Глава 1. Эшелон.

Темнота. В голове как будто кто-то стучит отбойным молотком. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Да нет, больше похоже на поезд. Не понял, я что, и правда, в поезде? Сквозь головную боль слышится стук вагонных колёс.

А почему я в поезде? Последнее, что я помню, это... А что я помню? От попытки пошевелить мозгами в голове как будто что-то взрывается, и я проваливаюсь в спасительное забытьё.

Вторая попытка выйти из небытия была более успешной. Я даже расслышал женские голоса, которые разговаривали возле моей тушки, и перестук вагонных колёс уже не отдавался болью в голове. Но попытка открыть глаза опять отправила меня в нокаут. В третий раз я очнулся от того, что кто-то гладил меня по голове, сквозь сомкнутые веки пробивался солнечный свет. Ощутив во рту пустыню Сахара, я открыл глаза и попросил пить. Это я так подумал, что попросил, на самом деле чуть разомкнул губы. Но меня поняли, и я ощутил живительную влагу у себя на губах и дальше во рту. Такого нектара я ещё ни разу не пил.

Напившись, я окончательно пришёл в себя и обратил внимание на мою спасительницу. Молодая симпатичная рыжеволосая девушка, глаза зелёные, взгляд притягательный, черты лица радуют взгляд. Белый мешковатый халат, конечно, скрывает фигуру, но некоторые приятные для мужского взгляда выпуклости присутствуют. Напоив меня, девушка собирается уходить, останавливаю её вопросом.

— Сестрёнка, скажи, где я?

– Как где, в нашем санитарном взводе, едешь как король, всё купе твоё. Братишка. – Ничего не понимаю. Какой такой санитарный взвод? Какой поезд? Какое купе? Пытаюсь хоть что-то понять.

Видя моё недоумённое выражение лица и, поймав мой вопросительный взгляд, ангел в белом халате приходит ко мне на помощь.

– Ты что, совсем, совсем ничего не помнишь? – Не рискуя двигать головой, отвечаю.

– Нет, совсем ничего. А что со мной?

— Бедненький, хорошо же тебя приложило, как только живой остался. Ты полежи тут немного, я за врачом схожу, только прошу тебя, больше не теряй сознание. Хорошо?

— Хорошо, больше не буду. А как зовут тебя, милая моя?

— Родители Жанной назвали, а у тебя и правда память отшибло, мы же с тобой больше года знакомы. – Я ещё не успел открыть рот, чтобы ответить, а эта шустрая пигалица уже выпорхнула из купе.

Хотя сравнив её с пигалицей, я поторопился, про таких у нас говорят кровь с молоком, сдобная, приятная пышечка, но резвая как ртуть. Пока никого нету рядом, я анализирую ситуацию. Кто я такой? Вроде бы помню, последнее из воспоминаний — это кабак, девушка Ольга, а дальше какой-то туман в голове и каша из мыслей. Да ещё эта головная боль, тошнота и слабость, как после первой моей контузии. Устав от этой боли, закрываю глаза. А при чём тут поезд, да ещё какой-то санитарный взвод. И кто такая эта девушка Жанна, которую я целый год знаю. Хорошо, будем меньше говорить, а больше слушать. Чтобы что-то понять, нужно больше информации. Пытаюсь заснуть, но не тут-то было.

Слышу женские голоса, потом чувствую прикосновение прохладной ладони на своём лбу.

– Коля, ну как же так, ведь ты же обещал не уходить. — Слышу умоляющий голос Жанны. — Ведь я же тебя двое суток уже выхаживаю. – Что же, если женщина просит, даже снегопад не смеет отказывать. Тем более от её прикосновения боль слабеет. Открываю глаза и вижу радостное лицо Лёльки, точнее Жанны.

— Ну вот, Нина Павловна, я же говорила, что он очнулся. – С благодарность глядя на Жанну и, пытаясь улыбнуться, говорю ей.

— Хорошо, только руку не убирай, и я больше вообще не усну.

-- А вот спать вам, больной, очень даже нужно, сон в вашем случае лучшее лекарство. – Это уже женщина-врач проявляет свою заботу.

– Да и много не разговаривайте, вам ещё нельзя, отвечайте на мои вопросы, только да или нет. Вы меня хорошо поняли, больной?

– Да. – Стараюсь следовать советам строгой, но симпатичной докторши.

– Вот и хорошо. Покажите язык, следите за молоточком, дышите, не дышите. – Выполняя все эти несложные действия, я залюбовался этой красивой тридцатилетней женщиной.

– Ну что же, как я и предполагала, сотрясение мозга, магнезию внутривенно плюс полный покой и постельный режим. И радуйтесь, больной, у вас целый фельдшер в сиделках.

– Зовут меня Нина Павловна, я буду вашим лечащим врачом, по крайней мере, пока мы в дороге. Вы точно ничего не вспомнили?

