Исаак сидел на равкианском троне работы легендарного фабрикатора Эльдени Дуды. Престол, отлитый из цибейского золота и увенчанный фигурой двуглавого орла, служил опорой для седалищ многих поколений Ланцовых. Сейчас его занимал Исаак, думавший только о том, как сильно он хочет в туалет.

Иностранные делегации, прибывшие ко двору, вот уже два часа произносили приветственные речи и подносили богатые подарки. Исаак видел, что многие в зале изнывают от жары, духоты, долгого стояния на ногах и скуки, хотя сам был напряжен как струна, и оставался бы в этом состоянии, даже если бы с обеих сторон над ним не нависали грозные стражи: Толя Юл-Батар – слева и Тамара Кир-Батар – справа.

Принимая пару элегантных револьверов из Нового Зема или лазуритовый ларец, полный птиц, вырезанных из драгоценных камней, – дар Керчии, Исааку полагалось просто выражать благодарность, однако, несмотря на щедрые дары и льстивое дружелюбие гостей, он знал, что среди союзников прячутся враги. Кто может оказаться полезен королю? Кто стремится ему навредить?

Исаак улыбался фьерданским послам. Все как на подбор высокие, светловолосые и статные; стройные фигуры облачены в сияющие белые или светло-серые одежды – гости как будто бы только что причалили ко дворцу на плавучей льдине. Благодаря их за преподнесенный морской жемчуг, он вспоминал две фьерданские пули, которые извлекли из его бедра после битвы при Хальмхенде. В гражданской войне фьерданцы поддержали Дарклинга. Смерть старшего брата короля, Василия Ланцова, на их совести, по крайней мере отчасти. Члены всех делегаций прошли тщательный досмотр, однако полностью исключать угрозу нельзя. У стража Исаака был опыт в подобных делах.

Шуханское посольство состояло исключительно из женщин. Принцесса Эри Кир-Табан была одета в изумрудные шелка с вышитым узором из серебряных листьев; гребни, инкрустированные драгоценными камнями, скрепляли длинные темные волосы. Принцесса считалась самой невзрачной из пяти сестер, зато самой любимой народом. Следом за свитой принцессы шествовали воительницы Тавгарада. Каменные лица, взоры «в никуда» – такому же взгляду Исаак научился на службе в дворцовой страже. Однако это не просто солдаты, а бойцы элитного подразделения, с раннего детства обученные служить династии Табан. На стражницах черная униформа, на левом эполете – резная гранатовая эмблема сокола с разинутым клювом, квадратные черные фуражки круто сдвинуты набок, волосы собраны в тугой узел. Тамара говорила, что одна из них готова переметнуться. Но которая? – думал Исаак, изучая лица. Губы сурово сжаты, золотистые глаза горят огнем – да они и в самом деле похожи на хищных птиц. Зачем кому-то из них предавать родину и королевский род, который они призваны защищать? Или это ловушка для короля?

Приседая в реверансе, шуханская принцесса слегка покачнулась, над ее верхней губой блеснули капельки пота. Лицо стражницы, стоявшей у нее за спиной, еще больше окаменело. Исаак невольно посочувствовал принцессе, когда та выпрямилась и одарила его робкой улыбкой. Он самую малость испробовал на себе, что значит принадлежать к королевской семье, и это ему совсем, совсем не нравилось.

Исаак даже примерно не представлял, как будет себя чувствовать в роли короля. Прошлой ночью Толя и Тамара тайно доставили его в поместье знаменитого князя Крыгина. Он с удовольствием задержался бы в гостях, чтобы осмотреть скандально известное Золотое Болото, но на рассвете его облачили в скромный оливково-серый мундир – излюбленную форму одежды Николая, – посадили на изящного белого мерина, и все трое двинулись обратно для показательного въезда в столицу. К ним присоединились стражники и солдаты в военной форме – королевский эскорт, и поездка стала для Исаака первым испытанием. Правда, в этот раз ему только кланялись или отдавали честь. Во время проезда по сельской местности и нижней части города его для пущей безопасности поместили между близнецами Батар, а сзади прикрыли отрядом солдат, среди которых была и Тамарина жена Надя.

Исаак помнил, как поразила его Ос Альта при первой встрече, какое огромное впечатление произвели размеры и шумная суета столицы. Она оставалась такой же и сегодня, когда он смотрел на нее глазами правителя.

– Прекрати, – шепнул Толя.

– Что?

