9
Аграрные цивилизации
В те дни она житницы Аккада златом наполнила,
Зернохранилища сияющие серебром наполнила.
В склады зерновые медь очищенную, олово,
Пластины лазуритовые собирала грудами,
В ямах силосных запечатывала…
Гавань, где суда у причала, ликованья полна…
Града стена, словно гора, до небес доходит.
А ворота града, подобно Тигру,
Когда он в море вливается,
Инанна пречистая створки их широко распахнула,
И в Шумер добро само лодками потекло.
Шумерская поэма
Земледельческие деревни и их население были главным источником людских и материальных ресурсов для аграрных цивилизаций, вокруг которых развивалась история человечества в последние 5000 лет. Присмотритесь, и за империями с их армиями и городами, храмами и пирамидами, за купеческими караванами и торговыми судами, за литературой и искусством, философиями и религиями аграрных цивилизаций вы увидите на заднем плане, часто далеко на отшибе, тысячи земледельческих общин, а также массу еще более бедных бродяг и лишенцев, многие из которых были рабами. Представители этих низших слоев производили бóльшую часть злаков и мяса, существенную долю льна и шелка, и необходимый великим городам труд (как свободный, так и рабский) лежал преимущественно на их плечах. Их усилиями, с помощью их продукта создавались мостовые и дворцы, храмы и шелка, вина и бриллианты богатых людей; из них и их лошадей формировались армии. Аграрные цивилизации мобилизовали людской капитал, материальные богатства и энергию, которые давали земледельческие деревни, и направляли все это на строительство социальных структур, значительно более впечатляющих и сложных, чем были человеческие общины до сих пор. Как и все живые организмы, они также мобилизовали информацию, потому большее ее количество позволяло получить больше энергии и ресурсов.
Возникновение аграрных цивилизаций олицетворяет собой еще один порог усложнения. Но они стояли на фундаменте, который создали, развиваясь в течение нескольких тысячелетий, земледельческие общины, поэтому мы не будем рассматривать их образование как совершенно новый порог, а будем считать его второй фазой того порога, который дал нам сельское хозяйство.
Чтобы понять, как они появились, мы не станем рассматривать историю отдельных аграрных цивилизаций, а скорее сосредоточимся на вопросах, которые постоянно ставили в нашей современной истории происхождения мира: какие условия Златовласки потребовались для этой новой формы сложных явлений? Какие новые качества оказались свойственны аграрным цивилизациям? И на каких потоках энергии эти новые качества держались?
Избыток продукта, иерархия и разделение труда
Несмотря на голод, болезни и войны, на протяжении голоцена количество земледельческих деревень росло, и они продолжали появляться на все новых землях, потому что обычно производили больше продукта, чем им было нужно. Они превращали энергию солнечного света в избыточное богатство. Этим они заметно отличаются от общин охотников-собирателей, которые накапливали знания, но редко считали нужным хранить избыточный продукт, ведь вокруг них всегда были необходимые пища и сырье. Зачем трудиться в поле, спросили современные охотники-собиратели из пустыни Калахари, когда кругом полно съедобных орехов монгонго? Общества охотников-собирателей благодаря постепенному накоплению знания мигрировали в новые места, но не накапливали материальные блага. Земледельцы же были вынуждены сохранять продукцию, причем в больших количествах, потому что собрать урожай и забить скот часто можно было всего за несколько недель, а есть или перерабатывать их приходилось не меньше года. Так что во всех земледельческих общинах дворы, амбары, хлева и поля были полны продукта, готового к потреблению.
С ростом производительности количество избыточного продукта стало превышать годовые потребности тех, кто его создавал. Стало больше людей, пищи, товаров и энергии, все это превратилось в новые формы богатства, и возник вопрос: кто будет им управлять (и пользоваться)? Со временем его мобилизацией занялось немногочисленное, но сильное меньшинство, и часто связанные с грубым принуждением структуры, которые такие люди создавали для этого, позже стали мускулами и сухожилиями аграрных цивилизаций.
Избыток продукта означал избыток людей. Производительность росла, и землю уже не нужно было возделывать всем и каждому, поэтому появились новые социальные роли. Многие стали бродягами или рабами, другие же, отойдя от сельского хозяйства, в результате получили контроль над большей частью избыточного богатства в обществе, потому что сумели занять одну из важных социальных ниш. Они могли стать профессиональными жрецами, гончарами или солдатами, философами или правителями. Специалисты становились в своей области экспертами. Но разделение труда также привело к новым формам зависимости. С возникновением новых социальных ролей человеческие общества, подобно первым многоклеточным, стали более разветвленными, более дифференцированными, в них появилось больше внутренних связей, они стали сложнее. Сформировались новые структуры, своеобразный скелет, мышцы и нервная система общества.
Специалисты в целом сильнее зависели от структур сочленения, чем земледельцы, обычно способные прокормить самих себя. Археологи могут проследить эволюцию разделения труда. Классический пример – керамика в Месопотамии. Первые горшки Междуречья простые и не повторяют друг друга; вероятнее всего, их изготавливали в обычных земледельческих хозяйствах. Но начиная с отметки в 6000 лет назад можно найти специальные мастерские с гончарными кругами. Гончары производили множество стандартизированных чаш, тарелок и кувшинов и продавали их на большой территории. Эти предметы выглядят как изделия профессионалов, которые постоянно занимаются своим делом и вложились в специальное оборудование и долгое обучение. Специализация способствовала развитию новых навыков и техник, она одновременно была мерой и двигателем технологических изменений. Например, гончарам для обжига горшков требовались печи, которые со временем стали эффективнее, начали работать при более высоких температурах и обеспечивать лучшую обработку изделия. Но как раз такие печи и были нужны, чтобы извлекать из руды вкрапления меди, олова и железа, чтобы лить, гнуть и ковать из металла хозяйственные товары, украшения и оружие. Все кузнецы по меди, золоту, серебру и железу пользовались технологиями, которые первыми опробовали профессиональные гончары.
