Рождественские убийства

Кейт наблюдала за тем, как ее дочь беседует с Сантой. Она растрогалась и от навернувшихся на глаза слез все вокруг расплылось как в тумане. Это было так чудесно: богато украшенные помещения, навевающие воспоминания о ее собственном детстве и Рождестве, звучащие из динамиков гимны, мелодичный перезвон крошечных колокольчиков, перекрывающий гул голосов покупателей, охваченных ежегодной предпраздничной лихорадкой. И Кейт со слезами чувствовала, что вот теперь она поступает как настоящая мать.

В прошлом году визит к Санте в местном универсальном магазине произошел в спешке и оказался довольно скомканным. Санта, чье потное нарумяненное лицо казалось слишком маленьким из-за окладистой бороды, понуро сидел на металлическом троне, увитом мишурой и пластиковыми ветвями падуба. Рядом с ним находилась усталая девушка-фотограф в костюме эльфа. Огромная очередь мамочек хотела во что бы то ни стало сделать замечательное фото с Санта-Клаусом.

Зои же была счастлива. Она скромно сообщила Санте о своих пожеланиях и получила от него обещание их выполнить. В качестве бонуса девочке достался бесплатный воздушный шарик, на котором красовалась реклама одного из сетевых магазинов. Фотография тоже получилась довольно милой, хотя Санта выглядел несколько измученным, а Зои слишком напряженной. И все же поход в магазин к Санта-Клаусу разочаровал Кейт до глубины души. Ведь жизнь коротка, а детство еще короче. Скоро Зои будет уже не в том возрасте, когда дети верят в Санту и его сказочные способности. Волшебство Рождества исчезнет из ее жизни, как и многое другое. Вот поэтому Кейт поклялась, что на следующий год все сделает основательно. Поедет в город, в «Фредерикс», куда в детстве ее возила собственная мать. Рождественское убранство этого торгового центра славилось на всю округу, а про Санту, много лет занимающего там свой пост, не раз писали в газетах. Все в центре было устроено немного старомодно, но вместе с тем элегантно, достойно и стильно.

Наблюдая за Зои, что-то робко нашептывающей на ухо доброму веселому старику в красном костюме, восседающему на роскошном золоченом троне, Кейт вспомнила себя на этом же месте много лет назад. Тогда на ее ногах были новые белые сандалии, а маленькая потная ручка сжимала сумочку из соломы. Это было настоящее волшебство. Зои наверняка испытывала сейчас нечто подобное, хотя среди нынешних девочек белые сандалии и плетеные соломенные сумочки давно уже не популярны. Рядом бесшумно возникла фигура девушки в красно-белом одеянии. Ее фотокамера щелкнула, запечатлев непринужденную беседу без вымученных, натянутых улыбок, и Кейт удовлетворенно вздохнула. Да, это действительно стоило потраченных денег. А Санта тем временем наклонился к стоящему возле трона мешку, полному подарков в перевитых золотыми ленточками упаковках. В «Фредериксе» не дарили ничего не стоящих рекламных шаров. Каждый ребенок получал свой особенный подарок, который можно унести домой и положить под елку. Это была традиция. Зои с серьезным видом приняла из рук Санты подарок в красной упаковке и соскользнула с его колен. Опустив голову, она застенчиво направилась к матери.

– Ну, что скажешь? – Преисполненная материнской гордости, Кейт присела перед дочерью на корточки.

– Здорово, – пробормотала Зои, смущенно ловя на себе взгляды улыбающихся взрослых. – А теперь мы можем пойти поесть? Ты сказала, что придет Берди. Идем. – Девочка потянула мать за руку, заставляя ее подняться на ноги.

– Что сказал Санта? – не унималась Кейт, пока они пробирались к лифту сквозь волшебный лес рождественских елей, окружавших пещеру Санта-Клауса. Именно так именовало это место руководство торгового центра. – Он был милым?

– Да. Только ведь это не настоящий Санта, мама, – тихо пояснила девочка. – Он его помощник. Вроде того, что мы видели в прошлом году у нас в магазине, который тоже был милым.

– Да, но…

– Но этот – самый лучший из всех, – поспешно кивнула Зои. – Он говорил со мной дольше, чем остальные, и подарил особенный подарок. Он в красной упаковке, в то время как остальные – в синих и зеленых. А еще знаешь что, мама? Санта сказал, что я могу получить велосипед!

