Глава 7. Выстояли.

В одном километре от деревеньки остановились и стали высматривать противника. Серёга из своей самозарядки немного пострелял по крышам и окнам домов, Фёдор короткими очередями по плетёным заборам. Никого не обнаружив, на максимальной скорости рванули в атаку, но не прямо в лоб, а наискосок, забирая правее деревни. Хорошо, что луг, по которому мы мчались, был ровным, и никаких препятствий кроме коровьих лепёшек на нашем пути не попадалось. Наши танкисты, а теперь водилы, пиетета перед "чудом враждебной техники" не испытывали. Поэтому, утопив педаль газа до полика, судорожно вцепившись в баранку, гнали на максимальной, следуя правилу, "больше скорость, меньше кочек". И правильно делали, потому что от этой скорости теперь зависела наша жизнь. Нервы у фрицев всё же не выдержали, и по борту нашего броника как градом по жести, сыпанула пулемётная очередь. Нас спасло то, что дистанция была ещё приличной, да и пули скорее всего не бронебойные. Но быть сыром в мышеловке, я и врагу не пожелаю, хорошо хоть выброс адреналина поборол нервное напряжение, да и стрелять из пушки первыми начали всё же наши. Видеть этого я не мог, а только воспринимал всё на слух, так как наблюдать, а уж тем более стрелять из чего-либо, не было никакой возможности. Расстояние в километр мы пролетели минуты за полторы и, проскочив в ста метрах от окраины деревеньки, развернулись по широкой дуге и зашли в тыл противнику.

Теперь уже ехали с чувством, с толком, с расстановкой, и стреляли во всё, что шевелится, а что не шевелилось, дядя Фёдор расшевеливал короткими очередями своего пулемёта. Выехав на широкую и единственную деревенскую улицу, обнаружили миномётную батарею противника из трёх стволов, и расхреначили канониров из всего своего вооружения, а подъехав ближе, подарили рождественские яйца Фаберже, изготовленные немецкими оружейниками. Подделка конечно, но сделанная качественно, взрывались они, восхищая своих соотечественников до смерти. Фрицев было немного, и уконтрапупили мы их всех, поэтому поступили следующим образом. БТР с пулемётом, проехав чуть вперёд, остановился по центру улицы, а место Феди занял его водитель. Наш же броник остался стоять, а танкист, вылезя из-за баранки и, взяв в руки трофейный ПП, стал прикрывать нас с тыла.

Наш "батальон четверых" десантировался и добавил свинца в головы лежащих на земле гансов. Потом мы с Серым пошли на зачистку ближайшего дома, а экипаж дяди Фёдора остался, чтобы контролировать окрестности с улицы. Небольшие сени были пустыми, а вот дверь в избу оказалась закрытой, причём изнутри, так что как приличным людям войти нам не улыбалось. Что же, раз нас не пускают с парадного, войдём с чёрного хода, поэтому шёпотом перекинувшись парой фраз, занимаем позиции возле соседних окон. Стёкла близким разрывом мины были уже вынесены, так что я без всяких проблем зашвырнул в своё окно лимонку и, переждав град осколков, выпустил весь магазин несколькими очередями внутрь дома. После чего отпрянул от проёма для перезарядки. Пока я стрелял, разведчик, выдернув хлипкую раму, просочился в горницу, и закончил начатое нами безобразие, стреляя по-македонски из двух пистолетов. Когда я забрался в дом, то живых противников там уже не было, а лишь три дохлых фрица остывали по углам помещения. Зато напротив оконного проёма, смотрящего в сторону высоты, на столе стоял и обиженно молчал ручной пулемёт.

— Не расстраивайся, – сказал я пулемёту. – Мы тебя с собой заберём, и ты ещё настреляешься по своим бывшим камрадам. – Взглянув на меня и присвистнув, Серёга только покрутил пальцем у виска, и занялся своим привычным теперь уже делом (потрошением потерпевших, насчёт наличия документов и оружия). Сказав ему в спину, – и тебя тоже вылечат, – я повесил на шею свой ППД, закинул на плечо пулемёт, а свободной рукой прихватил короб с патронными лентами. На улицу я вышел, проклиная свою проклятущую жабу. За мной не менее нагруженный поспешал напарник. Всё нажитое непосильным трудом, сгрузили возле нашего ганомага, я залез внутрь, а разведчик подавал мне предметы, которые я пытался сначала аккуратно складывать под сиденья, но когда в ход пошли лотки с миномётными минами, то понял, что к процессу первоначального накопления капитала, подключился кто-то ещё.

Забив боеприпасами практически большую часть салона нашей иномарки, сверху загрузили два миномёта и, закинув уже через борта десяток карабинов, погрузочные работы окончили, потому что незанятым осталось только место водителя. Места в «бронегрузовике» для пассажиров уже не было, поэтому сняв с него ПТР, всей бандой загрузились в другой бэтэр, установив второй пулемёт на корме.