– Нет, а что со мной случилось?

– Я точно не знаю, но вас нашли на платформе возле охраняемого вами поста, и принесли к нам в вагон. – Во время диалога продолжаю рассматривать докторшу. Накрахмаленный, явно сшитый по фигуре халат, под ним новая, с иголочки, военная форма с петлицами лейтенанта. Не понял? Даже не с погонами, а с петлицами. Это куда же меня занесло или куда это я попал? Точно – попал! Но куда? Срочно нужна дополнительная информация. Спрашиваю у Нины.

– Нина Павловна, а какое сегодня число?

– Сегодня у нас четвёртое июля, мы уже целую неделю на войну едем. – Вот теперь точно попал, да ещё как попал, и нахрена оно мне, такое счастье, или это всё же чей-то розыгрыш.

А с другой стороны, кому я нужен, тратить такие бабки, чтобы пошутить. Оглушённый этим известием, закрываю глаза. Вагон тут же начинает крутиться вокруг моей головы, или голова вокруг вагона. Открываю глаза, становится ещё хуже, появляется шум в ушах, стенки купе начинают сдвигаться, меня тошнит, потом рвёт, пытаясь перевернуться на живот, чуть ли не падаю с узкой вагонной полки, но чьи-то руки не дают мне этого сделать. Окончательно выбившись из сил, теряю сознание.

Очнулся от ощущения иглы в вене, по телу начинает проходить горячая волна, начинаясь с головы и кончаясь в самых кончиках пальцев ног и рук. Когда жар спадает, головная боль вместе с жаром уходит. Я открываю глаза и вижу встревоженные лица Нины Павловны и Жанны.

– Ну что же вы, больной, нас пугаете, – говорит Нина. У меня язык не поворачивается называть её Павловной, я её на пятнадцать лет старше. Жанна из-за спины докторши показывает мне кулак.

– Успокойтесь, с вашими товарищами всё в порядке, те бандиты, что на вас напали, тоже задержаны. – Ничего не понимаю, – какие бандиты, что за товарищи?

– Вы как себя чувствуете, боец? С вами всё хорошо? – Чуть не ляпнул так точно, какой-то спазм сжал горло. С трудом проглотив комок в горле, отвечаю.

– Хорошо, только попить дайте. – Жанна наливает мне воду из графина и как маленького поит из железной кружки.

– А теперь лежите, отдыхайте и не расстраивайте нас больше своими потерями сознания. – Проверив пульс и отдав все необходимые распоряжения Жанне, Нина уходит.

Тут уже Жанет проявляет свою заботу и накидывается на меня с упрёками и причитаниями. Останавливаю этот словесный поток простым ответом.

– Жанночка, милая, я тоже тебя люблю, но, пожалуйста, не кричи так громко, а то у меня голова и так сильно болит. – Девушка замолкает, потом, прижав ладонь ко рту, краснеет, но справляется с волнением.

– Хорошо Коля, больше не буду, – но с тобой точно всё в порядке?

– Да, теперь мне намного лучше, не беспокойся, и если устала, то отдыхай, я сейчас всё равно спать буду. – Демонстративно зеваю.

– Ладно, я пошла, а то и правда устала, если что будет нужно, то постучи в стенку купе, и я приду. – Поправив у меня подушку и погладив по голове, Жанна уходит.

Хорошая девушка, и поговорить с ней не мешало бы, но мне нужно побыть одному, всё взвесить и что-то решить для себя. Так, решаем два главных вопроса. Что делать? И где достать водки? Нет. Наоборот. Кто виноват? И что делать? Кто виноват? – хрен его знает. А вот что делать? – вот с этого и надо начинать. Итак, вариант первый: закосить под контуженного и остаться в тылу, тем более и косить особо не надо, все признаки сотрясения мозга налицо, точнее на лице, ещё точнее на голове.

Ощупав свою больную голову, нахожу здоровенный шишак в области темечка. Видимо не плохо меня приложили, был бы мозг, весь бы вытек, хотя не меня, а моего совладельца этого организма. Нет, не вариант, не зная реалий и толком ничего здесь не умея, не имея ни денег, ни документов спалюсь, как миленький, и пустят в распыл как шпиона, идёт война и разбираться никто не будет.

Вариант второй: остаться, и воевать в этой родной для меня части, точнее, не для меня, а для моего товарища по несчастью. Вариант неплохой, по крайней мере, меня тут хорошо знают, пока лежу в вагоне, постепенно врасту в обстановку, узнаю реалии, имена командиров, ещё что-нибудь полезное. У Жанки язык без костей, главное направлять её в нужное русло для получения необходимой мне информации. В крайнем случае, можно сослаться на частичную амнезию. Одна проблема, на войне могут и убить, но какая сейчас разница, я и так уже походу груз 200 в своём времени.