– Что?

– Да, он так сказал. Спросил, чего я хочу больше всего на свете. Я ответила, что велосипед. И тогда он сказал: «Хорошо!» – Глаза Зои счастливо заблестели при воспоминании об этом.

– Но, Зои, мы с папой говорили тебе, что…

– Знаю. Но Санта сказал, что сможет выполнить мое желание. И вам с папой не придется тратиться. Видишь? А еще он пообещал принести мне Барби, черную футболку с изображением черепа и какой-то сюрприз. – Зои задумчиво кивнула. – Здорово, что мы сюда пришли, мама. Ты была права.

Услышав это, Кейт лишилась дара речи.

Кафетерий был заполнен женщинами, в изнеможении упавшими на стулья, окруженными пухлыми пластиковыми пакетами и детьми, потягивающими через трубочки молочные коктейли и ревностно сжимающими в руках собственные сумочки, в которых лежали красиво перевязанные золотой ленточкой подарки Санта-Клауса из «Фредерикса». При взгляде на них Кейт поморщилась. Прошлогодний опыт общения с простым непритязательным Сантой начал казаться ей все более привлекательным. Она перевела взгляд на дочь, устроившуюся поудобнее под елью, чтобы посмотреть транслирующуюся по телевизору новогоднюю сказку, и вздохнула.

– Что с тобой? – усмехнулась Верити Бердвуд. – Ведь тебе же все это так нравится.

– Естественно, нравится, – с вызовом ответила Кейт. – Я просто немного… – Она осеклась и тут же взяла себя в руки. Зачем показывать Берди свою слабость. – Вижу, ты чудесно провела утро, Берди? Наслаждалась праздничной атмосферой? Рождество грядет, это так чудесно.

Довольная собой, Кейт захихикала при виде неодобрительной гримасы на лице подруги. И кому только в голову пришло послать ее в торговый центр собирать материал для рождественской телевизионной программы? Но, должно быть, все остальные сотрудники уже отправились на каникулы.

Надув губы, Верити Бердвуд принялась помешивать кофе.

– Не так уж плохо, если они сорвут куш на человеческом безрассудстве, – пробормотала она. – Здесь созданы для этого все условия. Никогда такого не видела. Они же все как лемминги! Деньги! Запах пластика в воздухе! Я его чувствую. Щелк, щелк – пятьдесят долларов, шестьдесят долларов, сотня! Люди тратят деньги так, словно живут последний день. Это нелепо и смешно. Персонал сбивается с ног, магазинные воры вышли на охоту и тащат все, что под руку попадется. Менеджеры как на иголках: ведь рождественская сутолока зачастую сказывается на репутации торгового центра. Да, обо всем этом можно написать статью, но заказчикам она не нужна. Все ждут слащавый рассказ об оазисе комфорта и радости. Это просто отвратительно.

– Ба, тебя тоже ввели в заблуждение. Почему редакция прислала тебя, Берди?

– Все остальные разъехались на каникулы.

– Послушай, неужели ты не можешь просто расслабиться и получать удовольствие? Все совсем не так, как тебе представляется. Ты уже была в отделе игрушек? – поинтересовалась Кейт. – Видела украшения и Санту? Дети просто…

Берди округлила глаза.

– Сегодня утром я первым делом отправилась туда, чтобы побеседовать с ним лично, и увидела толпы детей. Ты знаешь, что в очереди стоят женщины с младенцами, которые даже не умеют сидеть, и с едва передвигающимися малышами с сосками во рту, начинающими вопить при виде сумасшедшего деда, к которому нужно сесть на колени? Также в очереди находятся подростки, которые, кажется, сломают Санта-Клаусу колени, если на них усядутся. Безумие! Однако из года в год повторяется одно и то же. Санта из «Фредерикса» – просто национальное сокровище, часть великой традиции. И он об этом знает. Его зовут Бен Блаф – старый весельчак с ямочками на щеках. Прибыль свою имеет, только какой ценой! Дети, дети с девяти утра до пяти часов после полудня, и так шесть дней в неделю. Пятнадцатиминутные перерывы на чай утром и после обеда, а также часовой перерыв на ленч. Сущий кошмар! У меня с ним встреча между половиной первого и двумя часами. Я спрошу, как он выдерживает и как умудряется оставаться мудрым и замечательным.