Выехав на околицу, решили немного осмотреться и кое-что увидели. С юга, по дороге, выходящей из леса, в нашу сторону пылила колонна фрицевских бронетранспортёров. Расстояние до неё было ещё приличным, около километра, поэтому не долго думая, отправляем наш "грузовик" с донесением к ротному, а сами решаем немного задержать гансов, устроив им — "сюрпрайз". Заехав за ближайший дом, берём ПТР и, зайдя в хату, устанавливаем его на столе, напротив окна, выходящего в сторону противника. На подоконнике соседнего окна, открыв створки, устроился дядя Фёдор со своим пулемётом, зарядив в него ленту с бронебойными патронами. Мы же наоборот оттащили стол вглубь горницы, хоть сектор обстрела и сократился, но нам хватит, засиживаться здесь мы не собирались, да и патронов к ружью было всего десяток, опять же и вспышку от выстрела не сразу заметят. Стрелять решили с дистанции триста метров, сначала из ПТР, а потом и из пулемёта. Снарядив бронебойными патронами свою «Светку» и пообещав нам разобраться со слишком назойливыми пулемётчиками, сержант Филатов полез на чердак дома. Немцы сильно не торопились, но и не останавливались, поэтому ждать нам пришлось недолго, и через пару минут головной бронетранспортёр уже весело дымил, после пары моих попаданий. Второй, начал объезжать его слева, и удачно подставив мне свой борт, загорелся от попадания в баки с горючим. Третий же не стал искушать судьбу и, отвернув вправо, набирая скорость, рванул вперёд, поэтому с ним я связываться не стал, а разобрался с четвёртым, выпустив по нему три патрона. Из пулемётов по нам пока не стреляли, Серёга своё слово сдержал, отстреляв вражеских пулемётчиков. Так что мы спокойно, но быстро, смылись из дома и, забравшись в дожидающуюся нас «тачанку», на максимальной скорости рванули к себе, но не прямо, а прикрываясь от противника деревенскими избами. С третьим БТРом, Фёдор всё-таки разобрался, подпустив его на сотню метров, сначала влупив несколько коротких очередей по месту водителя, а потом по борту уже остановившегося ганомага. Немного отъехав от деревни под разгорающуюся пулемётную пальбу, я увидел две исковерканные противотанковые пушки, и валяющиеся в беспорядке трупы канониров. Заключительным аккордом к нашему выступлению, прозвучали выстрелы из немецкого орудия, и взрывы снарядов, разметавшие домик, в котором мы устроили засаду.

Доехав почти до берега речки, повернули направо и благополучно добрались до своих. А там уже в самом разгаре велись работы по укреплению позиций, да и народу значительно прибавилось. Оказалось, что это наконец-то прибыло обещанное ещё утром подкрепление, которое состояло из первого мотопехотного взвода разведроты, и двух отделений станковых пулемётов, которые оставались в расположении батальона. Огромную радость я испытал от того, что и второе наше орудие было здесь, с живым, хоть и поредевшим расчётом, и теперь можно было занять позицию на высотке, и контролировать артиллерийским огнём сектор в 180 градусов, а при желании и все 360. Ну и на закуску, это снаряды, свои-то мы практически все израсходовали, отбиваясь от противника, а прибывшее пополнение, привезло целый грузовик боеприпасов к нашему вооружению. Так что выстрелы к сорокапяткам мы разделили поровну, получилось больше чем по пол быка на орудие и теперь живём. Да и хрен с ними со снарядами, главное боевые друзья живы, хоть некоторые из них и поранены.

Всё это я узнал, когда искал командира роты для доклада и, найдя его возле позиции своего орудия, отчитался о проделанной работе.

— Товарищ капитан, ваше приказание выполнено. Миномётная батарея противника уничтожена в полном составе. Нами захвачены два миномёта и пулемёт, а также уничтожено четыре бронетранспортёра.

— Молодцы ребята! А теперь посмотри, что ты натворил своими "безобразными" действиями. – Сказал мне ротный, приглашая занять место рядом с собой и передавая бинокль. Посмотрев в ту сторону, куда показал мне командир, я увидел следующую картину.

Спешившиеся фрицы, выстроившись в цепь при поддержке бронетранспортёров, по всем правилам военного искусства воевали с деревенскими домиками, обходя их с флангов и пытаясь прижать к реке. Дома не отвечали, принимая на свои могучие срубы пулемётный и винтовочный огонь противника, и лишь некоторые хаты стояли, накренившись, и горели после попадания семидесятипятимиллиметровых снарядов. Немного посмотрев на художества доблестных зольдат вермахта, я вернул бинокль владельцу и, пожимая плечами, сказал.

— А я что, я ничего. Сижу вот примус починяю. Товарищи командиры, разрешите мне наведаться к соседнему расчёту? – Наш взводный тоже был здесь и, посмотрев на него, капитан только хмыкнул и со смешком сказал.

— Иди уже. Примус. Да, и передай командиру, пусть спускают вниз свою пушку, чувствую, что теперь нас начнут ровнять с землёй.

Пока я шёл к Мишкиному орудию, то всё время слышал за своей спиной трескотню пулемётов, немцы воевали с дружелюбными привидениями, и продолжалось всё это ещё не меньше четверти часа. Закончили же они воевать только после того, когда окончательно вошли в деревню, и осмотрели все строения, найдя там только трупы своих камрадов. За это время мы не только успели скатить к подножию высоты свои пушки и прицепить их к броникам, но и загрузить трофейные миномёты в один из ЗИСов. А как только по нашим позициям раздались первые пристрелочные выстрелы вражеской артиллерии, то по приказу командира, личный состав по ходам сообщения спустился с высотки и отошёл к реке, укрывшись под берегом. Мы же сразу после погрузки, под прикрытием высоты, отъехали к берегу реки пережидать артобстрел. Вот тут-то Мишаня и поведал мне обо всех своих подвигах.