Итак, решено, делай что должно и будь что будет. А что я умею из того, что может мне пригодиться в этой чудовищной, но справедливой бойне. По крайней мере, солдат этой войны не предадут, как предали нас в 95, использовали и выкинули на свалку истории, оболганных и оплёванных продажной прессой и ублюдочным телевидением.

Начнём с оружия: АКМС и АК-74М, стрелять по мишеням и не только я умею, не мастер спорта по пулевой стрельбе, но за полтора года настрелялся достаточно, разобрать и почистить тоже легко.

С РПК-74 те же яйца, только в профиль, ствол тяжелее, да ещё и сошки. С ПК сложнее, разобрать, собрать, нажать на спусковой крючок – это можно, а вот до настоящего пулемётчика мне далеко, но думаю "жить захочешь, ещё не так раскорячишься". Из СВД стрелял, даже попадал, за счёт оптики и калибра 7,62, я думаю это лучшее, что стоит у нас на вооружении. До настоящего снайпера конечно как до Китая, но в бою до пятисот метров моё любимое оружие. С пистолета Макарова по мишеням стрелял на твёрдую четвёрку, как оружие последнего шанса пистолет неплохой, да и застрелиться из него удобней, чем из РПГ. Кстати о гранатомётах, стрелять приходилось, а вот попадать было не во что. И наконец, мой любимый подствольник ГП-25. Очень мне нравилась эта мортирка, стреляй хоть настильным, хоть навесным огнём, особенно навесным до четырёхсот метров – один-два выстрела, и любой дух беседует с духами в нижнем мире.

Что мне это даёт здесь? По крайней мере, стрелять и попадать из хорошо пристрелянного оружия смогу. Мушка и целик даже за сто лет не изменились. Что винтовку, что карабин Мосина в руках я держал, а также и ППШ, спасибо урокам НВП у нас в школе. А вот пострелять из учебного оружия как-то не получалось, видимо, патронов не было, а учебные от калаша почему-то не подошли, хотя мы и старались всем классом. Калибр-то один, а хули они не подходят? Всю перемену мы ломали голову над этим вопросом, пока не пришёл военрук и не отмативировал нас. Мативировал он нас примерно пол урока, после такой мативации мы узнали много новых фраз и выражений, каких нам не преподавали на уроках русского языка и литературы. Что подобные слова и выражения существуют, мы конечно знали, и часто "украшали" ими свою речь, думая, что это круто, но так виртуозно и забористо выражать свои мысли и чувства, как это делал бывший фронтовик, как говорится "кишка тонка".

После такого урока я и мои одноклассники надолго запомнили, что у патронов есть не только калибр, но ещё и длина, а также размер гильзы, и что не стоит совать свои шаловливые ручонки, во всякие отверстия. После этого мы ещё больше полюбили уроки начальной военной подготовки, а украшать свою речь идиоматическими выражениями практически перестали. Но пытливые исследовательские умы и всё те же шаловливые ручки ещё долго не останавливались на достигнутом и чудить продолжали, а ведь были ещё и уроки физики, а тем более химии. Как-то раз мы попытались соединить знания, полученные на уроках химии и НВП, так сказать, скрестить ежа и ужа. А что из этого вышло, я расскажу в следующий раз.

Что ещё, из ручника типа ДП стрелять и попадать тоже смогу, не боги горшки обжигают, а вот с разборкой-сборкой главное – посмотреть как это делается, а там и сам сподоблюсь.

Ротный 50-мм миномёт думаю тоже не проблема, за несколько часов освою. Самая стоящая вещь для меня – это СВТ-38 или СВТ-40, и затвор дёргать не надо, и магазин на десять патронов.

Правда, я из неё ни разу не стрелял, но думаю, что освою без особых проблем. Револьвер, он же наган, стрелять не проблема, попадать уже сложнее. ППД или ППШ, в ближнем бою вещь незаменимая, целиться не обязательно, главное – направить в сторону противника и нажать на курок, но тяжёлый, собака, и этот кругляш на семь десятков патронов неудобно таскать. Что ещё, рукопашка на уровне продвинутого пользователя, но даже против пистолета она погоды не сделает. Приняв для себя решение и размышляя в таком же духе, я незаметно для себя уснул. И вот что мне приснилось.

Я, будучи помощником начкара, иду проверять посты. Только форма на мне странная, больше похожа на старую, годов сороковых, судя по кинофильмам. И вместо калаша почему-то мосинский карабин. Наш эшелон стоит где-то на запасных путях, рядом какие-то строения, возможно, склады. Проверив посты с одной стороны эшелона, возвращаться решил с другой стороны. Дойдя почти до середины состава, услышал подозрительный шум со стороны складов. Как будто кто-то пилит металл ножовкой. Взяв карабин наизготовку, иду на звук. Чем ближе подхожу к строению, тем звук отчётливей. Передёрнув затвор, осторожно подкрадываюсь к складу. Заглянув за угол, вижу интересную картину: двое типов пилят внутреннию решётку склада, первая дверь уже открыта.