С ростом избыточного продукта профессий становилось больше. 5000 лет назад в южномесопотамском городе Уруке некто составил список из сотни разных специализированных ролей, «Стандартный перечень профессий». Очевидно, это был важный и широко известный документ, потому что подобные списки веками воспроизводили ученики писцов. В нем в порядке иерархии перечислены цари и царедворцы, жрецы, собиратели податей и писцы, мастера по серебру и гончары, и даже артисты, например заклинатели змей. Гончары и заклинатели змей, в отличие от земледельцев, не производили пищу, кожу или пряжу – они кормили и одевали себя и свои семьи, обменивая изделия и услуги на еду и другие товары первой необходимости. Поэтому торговля, рынки и средства учета, например монеты и письменные документы, в жизни сложных обществ были так же необходимы, как артерии и вены в человеческом теле. Они позволяли передавать предметы и потоки энергии, которые те олицетворяли, от человека к человеку и от группы к группе. Даже люди религиозных профессий, которых мы называем жрецами, должны были обменивать свои священные услуги на пищу и необходимые вещи. Везде, где есть храмы, есть также подаяния и дары.
Степень специализации была ограничена производительностью сельского хозяйства и количеством людей, которых мог прокормить каждый земледелец. В большинстве аграрных цивилизаций на одного человека другой профессии нужно было около десяти крестьян. Поэтому большинству приходилось возделывать землю. Даже в первых городах почти все растили урожай у себя во дворе или за городскими стенами. Но если земледельцы составляли бóльшую часть населения и производили основную часть ресурсов, то значение специалистов увеличивалось по мере того, как росло количество взаимосвязей внутри общества. Крестьяне стали покупать безделушки и сельскохозяйственные инструменты и оказались вынуждены иметь дело с торговцами вразнос, сборщиками налогов, помещиками и надзирателями. Различные специалисты перемещали товары и ресурсы между большими и маленькими городами, производили монеты, которые использовались на рынке, металлические плуги и мечи для землепашцев и солдат, вели учет, следили за соблюдением законов, молились богам от имени всех остальных или организовывали других людей и управляли ими. Из профессионалов сформировался каркас аграрных цивилизаций, поэтому в конце концов они оказались организующей силой для остальной части общества и возвысились над ней.
С ростом специализации росло и неравенство. В первых земледельческих общинах преобладало равноправие, даже когда они преодолели максимальную численность более древних групп в 150–200 человек. Неолитический город Чатал-Хююк (в современной Турции) достиг расцвета 8000–9000 лет назад, и жилища, в нем расположенные, мало отличаются друг от друга по размерам, хотя население города могло достигать нескольких тысяч человек. Однако в конце концов мы начинаем видеть богатые меньшинства, причем все чаще. Произвольный пример: близ Варны на Черном море есть могильник, которому 6000 лет, в нем более 200 могил. Многие мертвецы похоронены без ничего или всего с несколькими простыми предметами, но примерно в 10 % могил вещей гораздо больше. В одной из них более 1000 объектов, в основном из золота, есть браслеты, медные топоры и даже фаллокрипт. Такая пирамида богатства всем знакома: около 10 % населения составляют элиту, на самом верху находится один человек, а большинство остается на грани выживания. Если археологи находят маленьких детей, похороненных с большой роскошью, то не сомневаются, что встретились не просто с иерархией, а с иерархией, которая сохраняется из поколения в поколение, потому что дети не могут добиться высокого статуса самостоятельно. Это признаки аристократии и кастового деления. Крупные постройки, например дворцы, пирамиды, зиккураты и храмы, тоже говорят о том, что у кого-то было достаточно власти, чтобы организовать труд множества других людей.
Лестница власти стала круче, увеличился разрыв в привилегиях, и понадобились новые социальные механизмы, которые поддерживали бы их. Кто-то должен был следить за порядком на рынках, наказывать карманников и воров, считать налоги и создавать из крестьян, бродяг и рабов бригады, которые строили бы дворцы и поддерживали состояние каналов. Сложным обществам также нужны были профессионалы в сфере религии, чтобы боги продолжали защищать их от болезней и посылать обильные дожди. Если в этих структурах случался сбой, страдали все, поэтому большую часть времени даже те, кто находился в самом низу пирамиды, повиновались повелителям.
Антропологи исследуют возникновение иерархии в современных маленьких обществах, например в Меланезии в западной части Тихого океана. Здесь сильные фигуры, известные ученым как большие люди или вожди, строят свою власть на уважении и лояльной поддержке семьи, союзников и последователей. Но их положение всегда было шатким. Если они не смогут наделять достаточными богатством и привилегиями своих последователей, чтобы сохранять их верность, то, возможно, быстро лишатся власти, владений, а иногда и жизни. Зачем подчиняться кому-то, кто не может вас к этому принудить и от кого вы не получаете никакой выгоды?
В конце концов в более крупных обществах власть предводителей стала значительно мощнее; они управляли сотнями тысяч людей и контролировали настолько громадные потоки богатств, что вместе со своими союзниками были способны купить силу, с помощью которой в случае необходимости можно было подчинить людей своей воле. На самом деле применение силы ради получения труда, продукта или богатства стало обычным делом в аграрных цивилизациях. А то, какими способами крестьян принуждали отдавать ценности и работать, показывает, что их положение было лишь немногим лучше, чем у рабов. Замечательный египетский документ, написанный в конце второго тысячелетия до н. э., дает представление о методах, которые регулярно использовались, чтобы заставить крестьян сдавать избыточные ресурсы. Автор, писец, рассуждает о том, почему писцом быть хорошо. Вспомните тяжкий труд крестьянина, долгие часы, которые он в жару и холод проводит в полях, или присматривая за скотом, или за починкой сельскохозяйственных инструментов и зданий.
[Крестьянину] говорят: «Дай еще». – «У меня нет», – отвечает он. Его жестоко избивают. Связанным бросают в колодец вниз головой. Жену вяжут прямо при нем. Детей заковывают в цепи. Соседи бегут, оставив их.