Про засаду в лесу, мне кое-что рассказал наш взводный, начало боя за "гадюкинский мост" я и сам видел, а вот что было дальше, об этом история умалчивает, зато творец этой истории, не замолкает, мне даже пришлось направить его в нужное русло наводящим вопросом.

— Миша, про то, как вы воевали на той стороне реки, мне рассказал Ванька. А вот что было у вас здесь в лесу, я не видел? Немного подумав, Михайло продолжил свой рассказ.

– Сначала, мы заняли позицию недалеко от реки, потом нас передвинули почти на левый фланг, где мы и вырыли огневую в полный профиль. Копать, нам помогали деревенские мужики, трое из которых осталось с нами, и я поставил их подносчиками к орудию. Они когда-то служили в артиллерии и воевали с немцами ещё в ту войну. Моих же подносчиков и ездовых, я посадил в окопы слева от огневой, выделив им трофейный эмгэ. Справа от нас занимали позицию разведчики, а на самом левом фланге окапывалось отделение станкопулемётчиков, и рядом с ними замаскировались два наших танчика. Закончив копать, я взял пару бойцов, и мы поставили растяжки в тылу и на фланге у пулемётчиков, предупредив их об этом.

— А потом, – Мишаня заулыбался и стал похож на кота, — девчата накормили нас обедом. Ох и вкусные...

-- Кто, вкусные? – подначил его я. – Девчата или блины?

– И те, и другие, и третьи. – Ничуть не смутился он и замолчал, о чём-то замечтавшись.

– А что дальше-то было? – настроил я Миху на нужный лад.

– А дальше пришёл поручик Ржевский, и так всё опошлил. – Ответил сержант словами из рассказанного мной анекдота.

– Девчата уехали, приехали эти грёбаные гансы, и мы им дали просраться. Сначала я оставил у орудия всего троих, все остальные стреляли по немцам из карабинов и пулемёта. Потом начали бить по машинам, извели кучу осколочных гранат, но и фашисты тоже хорошо извелись, да и станкачи постарались, на дороге из леса такую кучу малу навалили, что любо-дорого посмотреть, никого живыми из нашей мышеловки не выпустили. А вот примерно через полчаса, эти козлы из трёх пулемётов, начали стрелять по нашей опушке, пули так и жужжали в воздухе, или впивались с противным звуком в стволы деревьев. Поэтому я не стал раньше времени раскрывать свою основную позицию (по немцам на дороге, мы стреляли с запасной) а вот наши пулемётчики не выдержали и стали отвечать, за что и поплатились. – После матерной тирады, Мишка прерывает свой рассказ и нервно закуривает. В три затяжки выкурив папиросу и немного успокоившись, продолжает.

– Их накрыли миномётным огнём, да и нас заодно. Ох, и жуткая штука! – этот миномётный обстрел скажу я тебе. Хоть мы и сидели в ровиках, и даже носа не высовывали наружу, всё равно было страшно аж до усери. От мин, которые падали прямо на землю, глубокие окопы нас ещё спасали, а вот те, что рвались в воздухе, задевая ветки деревьев... – Мишка достал ещё одну папиросу и, прикурив, пару раз глубоко затянулся. – Нашего ездового Хакимова тогда тяжело ранило, если бы не этот бешеный бронетранспортёр с миномётом, кто знает, разговаривал бы я сейчас с тобой, или беседовал с апостолом Павлом. Иван мне сказал, что это ты был на том БТРе и вступил в перестрелку с немцами.

– Ну не я один, а так всё правильно, в пятнашки с гансами мы поиграли. – От души стиснув мою руку, он продолжил.

– Пулемётчикам, конечно, досталось, но их спасло то, что их позиции были в кустарнике на самой опушке, да и в землю они закопались по маковку, и рассредоточились прилично, так что зацепило у них всего двоих, правда, одного насмерть, а второго серьёзно ранило. Фельдшер разведчиков подоспел вовремя, перевязал раненых, и мы их отнесли к переправе, а после того как вы отбили атаку, на машине отправили в село. Мы, конечно, постреляли по тем гансам, которые были дальше от шоссе, я даже залезал на дерево, чтобы корректировать огонь, но насыпь дороги в этом месте была метра на полтора выше горизонта орудия и всё, что дальше четырёх сотен метров, в наш сектор обстрела не попадало.

– Миш, а что случилось с теми двумя танками, которые были недалеко от вас? – спросил я.

– По сигналу с вашей высотки, они рванули в атаку. Но на шоссе остановились и стали в кого-то стрелять. Немного погодя один из них спустился с дороги, а второй остался на месте, и продолжил вести огонь, пока по нему не прилетело бронебойным снарядом, и он не загорелся. Пушчёнку эту мы, в конце концов, уничтожили, но для этого нам пришлось выкатить своё орудие из капонира и продвинуться от опушки на пятьдесят метров до ближайшего бугорка. А потом сработали наши растяжки, что и предупредило станкопулемётчиков, но не спасло. Оказалось, что не меньше взвода противника, обошло нас по лесу, но сначала нарвались на гранатные растяжки, а потом вступили в рукопашную с нашими. Пулемётчики полегли все, но выиграли несколько минут, и наш расчёт встретил гансов картечью, да и два автомата и один МГ тоже постарались, хотя в лесу из пулемёта особо не постреляешь, зато для автоматов раздолье, ну а про картечь можно и не говорить, огорчили мы фрицев серьёзно. Но всё равно, если бы вовремя не подоспели разведчики... Сначала второе отделение с самозарядками, а потом уже третье, причём в полном составе, и все с ППД. В общем прижали мы гадов к реке, и всех уничтожили, даже раненых нашли всех до единого и добили, после того как увидели растерзанные трупы наших. На некоторых живого места не было, так их искололи штыками. А потом пришёл приказ сменить позиции, и за нами приехал грузовик. Мы загрузили на него все наши снаряды, трофейное вооружение и прицепив пушку, сразу рванули к вам на подмогу. Разведчики сначала помогли нам с погрузкой, а когда мы поехали, прикрыли нас, постреляв по противнику, а потом по лесной опушке потихонечку отошли к переправе.