– Прекрати пялиться по сторонам, как лупоглазая деревенщина, – прошипела Тамара. – Смотри на мир так, будто он принадлежит тебе целиком.

– Тем более, что так оно и есть, ты же король, – прибавил Толя.

– Мир принадлежит мне целиком, – послушно повторил Исаак.

– Одно твое слово – и весь город сожгут дотла, – уверила Тамара.

От этого знания ему должно стать лучше?

– И не найдется никого, кто мог бы меня остановить?

– Может, и найдется, – сказала Тамара. – Только его сразу повесят.

Исаак поежился.

– Хорошо хоть, в седле прилично держится, – пробурчал Толя.

Впрочем, Исаак и с этим успел оконфузиться: спешившись, король не ведет своего коня в конюшню, за него это делает грум. Король с дружелюбным кивком бросает ему поводья и, улыбаясь, говорит: «Спасибо, Климент» или: «Ну, как, Лев, подлечил свой кашель?» А как иначе, ведь Николай Ланцов знает всех слуг во дворце по именам. С более ленивым монархом было бы проще.

Взгляды окружающих Исаака пугали. Кем он был? Никем, рядовым солдатом Первой армии, а потом – офицером дворцовой стражи. В нижнем городе люди относились к его униформе либо с уважением, либо с неприязнью. Он помнил, с какой гордостью впервые надел белое с золотом, помнил собственные смешанные чувства, когда, завидев его и его товарищей, одни поспешно убирались с дороги, другие предлагали бесплатную кружечку кваса, а третьи презрительно сплевывали и бормотали под нос ругательства. Теперь все совершенно иначе. Он тоже когда-то взирал на короля так же, как сейчас взирают на него, Исаака, эти люди – с неподдельной благодарностью и восхищением? А как насчет других – тех, в чьих взглядах сквозит подозрение или даже явный страх?

– Почему они так смотрят? – шепотом спросил он. – Что ожидают во мне увидеть?

– Ты больше не человек, – ответила Тамара. – Ты – армия. Двуглавый орел. Ты – это Равка. Вполне естественно, что люди на тебя смотрят.

– А эти? – Исаак мотнул головой в сторону окна, из которого высовывались девушки – наряженные в лучшие платья, с завитыми кудрями, нарумяненными щечками и подкрашенными губками. – Король ведь не… не флиртует с простолюдинками, так?

– Нет, – подтвердил Толя. – Николай никогда не воспользовался бы своим положением.

– Тогда на что они надеются?

Тамара засмеялась.

– Ты же читал старинные сказки, где принцессы влюбляются в свинопасов, а короли берут в жены пастушек. Николай еще не выбрал невесту. Разве можно осуждать этих девушек за то, что они надеются привлечь высочайшее внимание? А вдруг он с первого взгляда влюбится в чье-то личико, изгиб шеи или каштановые волосы, как делают короли в сказках?

– Вовсе необязательно так тщательно изучать все, что выставляет напоказ нижний город, – колко заметила Надя.

Тамара и не подумала извиниться, лишь сверкнула заговорщицкой улыбкой, от которой щеки Нади моментально вспыхнули.

– Я могу разглядывать дешевые товары, но истинное качество отличаю сразу.

Увидев забитый до отказа тронный зал, Исаак испытал непреодолимое желание убежать в конюшню, снова оседлать того прекрасного белого мерина и ускакать прочь. И пусть потом его поймают или даже подстрелят.

Толя едва заметно пнул трон носком сапога. Исаак сообразил, что от него ждут речь, и встал.

– Друзья мои, – голос у него надломился; он увидел, как Женя медленно закрыла глаза, словно в приступе боли. Он откашлялся и начал заново: – Друзья мои, – произнес Исаак на равкианском, затем повторил фразу на шуханском, земенском и фьерданском. – Добро пожаловать в Равку. Благодарю всех вас за этот первый шаг к миру, который, надеюсь, принесет благо нам всем. В эту минуту мы не отдельные народы, но друзья, которые сядут за общий стол, чтобы преломить хлеб и… – Он сделал паузу, как учили; на его губах заиграла задорная улыбка Николая Ланцова, – выпить вина. Так пусть же этот вечер станет началом новой эпохи. Надеюсь не поперхнуться бараньей отбивной и не развязать войну.

Исаак кивнул, двери по обе стороны зала открылись, толпа расступилась перед королем.