Конечно, отчасти это карикатура, но есть масса свидетельств того, какие жестокие меры принимались в аграрных цивилизациях, чтобы поддерживать порядок и заставлять бóльшую часть населения трудиться и поставлять ресурсы.
Обычно мы называем структуры власти, способные держать под контролем обширные территории, государствами. Они появились в обществах, которые были достаточно густо населены и богаты, чтобы в них образовались и города, и села, и множество земледельческих деревень, и достаточный избыток рабочей силы, которая могла бы наполнять и оплачивать армии и бюрократические машины.
От сел к городам. Правители, мобилизация ресурсов и новый трофический уровень
С ростом населения и избытков увеличивался и максимальный размер человеческой общины. У общин, как и у людей, тоже появилась специализация. Некоторые деревни росли и брали на себя новые роли, потому что находились вблизи торговых путей, контролировали стратегические речные переправы. В них были рынки, привлекавшие покупателей и продавцов из других мест. Многие из них располагались рядом с важными религиозными объектами. Чатал-Хююк в Южной Анатолии окружали плодородные земли, а еще здесь был обсидиан – твердое вулканическое стекло, из которого в неолите делали тончайшие и острейшие лезвия. Жители этого города, возможно, торговали обсидианом в самом Междуречье. Иерихон, одно из древнейших мест, где постоянно жили люди, впервые был заселен во времена натуфийцев, потому что здесь был колодец, который никогда не иссякал. Уже 9000 лет назад Иерихон вырос в городок, с населением предположительно в 3000 человек.
Поселения росли и предлагали новые услуги, работу и товары. Они привлекали больше людей, а со временем стали получать власть над отдаленными населенными пунктами. 5000 лет назад некоторые крупные села уже превратились в города – огромные пестрые общины, опирающиеся на соседние села и деревни и привлекавшие множество специалистов. Благодаря тому, что здесь было средоточие умений, работ, товаров и людей, города во всех аграрных цивилизациях стали двигателями технологического развития, торговли и политики и притягивали людей из окрестных сел.
Появлением городов и государств отмечено фундаментальное преобразование в человеческом обществе.
Традиционные государства были совсем не похожи на современные. В первую очередь здесь не было средств связи и бюрократических аппаратов, с помощью которых сегодня государству удается участвовать в жизни каждого гражданина. Традиционные правители могли располагать огромной силой на месте, но чтобы послать приказ в отдаленные провинции, нужны были недели и месяцы и еще столько же времени, чтобы узнать результат. Так что вдали от крупных населенных пунктов власть правителей опиралась на иерархичные системы со свободными связями, строящиеся из местных господ, которые часто управляли своими территориями как более-менее независимыми вотчинами. Тем не менее первые государства были новым явлением в истории человечества. Все они считали себя вправе распоряжаться богатствами земледельческих общин, сел и городов в обмен на некоторую степень защиты. Как писал Томас Гоббс в «Левиафане» (1651), право распределять ресурсы «…принадлежит при всех формах правления верховной власти. Ибо где нет государства, там… непрерывная война каждого человека против своего соседа». Традиционная элита частично была обязана своей властью той слабости и изоляции, которые были присущи земледельческой общине. Как отмечал Карл Маркс, среди крестьян единства было не больше, чем в мешке картошки. Поэтому они были уязвимы для хищнических притязаний, ведь даже слабый правитель мог навязывать свою волю деревням, одной за другой, с помощью небольшого количества блюстителей порядка. В силу этого неравномерного распределения власти маленькие группки правителей и чиновников много тысяч лет успешно господствовали над значительно более многочисленными крестьянами.
Больше всего нам известно об истории первых городов, государств и первых аграрных цивилизаций в Шумере, на юге Междуречья. Здесь около 5500 лет назад довольно быстро возникла большая группа крупных поселений. Южномесопотамский город Урук часто называют первым в истории человечества. Это был порт на реке Евфрат. Как и большинство городов в Междуречье, он опирался на сложные, тонко управляемые системы орошения, а их питали крупные реки. Он также граничил с болотами южной речной дельты. На самом деле, возможно, Урук разросся, когда климат стал суше и люди из окрестных деревень начали перебираться в города с ирригационными системами, которые здесь держали в порядке. 5500 лет назад население Урука составляло 10 000 человек, живших на противоположных берегах Евфрата. Через 200 лет, вероятно, здесь было уже целых 50 000 жителей, а город занимал площадь около 2,5 кв. км. В какой-то момент Евфрат поменял русло и стал огибать его с краю.
Сегодня город с населением 50 000 человек выглядит не слишком впечатляюще. Но в свое время Урук был монстром – возможно, крупнейшей оседлой общиной в человеческой истории. Здесь было два больших храмовых комплекса. Это значит, что трудом тысяч человек, многие из которых были рабами, распоряжались сильные жрецы или цари. В Уруке работали мастерские, где делали предметы великой красоты, имелись склады для зерна и ценных товаров. Спустя несколько сотен лет были написаны тексты, из которых мы имеем некоторое представление о том, как город выглядел, когда был столицей царя Гильгамеша, героя первого письменного эпоса. Здесь можно было увидеть большие храмовые комплексы и царские дворцы. Вам встретились бы сады, узкие улицы и закоулки с мастерскими, постоялыми дворами и святилищами. Город окружала стена из обожженного кирпича, а в гавань и к окрестным полям шли каналы. В эпосе о Гильгамеше царь говорит: «Треть занимает город, треть – сад и треть – поле, и есть еще храм богини Иштар». Археологи находили товары в урукском стиле в таких отдаленных местах, как Анатолия и Египет, так что можно предположить, что местные купцы торговали на большой территории.