Пока сержант Волохов рассказывал мне эту историю, фрицевские артиллеристы продолжали гвоздить по высоте. Не забывали они так же и про наши позиции на опушке леса, вырубая своими снарядами кустарник и молодые деревца. А закончили они своё грязное дело только через двадцать минут. Может быть, стреляли бы и дольше, но время их поджимало, июльский вечер уже вовсю вступал в свои права, время подходило к половине девятого, поэтому гансы решили с нами разделаться засветло, и под прикрытием артобстрела стали выходить на исходные позиции.

Наблюдатели, выставленные с разных сторон, вовремя предупредили нас об этом, поэтому когда снаряды перестали рваться, мы уже были возле высотки. Пехота по ходам сообщения занимала свои позиции, а бэтэры зайдя с флангов, доставили наши пушки прямо на огневые. За командира моего орудия остался взводный, я же опять переквалифицировался в миномётчики, но оставил командовать двумя 81-мм самоварами сержанта Гаврилова. Сам же, установив третий ствол на своё место в бронетранспортёре, стал командиром "кочующего миномёта". На этот раз со мной были Фёдор и красноармеец из расчёта сержанта.

Оборону мы теперь организовали следующим образом. Позиции на высоте занял второй взвод разведчиков, точнее всё, что от него осталось, а это человек двадцать, зато трофейный МГ был у каждого третьего. К ним прибавились два прибывших отделения пулемётчиков, установив один максим на правом фланге, а второй в центре высоты прямо на КНП, отсюда ему открывался круговой обстрел. Два ротных миномёта, мы установили на левом фланге, оставив там всего двоих миномётчиков, но добавив двух стрелков. Так же на правом фланге высотки заняло позицию второе отделение первого мотострелкового взвода. Два оставшихся отделения этого взвода составили резерв и находились с другой стороны реки. Окоп, вырытый диверсантами возле моста, заняло нештатное отделение местных мужиков, под руководством Егора Сергеевича, который стал наводчиком к максиму, ещё на вооружении у них был дегтярь и немецкие карабины. Ну и с высоты их готовы были поддержать, одно орудие и несколько пулемётов, а также миномёты. А в кустах, растущих вдоль речки, было установлено несколько гранатных растяжек в четыре ряда, так что незамеченным никто подойти не мог. Заняв свои места по боевому расписанию, мы приготовились к бою и ждали, что на этот раз предпримет противник.

В этот раз атаковать высоту в лоб немцы не стали, а только обозначили атаку, подойдя к ней на километр, и установив пулемёты, стали окапываться. Зато с флангов они на нас накинулись всерьёз, но обломались тоже неслабо. Не менее роты фашистов, попытались обойти нас по лесу с левого фланга, и сначала уничтожить тех, кто оборонялся на опушке, а потом добраться и до нас. У них это почти получилось, если бы не одно но. Во-первых, уничтожать там уже было некого – наши вовремя отошли. Во-вторых, часть фрицев нарвалась на растяжки, поставленные ещё Мишкой, чем себя и выдали, а так как сразу никто не разобрался, что это было, то и огонь они открыли раньше времени, думая, что по ним кто-то невидимый кидает гранаты. Постреляв минут пять, и взбодрив себя этим, долбаные гансы короткими перебежками двинули в атаку, а не найдя никого на позициях, обрадовались и побежали гораздо резвее, занимать лесную опушку. Заняв позиции, они подали сигнал, использовав серию разноцветных ракет. Буквально сразу же после сигнала, послав ответный, на наш правый фланг пошли в наступление с десяток бронетранспортёров и цепи пехоты противника. Причём стрелков было гораздо больше, чем смогли бы доставить эти коробки.

Всё это я наблюдал, находясь на КНП командира роты, который был спокоен как удав, и даже как будто чему-то радуясь, начал раздавать приказы.

– Лейтенант Мельников – уничтожить бронетранспортёры противника. Но не торопись Ваня, сначала разберись с пушками на гусеницах, а потом принимайся за остальную броню.

– Лейтенант Бабиновский – уничтожить пехоту противника, сначала на правом фланге, а потом и всю остальную. Андрей, остаёшься за старшего, подпускай метров на пятьсот, а потом бей.

– Пошли сержант, проводишь меня на своём ездящем миномёте на левый фланг, – распорядился капитан Алексеев, и в сопровождении радиста стал спускаться к подножию холма. Недоумевая, я последовал за ним. Ротный с радистом заняли "тачку" с пулемётом, я же занял место в своей, и мы поехали на левый фланг. Остановились борт о борт, в ста метрах от шоссе, и командир, взяв в руки бинокль и осмотрев прилегающую местность, отдал мне следующий приказ.