Катастрофа разразилась еще до того, как он вошел в обеденный зал. Лакеи распахнули двери, и Исаак, думавший только о том, как сильно вспотели ладони в перчатках, машинально сделал то, чему был обучен на службе и что делал уже тысячу раз: отступил в сторону и вытянулся по стойке смирно, устремив взор перед собой. Эта наука была накрепко им усвоена, как и наука правильно чистить сапоги и пришивать пуговицы, поскольку «такие, как мы, не должны беспокоить просьбами слуг».

Стражники всегда пропускали вперед старших по рангу и положению, а во дворце выше Исаака по положению были почти все, включая часть слуг. Но выше короля Равки не было никого.

Исаак услышал вздох изумления, пролетевший над толпой, и одновременно почувствовал, как пол уходит из-под ног. Желудок скрутило; он подумал, что сейчас грохнется, а Женя встанет над ним и примется бить обутой в туфельку ножкой.

– Ваше величество? – обратилась к нему шуханская принцесса, которой полагалось войти в обеденный зал первой, так как делегация Шухана была представлена королю последней. Ужас на лице принцессы почти не отличался от ужаса, царившего в душе Исаака.

Первым его порывом было найти в зале кого-нибудь, кого угодно, кто сумеет ему помочь и подскажет, что делать. Так, стоп. Не паникуй. Короли не впадают в панику. Но ты же не король. Еще есть шанс выскочить в окно.

Отвесив короткий учтивый поклон, Исаак выиграл секунду-другую, чтобы взять себя в руки и изобразить уверенную улыбку.

– Сегодня я в первую очередь хозяин и лишь потом – король.

– О, разумеется, – пробормотала совершенно сбитая с толку принцесса.

Остальные приглашенные потянулись следом – одни выглядели удивленными, другие – польщенными, во взглядах третьих читалось неодобрение. Исаак продолжал стоять с наклеенной улыбкой и приподнятым подбородком, будто нарочно устроил эту проверку для будущей королевы Равки.

После того как в зал вошли последние иностранные гости, появились Женя и Давид. Несмотря на безмятежное выражение Жениного лица, Исаак видел, как напряжены уголки ее рта. Давид, как обычно, выглядел рассеянным.

– Не волнуйся, – шепнула Женя. – Справляешься на отлично.

Давид задумчиво нахмурился.

– То есть, когда ты сказала: «Это фиаско»…

– Это просто фигура речи.

– Но…

– Давид, умолкни.

– Все так плохо? – жалобно спросил Исаак.

Женя ощетинилась колючей улыбкой.

– В лучшем случае наши гости посчитают Николая эксцентричным, в худшем – чокнутым.

И все из-за крохотного нарушения этикета? Исаак постарался скрыть отчаяние и сел за стол. Трапеза началась. Званый обед требовал соблюдения тысячи самых разных правил, однако в этот вечер от большинства из них дозволялось отступить: сегодня король Равки давал традиционный крестьянский пир с игрой на скрипках и плясками.

Вечер протекал без приключений, и Исаак благодарил за это всех святых, хотя еще один неловкий момент все же возник, когда фьерданский посол потребовал экстрадиции Нины Зеник.

Женя быстро ответила на это, что гриш-сердцебитка уже два года находится в Керчии с торговой миссией.

– Верится с трудом, – скептически произнес посол.

Женя пнула под столом Исаака.

– На полный желудок обсуждать дипломатические вопросы затруднительно, – любезно улыбнулся он послу. – Предлагаю дождаться десерта.

Позже Толя склонился над его ухом и прошептал:

– Ешьте, ваше величество.

– Вся еда на вкус как пепел, – пожаловался Исаак, тоже шепотом.

– В таком случае добавьте соли.

Исаак заставил себя прожевать и проглотить несколько кусочков, и на этом, к его величайшему изумлению, обед завершился.

Гости разошлись по комнатам. Толя с Тамарой особыми коридорами провели Исаака в личные покои короля. У самых дверей Толя остановил его, положив ему на грудь огромную ладонь.

– Стой. – Он принюхался. – Чувствуете запах?

Тамара повела носом, осторожно приблизилась к двери.

– Пахнет чесноком. Арсин, иначе говоря, гидрид мышьяка. – Она подала знак стражнику. – Вызовите сюда Давида Костюка и кого-нибудь из шквальных. Дверь взломана.

– Ядовитый газ? – спросил Исаак, когда близнецы повели его прочь.

– Поздравляю. – Толя хлопнул его по спине и мрачно усмехнулся. – Ты выглядел убедительно, раз кто-то уже отважился на попытку покушения.