14
Бар «Дерущийся МакДонаг»
1957
Салливан, Пат Кавендиш и Карлоский ждали Билла в баре «Дерущийся МакДоног». На Салливане было пальто, Кавендиш пришел в рубашке с закатанными рукавами и простых брюках, не волнуясь об окружающей температуре, Карлоский – в коричневой кожаной куртке, какие носили в советских военно-воздушных силах.
Билл взял Томми-ган, который получил накануне вечером от Салливана, хотя искренне желал бы, чтобы ему не пришлось этого делать. Он летал на бомбардировщике, но никогда не сбрасывал бомбы сам. Тем не менее, в Восторге, видимо, оружие начало становиться такой же обычной вещью, как пневмопочта и батисферы.
Было раннее утро, и бар еще не открылся. Деревянные половицы поскрипывали, пока Билл шел к группе вооруженных людей, стоявших у окна. Эти половицы всегда ободряли его, напоминая о духе старых пабов далекой родины. За окном неспешно проплывала огромная, как Кадиллак, касатка, гладкая, черная с белым. Ее большой глаз с любопытством заглядывал за стекло.
– Там все готовы? – спросил Билл. У него на груди был значок заместителя констебля. От этого он чувствовал себя еще неудобнее, чем от Томми-гана. Элейн даже расплакалась, когда услышала о его назначении. Это было временной мерой, пока не наберут больше констеблей. Немало их погибло от рук сплайсеров. Все это значило риск и, более того, подчинение приказам Пата Кавендиша, нового старшего констебля, настоящего ублюдка, если Билл еще что-то в них понимал.
Салливан кивнул:
– Они должны быть уже прямо у дверей пристани, и, надеюсь, держат свои чертовы рты на замке.
– Где находится убежище? – спросил Билл.
– Свидетель говорит, оно в пещерах под рыболовством. Мы предполагаем, что они доставляют свои товары на субмаринах, потом отправляют все это на незарегистрированных батисферах по туннелям в убежище. Сейчас во второй бухте стоит такая субмарина, они еще не разгрузили контрабанду и не перетащили все в свое логово.
– А мы вообще сможем отыскать контрабанду на той субмарине? – вмешался Кавендиш. – Ее, наверное, хорошо прячут.
Салливан почесал небритый подбородок:
– Мы смогли выяснить, что все незаконное, скорее всего, провозят в одном из топливных баков. Они заправляются чаще, чем нужно для их маршрута. Значит, изначально берут гораздо меньше топлива, а его место занимают чем-то другим.
Портативное радио Салливана затрещало, оттуда послышался голос:
– Мы готовы действовать, шеф!
– Хорошо, Гроган, мы спускаемся, – сказал Салливан, – и как только придем – начинаем! – он спрятал радио в карман и поудобнее перехватил дробовик. – Вперед!
Он провел их вниз по лестнице, через несколько люков и дверей, вдоль причалов к коридору, ведущему в бухту субмарин.
Шестеро вооруженных констеблей ждали у ржавых дверей. Салливан заметил их и тут же прибавил шагу, жестом скомандовав «идти вперед!»
Констебль Гроган поднял пистолет, показывая, что приказ принят. Он был коренастым человеком с веснушками, волосами песочного цвета и густыми, темно-рыжими усами. Значок блестел на лацкане его пиджака. Он отпер тяжелую щеколду и открыл металлическую дверь плечом, ворвался за порог, остальные констебли последовали за ним. Салливан, Карлоский, Кавендиш и Билл двигались позади них. Усмешка Кавендиша походила на волчий оскал, Карлоский улыбался мрачно, держа пистолет, Салливан оставался бледным и серьезным. Билл начал обходить Кавендиша.
– Держись позади, МакДонаг, – сказал Кавендиш. – Оставь это дело настоящим офицерам. Мы позовем тебя на линию фронта, если ты понадобишься.
Биллу захотелось отдать значок Кавендишу и указать место, куда его засунуть. Но он лишь молча вернулся в тыл. Да и не был он готов стрелять в кого бы то ни было.