– Смотри сержант. Скоро германцы пойдут в атаку, а когда они немного отойдут от леса, по ним ударят наши пулемёты, и когда противник заляжет, то ты уже не спи и накрой их из своей мортиры.

– Понял. – Ответил я. – А если не пойдут?

– Пойдут Николай. Уже пошли. Так что не зевай, занимай позицию и действуй. – Отдав мне приказ, капитан что-то сказал водиле. БТР, выехав на насыпь дороги, на максимальной рванул на ту сторону реки и, преодолев мост, развернулся и занял позицию на обочине шоссе. Расчехлив свой бинокль, я вгляделся в зелёнку, и увидел клинья немецкой пехоты, двигающиеся в нашу сторону, поэтому сдав назад и прикрыв борт холмом, я принялся вычислять расстояние до противника, и готовить данные для стрельбы. В этом месте, лес подходил к трассе на расстояние четыреста метров, а мы стояли в ста пятидесяти метрах от шоссе. Но гансы двигались, и поэтому приходилось постоянно менять угол прицеливания, хорошо хоть что миномёт был практически на прямой наводке, и не нужно было высчитывать ничего лишнего, но всё равно, я весь изматерился, пока дождался открытия пулемётного огня. Сергеич, "гад" такой, выждал, когда фрицы отойдут от опушки леса на сотню метров, и только после этого открыл по ним убийственный, фланговый огонь из своего максима. Расстояние между пулемётом и правым флангом немецкой цепи не превышало двухсот шагов, поэтому огонь был практически кинжальным, и правофланговый взвод фрицев как косой смахнуло. Не отстали от такого веселья и трофейные пулемёты с высотки, превращая в фарш остальных захватчиков. Атака противника, не успев начаться, сразу же захлебнулась, живые попадали на землю и, прикрываясь трупами своих сослуживцев, открыли ответную стрельбу по высоте, а ротные миномёты попытались накрыть своим огнём станкач Егора Сергеевича. Но кто же им это позволит. Как только раздались хлопки вражеских 50-мм миномётов, я сразу перенёс огонь своего на один из них, а Мишка принялся уничтожать миномётчиков, стреляя по ним прямой наводкой, осколочными гранатами. Так что даже пристреляться по нашим, они толком не успели. Закончив с ротными миномётами, сорокапятка перенесла свой огонь на станковые пулемёты немцев, а я принялся выискивать и уничтожать ручных пулемётчиков.

А так как миномёт не пушка, и стрелять прямой наводкой в цель он не может, то перепадало и стрелкам, лежащим поблизости. Так же перепадало им и от наших пятидесяток, которые развили максимальный темп стрельбы, и как градом засыпали своими «морковками» правый фланг противника. Да уж, боже упаси попасть под такой град. Минут через пять после того, как мы разделались с «пятаками» немцев, в зелёнке возле реки сработали гранатные растяжки, а потом по берегу реки длинными очередями заработал пулемёт с бронетранспортёра ротного. Поняв в чём дело, я перенёс прицел и, выпустив по кустарнику пяток мин, продолжил уничтожать основное оружие пехотного отделения противника. У фрицев, был бы шанс отойти обратно в зелёнку, или укрыться за насыпью, а потом продолжить атаку, но хитрый Сергеич всё рассчитал правильно, и гансы попали между молотом и наковальней, что до леса, что до дороги было по двести метров. Если отойти в лес, то под дулами четырёх пулемётов и одного орудия, это самоубийство, да и задача не будет выполнена, а если рвануть к насыпи, то получаются те же яйца, только в профиль, от пулемётов, бьющих с фронта, укрыться ещё можно, а вот от станкача бьющего во фланг... Но кто-то умный у фашиков нашёлся, и они сосредоточили огонь из всех своих стволов по бригаде Сергеевича, а когда с той стороны перестали отвечать, рванули к дороге, и огребли опять же с двух сторон. С бэтэра командира во фланг, а от нас по всей "хитрой рыжей морде", из двух МГ, а Мишаня ещё и картечью врезал, так что мёртвых попадало на землю гораздо больше живых. Увлечённый боем, я даже не сразу заметил, как к нам подбежал посыльный, и передал приказ от лейтенанта Бабиновского срочно прибыть на правый фланг. Подсадив бойца к себе в броник и угостив сигаретой, я только спросил.

– Ну как там? – на что получил лаконичный ответ.

– Жопа. – То, что там опа намного больше, чем у Дженифер Лопес, я понял по незамолкающему стрёкоту пулемётов и частым выстрелам наших двух миномётов, тогда как сорокапятка почему-то молчала. Остановив БТР рядом со стреляющими миномётами, и сказав бойцам, чтобы снимали миномёт и присоединялись к общему веселью, пробираюсь на КНП и застаю там своего командира.

– Вот что Николай, – говорит мне Иван, – лейтенант Бабиновский ранен и теперь я за старшего. Ты пока осмотрись, а потом решим, что нам делать. – Достав свой бинокль, оглядываюсь вокруг и вижу следующее.

Со стороны деревни неспешно, под прикрытием бронеходов, продвигается рота противника, хоть пять коробок и горит, зато пулемётный огонь с остальных практически не даёт поднять головы. Наши стрелки, сделав несколько выстрелов, вынуждены быстро менять позицию, потому что туда сразу прилетает из двух или трёх пулемётов. А ещё и окопавшиеся с фронта немцы пошли в атаку, но как-то лениво, так что максим, установленный в центре, пока ещё придерживает их, ну и до них ещё далековато, а вот до тех, что с фланга уже не более трёхсот метров.