Выхожу из-за угла и со словами: "всем стоять, руки вверх", навожу свой карабин на одного из воришек. Гады сначала заметались, потом успокоились. Один из них, сделав пару шагов в мою сторону, сказал.

– Ну, ты чего, солдат, не видишь, мы же тут работаем. Завскладом по пьяни ключи где-то посеял, а склад к утру нужно срочно открыть. – Расслышав за спиной крадущиеся шаги, но не успев, ничего предпринять, получаю страшный удар по голове. От неожиданности дёргаю спусковой крючок и сквозь угасающее сознание слышу звук выстрела. Всё, финиш. Проваливаюсь в тягучую темноту, и...

Вот тут-то всё и началось, в мозгу зашевелились чьи-то чужие мысли, какие-то непонятные ощущения, поток новой информации обрушился на мою больную голову. Как будто бы два мозга слились в один (одна голова хорошо, а две – мутант). От объёма полученной информации моя голова сначала раздувается как воздушный шар, потом лопается, и я проваливаюсь в очередное небытиё, падаю и падаю в этой сплошной темноте. Не лечу, а именно падаю, начинает появляться страх приземления и удара об землю, да что там страх, ужас. Я распахиваю рот в беззвучном крике и просыпаюсь. Испарина на лбу, холодный пот по всему телу, но голова ясная, практически не болит, только кружится немного, но и это скоро проходит. Прислушиваюсь к своим ощущениям, это называется вспомнить всё, лежу, думаю, врастаю в реалии.

Теперь я Доможиров Николай Никанорович, родился 23-го ноября 1918 года в деревне Куликово, Челябинской губернии. В октябре 1939 года, был призван Белозерским райвоенкоматом на действительную военную службу в кадровую армию. И начал служить в 365-ом стрелковом полку 119-ой стрелковой дивизии, в Красноярске. Сейчас я сержант, по должности командир отделения, и командую расчётом противотанковой пушки-сорокапятки в противотанковом взводе нашего второго батальона. Кого знаю из командиров, а практически всех. Комдивом у нас комбриг Берёзин Александр Дмитриевич, начштаба – полковник Бычков Василий Лаврентьевич, военный комиссар – полковой комиссар Шершин Дмитрий Иванович. Командир нашего полка – полковник Кузьменко, комиссар – Куприянов.

Ну и в какое место послать всех этих либерастов пейсателей, которые утверждали, что бойцы РККА мало чего знали и даже не умели пользоваться своим оружием. Прослужив почти два года в кадровой дивизии, Николай много чему научился, особенно в полковой школе. Ведь сначала там преподавали общевойсковую подготовку, а уже потом, после сдачи всех нормативов и уставов, обучали по основной специальности: пехота своё, артиллерия своё, сапёры, связисты и т.д.

Поэтому я знаю и владею всеми видами стрелкового и артвооружения полка. Карабин и винтовку Мосина, СВТ, АВС – стреляю хорошо, а из своего карабина – отлично. Наган и ТТ знаю, разбираю и собираю, попадать правда сложнее, всё-таки короткоствол это не моё, но нормативы сдал на хорошо. Стрельбе из пулемёта нас специально не обучали, но устройство показали, и каждый, кто хотел, пострелял. Патронов в учебке для этих целей не жалели. Хотя и пришлось потом, под руководством инструктора разбирать, чистить и смазывать оружие, что пулемёт Дегтярёва, что Максим. Но Николай был не один, кто хотел получше узнать это оружие, а большой и дружной компанией справились быстро, зато настрелялись от души. Далее артвооружение: Николай, а теперь уже и я, мог заменить любого номера расчёта своего орудия, тем более начал свою службу в этом же огневом взводе. Ещё, нас обучали стрельбе из миномётов: 50-мм ротных, 82-мм батальонных, и полковых 120-мм стволов. Так же мы изучали 76-мм полковую пушку и выпустили из неё по три снаряда каждый. А больше на вооружении полка ничего и не было. А да, чуть не забыл про гранаты, «их мы не ели, в Красноярске они не росли», а если серьёзно, то ручные гранаты метать нас тоже учили, а так как взвод, в котором служил мой предшественник, был противотанковым, то и «ворошиловский килограмм» тоже не обошли своим вниманием. Да и ещё в самом конце сорокового в часть стали поступать автоматы, а если точнее, пистолеты-пулемёты ППД-40, и на очередных учениях Николай вдоволь пострелял из этой машинки. А ведь хорошо владеть своим личным, да и коллективным оружием, умел практически весь личный состав дивизии. Этому здесь довольно хорошо учили, что и показала очередная осенняя проверка. По результатам которой дивизия получила оценку "удовлетворительно", а её артиллерийские и сапёрные подразделения оценку "хорошо". Как раз в это время, сентябрь 1940-го года, в дивизию с инспекторской проверкой прибыл маршал Советского Союза Кулик.