Они пробежали вдоль груды развороченных камней и оказались в огромном помещении с металлическими стенами и целым озером океанской воды. Здесь пахло дизельным топливом и морской солью. Переделанная, лишенная своих палубных орудий 312-ти футовая подводная лодка класса «Балао» чуть покачивалась в спокойной воде. Освещенный фонарями на стропилах ангар был достаточно большим, чтобы хватило места и для подлодки, и для необходимого ей количества воды. Слева, сквозь толщу прозрачной воды, Билл видел люк, ведущий к воздушному шлюзу и дальше в открытый океан. Предположительно где-то неподалеку должен был находиться и люк поменьше, для батисфер, которые плавали в логово контрабандистов. Желтая рыболовная сеть лежала на юте субмарины, от каменистого обрыва к покрытому ржавчиной судну вел понтонный трап. На боку рубки была по трафарету выведена надпись:
ВОСТОРГ 5
Констебли уже почти дошли до судна. Билл держался позади, взволнованно осматриваясь. Вокруг не было никаких признаков жизни, тишину нарушало разве что приглушенное урчание холостого хода двигателя субмарины. МакДонаг уловил какое-то движение наверху, за ярко светящими фонарями. Он запрокинул голову, прикрыл глаза рукой, чтобы присмотреться получше. Он рассмотрел лицо человека, стоявшего на узком мостике под потолком. Билл видел этого типа рядом с Фонтейном. Его звали Реджи, и сейчас, судя по всему, он говорил с кем-то по рации.
– Салливан, Кавендиш, подождите! – крикнул Билл, остановившись на трапе. – Там что-то не так – кто-то наверху.
Салливан не дошел до подлодки пары шагов, замер, осматриваясь, как будто и сам что-то подозревал. Кавендиш и Карлоский тоже остановились, обернулись, смотря на него в замешательстве.
Гроган же был уже почти на верхней палубе с еще двумя констеблями, остальные в это время карабкались по металлической решетке к люку.
– Откройте этот люк! – скомандовал Гроган.
– Наверху, за стропилами, Салливан! – кричал Билл, но тут подводная лодка внезапно закряхтела, в корме ее что-то зафыркало. Вверх устремился пар, несущий запах дизельного топлива, вода забурлила и вскипела…
Подводная лодка начала погружаться. Она двигалась тем легче, чем сильнее скрывалась под водой, направляясь к открывавшимся подводным дверям. Незакрепленный понтонный трап начало сильно качать на поднявшихся волнах. Вода скрыла нос субмарины, обрушившись на кричавших людей на палубе. Судно набирало скорость, двигалось вперед и вниз. Вот скрылась боевая рубка. Людей на палубе просто смыло в воду, их утаскивало вслед за подлодкой, крики быстро затихли. Субмарина, спускавшаяся под весьма острым углом, скрылась под водой полностью, поплыла через открытые стальные двери в темный туннель. Несколько человек боролись в течении, создаваемом судном, там, в глубине, их силуэты были едва различимы. Они были похожи на игрушки, выброшенные в водосток, уносимые потоком, тянувшимся к закрывавшимся дверям.
Билл вновь посмотрел вверх, подняв Томми-ган и готовясь стрелять в Реджи, но тот уже исчез.
Они вылавливали выживших из воды. Но Грогана среди них не было. Он утонул, его затянуло в тоннель.
Теперь же, стоя на каменном пороге опустевшего ангара, промокшие Салливан, Карлоский, Билл и Кавендиш смотрели на водную гладь, вновь спокойную, где трап мирно покачивался на понтонах.
– Они были готовы к отплытию, – пробормотал Билл, – просто повернули выключатель, и она поплыла. Ублюдки сделали все, чтобы это чертово судно ушло под воду как можно быстрее. Хотели утопить как можно больше наших.
– Нам очень повезло не отправиться за ней под воду, – ответил Салливан. – Проклятье… Гроган был хорошим человеком.
– Мне кажется, я видел одного из людей Фонтейна, Реджи, вверху на стропилах, – сказал Билл. – У меня не получилось сказать вам сразу. Как бы там ни было, он использовал рацию.
Салливан посмотрел вверх:
– Да? Значит, давал сигнал субмарине…
– Вот что я думаю. Они ждали нас. Тяжело было хранить информацию об этом обыске в секрете – да в Восторге что угодно тяжело долго хранить в секрете, шеф. Вокруг нас полно народа, и нам приходится становиться чертовски замкнутой группой.