– А что с пушкой Вань?

– Прицел разбит, приходится наводить по стволу, но сам видишь, гансы не дают поднять головы, а о смене позиций я даже и не заикаюсь, у орудия осталось всего три человека, все остальные ранены, да и патроны кончаются, что наши, что трофейные. Хорошо хоть что бронетранспортёры с пушками мы успели уничтожить в первую очередь.

Да уж, положение хуже не придумаешь, отойти с высоты и переправиться, мы явно не успеем, да и толку от этого. Фрицы на технике, догонят за пару минут, и перестреляют в чистом поле как куропаток, а потом спокойно войдут в село, а там наши раненые, так что местным жителям явно не поздоровится, скорее всего, обозлённые своими потерями расстреляют или сожгут всех кого найдут. Остаётся только подороже продать свою жизнь и забрать с собой побольше "друзей", чтобы на том свете не скучно было. Как говорят, – мёртвые сраму не имут, – так что остаёмся на месте до конца, а вот своего или чужого, будем посмотреть. Как там в песне у Высоцкого говорил один капитан, – ещё не вечер, ещё не вечер, – хотя у нас уже вечереет. Увидев в нашем окопе трофейный эмгэшник, а также противотанковое ружьё, спрашиваю у Ваньки, – есть ли патроны к этому слонобою?

– Да есть немного, – говорит он – нашли десяток, когда перебирали трофейные боеприпасы, а вот к пулемёту нет.

– Ну, тогда прорвёмся. Жди, я сейчас. – Подбадриваю я его и несусь к своему БТРу. Забравшись внутрь, достаю трофейный ранец с н.з. и, прихватив короб с пулемётными лентами, выскакиваю обратно, чуть не сбив с ног дядю Фёдора. Как говорится на ловца и зверь бежит.

– Вот что Федя, заряжай свой пулемёт бронебойными, и занимай позицию немного впереди, а потом гаси все бронекоробки, которые увидишь, ты это умеешь, я знаю.

– Понял командир.

– И вот что, на всякий случай. Прощай.

– До встречи, Коля, – говорит он и, смахнув слезу, лезет в броник. Подхватив свою поклажу, я бегу на КП к взводному. Командно-наблюдательный пункт, находится на самом высоком месте нашего бугра, а окоп под него вырыт буквой П, со сторонами длиной три метра, причём одна из сторон переходит в ход сообщения, ведущий в тыл высоты, так что стрелять можно в любую сторону, поэтому заняв позицию в отнорке на западной стороне и зарядив в МГ новую ленту, начинаю работать.

Иван щелкал из ПТР по бронекоробкам, а я осаживал пехоту, лупя по ней короткими очередями. Позицию приходилось менять постоянно, но места в ходе сообщения хватало, а поначалу нас вообще не воспринимали всерьёз, и целых пять минут мы резвились, как хотели. Но когда два бэтэра остановились и задымили, а цепи отделений идущих в атаку стали редеть, за нас принялись серьёзно, и обратили самое пристальное внимание оставшиеся. Но фрицев мы притормозили и внимание отвлекли, поэтому ещё одна коробка вспыхнула от попадания 45-мм снаряда нашей пушки. Я уже добивал последнюю ленту, распевая во весь голос, – " Наверх вы товарищи все по местам" – и готовился принять свой последний и решительный, но слава богу, или командованию, писец подкрался незаметно, но теперь уже к евроинтегрантам.

Нас бы смяли, несмотря на все наши усилия, но вовремя подоспела "кавалерия из-за холмов", причём как в переносном, так и в прямом смысле этого слова. Сначала авто-броневая рота наших разведчиков, а потом и кавалерийский полк. Но в горячке боя я этого не заметил, понял лишь только тогда, когда немецкие коробки стали взрываться, а часть из них попыталась развернуться и угнать назад. Пехотинцы противника, не дойдя буквально пятидесяти метров до наших позиций, сначала залегли и начали перекатами отходить, а потом и во все лопатки рванули в свой тыл, преследуемые шестью средними бронеавтомобилями и эскадроном казаков на лошадях.

Пропустив начало нашей атаки, за её продолжением, мы с лейтенантом наблюдали уже самым пристальным образом. Порубав в капусту убегающих, эскадрон на достигнутом не остановился, а при поддержке бронеавтомобилей поскакал в деревню. На её западной окраине БА-10 остановились и, постреляв куда-то из пушек, разделились. Один взвод продолжил поддерживать атакующий эскадрон в юго-западном направлении, а другой двинулся в сторону шоссе. В это время за нашей высотой спешивались два эскадрона кавалеристов, а левее, по атакующему с фронта противнику, из пушек и пулемётов молотили три наших средних броневика, четвёртый же, заехав на вершину холма, стрелял оттуда. Атака сразу застопорилась. Но надо отдать им должное, немцы не растерялись, а только лишь залегли, и на передний план выдвинулись их бронебойщики. Но тут уже активизировались наши снайпера, да и дистанция для стрельбы из ПТР была предельной, так что особого урона наша броня не понесла, но и вперёд пока никто не пошёл. Правда тот броневик, который заехал на высотку, резко сдал назад и остановился за гребнем, а из него кашляя и отплёвываясь, во все двери и люки вывалился экипаж. Гансам поплохело лишь тогда, когда бойцы первого сабельного эскадрона поднялись к нам и, заняв позиции, врезали по ним из восьми своих ручников и сотни карабинов, а второй эскадрон пошёл в контратаку слева от высоты, при поддержке бронеавтомобильного взвода. А вот после этого, пехотная рота противника начала откатываться, прикрываясь огнём своих ручных пулемётов, но тут уже орудие сержанта Волохова прямой наводкой стало уничтожать расчёты вражеских пулемётчиков. Пока мы с Иваном смотрели за полем боя и решали чем помочь нашим, к нам в окоп спрыгнул один из кавалеристов, в звании старшего лейтенанта.