А вот с ним-то и произошёл довольно курьёзный случай. На территории военного городка "жил да был козёл, роги длинные", и звали его Васька. Весёлым и резвым козлёнком он бегал по всей воинской части и только одним своим видом вызывал умиление и радость на лицах солдат и командиров. Ведь призывники были по большей части из сельской местности, и почитай у каждого дома остался или был такой Васька, Яшка, или Кешка. Потом козлик вырос, но весёлого нрава и дружелюбия не утратил, красноармейцы подкармливали и угощали его, а так же научили кивать головой, смолить цигарки, и другим забавным и не очень номерам. Васька бегал по территории части, присутствовал на построениях личного состава, стоял в сторонке важный, тряс своей бородой и кивал рогатой башкой, а так же участвовал в разводе часовых по местам несения службы, идя впереди разводящего. Придя на пост, Васька вёл себя как сторожевая собака, оббегая вокруг, и как бы принюхиваясь к окружающему. Если никого из чужих поблизости не было, он вставал во главе караула, дожидался смены часового и продолжал свой обход дальше. Днём разводов он не проводил, а вот в ночное время всегда дежурил возле караульного помещения, бойцы даже сколотили ему конуру, и козлик прятался там от дождя и сильного снега зимой. За это солдаты ещё больше любили, и что там не говори, уважали Васька. И вот после сдачи проверки вся дивизия выстроилась на плацу, а маршал Кулик толкал свою речь. Вот тут-то козёл и проявил свою козлиную «сучность». Васька подошёл к маршалу сзади, понюхал у него штанину, сказал бе-е-е, разбежался, и ударил рогами под зад маршалу. От неожиданности Кулик упал, но вовремя подставил руки, в ярости вскочил, но увидев неподалёку хитрую козью морду, показал ей кулак, отряхнулся и как ни в чём небывало продолжил свою речь. Что творилось в это время на плацу, и какие усилия потребовались от красноармейцев и их командиров, чтобы не заржать, только одному богу известно, был бы это рядовой Пупкин, ржач поднялся бы не слабый, но тут-то целый маршал Советского Союза. К чести самого маршала Кулика, надо сказать, что никаких последствий от этого инцидента для руководства дивизии не последовало. Но видимо подхалимы из комиссии подправили оценки, и общий балл с «хорошо» поменялся на « удовлетворительно». А насчёт козла поступили указания – убрать. И больше Ваську в дивизии никто не видел. Так что за козла ответил только сам козёл. Куда девали животное: пустили на мясо или увезли подальше от части, об этом история умалчивает, но красноармейцы ещё долго с ностальгической грустью вспоминали своего рогатого разводящего. И даже поговаривали, что видели его на выгоне, где пасся дивизионный гурт скота, который он пас вместе с пастухами. Правда это или нет, неизвестно.

Ладно, всё это лирика, в теории я, получается, подкован хорошо и памятью Николая владею полностью, а вот как всё это применить на практике. И сколько у меня ещё есть времени, чтобы спокойно, без спешки и боевых действий, врасти в реалии. Думаю, около недели у меня всё-таки есть, а там как говорится, война план покажет. Да и на самом деле покажет, и не только план, но и анашу... Короче, приплыл я и влип по самое не балуйся. Главный вопрос, что делать, я вроде бы прояснил. Остался – кто виноват? Точнее, как себя вести? Ну, во-первых, поменьше говорить и побольше слушать. Во-вторых: "следить за базаром", то есть разговаривать на нормальном русском языке и выкинуть из своей речи все эти современные мне сленговые словечки. Да уж задачка не из лёгких, ведь за последнее время мы так замусорили свой родной русский язык, что отделить зёрна от плевел будет не так уж и просто. А с другой стороны, основные команды я знаю, да и читать люблю, и не только современных мне авторов. В крайнем случае, если что-то и ляпну, всегда можно прибавить к этому пару ласковых, уж русский-то командный из пяти слов и словосочетаний и за несколько веков не изменился.

Дальше, мне нужно прояснить обстановку на сегодняшний день, ну это уже с Жанкой. А с ней мы действительно уже год как знакомы. В сороковом она устроилась к нам в часть фельдшером сразу же после окончания своего медицинского училища, хорошая, общительная и обаятельная девушка. Почти все солдаты в неё влюблены, но она держится со всеми ровно, никого не выделяет, и мужики это ценят и уважают Жанну. А служат здесь действительно мужики, люди призваны либо от сохи, либо от станка, и слово пацаны тут скорее сочтут оскорблением, нежели эпитетом. А в армии так и подавно, здесь скорее подойдёт: парни, бойцы, мужики, красноармейцы и т. д.