– Не знаю насчет мудрого и замечательного. Скорее, высокомерный. – Негодование Кейт было столь велико, что она совершенно забыла о том, что является ярой фанаткой Рождества. – Он пообещал Зои велосипед. Санты не должны так поступать.

– А я думала, что именно для этого они и существуют.

– Нет, нет. Они должны говорить что-то вроде: «Хо-хо-хо, маленький дружок, посмотрим, как будешь себя вести». Я хочу сказать, откуда он знает, что мы можем позволить себе купить велосипед? Да и вообще хотим ли его покупать своей дочери? Тем более что мы этого не собираемся делать. Ужасно. С этой точки зрения тощий старик в магазине в прошлом году был куда предпочтительнее. По крайней мере, он придерживался общепринятых правил.

Берди улыбнулась:

– Что ж, тебе некого винить, кроме себя. – Она взглянула на часы. – Я, пожалуй, пойду, Кейт. Через десять минут у меня встреча с оформителем витрин в отделе игрушек.

Рассел Дижон поедал легкий обед за столом своего кабинета на пустынном десятом этаже и просматривал сообщения в телефоне, которых накопилось довольно много. Они могли подождать: «Перезвоните своей сестре Мари… мистеру Симмсу из ювелирного отдела… мистеру Сильвестру из отдела игрушек… звонила миссис Стэк из отдела нижнего белья… сестра, вещи в химчистке готовы». Он не слишком бы порадовался, узнав, что со стороны это выглядит довольно легкомысленно. Ведь в предпраздничные дни Рассел Дижон весьма серьезно относился к себе и своим обязанностям. Он был далеко не последним человеком в неофициальной иерархии торгового центра «Фредерикс», отвечая за праздничное убранство магазина и напрямую подчиняясь главному управляющему. Он распоряжался огромным бюджетом, имел довольно внушительное количество людей в подчинении (хотя и не возражал бы, чтобы их было больше), просторную и прекрасно освещенную офис-студию, из окон которой открывался вид, радующий глаз. Рассел Дижон фактически руководил магазином, и в этот жизненно важный период года его распоряжения, касающиеся украшений и расположения товаров в витринах, строгий личный контроль и почти фанатичное внимание к деталям вызывали смятение, разочарование и даже гнев измученных предпраздничной суетой руководителей отделов и их подчиненных.

Рассел прекрасно понимал их негодование, но все же приходил к выводу, что не стоит опускаться до уровня подчиненных. Ведь закоснелым умам не под силу понять настоящее искусство. Сегодня, машинально подписывая отчеты о расходах и откусывая понемногу от сэндвича с копченой семгой и черным хлебом, приготовленного секретаршей, он прекрасно понимал, что за ленчем соперники наверняка обсуждают его и высказывают недовольство. Только Рассела это совсем не волновало. Пусть жалуются сколько угодно, старые глупые пустозвоны. Он знал, что руководство полностью на его стороне и считает необходимыми и жизненно важными его нововведения, направленные на создание атмосферы праздника в «Фредериксе». Он настолько ценил свою нынешнюю должность, открывающую перед ним широкие возможности и приносящую удовлетворение, что брюзжание кучки стариков вызывало лишь мимолетное раздражение. Не более того.

Улыбнувшись собственным мыслям, Рассел захлопнул папку. Все шло гладко, и он с нетерпением ждал продолжения дня. Эта крошка Бердвуд ужасно нудная, но он никогда не упускал возможности похвастаться творением своих рук перед заинтересованными сторонами, к тому же Бен Блаф всегда умел произвести впечатление. Оставалось надеяться, что к интервью он будет выглядеть достойно.

Впервые за весь день Рассела охватило легкое беспокойство. Он вспомнил, что утром Бен был непривычно бледен и немного нервничал. Старик хотел поговорить, и Рассел обещал спуститься к нему перед ленчем. Ведь все равно нужно проверить иллюминацию на ели и доложить подарки в рождественский мешок, чтобы тот выглядел волнующе полным. Однако встреча с Верити Бердвуд и последующая экскурсия по торговому центру заставили его позабыть о своем обещании. Если Бену стало плохо или он уронил ребенка, тогда им конец. Ведь Санта-Клаус был центральной фигурой всего рождественского действа, причем на протяжении многих лет. Его присутствие жизненно необходимо.