– Ну что бойцы, как у вас тут? – спросил он.

– Как в сказке, – ответил я, – чем дальше, тем страшнее, – а Ванька только хмыкнул, и продолжил.

– Если бы не добры молодцы на лихих конях, тут бы и сказочке конец. Старлей хотел было возмутиться, но увидев кубари на петлицах взводного и наши посеревшие, но решительные физиономии, сдержался и представился первым.

– Старший лейтенант Задорожный.

– Сержант Доможиров.

– Лейтенант Мельников. Представились мы в ответ. А Ванька продолжил.

– Еле отбились, ещё бы минут десять, и ... Так что не взыщите товарищ старший лейтенант, но долго вы ехали, а мы тут с самого утра воюем.

– Видел я вашу работу артиллеристы, но мы сами только с эшелона, не успели толком выгрузиться, а тут приказ на марш и сразу в бой. Ладно, некогда мне тут с вами, надо в атаку идти.

– Не торопитесь, товарищ старший лейтенант, – встреваю в разговор я.

– Там впереди у нас минное поле, так что лучше обойти правее, возле того горящего бронетранспортёра, – показываю рукой направление.

– Спасибо сержант, потери мне сейчас не нужны. Тем более от своих мин.

Пока мы разговаривали, со стороны деревни подошёл взвод бронеавтомобилей и ударил немцам во фланг. Увидев, что противник начал откатываться ещё быстрее, старлей выскочил на бруствер окопа и, встав во весь рост, прокричал команду.

– Эскадрон! По коням! – И самым первым спустился с горки. Спустя некоторое время, за ним последовали и бойцы первого эскадрона. Вскочив в сёдла, они на рысях поскакали за своим командиром, а домчавшись до определённого рубежа, развернулись в лаву и пошли в атаку. Раз пошла такая пьянка, то и броневзвод слева двинул вперёд, а спешенные кавалеристы побежали за ним, стреляя из карабинов и пулемётов.

В это время к нам в окоп, перхая, спустился один из бронеходчиков, в чёрном комбинезоне и с танкошлемом на голове.

– Чем это меня шандарахнуло? – спросил он, – глаза до сих пор слезятся, а во рту как с похмелья и горло дерёт.

– А это вон из того слонобоя, – говорю я в ответ, показывая рукой на противотанковое ружьё.

– Это из такой вот штуки по мне врезали? – удивляется командир бронеавтомобиля, подойдя ближе и рассматривая ружьё.

– Скорее всего, по крайней мере, мы из него неплохо сократили поголовье немецких ганомагов. – Отвечаю я и, достав последний, оставшийся в магазине патрон, протягиваю его недоверчивому собеседнику. В подтверждение моих слов на левом фланге ярко загорается один из наших БА-10.

– Что там случилось? – спрашивает командир.

– Один бронеавтомобиль подбили, – вступает в разговор Иван.

– Да в господа бога, душу мать... Что же они делают бисовы дети. Афоня связь давай, хватит загорать, – кричит командир «бронекавалеристов» и бежит к своему транспортному средству. Добежав и выхватив гарнитуру из рук радиста, кричит в микрофон.

– Третий, третий. Приём третий. – Ответ другого абонента мы естественно не слышим. А командир продолжает.

– Третий. Что случилось? – и, дождавшись ответа, командует.

– Пропусти вперёд пехоту, сам не лезь, а поддержи огнём. Как понял? Приём.

– Второй. Приём.

– Следуй за кавалерией и поддержи огнём.

– Четвёртый. Четвёртый. Приём.

– Что у тебя? Повтори, где находишься?

– В лес не лезь. Как понял? Приём.

– Повторяю. В лес не лезь. Конники без тебя разберутся.

– Отойди на триста метров от опушки и атакуй в сторону шоссе.

Командир роты, залазит внутрь своего бронеавтомобиля и, высунувшись по пояс из башенного люка, осматривает окрестности в бинокль. Потом, помахав нам на прощание рукой, даёт команду начать движение, и его машина, спустившись с высоты, выезжает на шоссе и устремляется в бой. А через некоторое время, яркий костёр разгорается и на правом фланге, на фоне тёмного леса, его отлично видно. Время подходило к одиннадцати часам, так что дальнейшее от нас скрывает "туман войны", ночь уже вовсю вступала в свои права, и только убывающая луна, немного освещала окрестности своим блёклым светом. Последнее что удалось разглядеть это то, как по дороге на юг проносятся кавалеристы ещё одного эскадрона, а сразу за ними пулемётные тачанки и передки с артиллерийскими орудиями.