Закончив школу, Жанна поступила в Красноярское медучилище, закончила его и по распределению попала в нашу дивизию. Николай, как и все, был в неё тайно влюблён, а тут ещё и помог один случай. Как-то сильно простыв, он свалился с высокой температурой, и его положили в лазарет. Целую неделю Жанка его лечила и выхаживала, и Николай искренне подружился с этой простой и весёлой хорошенькой девчонкой, тем более одного с ним года рождения. А с началом войны Жанне присвоили воинское звание и призвали в кадровую службу, а так же пополнили батальонный медсанвзвод до полного штата. Но в суете сборов и подготовки к отъезду на фронт Николаю было уже не до санитарного взвода, со своим бы хозяйством разобраться. Ведь отмобилизовывалась и пополнялась до полного штата практически вся дивизия. Ему ещё повезло, что подразделение было боевое и расчёт полностью сформирован, поэтому получали только недостающее имущество, боеприпасы и сухой паёк на двое суток. Ну, как поётся в песне: "Были сборы не долги, от Кубани до Волги...", 28-го июня батальон построился, получил боевой приказ и двинулся на станцию. Пока дошли, пока дождались своей очереди на погрузку, успели пообедать. Примерно в пять часов вечера подали эшелон из двадцати двух вагонов и трёх железнодорожных платформ, и комбат отдал приказ на погрузку. Но когда выяснилось, что из пятнадцати пассажирских вагонов только шесть являются четырёхосными, майор Селиванов очень сильно и красочно склонял на русском командном этих долбодятлов-железнодорожников и всю их родню. Ещё бы ему не ругаться, если личного состава почти 800 человек, а посадочных мест, даже сидячих, только 700. Но делать нечего, немного успокоившись и отдав распоряжение грузить имущество, тяжёлое вооружение, боеприпасы и лошадей в товарные вагоны, а пушки, передки и полевые кухни на платформы, комбат, оставив за себя начальника штаба, отправился к военному коменданту станции выбивать недостающие вагоны. А так как "сушка" была довольно новой, то и с дополнительной нагрузкой паровоз серии Су справится безо всяких проблем.

Когда майор вернулся, всё имущество, боеприпасы и лошади было уже погружено, а пушки, передки, повозки и полевые кухни крепились к платформам. Осталось только разместить личный состав по вагонам, та ещё задачка. Но ушлые старшины рот под руководством начальника штаба нашли выход из этого положения. Этому помог ещё и опыт, приобретённый на финской, когда дивизия следовала туда и обратно. Ими были приготовлены сосновые доски, которые нужны были для того, чтобы делать поперечные настилы на соседних полках плацкартного купе для увеличения спальных мест. Поэтому, для размещения трёх стрелковых рот отдали все четырёхосные вагоны и три двухосных. Пулемётной (95 человек) и миномётной (52 человека) ротам, достались четыре вагона, благо свои Максимы и 82-мм миномёты они сложили в товарном вагоне. Взвод связи (33 человека) с их оборудованием получил в своё распоряжение целый вагон. Хозвзвод (33 человека), загрузив продовольствие и имущество в последний вагон, устроился сам. Осталось разместить ещё противотанковый взвод (18 человек) и штаб. Санитарный взвод, а это две женщины, четыре молодых санитара и два фельдшера (мужики лет сорока) разместили следующим образом: одного фельдшера в первый пассажирский вагон, второго – в центр состава, а рядовых санитаров по тем вагонам, где не было медиков. Когда уже почти заканчивали погрузку, припылили три грузовика с боеприпасами, подарок от комдива, привезли ещё несколько боекомплектов снарядов, гранат и патронов. И началась самая главная армейская забава, круглое таскать, а квадратное катать, а так как личный состав взвода по-сиротски притулился в уголке, то припахали естественно нас, но ничего, дело привычное, справились и с этой задачей. И награда нашла своих героев, маневровый паровоз "кукушка" притащил купейный вагон, видимо, комбат всё же договорился с комендантом. Прицепив этот вагон в конце состава, "паровозик из Ромашково", посвистев напоследок, укатил. Вот в этом-то вагоне и разместили медиков, штабных и противотанкистов. Закинув в вагон свои немудрёные пожитки и попутно придя на помощь медицине, разместились в купейном. Пехота потом обижалась.

– Вечно этим артиллеристам привилегии, в мягком едут, надо с них деньги за проезд брать. – На что наши отшучивались известной поговоркой, о том что: – Умных в артиллерию, красивых в кавалерию, а остальных в "пяхоту". А мозги не должны трястись в жёстком вагоне, поэтому и едут в мягком. И махра пусть не возмущается, а то поедет в товарном или вообще "пяшком" пойдёт. – Но сильно расслабиться артиллеристам комбат не дал и назначил взвод ПТО в караул на всё время пребывания в пути. Когда закончили погрузку, состав отвели на запасный путь и оставили там. Молодой взводный, лейтенант Иван Мельников, назначив в караул второй расчёт Михаила Волохова, завалился спать. Как единственному командиру во взводе ему выпало быть бессменным начальником караула.