Рассел вздохнул – Бен Блаф слишком остро на все реагирует. Из-за стресса кругом мерещились неразрешимые проблемы. Наверняка Бен просто чем-то расстроен или же ему снова досаждает этот администратор из отдела игрушек Эрни Симпсон. В предпраздничные дни Бен становится вроде местной звезды. Поэтому и отношение к нему должно быть соответствующим. Раздражающий, но неизбежный момент. Так что если Бен потребует к своей персоне повышенного внимания, Рассел его обеспечит. Бен – идеальный Санта-Клаус, и Верити Бердвуд будет им очарована. Как и всей атмосферой, царящей в торговом центре. Только вот бедняжка казалась слишком робкой, нервной и была неразговорчива. Однако Рассел был убежден, что никто не сможет остаться равнодушным к рождественским украшениям. В этом году он превзошел сам себя. А организация! Конечно, наиболее выдающиеся аспекты его деятельности не для широкой публики, что ужасно жаль. Но на переднем плане должно быть волшебство, а ловкость рук придется оставить в тени. В этом-то и состоял гений Рассела. Он отпил свежевыжатого сока лайма и откинулся на спинку удобного кресла. Да, Рассел Дижон, без сомнения, добился огромного успеха, являлся одним из наиболее ценных сотрудников «Фредерикса», и все об этом знают. Конечно же, руководство вынуждено платить ему довольно высокое жалованье, размышлял Рассел, стряхивая крошечную блестку с рукава своего элегантного и очень дорогого пиджака. Но он стоил каждого выплаченного ему пенни.

– Он просто опьянел от собственной власти, – проворчал Симмс из отдела часов и ювелирных изделий, разглядывая лежащий на тарелке маринованный огурец и не решаясь его попробовать. – Я хочу сказать, что украшения это неплохо, но вы же видели, что он сделал. Ювелирные изделия на ели и в волосах ангелов. Просто безумие! Я хочу сказать, это не слишком хороший способ выставить в витрину драгоценности. И к тому же рискованный! Еще хуже, чем прошлогодний сундук с сокровищами. Господь свидетель, тогда кое-что пропало. Я ему сказал: не стану брать на себя ответственность и умываю руки. Трудно сказать, что у нас есть, а чего нет. Мне лишь известно: каждые десять минут что-нибудь пропадает. Не знаю, почему Джон Фредерикс дал ему такую власть? Это выше моего понимания.

– К сожалению, юный Джон совсем не такой, как его отец, – произнесла всеми уважаемая Уна Стэк из отдела нижнего белья. Она работала в «Фредериксе» тридцать лет и вполне могла сойти за живую рекламу некоторых товаров из своего отдела. – Вчера он заглянул на наш этаж, и я попыталась с ним поговорить спокойно и тактично. Сказала, что ангелы в ночных сорочках выглядят очень мило. Лгала сквозь зубы, поскольку слово «шокирующе» здесь более уместно. Это же почти святотатство! Подумать только – нацепить пеньюары и неглиже на ангелов! «Только их слишком много, Джон, – сказала я. – Ведь мы торгуем не только ночными сорочками». Мне пришлось скрепя сердце убрать бюстгальтеры и корсеты в дальний угол. Выслушав мое замечание, он спросил, что в преддверии Рождества продается в моем отделе лучше всего. Я ответила: конечно же, сорочки и пижамы. Тогда он пожал плечами, улыбнулся и произнес: «Вот вы и получили ответ на свой вопрос». А потом ушел прочь. Что вы на это скажете?

Уна с видом победительницы посмотрела на присутствующих. Все глубокомысленно закивали. Фрэнк Сильвестр из отдела игрушек поднял седую голову и заморгал, точно старая черепаха.

– Никто и понятия не имеет… – пробормотал он, а потом осекся.

В помещении повисла тишина. У всех присутствующих были свои проблемы, но они и сравниться не могли с бедами Сильвестра из отдела игрушек.

– Вы сделали замеры? – ободряюще спросил Попеск из отдела постельных принадлежностей.

Седой Сильвестр медленно кивнул.