– Да уж. И мы знаем, что эти ублюдки скажут, – прорычал Салливан, – Фонтейн заявит, что подлодка была полностью готова к отплытию, и что мы просто выбрали неподходящее время, чтобы подниматься на борт. Они будут клясться, что не знали о нас. Но есть одна вещь. У меня все еще есть свидетель. Эрве Мануэла. Он может навести нас на новые доказательства.
Билл кивнул. Он посмотрел в сторону закрытых стальных подводных ворот. И задумался, где сейчас могло плыть тело Грогана…
Офис Эндрю Райана
1956
– Эндрю?
Раздраженный, Эндрю Райан оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на Диану, стоявшую в дверях офиса. На лице у нее было выражение «ты-никогда-не-догадаешься-что-произошло».
– Что такое?
– Фрэнк Фонтейн здесь и хочет видеть тебя!
Райан откинулся на спинку стула. Он взял карандаш и начал задумчиво вертеть его.
– Прямо сейчас? Ему не назначено.
– Так мне сказать, чтобы он ушел?
– Нет. Карлоский там?
– Да, он не дает Фонтейну войти сюда. У них там перепалка больших ребят – я имею в виду у Карлоского и того человека, Реджи. Он пришел с Фонтейном.
– Скажи Карлоскому, пусть войдет, а после пригласи Фонтейна и его человека. Что ж, лучше позже, чем никогда. Это может оказаться интересным…
– Очень хорошо. Могу я…
– Нет, Ты будешь ждать снаружи.
Она надулась, но все же вышла в приемную. Райан жалел, что дал Элейн выходной на сегодня. Он сильно уставал от сотрясаний воздуха Дианы, от ее собственничества. Ему все меньше и меньше нравилось проводить с ней время, и все больше и больше был нужен один из тех «перерывов» – встреча с Жасмин Жолен. Жасмин женственная, способная родить, красивая и талантливая.
Карлоский вошел, вынимая пистолет из своей наплечной кобуры. Он встал слева от Райана и опустил оружие, внимательно следя за Реджи, который появился следом. При этом он не показал пистолета, но Райан знал, что один при нем точно есть.
Реджи взглянул на Карлоского:
– Скажите ему убрать это, мистер Райан.
Райан пожал плечами:
– Спрячь пистолет в кобуру, будь добр.
Карлоский еще раз пристально посмотрел на Реджи, прежде чем убрать оружие в кобуру. Реджи выглядел так, словно этого было недостаточно, но тут в офис вошел сам Фрэнк Фонтейн. Небрежно расстегнутое длиннополое пальто и руки в карманах брюк придавали ему вид человека, который просто вышел прогуляться по Бродвею. Его костюм-тройка светло-синего цвета был изысканным и отлично пошитым, гетры на ботинках были безупречны, а на жилете поблескивала цепочка от часов.
Фонтейн выглядел расслабленным и полностью довольным собой. «Вот же высокомерный плут», – подумал Райан почти с восхищением.
– Обычно, – сказал Райан, – для встречи требуется предварительная запись. Но я ждал возможности переговорить с вами лично. Мы потеряли хорошего человека, когда пытались проинспектировать вашу субмарину.
Фонтейн усмехнулся:
– Вы хотели проинспектировать субмарины, мистер Райан? Что ж, вам следовало заранее записаться, – он развел руками в притворном сожалении, – если вы не сообщаете нам о таком заранее... то все может закончиться вашими утонувшими констеблями.
Райан подался вперед, позволив гневу проявиться на его лице:
– Вам было чертовки хорошо известно, что мы будем там!
– Ты провел еще одну проверку на следующий день после того, и еще одну после. И ничего не нашел. Я не занимаюсь контрабандой, Райан. И вот почему я пришел сюда. Чтобы внести ясность в этот вопрос.
– Не думал, что ты признаешься, Фонтейн. Я-то понимаю, что ты с правдой не в ладах. Вам было позволено привозить рыбу и только рыбу в Восторг. Самовольные контакты с внешним миром опасны! И мы сделаем все, чтобы пресечь подобное. В рамках законов Восторга…
Фонтейн посмотрел на Райана почти с жалостью:
– А у вас, ребята, хорошее воображение. Единственный внешний мир, с которым я имею дело, это подводное сообщество, там много рыб. Нельзя сказать, что их рты всегда закрыты, но они точно никому сказок о Восторге не рассказывают. Ты просто сводишь со мной счеты, Райан. До меня дошли слухи, что ты хочешь запретить плазмиды. А это самый востребованный продукт во всем городе. Люди не потерпят подобного лишения…
– Лишения их зависимости?