Около 5000 лет назад в Уруке появляются первые надписи – они были сделаны на глиняных табличках в храмах комплекса Э-Ана. С усложнением неизбежно росло количество информации, а с помощью новой технологии – письменности – богатые и власть имущие могли вести учет всех прибывающих ресурсов и энергетических потоков, находящихся в их распоряжении. Почти все древнейшие тексты Месопотамии – описи: столько-то коров и быков, столько-то овец, столько-то кип льна, столько-то рабов. Из них видно, что мы оказались в мире стремительно растущего неравенства, где правители, аристократы и чиновники, объединившись в систему, контролируют потоки информации и власти, которые позволяют им мобилизовать энергию и продукт труда многочисленных рабов, крестьян и ремесленников.
Замечательный артефакт под названием «штандарт из Ура», в реконструированном виде выставленный в Британском музее, позволяет нам заглянуть в городскую жизнь Южной Месопотамии почти на 5000 лет назад. Штандарт из Ура имеет форму коробки: возможно, это была деталь музыкального инструмента, а может быть, его носили на парадах; настоящая его функция в точности неизвестна. По бокам расположены мозаики, составленные из раковин Персидского залива, афганской ляпис-лазури и индийских красных камней. На одной стороне изображен город Ур в мирные времена. Цареподобная фигура и богатые господа сидят на пиру, их слух услаждает певец с лирой. Царь и знать изображены крупнее, чем слуги, – эта художественная условность подчеркивает их ранг и важное положение. На нижних панелях мы видим товары и скот, которые поступают в город – возможно к празднику. Избытки земледельческого производства теперь поставляют наверх, для потребления элитой. На другой стороне штандарта изображен военный Ур – здесь представлена часть тех сил, на которых держался этот крутой градиент состоятельности и власти. Самая крупная фигура наверху – несомненно, царь. Ниже мы видим войска, должно быть в служебной форме, и колесницы с воеводами, запряженные ослами. Одни, судя по всему, топчут вражеских солдат, другие тащат обнаженных пленников с хорошо заметными ранами.
Города Южного Междуречья 5000 лет назад демонстрировали общественное устройство, которое будет преобладать в истории следующие несколько тысяч лет. Дорогостоящие, хорошо экипированные армии позволяли правителям и поддерживающей их знати отражать иноземные нашествия и сохранять разницу во власти и количестве имущества, на которой держались их сила и богатство. Подобно тому как выброс протонов поддерживает градиент энергии по разные стороны клеточной мембраны, солдаты и вооруженная свита из числа знати путем принуждения и обуздания задавали вектор силы, направлявшей богатства из деревень в более крупные поселения, оттуда – в города и правительству. Изображения этой иерархии власти, где пышно одетые цари и повелители грозят своим врагам и подданным, можно найти в любой аграрной цивилизации.
С экологической точки зрения государства и их правители представляют собой новое звено пищевой цепочки, новый трофический уровень. Мы видели, как энергия солнечного света попадает в биосферу через фотосинтез и переходит от растений к травоядным, а затем к хищникам. Мы видели, что бóльшая ее часть на каждом трофическом уровне теряется в виде своеобразного мусорного налога. Для верхних уровней остается гораздо меньше энергии, поэтому львов значительно меньше, чем антилоп. Сельское хозяйство позволило увеличить количество ресурсов, доступных человеку, так что государства смогли добавить еще один трофический уровень к верхушке иерархической системы. Правители, знать и чиновники стали извлекать свое богатство из труда и продукции крестьян, которым, в свою очередь, энергию и пищу давало земледелие. Государства использовали эти новые потоки ресурсов, чтобы оплачивать армии, бюрократические аппараты, дворцы и товары, которые обеспечивали их властью и состоянием.
Если рассматривать эти процессы с позиций экологии, очевидно, что на самом деле богатство состоит вовсе не в вещах. Его дает контроль над потоками энергии, которые порождают, перемещают, разрабатывают и преобразуют вещи. Богатство подобно спрессованному солнечному свету, точно так же как материя, – это на самом деле энергетический сгусток. Мобилизация этой спрессованной энергии и тех потоков ресурсов, благодаря которым она может появиться, стала основной задачей правителей и правительств, во всех отношениях определяющей развитие и историю аграрных цивилизаций.
На самом деле мобилизация ресурсов была для традиционных государств важнее, чем для современных. Традиционным правителям не слишком нужно было заботиться об образовании, здоровье и повседневной жизни большинства своих подданных, потому что крестьяне в основном могли обеспечить себя сами. Собственно, многие из них продолжали жить в независимых деревнях, совершенно вне досягаемости государств и империй, так что здесь представители власти в основном занимались тем, что собирали с крестьян ресурсы. Со временем правители, чиновники и знать стали делать это все более искусно. Когда им нужны были дополнительные средства, чтобы строить дворцы или дороги, набирать новые легионы солдат или оплачивать предметы роскоши, мало кто из традиционных правительств придерживался современных стратегий, инвестируя в инновации, которые повысили бы производительность. В технологическом плане они были консервативны, ведь изменения шли так медленно, что технические нововведения едва ли могли принести значительную отдачу в сроки, сопоставимые с человеческой жизнью, и часто нарушали устоявшиеся потоки богатства. Иногда правители вкладывались в новую боевую технику или строили дороги, но чаще всего задача состояла в том, чтобы увеличить количество мобилизованных ресурсов с помощью имеющихся технологий традиционным образом.
В основном было три способа, которыми традиционные правители могли увеличивать свое богатство и власть. Самые передовые стимулировали крестьян вспахивать невозделанную землю и побуждали купцов искать новые товары. Но многие хотели получить выгоду быстрее и прибегали к двум другим стратегиям, более рискованным и жестким. Можно было увеличить давление на собственное население, рискуя добиться народных восстаний или упадка экономики. А можно было сделать ставку на то, чтобы добыть богатства в соседних государствах, послав туда свои войска. Это было опасно, но часто работало, поэтому традиционная знать обычно была военизирована. По этой же причине, если в честь правителя ставили статую, тот обычно позировал в доспехах и с оружием в руках. В конце концов, в первую очередь в этом мире ресурсы получали, угрожая применить силу, а способность мобилизовать ресурсы и чинить кровопролитие вызывала в массах восхищение. Если бы вы были царем, для вас мобилизация соседских ресурсов была бы одним из важнейших источников экономического роста. И скорее всего, в случае успеха (вспомните Александра Македонского) вами бы восхищались независимо от того, сколько горя вы принесли.
