть в сторону. Вода настигла его и там. Кирион выругался и изменил позу. Новая капля все равно ударила его по макушке.

Как бы он ни пытался избежать пытки водой, она неведомым образом следовала за ним, будто источник жидкости перемещался по подземелью вместе с Кирионом. Но человечий мастер доводить до безумия кое-чего не учёл — он не заковал в цепи единственную руку Кириона. Эльф прикрыл макушку ладонью.

Время застыло, изредка делая вынужденные шаги в ответ на падение новых капель, ставших новой мерой течения жизни. Сперва Кирион не боялся того, что ждёт его впереди. Он даже начал искать положительные стороны своего заточения, например в том, что ему выделили просторнейшую темницу. Затем порождённое мыслями о безвыходном положении отчаяние нашло трещину в душе эльфа и просочилось туда. Но оно не успело заполнить его внутренности.

Спустя четыре тысячи капель, раздался шум, в подземелье брызнул свет. Где-то над ямой распахнулся люк, и на его поверхности заиграл оранжевый отсвет факела. Вниз шлёпнулось несколько предметов, и люк тотчас закрылся.

Так выглядела кормёжка. Происходила она с разной периодичностью, сводя эльфа с ума своим непостоянством. Но ещё больше его сводило с ума то, что им демонстративно не интересовались. Кормёжка за кормёжкой. Его молчаливый надзиратель, а может и несколько, не отвечал ни на один вопрос и уделял пленнику ровно несколько секунд — бросить вниз еду и закрыть люк обратно.

Всё изменилось спустя сотни тысяч капель. Люк распахнулся, и к его краю прошествовала фигура, не торопясь скидывать что-то вниз. Ослеплённый эльф далеко не сразу смог разглядеть своего гостя, но как только глаза привыкли к яркому пятну в вышине, память дополнила расплывчатый образ. Этого ублюдка он готов был узнать из миллиона людей, пусть даже те до боли походили друг на друга.

Сотня капель. Две. Три. Тысяча. Тишина воцарилась вновь, стоило западному архимагу встать над ямой, словно бы в тяжёлых раздумьях.

Кирион сперва терпеливо молчал. Затем захотел бросить колкость, но в силу проигрышного положения не придумал ничего убедительного. Тогда он решился прекратить издевательство:

— Что тебе от меня нужно? — сипло сказал эльф, ужаснувшись звучанию собственного голоса, отвыкшего говорить.

Архимаг отреагировал на вопрос. Он стряхнул оцепенение и свесился над ямой.

— Можешь не утруждать себя вопросами, — хрипловатый голос старался быть нейтральным, но в нём чувствовалось тщательно сокрытое раздражение. — Я слышал их все. Ответил на все. Задал свои, пытал тебя десятки, сотни раз и уже получил нужные ответы.

— Ты оракул? — острый ум Кириона не затупился даже после полученных травм. Догадка была мгновенной.

— Я уже отвечал на этот вопрос, — монотонно проговорил архимаг Края. — И на следующий тоже. Все варианты этого разговора уже были.

— Для меня — нет. И судя по тому, что ты всё же пришёл сюда, какой-то из вариантов мне необходимо услышать.

— Ты даже не представляешь каково это, просматривать одну за другой вероятности, в каждой из которых ты пытаешься умничать, — недовольство в голосе архимага заметно возросло. — Большая их часть и толики затраченной энергии не стоит.

— Тяжело тебе приходится, человечек, — пробурчал Кирион, воспрянув духом. Любое причинённое врагу неудобство наделяло его жизнь смыслом. — Хочешь я начну петь, а ты скажешь, в скольких вариантах будущего я не попал в ноты? Если у тебя хватит энергии пересмотреть их все.

— Уже, — отсёк архимаг. — Твои попытки найти мою уязвимость ничем не кончатся.