Фонтейн пожал плечами:
– Сила вызывает привыкание. Что ты об этом знаешь, Райан?
Райан почувствовал, как его пальцы сжимаются в кулаки, а кровь подкатывает к лицу. Тогда он заставил себя расслабиться и вновь откинуться назад. Он покачал головой и усмехнулся. Фонтейн был умен. Задел его за живое.
– Мы не собираемся запрещать все плазмиды. Но есть несколько, которые я не потерплю…
– Например?
– Например, «Телепорт».
– Неужели так сложно удерживать людей в Восторге? Они не могут телепортироваться настолько далеко!
– Достаточно просто переместиться на какой-нибудь проплывающий неподалеку корабль… и если Восторг подвергнется нападению, ты потеряешь все свои активы. Ты знаешь, они найдут оправдание, чтобы забрать все.
– Что ж, в этих словах есть смысл, Райан, – Фонтейн стал говорить тише и посмотрел на Райана серьезно. – Я не рискую Восторгом, этого знать достаточно. Я никому не позволил узнать, что мы здесь. Просто зарабатываю себе на жизнь. Но да, мне не следует так опираться на плазмиды.
Он произнес это таким тоном, словно предлагал сделку. Райан понял это сообщение Фонтейна: «Я занимаюсь контрабандой, но не подвергаю нас риску. Ты прекращаешь рыться в моих делах, а я без лишнего шума соглашусь на запрет определенных плазмидов…»
Райан таких сделок никогда не заключал. Он невольно задумался, что это был подходящий момент для сделки совсем другого рода. Возможно, это было не совсем в духе философии Восторга: можно было просто приказать Карлоскому застрелить Фонтейна. Это решило бы сразу чертовски много проблем. Соблазн был велик. Но все же оставался определенный риск – кто знает, что сделает Реджи, если Фонтейн окажется мертв. Да и другие его люди. Он решил придерживаться своего ультиматума:
– Никакой контрабанды, Фонтейн. И никакого «Телепорта».
На лице Фонтейна появилась кривая улыбка:
– Я тоже считаю, что «Телепорт» слишком неудобен. Люди, которые его используют, становятся экстра двинутыми, из-за них у меня много проблем. Так что я подготовил собственные охранные системы…
– Охранные системы? Ты действуешь так, словно у тебя в Восторге есть своя маленькая вотчина.
– Даже если и так, это ты дал мне ее, Райан. Когда обманывал людей – расписывал, что они получат в твоей подводной утопии, а потом оставлял их без этого, когда они прибывали сюда.
– У каждого есть шанс добиться лучшей жизни, – огрызнулся Райан, – только паразиты и рабы остаются среди своих мелких трудностей.
– Это так?
Их взгляды встретились.
– Для чего ты создал этот «Приют Маленьких Сестричек», Фонтейн? – спросил Райан. – Вы почти не обращаете внимания на мальчиков в другом крыле приюта. Все, судя по всему, ради девочек. Если ты используешь их для своих личных маленьких утех…
Глаза Фонтейна сверкнули:
– Это что ты на меня вешаешь? Я как ты. Меня интересуют только взрослые женщины. А что до приюта, – продолжил он спокойно, – мы просто стараемся вернуть долг обществу.
Он постарался сказать это со спокойным выражением лица.
Райан фыркнул:
– В конце концов, я все выясню. Но вот в чем у меня нет сомнений, так в том, что ты используешь эту благотворительность, «еду для бедных», для вербовки людей в свой маленький синдикат. Я знал гангстеров, которые делали точно также.
– Гангстеры? – Фонтейн сделал шаг вперед, к столу. – Я не обязан оправдываться.
Райан немного подвинулся к краю стола, где была кнопка вызова охраны. Может, это наконец-то тот самый момент…
– Я здесь на самом деле для того, – сказал Фонтейн резко, – чтобы сказать тебе прямо: ты оставляешь меня в покое, я оставляю в покое тебя. Вся это вербовка, о которой ты так волнуешься, не придет и не укусит тебя за задницу. Если. Ты. Отстанешь. От меня. Нахрен! Ты уважаешь силу, Райан, так прояви уважение к моей. У меня там, в коридоре, шесть вооруженных людей, и я ухожу сейчас, так что даже не пытайся мне помешать. Да, я не буду больше продавать «Телепорт». Но могут появиться другие плазмиды. И вам, народ, придется уживаться с ними. Потом что я меняю все, Райан. Выворачиваю наизнанку. И никто меня не остановит. И все может пройти безболезненно и легко, а может и по-другому…
Фонтейн махнул Реджи, и они вышли из офиса.