Огромное значение мобилизации ресурсов очевидно из трактатов по государственному управлению, которые составляли многие традиционные правители. Ярчайший пример – индийский трактат «Артхашастра», вероятно написанный чуть менее 2000 лет назад, но вобравший в себя опыт, накопленный во многих более ранних документах. Сильные государства на севере Индийского субконтинента появились на берегах Инда уже 4200 лет назад. Но так называемая индская цивилизация пала примерно 400 лет спустя. Еще через 800 лет появились новые государства, теперь и вдоль Ганга, потому что технологии железного века позволяли вырубать леса, так что сельское хозяйство распространилось, и население резко выросло. К 500 году до н. э. стали возникать сильные города и государства, часто завоевывая более мелкие. В течение следующих 200 лет образовалось гигантское царство Магадха, столица которого Паталипутра располагалась вблизи современной Патны. Во времена расцвета в этом городе, возможно, жил миллион человек, а значит, по размеру Паталипутра была равна Риму времен империи. После неудачного вторжения Александра Македонского на север Индии в 327 году до н. э. Магадху около 320 года до н. э. завоевала династия Маурьев. Часто утверждается, что Каутилья, автор «Артхашастры», был премьер-министром первого императора из Маурьев, Чандрагупты Маурья (он правил с 320 по 298 год до н. э.), но трактат, вероятно, написан на несколько веков позже.
«Артхашастра», как и многие подобные сочинения, начинается с рассуждения о том, что для людей нет ничего хуже отсутствия государственности и правителя. Мир, где преступник не может быть наказан, «…создает положение, как у рыб, т. е. ввиду отсутствия держателя жезла более сильный поедает слабого. А охраненный жезлом преуспевает». Конечно, этот аргумент удобен власти, но он также отражает некую более общую истину: крестьяне в массе своей тоже получали преимущества от жизни в организованном государстве.
Основные задачи правителя в «Артхашастре» описаны следующим образом:
Учение о земледелии, о скотоводстве, о торговле составляет учение о хозяйстве. Оно приносит пользу доставлением зерна, скота, золота, лесного товара и обязательного труда. При помощи его царь подчиняет себе сторонников и врагов через казну и войско. То, что обеспечивает сохранение и благополучие… есть жезл, управление им есть наука о государственном управлении, она – средство для обладания тем, чем не обладали, для сохранения приобретенного, для увеличения сохраненного, и она распределяет среди достойных приращенное добро. С нею связаны мирские дела, поэтому тот, кто хочет (успеха) в мирских делах, пусть всегда будет с поднятым жезлом. Нет ведь подобного средства удержания в своей власти живых существ, как жезл, так говорят учителя.
Очевидно, все это связано с мобилизацией ресурсов, с механизмами, которые, подобно насосу, направляют потоки энергии, труда и богатства от крестьян, наемных работников и ремесленников к тем, кто правит обществом, чтобы поддерживать в государстве стабильность. Бóльшую часть трактата составляют указания о том, как собирать подати, выбирать чиновников, формировать и обеспечивать армии и тюрьмы и что делать, чтобы крестьяне могли производить достаточно богатства для процветания общества.
Чтобы мобилизовать ресурсы, необходимо быть хорошо информированным. Собственно, для успеха нужно было иметь больше информации, чем у тех, чьи ресурсы вы мобилизуете. В «Артхашастре» много рассказывается о том, как создать сеть шпионов, как вести придворные записи и учитывать ресурсы и имущество правительства. Огромное значение имели переписи. Главный сборщик доходов должен был записывать общее число деревень и классифицировать их по уровню богатства и количеству зерна, животных, денег, древесины и рабочей силы, который они поставляют, а также числу солдат. Городским управляющим рекомендовалось «знать в отношении входящих в нее [каждую группу семейств] мужчин и женщин, их касту, род, имя и занятия и вместе с тем полное количество домочадцев, доходы и расходы». Местные сборщики налогов должны были записывать, сколько «имеется земледельцев, пастухов, купцов, ремесленников, наемных работников и рабов». Нужно было перечислить и другие, более мелкие группы, в том числе волшебников, держателей публичных домов, владельцев таверн, солдат, врачей и чиновников. Отдельные чиновники вели перечни лошадей (с учетом возраста, масти, состояния здоровья и происхождения), слонов и других важных ресурсов.
Государства – это сложные адаптивные системы, так что у них много общего с живыми организмами, и многие авторы отмечали это сходство. Во введении к «Левиафану» Томас Гоббс описывает государство как гигантского монстра, левиафана:
Левиафан… является… искусственным человеком, хотя и более крупным по размерам и более сильным, чем естественный человек… В этом Левиафане верховная власть… есть искусственная душа, должностные лица и другие представители судебной и исполнительной власти – искусственные суставы; награда и наказание… представляют собой нервы… благосостояние и богатство всех частных членов представляют собой его силу, salus populi, безопасность народа, – его занятие; советники… представляют собой память; справедливость и законы суть искусственный разум (reason) и воля; гражданский мир – здоровье, смута – болезнь и гражданская война – смерть.