— Зачем искать? — желание Кириона лишний раз уколоть архимага преобладало над разумным доводом, что собеседник уже слышал все эти реплики и заготовил ответ. — Ещё в библиотеке на Атолле я достаточно прочёл про оракулов и их практики. Ты силён, редкий экземпляр, спору нет. Но что с того, если…

— … я все равно трачу всё своё время и силы на разглядывание сотен бесконечно длинных нитей вероятности? — эмоции архимага отхлынули, уступив место безразличной размеренности. — Что касается их протяжённости, я смотрю лишь в ближайшее время. Знаю каждый свой день наперёд. Каждый шаг.

Кирион позволил себе короткий лающий смех, отозвавшийся болью в лёгких.

— Думаешь, этого достаточно? Тебе бы не понравилась эльфийская игра «шахматы», — прошептал он, втянув воздух. — Одного шага мало, лучшие решения в каждой последовательной ситуации необязательно ведут к лучшему результату в конце игры. Иногда всё…

— …подвластно только стратегу, — снова снял архимаг с языка эльфа. — Когда мне нужно посмотреть в отдалённое будущее, я не пытаюсь дотянуться своим взором на годы вперёд. Я настраиваю себя на мысли, что мне нужно туда заглянуть, а сам смотрю в ближайшее будущее. В ту вероятность, где я уже потратил прорву времени и энергии на изучение того, что будет месяцы и годы спустя, после чего записал увиденное в качестве послания себе же. Я получаю результат, ничем не жертвуя.

Ужас молотом ударил по мыслям эльфа. На Архипелаге он слышал теории о вложенных предсказаниях, но и думать не смел, что на практике это возможно. Этот трюк фактически делает человека всезнающим. С одной лишь оговоркой, в голову себя же из будущего архимаг не мог залезть, он мог лишь наблюдать за собой. А значит его мнимое всезнание ограничено тем, какое послание он оставил сам себе в будущем, например, на пергаменте. В таком случае, у него должна быть одержимость записями, чтобы будущий он тоже всё записывал, а значит…

— Искать мою слабую сторону не имеет смысла, — архимаг пресёк поток сознания Кириона.

— Уже нашёл. Ты сумасшедший. Обязан им быть. Твоя психика искажена, чтобы преодолеть предел эффективности предсказаний.

— Даже если я сумасшедший, как это тебе поможет? — вкрадчивый вопрос обдал Кириона новой волной страха. Худшие психопаты те, которые могут рассуждать логически. Этот мог.

Кирион попытался взять себя в руки. Это психологическая дуэль, поддаваться панике было бы излишне.

— Спроси у будущего себя. Уж он точно сошёл с ума, просматривая все варианты, чтобы передать их тебе настоящему.

Архимага это не задело:

— Кто сказал, что будущий я не воспользовался тем же способом?

— И как далеко уходит эта вневременная цепь?.. Ты сумасшедший, царапающий записки для самого себя, не зная даже причины. И тебя несчётное множество!

Слова повисли в воздухе и принялись медленно утопать в яме Кириона. Пускай архимаг словно бы не нашёлся с ответом сразу, это было лишь иллюзией. Он уже знал, что скажет и когда. Оставалось понять, чего он добьётся сказанным. Логические выкладки Кириона запаздывали, отставали на бесконечное количество времени, угнаться за человечьим оракулом не представлялось возможным.

Наконец архимаг обрушил на эльфа гору:

— Я узнаю причину, — произнёс он с придыханием, — если сведу мир к единой предопределённости.

— Что? — переспросил эльф, отказавшись понять смысл сказанного.

— Без свободы воли нити времени переплетутся в неразделимый канат. Рок. Судьба. Божественный замысел. Назови это, как тебе вздумается. Единое неотвратимое будущее, прямая, как стрела, бесконечная дорога к моей цели. Стоит убрать завесу человеческих решений, и больше не будет ветвления сотен и сотен вариаций будущего. Я увижу всё. Я сам стану всем.

— Но как?

— Кого-то сломаю, — ответил архимаг. — Кого-то убью.