Где-то в районе второго часа ночи тронулись в путь, видимо ждали, когда загрузится следующий эшелон, чтобы идти в паре. В дороге, поначалу ничего интересного не происходило, вечером отделение Николая заступило в караул, сам он как младший командир был назначен помощником начкара, и выполнял ещё и обязанности разводящего. А так как все три платформы, просматривались из тамбура нашего вагона, то и часовой, дежурил там. И только на остановках, дежурная смена выставлялась в начале и в конце состава, а один часовой залазил на платформу с пушками. В свободное от нарядов время, комвзвода озадачил личный состав изучением силуэтов немецких танков и самолётов, а также способам борьбы с ними, особенно с танками. Приняв через два дня зачёт, заставил вызубрить на зубок ТТХ всех немецких танков, а потом ещё и гонял всех, в первую очередь командиров расчётов и наводчиков, а затем и всех остальных красноармейцев. Вот так и ехали, практически без происшествий, пока не прибыли в город Курган, где всё и произошло. Около полуночи эшелон втянулся на товарную железнодорожную станцию, и "отшвартовался" где-то на запасных путях. Сцепщики отцепили паровоз и укатили в депо. Николай как обычно на длительных стоянках, развёл часовых по постам, проверил пломбы на дверях товарных вагонов и ушёл в свой вагон. Через полчаса пошёл проверять посты, и проверил на свою голову...

Пытаясь разобраться в своих воспоминаниях, я даже не заметил, как вошла Жанна, и очнулся только от её прикосновения, и возгласа.

– Ну, слава тебе Господи! Кажется живой. – Поворачиваю к ней голову и отвечаю.

– Когда, кажется – креститься надо, а я что на чёрта похож?

– Чур тебя. – Отвечает красавица. – Я просто испугалась. Захожу, а ты лежишь с открытыми глазами и ни на что не реагируешь. Потрогала, вроде тёплый, значит живой.

– Извини, задумался, больше не повторится.

– Ладно, прощаю, – а как у тебя самочувствие, голова сильно болит?

– А чему там болеть, одна сплошная кость, были бы мозги, убили бы.

– Ты так даже шутить не смей, чуть жив остался, а всё туда же, и скажи спасибо Нине Павловне, целые сутки от тебя не отходила.

– Ладно, скажу при случае, а скоро она придёт, и я бы что-нибудь съел.

– Хорошо, сначала я тебя покормлю, а потом позову врача. – Жанна уходит, а я анализирую своё состояние. С головой всё в порядке, не болит, не кружится, только шишка слегка саднит. Тошнить меня перестало, руки ноги в порядке, можно вставать и идти куда хочешь, а хочу я в туалет. Откинув одеяло, сажусь. Никаких нехороших ощущений не последовало, спокойно посидел, подвигал ногами, с наслаждение потянулся, а вот встать мне не дала уже Жанка, когда с котелком и чайником, входила в купе.

– Это куда мы направились, и кто тебе вставать разрешил? – сказала она, поставив всё на прикроватный столик.

– Я вообще-то в туалет хотел сходить, – а что разве нельзя? – прикидываюсь невинным подростком.

– Я сейчас кому-то схожу, а ну быстро под одеяло, и не вставать, я сейчас утку подам. – Делать нечего, отдаюсь в нежные, но суровые руки медицины. Закончив свои дела, попросил у Жанны умыться, и пока она ходила за водой, встал и прошёлся по купе, потом принялся за еду. Когда моя сиделка вернулась, я уже сидел и с наслаждением, уплетал за обе щеки, холодную овсянку. Поворчав для приличия и дождавшись, когда я доем, Жанна поставила на столик тазик с водой и, забрав посуду, удалилась, наверно обиделась. Я умылся, вытер лицо и руки полотенцем, потом подошёл к зеркалу. Это хорошо, что Николай ещё не бреется, лёгкий пушок на скулах, и небольшую полоску усов, можно за бороду не считать и пока не трогать. Уже одной проблемой меньше, не представляю, как я бы справился с опасной бритвой. Закончив рассматривать свою физию, ложусь в постель и жду доктора. Минут через десять пришла Нина Павловна.

– Здравствуйте больной, как ваше самочувствие. – Чуть было не ляпнул, не дождётесь, но одумался, и всё же сморозил очередную глупость.

– Вашими молитвами, дорогая Нина Павловна, хоть сейчас под ружьё. – Нина слегка засмущалась, но быстро нашлась с ответом.

– Вообще-то мои молитвы здесь не причём, благодарите лучше достижения нашей Советской медицины.

– Вот я и благодарю вас, как лучшего представителя нашей медицины.

– Хватит благодарностей, начнём осмотр. – И началось, дышите, не дышите, покажите язык и тому подобное.