Действительно, можно провести параллель между основными свойствами государства и живого организма. Как и у клетки, у государства есть полупроницаемые границы, которые образуют защищенную внутреннюю область. Потоки, проходящие через границу, необходимы для его выживания, поэтому они тщательно контролируются. У государства также есть «метаболизм», в процессе которого потоки энергии и ресурсов мобилизуются и распределяются таким образом, чтобы оно продолжало функционировать, поддерживая элиту («достойных», как их называют в «Артхашастре»), армии и бюрократический аппарат, что защищают государство и управляют им. Как и у живых организмов, первичный источник большинства его энергетических потоков – это фотосинтез, позволяющий земледельцам получать энергию солнечного света. Здесь энергетические потоки тоже требуют тонкого управления. Слишком мало – голодает государство. Слишком много – восстают или голодают подданные, и потоки энергии и ресурсов иссякают. Живые организмы поддерживают электрохимический градиент, который заставляет энергию течь, а государство поддерживает градиент путем убеждения и принуждения. Оно прибегает к закону, образованию и религии, чтобы убедить своих подданных, что его власть справедлива. Но оно также содержит войска и организованные силовые группы, чтобы иметь возможность принудить людей к послушанию, если убедить их не удастся. Поэтому в «Артхашастре» наказание (danda) считается основой государственности. Мобилизация ресурсов во всех аграрных цивилизациях зиждилась на принуждении, и этим объясняется большое значение военного дела и повсеместное распространение физических наказаний как в обществе, так и в хозяйствах и семьях.
Как и живые организмы, государства отслеживают информацию о своих ресурсах и врагах, и это позволяет им постоянно приспосабливаться к изменчивой среде. Чтобы всегда быть готовым к опасности и контролировать потоки ресурсов, нужен какой-то способ регистрировать информацию, будь вы приказчиком, шпионом или переписчиком. Поэтому во всех государствах в какой-нибудь форме возникла письменность, даже в империи инков в Южной Америке, где для письма служили узелки на веревках, или кипу. Письменность всегда развивалась как способ регистрировать информацию политического значения. У государства есть правила, так же как у клетки – геном. Эти правила можно найти в сводах законов, в заявлениях правителя и местных представителей власти, в текстах вроде «Артхашастры», высеченных на камне, в коллективной мудрости власти и чиновников, а также вычленить из религиозных традиций.
Если рассматривать государство как некий род или тип политического организма, можно показать, что традиционные государства эволюционировали во времени по мере того, как правители и чиновники учились новым методам управления и получали новые политические, военные и бюрократические технологии. На самом деле история государств и аграрных цивилизаций на протяжении нескольких тысячелетий шла аналогично истории биосферы: они вступали в новые ниши, развивали новые способы управления и новые политические технологии, некоторые из них исчезали, появлялись новые их виды, а отдельные государства становились все крупнее и получали все больше власти и знаний.
Распространение аграрных государств
Как и земледелие, государства независимо возникали в разных частях света. Неудивительно, что они появлялись там, где сельское хозяйство процветало уже веками или тысячелетиями и было достаточно развито, чтобы кормить большое население, обеспечивать существенные избытки, поддерживать систему коммерции и торговли, крупные и маленькие города. Но государства и то, что к ним прилагается, образовались не во всех земледельческих регионах. Кое-где, например в Папуа – Новой Гвинее или вдоль реки Миссисипи, сельское хозяйство привело к возникновению крупных деревень и умеренных форм власти, но было недостаточно продуктивным, чтобы питать большие города или государства.
Как и в случае земледелия, можно проследить за распространением аграрных цивилизаций в разных мировых зонах, почти как если бы мы наблюдали распространение инфекционного заболевания.
5000 лет назад государства можно было увидеть только в Южном Междуречье и на берегах Нила. Но они уже тогда шли разными путями. В Месопотамии древнейшие из них были отдельными городами, которые, по-видимому, постоянно находились в состоянии войны. Первые государства на берегах Нила, вероятно, были крупнее, а города в них – менее значимы. В течение следующих нескольких тысяч лет, по мере роста населения и развития государственного управления, государства Южной Месопотамии стали более мощными и начали контролировать более обширную территорию. 4000 лет назад государства существовали к югу от Египта, в долине Нила, в Судане, а также в долине Инда, на севере Индийского субконтинента, в Центральной Азии и на севере Китая, вдоль реки Хуанхэ. Еще через 1000 лет, к 1000 году до н. э., их можно было найти почти на всем восточном побережье Средиземного моря; на юге Китая, особенно по берегам реки Янцзы; в некоторых частях Южной Азии. Сильные вождества, которые позже превратились в полноценные государственные системы, также встречались в Европе и Западной Африке. 2000 лет назад государства и аграрные цивилизации существовали и в Американской мировой зоне, особенно в Мезоамерике и Андах, причем их метаболизм был устроен так же, как у государств Афроевразии.
Государства и империи становились все мощнее и богаче. Но с развитием технологий правления они также стали распространяться на более обширные территории и контролировать более многочисленное и разнообразное население. Эстонский ученый Рейн Таагепера попытался определить, как увеличивались территории, подвластные государствам. По его оценкам, первые из них охватывали в 3000 году до н. э. крошечную часть поверхности Земли, возможно 0,1 Мм (Мм – мегаметр, равен 1 млн кв. км и примерно соответствует размерам современного Египта). Между 2000 и 1000 годами до н. э. территория, контролируемая государствами, выросла, вероятно, до 1–1,5 Мм, но все еще составляла всего около 1 % территории, которой они управляют сейчас. Бóльшую часть мира по-прежнему населяли жители независимых земледельческих деревень и охотники-собиратели.
Тысячелетие, которое началось 4000 лет назад (2000–1000 гг. до н. э.), напоминает, что государства не только возникают, но и разрушаются. В долине Инда, в современном Пакистане, распалась целая их система, от которой не осталось ничего, кроме обильных археологических находок и таинственных надписей, все еще не расшифрованных. Но с 1000 года до н. э. процесс вновь стал набирать обороты, новые государства появлялись в новых местах, а старые государственные системы процветали и расширялись. Державу Ахеменидов, основанную императором Персии Киром около 560 года до н. э. на развалинах царства Ассирии в Северном Междуречье, пожалуй, можно считать первой мегаимперией. В период расцвета она, вероятно, контролировала 6 Мм. Два века спустя империя Маурьев в Северной Индии, скорее всего, расширилась более чем до 3 Мм, а в Китае империя Хань достигла размеров державы Ахеменидов. 2000 лет назад, когда в эпоху расцвета вошли Римская империя и империя Хань, появились первые государственные системы в Мезоамерике и Андах, хотя и не такие крупные, как мегаимперии Афроевразии, и с меньшим населением. По оценкам Таагеперы, 2000 лет назад государственные системы контролировали около 16 Мм, или примерно 13 % поверхности суши Земли.