Восторг, Центр содержания под стражей
1956
Они шли по коридору тюремного корпуса под мигавшими лампами, Салливан следовал за Кавендишем и Редгрейвом, шаги их звенели легким эхом. Констебль Редгрейв был черным жилистым мужчиной, он говорил с ярким южным акцентом и с гордостью носил светлый льняной костюмом. Кавендиш поигрывал резиновой полицейской дубинкой.
Очередной плафон выплюнул несколько искр, по его боку потекла вода. На полу металлического коридора уже собрались небольшие лужи.
– Нас здесь убьет этим гребаным током, – нахмурился Салливан.
– Тут так всегда, – фыркнул Кавендиш. – Скажите своему другу МакДонагу. Здесь полно протечек. А мы не можем больше позволить себе терять людей.
Салливан хмыкнул:
– Многих наших лучших людей отправили поддерживать порядок в «Персефоне». Я слышал, что эта Лэмб все мутит воду. Не представляю, как ей это удается из-за решетки.
– Лучше разбираться с восстанием, чем испытывать на себе местный электрический стул…
Сплайсер высунул руку из зарешеченного окна камеры прямо перед Кавендишем и завизжал:
– Электрический стул? Я правильно услыхал, хотите попасть на электрический стул? Хотите заплатить за свои преступления? Так давайте, ублюдки!
Электричество слабо замерцало на кончиках пальцев сплайсера и тут же пропало.
– Не волнуйтесь об этом, – усмехнулся Кавендиш. – ЕВы у него не осталось, так что со своим АДАМом он ничего сделать не может…– с этими словами констебль сильно ударил сплайсера дубинкой по локтю. Раздался мерзкий хруст, человек отдернул руку назад, вопя от боли.
– Ты сломал ее!
– Ты это заслужил, – ответил Кавендиш, зевнув, и двинулся дальше. – Ага, это здесь. Номер двадцать девять.
Салливан очень надеялся, что обитатель двадцать девятой камеры готов говорить. Эрве Мануэла не был сплайсером и находился в своем уме. Его поймали с большим ящиком контрабанды. Мануэла работал на рыболовстве с человеком, близким к Фонтейну, Питчем Уилкинсом. Теперь он наконец-то был готов заключить сделку со следствием, но все еще боялся переходить дорогу Фонтейну.
– Эй, Мануэла! – позвал Салливан, когда Кавендиш отпер дверь. Редгрейв остался снаружи, принявшись полировать свой хромированный револьвер белым платком и насвистывать что-то себе под нос.
Как только они переступили через порог, Салливан услышал запах крови...
Эрве Мануэла лежал лицом вниз в кровавом озерце, большая часть его головы была разбита всмятку. Пряди темных волос прилипли к засохшим на стене красным разводам. У Салливана скрутило живот от этого зрелища. Все выглядело так, словно кто-то схватил Мануэлу и ударил его о стену, да с такой силой, что голова почти взорвалась. На такое бы сил хватило только у сплайсера.
– Сукин сын, – сказал Кавендиш. – Эй, Редгрейв, посмотри на это дерьмо!
Констебль заглянул в камеру, тут же по лицу стало понятно, что его тошнит.
– Боже, ну и бардак! Босс, кто это сделал?
Салливан с отвращением отвернулся:
– Ты же этого не делал, Кавендиш?
Кавендиш был способен на такое. У него б как раз хватало для этого и силы, и жестокости. Удивление он мог просто изображать.
– Я? Нет, черт подери!
– Ты точно держал камеру запертой?
– Да будь оно все проклято, разумеется, да! Эй, тут что-то еще... – он указал на противоположную стену.
Салливан повернулся и прочитал написанные кровью слова:
КРОВЬ АГНЦА ОМОЕТ ВСЕХ… ЕЕ НАСТУПИТ ЧАС…
ЛЮБОВЬ ДЛЯ КАЖДОГО ИЗ НАС!
– Агнца? Лэмб! – пробормотал Салливан. Райану удалось отправить ее за решетку, но она все еще оставалась бельмом на глазу.