– Странно всё это, для больного с сотрясением мозга, вы довольно бодро выглядите. Встать сможете? Спокойно встаю и делаю пару шагов.

– Если надо, я и сплясать могу.

– Ну, плясать вам ещё рановато, а вот осмотр мы продолжим. Закройте глаза, достаньте правой рукой кончик носа, теперь левой, пройдите вперёд, наклонитесь, достаньте руками до пола. С удовольствием проделываю все манипуляции.

– Присядьте Николай. – Нина задумалась. – У вас что, совсем ничего не болит.

– Нет.

– И голова не кружится, не тошнит.

– Да говорю же прошло всё.

– Но этого не может быть.

– Сказал бы я тебе милая моя, что может, а что не может, да ты не поверишь. – Думаю я про себя, а вслух произношу.

– Как видите может, а на войне больных не бывает, есть только убитые и раненые.

– Да-да не бывает, только раненые и больные и ещё... – На этих словах, Нина немного подвисла, но довольно быстро пришла в себя.

– До утра мы за вами ещё понаблюдаем и полечим, а завтра я вас ещё осмотрю, и там видно будет, что с вами делать. И ещё, там ваши друзья рвутся вас навестить, я думаю, что сейчас уже можно, только недолго.

– Жанночка ты проследи за этим, и если что, выгоняй их отсюда, а я пойду. – Нина уходит, а буквально через минуту в купе вваливается трое "моих" друзей. Комвзвода Иван Мельников, командир второго орудия Мишка Волохов и мой наводчик, а по совместительству взводный балагур Кешка Задорин. Именно эти образы, отобразились в моей голове. Вошли, поздоровались, уселись на свободную полку напротив. Взводный спросил.

– Как себя чувствуешь Коля, как здоровье? – Видя их серьёзные лица, я не удержался и ляпнул.

– Не дождётесь.

– Чего не дождёмся? – не понял шутки Иван.

– Компоту вам не попить на моих похоронах.

– Да ты чего несёшь? – всё ещё притормаживает он. Я не выдерживаю, и расплываюсь в ухмылке. Первым врубается Иннокентий, и начинает смеяться, за ним Мишаня, видя недоумённое лицо летёхи, я тоже начинаю ржать. И только после этого Ванька просекает фишку и присоединяется к общему веселью. А когда этот гад Кешка делает удивлённое лицо и говорит.

– А при чём здесь компот, у нас же кисель на ужин. – Мы все дружно выпадаем в осадок, и буквально катаемся по полу от смеха. Появление Жанны со словами:

– Хватит уже ржать, жеребцы стоялые. Здесь вам не цирк. – Немного снижает градус нашего веселья, но мой ответ.

– Ага, цирк уехал, а клоуны с жеребцами остались. – Заставляет присоединиться к нам и Жанну, которая сначала широко улыбается, а потом звонко смеётся во весь голос. Немного повеселились, и будет, заканчиваю общее веселье, простым вопросом.

– Ну, про моё состояние, вы уже и так всё поняли, – а что всё-таки случилось? Я после удара по голове, ничего не помню. – Тут же с разных сторон, посыпались ответы, причём одновременно. Прерываю эту какофонию.

– Стоп! Стоп. Не все сразу, а то я ничего не понял, кроме того что. Стреляли. А дальше-то что. – Инициативу взял на себя лейтенант.

– Сначала мы услышали выстрел, я сразу же поднял в ружьё дежурную смену караула, и отправил её на помощь, потом растолкал Мишаню, в двух словах рассказал, что делать и сам поспешил на улицу. – Дальше рассказ продолжил Кешка.

– Мы выскочили через проходной тамбур сразу на платформу с пушками, я и ещё четыре бойца, часовой, стоящий там, показал нам в ту сторону, откуда стреляли. Я кинулся туда, бойцы за мной. Сначала наткнулись на тебя, ты лежал ничком, сжимая в руках оружие. Вместе с карабином двое наших тебя и отнесли в вагон. Я же с двумя оставшимися, пошёл к твоему крестнику. Но тут правки уже не требовалось, хорошо ты его перекрестил, прямо в лобик угодил. – Невольно скаламбурил Задора. – Внимательно всё осмотрев поблизости, я с бойцами остался возле склада, куда через несколько минут подошёл Иван.

– А когда прибежал Михаил со своим отделением, то прочесав ближайшие закоулки, мы выловили этих субчиков, которые прятались по тёмным углам, так как единственный выход с территории склада, проходил возле нашего эшелона, и жулики побоялись проскакивать под дулами карабинов наших часовых, – закончил взводный. Я проговорил с друзьями еще минут десять, узнал, что проехали город Казань, и ещё кое-какую информацию. Поговорил бы ещё, но строгая Жанна выпроводила всех из купе и, поставив мне укол, ушла сама. Немного полежав и подумав, я вырубился и спокойно проспал до следующего утра.