Распространение государств и цивилизаций способствовало развитию новых форм коллективного обучения по мере того, как технологии, товары, идеи, религии и философии проникали на большие территории в крупных мировых зонах. Население, а также торговые и государственные системы распространялись не только под действием растущих благодаря земледелию потоков питания и энергии, но и в результате инноваций. Стало больше людей, увеличилось разнообразие условий проживания, и информация и технические нововведения стали накапливаться быстрее, чем когда-либо. Особенно важны были технологии, которые ускоряли обмен, например новые формы денег или более совершенные суда и дороги. Дороги превосходно строили все афроевразийские империи. В конце концов, те выполняли для них роль артерий. Правители прокладывали дороги, чтобы их армии и купцы могли перемещаться быстрее и дальше, а с другой стороны, создавали системы гонцов, чтобы быстро узнавать о восстаниях и вражеской угрозе. Ахеменидский император Дарий построил, а Геродот описал Царскую дорогу, которая шла из персидских Суз в Сарды, что находились близ современного Эфеса. Ее длина составляла более 270 километров, и гонцы, меняя лошадей, могли за 7 дней преодолеть расстояние, на которое пешеходу потребовалось бы 90.
Письменность дала правителям возможность сохранять важную информацию о своих империях и подчиненных. Новые военные технологии, например усовершенствованные лошадиные упряжки или верблюжьи седла, а также более мощные катапульты и быстрые колесницы, привнесли большие изменения в военном деле, а средства сухопутного и морского сообщения – в торговле, одновременно упрощая перевозку сельскохозяйственного продукта. Со времен древнего Шумера по всей Афроевразии распространялись новые технологии обработки металла, начиная с бронзы – сплава меди и олова. Около 3000 лет назад мощности печей стали достаточно велики, чтобы плавить железо, которое было прочнее бронзы и при этом дешевле, потому что железная руда встречалась чаще, а добывать ее было проще, чем оловянную или медную. В железном веке, который начался в 1000 году до н. э., металлы использовали для изготовления оружия, сельскохозяйственных принадлежностей, упряжек, телег и карет и даже обычных хозяйственных товаров, например горшков и сковород.
Коллективное обучение формировало просветительскую, философскую и научную мысль и стояло за сложной теологией крупных государственных религий, которые, описывая мироздание, всегда уделяли внимание истории происхождения мира. Обычно государства старались влиять на религиозные воззрения своих подданных, поэтому строили храмы и поддерживали официальных жрецов. Шаманов и других религиозных деятелей, которые придерживались неофициальных верований и практик, часто преследовали. Население первых государств поклонялось местным божествам, но затем власть правителей распространилась на более обширные территории, и боги как будто бы тоже стали сильнее и расширили сферу влияния. В самых больших империях мы наблюдаем появление высшего божества, например зороастрийского бога Ахурамазды, верховного божества державы Ахеменидов. Почитатели этих богов видели в них повелителей мира, так же как империи, жители которых им поклонялись, насаждали представление о себе как о правящих всем знакомым им миром. Во всех крупных религиях, в том числе в иудаизме, христианстве и исламе, индуизме, буддизме и конфуцианстве, а также в мифологиях Древней Греции и Древнего Рима и в религиозных традициях американских империй есть сверхъестественные божества. И чаще всего правители тесно сотрудничали с верховными служителями официальных религий, чтобы поддерживать системы, выгодные и тем и другим, потому что понимали, каким мощным инструментом могут быть религиозные убеждения.
Умелые правители научились массе способов приумножать свое богатство. Они старались уберечь крестьян от чрезмерной эксплуатации, понимая, что главный источник богатства – крестьянские деревни. Слишком угнетать крестьян было опасно, разумно было защищать их от вражеских армий или хищных помещиков и в случае неурожая снабжать запасами. Как указано в «Артхашастре», крестьяне были экономической основой любого государства, так что мудрые правители хотели их процветания. Они также поощряли международную торговлю, чтобы получить редкие и ценные стратегические товары, например драгоценные камни или шелка для богатых, олово, чтобы делать бронзу, или даже зерно, чтобы кормить жителей своих городов. Многие торговали и людьми, ведь их часто брали в рабство и продавали в качестве рабочей силы, слуг и солдат, – эта практика процветала в степях и на громадных рынках невольников в Восточном Средиземноморье и Центральной Азии. Те правители, которые получали от торговли наибольшую выгоду, вкладывались в рынки и караван-сараи, защищали купцов и строили дороги, каналы и гавани, чтобы перемещать товары все быстрее и дальше.
С ростом государств росли и сети обмена. 4000 лет назад города Месопотамии уже торговали с Индией, Египтом и Центральной Азией, а отдельные части Центральной Азии – с Китаем. 2000 лет назад по таким сетям множество товаров, включая шелка, монеты, стекло и специи, переправляли через всю Афроевразию по сухопутным дорогам, которые называются Шелковыми путями, и по морским путям Индийского океана. По сетям международного обмена также шло то, чего никто не хотел, например болезни, такие как оспа и бубонная чума. Вспышками чумы, например той, что произошла при византийском императоре Юстиниане I около 1500 лет назад, можно объяснить, почему в период от 2000 до 1000 лет назад замедлился рост численности людей в самых густонаселенных районах Афроевразии.