Приехавший на бронетранспортёре ротный, привёз пленного офицера в звании гауптманн, которого захватили бойцы первого взвода при следующих обстоятельствах. Когда на связь с нашим капитаном вышел командир бронероты и сказал, что находится в десяти километрах от нас, то ротный сразу послал свой резерв, выделив им проводника, для удара в тыл фашикам, залёгшим между лесом и шоссе. Переправившись через реку в километре от моста, разведчики сначала перебили всех немцев, которые были в лесу, а потом заняли позиции на опушке. Будущих трупаков, было немного и нападения они не ожидали, так что управились быстро и без лишней стрельбы. Успели минута в минуту. Из-за моста как раз показались наши броневики, и в первую очередь врезали из пулемётов, по залёгшей слева от шоссе пехоте, а потом уже разделились и пошли мочить остальных. Вот тут-то гансам уже никакого выбора не оставалось, кроме как отступить, тем более пушка перенесла свой огонь на другие цели, да и один из пулемётов тоже. Так что рванули они во все лопатки и, думая, что спаслись, нарвались на кинжальный огонь. Разведчики подпустили их на пятьдесят метров, и залпом ударили из двух пулемётов, десятка ППД, и стольких же самозарядок. От роты противника и так оставалось не больше трети, а тут еще и засада, так что мотопехотная рота полностью перестала существовать. Командовавший "засадным полком" командир взвода, подал сигнал и, дождавшись прекращения огня в свою сторону, отправил людей на зачистку. Во время этой зачистки и был обнаружен командир роты противника, раненый в ногу. Пленного перевязали и передали на "воспитание" нашему ротному, который как раз подъехал, чтобы отдать новый приказ разведчикам. Капитан Алексеев, забрав пленного, уехал командовать дальше, а бойцы взвода, неплохо затарившись трофейными пистолетами, парой МГ-34 и несколькими автоматами, пробираясь опушкой леса, отправились для удара во фланг противнику. Я в это время ошивался внизу, собирая бригаду "ух" чтобы съездить на мародёрку и прибарахлиться боеприпасами к трофеям, но ротный меня обломал, оставив присутствовать при допросе хера гауптмена, – короче капитана по-нашему. Но я всё равно озадачил Фёдора "нашей проблемой" сказав, чтобы он обратился за содействием к сержанту Волохову. На допросе хера капитана собрался практически весь выживший командный состав, а это командир мотострелковой разведроты – капитан Алексеев, командир взвода ПТО – лейтенант Мельников, замок второго взвода – сержант Филатов, а вот в качестве кого присутствовал я, хэзэ. Но приказы не обсуждают, а выполняют, так что будем выполнять. Ротный задавал вопросы, а Серёга переводил нам ответы, так что всё, что знал, хер официр рассказал. Его даже бить не пришлось, так, пару раз надавили на рану и клиент поплыл в прямом и переносном, но нюхнув ударную дозу нашатыря, раскололся как полено на морозе. По "делу", он пояснил следующее.

Их мотопехотный полк пытавшийся побороть наши российские дороги, которые после обильных дождей превратились в грязевые реки, в конце концов, вынужден был сделать небольшой привал (на пару суток), потому что и так невеликие запасы горючего немного закончились. Вперёд успели проскочить только мотоциклисты (толкать мотоцикл гораздо легче, чем грузовик) и разведрота на бронетранспортёрах, а так же шедшая впереди общей колонны, пехотная рота на автомобилях. Но и им пришлось, довольно нелегко. Оставшиеся двадцать километров до шоссе, машины приходилось толкать, через каждые полкилометра, потому что места начались хоть и возвышенные, но холмистые, и если под горку машины катились сами, то вот на каждый пригорок их уже катили, спешенные пехотинцы. Через сутки дожди закончились, и дорога на ярком солнце начала подсыхать, но кормить прожорливые моторы грузовиков, было уже нечем, и пехота пошла на своих двоих, сопровождаемая лишь несколькими грузовиками с пушками и полевыми кухнями. Пара машин, была загружена боеприпасами, а вот всё остальное, вплоть до тяжёлых пулемётов и батальонных миномётов, тащили на своих плечах "доблестные зольдаты вермахта". Третий батальон остался для охраны и обороны колонны автомашин, а вот первый и второй отправились покорять русское бездорожье. Командир батальона при этом, долго склонял на все падежи и эти дороги, и это грёбанное руководство, которое из чисто пехотной, переформировало дивизию в мотопехотную. К мосту через реку Межа, батальоны добрались только к двум часам дня и, пообедав, стали приводить себя в порядок, надеясь отдохнуть до следующего утра, но эти долбанные мотоциклисты, опять обосрались на ровном месте и запросили помощи. Поэтому пришёл приказ. – Срочно выдвинуться вперёд и уничтожить противника. – А так как в первом батальоне, целая рота была на транспорте (до этого охраняла мост через реку), то он естественно и двинул на помощь, "конфисковав" во временное пользование у второго все грузовики и пару пехотных орудий. В машины набились с перегрузом, но всё равно, транспорта на всех не хватило, и первая рота, отправилась на своих двоих, но им полезно было размяться, так как до этого они балдели, занимаясь охраной моста. Второй батальон, должен был занять господствующую высоту в шести километрах от реки, а также охранять переправу. Так как запросить авиаподдержку не получалось, то командир батальона, не стал повторять ошибки предшественника и атаковать неполным подразделением, а дождался когда соберутся все силы, а также прибудет разведывательная рота на бронетранспортёрах. А пока все собирались, он произвёл разведку и рекогносцировку местности. Дольше всего ждали разведчиков, но и без поддержки брони, наступать было не желательно, поэтому-то и начали атаку так поздно. Ну а дальнейшее мы и так всё знали, поэтому отправив пленного в тыл, разошлись по своим делам.