Он фыркнул, покачав головой:
– Любовь для каждого из нас!
«Высоты Олимпа»
1956
У Жасмин Жолен была весьма комфортная квартира в «Высотах Олимпа», которая находилась почти так же близко к поверхности, как и зал собраний Совета. Сделав глоток мартини, Райан почувствовал определенную гордость. Люстры блестели, панорамное окно и смотровое окно в потолке позволяли любоваться океаном.
Он посмотрел на дверь спальни, раздумывая над тем, что же так задерживает Жасмин. Он оставил ее на огромной розовой кровати, спинка которой была обтянута таким же розовым сатином.
Здесь же, на кухне, холодильник ломился от еды, а бар был заполнен лучшими бренди и винами. Эндрю Райан дал Жасмин все это. И продолжал обеспечивать ее. Той маленькой зарплаты, которую она получала у Сандера Коэна за свои довольно неуклюжие и не очень популярные выступления в «Форте Веселом», не хватило бы ни на что, кроме «Люксов Артемиды». Но она вполне заслуживала подобную роскошь, Райан убеждался в этом раз или два в месяц, причем весьма бодро для мужчины своих лет.
Райан затянул пояс красного шелкового халата и вновь отпил мартини. Почувствовав алкоголь, он нахмурился и поставил бокал на богато украшенный резьбой столик. Это был уже третий мартини. До приезда в Восторг он никогда не пил так много, держал это на минимуме. Но теперь все происходило как-то само собой.
У недовольных было множество возможностей, чтобы наладить свою жизнь в Восторге. Но не было воли, чтобы использовать их. Работать на двух работах, если надо, то и на трех. Уменьшить свой рацион наполовину. Они тратили все доллары Восторга на АДАМ, чтобы устраивать электрические поединки. Что хорошего здесь можно ожидать? Но за свои провалы они всегда винили его.
Та надпись все еще была там: «Райан не владеет мной».
И еще: «Артемида», объединяйся! Жить – коллективно! Верьте Лэмб!» И то загадочное: «КТО ТАКОЙ АТЛАС?».
Лозунги. Все началось с лозунгов, а переросло в коммунистическую революцию. Массовое убийство по-настоящему работящих людей паразитами.
И в самом деле, кто же этот Атлас? Один из аналитиков Салливана предположил, что это имя – псевдоним некоего организатора красных. Какого-то горе-Сталина…
Что-то выходило из равновесия. Вершина раскачивалась вправо, влево, вправо, влево, шатаясь, собиралась упасть…
– Эм, Эндрю, дорогой, я должна сказать тебе кое-что.
Райан обернулся к Жасмин, которая выглядела полнее, чем обычно, в своем розовом неглиже. На ногах у нее были розовые тапочки с золотыми застежками на носках. Женщина все пыталась пригладить свои золотистые волосы, хотя и так потратила на прическу уже довольно много времени.
– В чем дело, милая?
– Я… – она облизнула губы, ее взгляд беспокойно блуждал по большому окну, а густые черные ресницы то и дело смыкались – она всегда моргала слишком часто. – Ух…
Она хотела сказать ему что-то, но боялась. Он понял это.
– Ладно, ладно, Жасмин! Я ж тебя не укушу, что такое? Скажи!
Она закусила губу, потом начала было говорить, но тут же покачала головой, замолкла. Она смотрела вокруг в тихом отчаянии, но наконец-то указала на угол окна:
– Ах, эти… Улитки или что это...
Райан взглянул на нижний край стекла: там, снаружи, ползло какое-то колючее ракообразное.
– Хочешь, чтобы твое окно почистили? Я постараюсь направить сюда команду отчистки, когда ты будешь на работе. Ты же знаешь, как они любят глазеть на тебя, когда ты дома.
– Нельзя сказать, на что они смотрят в этих больших шлемах с темными стеклами. Я называю этих страшил старыми большими папочками.
– Жасмин, может, ты хочешь сказать мне что-то еще?
Женщина закрыла глаза, поджала губы и покачала головой. Ему стало ясно, что она решила ничего ему не рассказывать.
Райан протянул руки, и Жасмин пошла к нему, оказавшись в теплых объятьях. Они стояли и смотрели в окно, за которым свет таял, а тени глубин становились все насыщенней в предвкушении наступающей ночи…