2000 лет назад большие империи встречались по всей Афроевразии. В их число входили Римская и Сасанидская империи, Кушанское царство, империя Маурьев и империя Хань. Наряду с ними существовало множество более мелких, полунезависимых государств. В течение следующего тысячелетия некоторые из крупных империй пали, включая самые большие – Римскую и империю Хань. Болезни и крах империй приостановили рост почти на тысячу лет. Но затем появились новые его признаки. Деревни, города и торговые сети образовались в ранее малонаселенных областях Южного Китая, Северной Европы и Африки. Пожалуй, самым удивительным было возникновение в VIII веке н. э. новых политических систем, связанных с молодой мировой религией – исламом.
Еще через 400 лет, в начале XIII века, кочевые скотоводы под предводительством Чингисхана создали Монгольскую империю. Она просуществовала менее века, но была самой большой в истории, первой империей, которая простиралась по всей Афроевразии, от Кореи до Восточной Европы. На Американском континенте первые настоящие государственные системы появились около 2000 лет назад, в Мезоамерике и Андах. Многие американские государства, например таковые у цивилизации майя, были отдельными городами, подобно городам-государствам Шумера за 3000 лет до того. К моменту появления Монгольской империи в Америке тоже существовали имперские системы, под контролем которых находилось множество городов и большие территории. В их число входили предшественники ацтекской империи и империи инков.
Оценка изменений в аграрную эру истории человечества
Аграрная эра – первая, о которой у нас достаточно информации, чтобы попробовать измерить некоторые фундаментальные изменения в истории человечества. Можно попытаться оценить, как наши общества использовали энергию и как она связана с усложнением в истории человека, подобно истории звезд и биосферы. В приложении даны некоторые очень грубые оценки той роли, которую энергия играет в истории человечества, и ее влияния на нашу жизнь. Числа, конечно, исключительно ориентировочные, но они основаны на самых аккуратных оценках крупных изменений в нашей истории из тех, что у нас есть. Они сообщают нечто важное и помогают увидеть историю человечества в более общих чертах.
В предыдущей главе мы говорили о том, что численность людей в палеолите росла, но очень медленно: в течение 20 000 лет в конце последнего ледникового периода, возможно, на четверть миллиона человек в тысячелетие. Числа в столбце B приложения показывают резкое ускорение роста населения с появлением сельского хозяйства. В период с 10 000 до 5000 лет назад численность людей выросла вчетверо, а затем, с 5000 до 2000 лет назад, еще примерно в 10 раз. Таким образом, за все время с 10 000 до 2000 лет назад человечество выросло приблизительно в 40 раз со средней скоростью 25 млн человек в 1000 лет, что примерно в 100 раз быстрее средней скорости роста в позднем палеолите.
Такой быстрый рост населения оказался возможен благодаря тому, что наш вид стал потреблять гораздо больше энергии (столбец С). 2000 лет назад люди использовали в 70 раз больше энергии, чем в конце последнего ледникового периода. Энергетической золотой жилы, которую дало земледелие, хватало на то, чтобы обеспечивать рост населения, уплачивать разнообразные налоги энтропии на сложность, и, наконец, ее хватало на имущество богатых и власть имущих. Непохоже, чтобы благодаря ей жизнь большинства людей стала лучше.
В первую очередь эта энергия шла на рост населения. Но конечно, не вся, потому что, как показывает столбец D, 5000 лет назад потребление энергии на душу населения немного увеличилось. Мы не можем точно определить, как эта дополнительная энергия распределялась, но то, что нам уже известно об эволюции аграрных обществ, позволяет предположить, на что она в основном тратилась. Прежде всего, это была плата за усложнение. В столбце F приложения со статистическими данными даны очень грубые оценки роста сложности, основанные на том предположении, что размер крупнейших городов может служить мерой человеческой способности строить, поддерживать и оплачивать сложные социальные и технологические структуры. В конце концов, города, как и цивилизации в целом, требуют высокой степени организации и больших затрат на здания, дороги и тракты, ирригационные каналы, дворцы и храмы, чиновников, полицию, рынки и солдат. Эти расходы можно считать частью налогов на сложность, которые мы уплачиваем энтропии. Последняя также взимала своеобразный мусорный налог. Это была энергия, которая на самом деле никому не приносила пользы, включая ту, что тратилась в войнах и природных или эпидемиологических катастрофах.
Мы знаем, что часть дополнительной энергии, полученной от земледелия, также шла на то, чтобы улучшить жизнь знати, которая в большинстве аграрных цивилизаций составляла около 10 %. Знать контролировала огромные богатства, и, вероятно, даже медленный рост ожидаемой продолжительности жизни (столбец E) в большой степени ограничивался богатыми и власть имущими. Таким образом, хотя бы часть сельскохозяйственной золотой жилы энергии способствовала тому, чтобы жизнь отдельных людей стала лучше. Но после всех этих затрат мало что оставалось для повышения уровня жизни остального населения. Так, все имеющиеся у нас данные указывают на то, что, хотя людям и могла иногда перепасть случайная роскошь, большую часть аграрной эры они в массе своей провели на грани выживания. По оценкам французского экономиста Тома Пикетти, в большинстве стран Европы уже в 1900 году 1 % населения владел примерно 50 % национального богатства, а 10 % населения принадлежало 90 % национального богатства. Другие 90 % населения обходились лишь 10 % национального богатства. По существу, среднего класса в современном смысле слова не было, потому что «средние 40 % при распределении богатства были почти так же бедны, как и низшие 50 %. Подавляющему большинству практически ничего не принадлежало, а львиная доля имущества в обществе доставалась меньшинству».
Если такое распределение богатства было типичным для большинства аграрных цивилизаций, это подтверждает общий вывод о том, что энергетическая жила земледелия способствовала улучшению жизни не более чем одной десятой всех человеческих существ. Впрочем, несомненно, так чаще всего и бывает во времена золотой лихорадки. Чтобы богатство можно было распределить шире, потребовалась еще одна энергетическая жила, еще более впечатляющая, чем земледелие. В следующей главе описаны изменения, которые подготовили почву для восьмого порога, заложившего основу сегодняшнего изумительного, энергетически богатого мира.