Кирион обдумал услышанное. Напрашивались два закономерных вопроса, между которыми было слишком тяжело выбрать. Что оракул собрался делать с превосходящими его магами, мешающими его внутреннему взору? И зачем ему Кирион? Неужели…

— К сути, — раздражённо вклинился архимаг. — Один превосходивший меня маг мёртв. Другой сломлен. Есть и третий. Третья. Был момент ясности, когда предсказания относительно Архипелага сбывались. Продлился он недолго, но я успел увидеть нить вероятности, которая сдавила бы горло вашей королеве. Я её упустил, был отвлечён делами более важными, но я намерен воссоздать эту вероятность… За этим ты мне и нужен. Ты сделаешь меня сильнейшим.

Кирион вздрогнул, как от удара. Мысли спутались. Слова нехотя вырвались из глотки:

— Как?

— Убьёшь свою возлюбленную правительницу, — зловеще процедил архимаг, и эльф физическим усилием не позволил себе проявить на лице облегчение. Ведь человечек не упомянул огнелист!

— Так поставь на меня печать и верни руку. Я согласен. Мне осточертело здесь сидеть.

— Ты не готов. Сочетание печати и твоего текущего мировоззрения все твои нити связывает в узел самоубийства.

Архимаг сделал шаг от ямы, схватился за что-то лежащее у его ног, потянул, заставив крохотное оконце света моргнуть, и рывком сбросил вниз. Кирион не разобрал в темноте, что это было, но судя по звуку падения и немалым размерам предмета, это какой-то увесистый мешок.

— Это твой знакомый, чтобы тебе не было одиноко. Первый шаг на пути к изменению твоих взглядов.

Кирион испытал замешательство и подался вперёд. Действительно, не мешок, но человек, лежащий без движения. Высокий, плечистый, на теле следы пыток, волосы на голове слиплись в тёмный кровяной комок.

— Когда догниёт, получишь нового сокамерника, — продолжил архимаг. — Тоже знакомого.

Эльф отпрянул от мертвеца.

— И ещё, — добавил архимаг прежде, чем уйти, — не захлебнись тут до следующего моего визита.

На последнем слове, эльфу по макушке ударила очередная капля. Архимаг покинул узилище, а Кирион так и остался сидеть на одном месте. Его напряжённая работа ума требовала сосредоточения.

Архимаг Края был нездоров разумом, как и все прочие оракулы. Но он сохранил человеческое поведение и способность к диалогу. Редкий дар. Большинство попытавшихся заглянуть в будущее переставали реагировать на окружающих, живя в плену канвы, которую они уготовили себе сами. Они говорили отрепетированными речами, делали необъяснимые поступки и приводили мир к нужному им состоянию, как бы нелепо это ни выглядело со стороны. Из провидческой прострации был лишь один способ выйти — встретить мага с превосходящим запасом энергии, чьё вмешательство мгновенно расслаивало видения оракула и реальность, приводя к глубокому шоку.

У архимага Края были слабые признаки такой прострации, но не более. Словно кто-то уже вмешался. Но кто? Кирион даже после употребления порции огнелиста был слабее…

Мысль ввинтилась в висок, сдавив череп эльфа. Оракул не спрашивал про огнелист. Не интересовался им. Это было бы невозможно, знай он о нём. Что же получается? Огнелист избегает внимания сумасшедшего ублюдка? Его употребление вызывает обратный эффект в предсказаниях, и ещё есть шанс остановить этого маньяка?

Со следующей каплей на макушку прилетел ответ. Если Кирион съест всё без остатка, то превзойдёт человека. Все нити ведут только к этому, и потому архимаг не видит своего очевидного конца. Даже с одной рукой эльфу нужен только шанс дотянуться до своих запасов, и всё закончится…

Кирион посмотрел на запрещающий наруч.

Шанса он не разглядел. Зато вернулась способность видеть в темноте и раскрыла личность распростёртого рядом мертвеца. Не тот, по ком можно лить слёзы, но знакомство при жизни все равно заставило сердце эльфа дрогнуть.

«Главное не сломаться».