– Тридцать семь процентов, – ответил он и поджал губы. – Тридцать семь процентов помещения у меня отобрали в этом году.

– Нет! – воскликнула миссис Стэк.

Сильвестр вновь кивнул.

– Да. Трудно поверить, да? Но это так же верно, как и то, что я сижу здесь перед вами. На пятнадцать процентов больше, чем в прошлом году, на двадцать пять больше, чем в позапрошлом, на тридцать два больше, чем…

– Они увеличили пещеру Санта-Клауса, верно? – Миссис Стэк знала Фрэнка очень давно и научилась быть безжалостной.

– Верно, – вздохнул Сильвестр. – Увеличили. Перед пещерой устроили лес, а позади нее – раздевалку и бог знает что еще. А Бен Блаф сидит как король в центре отдела настольных игр. Вся эта суматоха с раздачей подарков сводит с ума Эрни Симпсона. Ха! Зачем посетителям покупать, когда все можно получить даром? Впрочем, разглядеть что-то практически невозможно. Товар наполовину запакован и громоздится на том пятачке, что остался от нашего отдела.

– Да, мистер Рассел Дижон роет всем нам яму, – уверенно произнес Симмс. – Подчиненный управляет начальником. А вам нужно показать товар лицом, верно? Иначе откуда взяться продажам?

– Твои ведь тоже упали в прошлом году, Вернон? – с надеждой в голосе спросила миссис Стэк.

Симмс замялся.

– Не совсем так, нет, – наконец произнес он. – На прошлой неделе они увеличились, и существенно, – заявил Симмс, но потом исправился: – Но это временно. На этой неделе опять пойдут на спад.

Миссис Стэк принялась помешивать чай.

– Наши тоже увеличились, – решилась произнести она, ни на кого не глядя. – А у вас, Фрэнк?

– Увеличились, – безрадостно протянул он. – Но я считаю…

– Как с продажами у вас, Петру?

– Увеличились, – уныло ответил Попеск из отдела постельных принадлежностей.

– Ну а что скажет Джордж?

Джордж Браун из отдела книг и канцелярских принадлежностей не отличался многословностью. Он допил свой кофе и молча указал взглядом на потолок.

Присутствующие за столом выглядели подавленно.

– Вот черт, – нарушила молчание миссис Стэк.

– И здесь все для них, дорогая, – Бен Блаф ласково подмигнул Берди и допил остатки чая из большой белой кружки, которую украшала выполненная золотыми буквами надпись «Веселого Рождества». – Я всего лишь старик, большую часть года сидящий на месте в ожидании пенсии, обожающий детей. Всегда с нетерпением жду Рождества в «Фредериксе», словно становлюсь одним из них.

– И вы никогда не устаете от детей? Я имею в виду шум, беспорядок и тому подобное? – спросила Берди, слегка поморщившись при воспоминании о толпе перевозбужденной детворы с липкими руками, ожидающей появления Санты перед «волшебным лесом» Рассела.

Бен Блаф рассмеялся, едва не закричав: «Хо-хо-хо». Берди казалось, что он вот-вот поднимет свою руку и пригласит ее сесть к себе на колени. Ведь она была не намного больше тех девочек-подростков, что стояли в очереди к нему.

– О нет, я никогда от них не устаю, дорогая. И в большинстве, заходя в пещеру, они становятся смирными и воспитанными. А что касается шума и беспорядка, так это специфика моей работы: жвачка в бороде, шоколад на штанах, детские слюни повсюду. Вот почему здесь столько запасных костюмов и бород. – Он обвел рукой свою небольшую раздевалку. – Иногда меня пачкают кое-чем похуже шоколада, – понизив голос, добавил Бен. – Самые маленькие ждут слишком долго, поэтому… ну, вы понимаете. – Он деликатно замолчал, а потом расхохотался, глядя на изумленное лицо Берди. – Видели бы вы сейчас себя, – выдохнул Бен. – Я знал, что вы так отреагируете. Гляжу, у вас совсем нет опыта общения с детьми. А у меня семеро внуков, так что меня уже ничем не смутить. Они приезжают ко мне в гости поплавать в бассейне или поиграть в теннис, как вот, например, вчера. Родители не могут с ними справиться, а я могу. – Он замолчал, и вся его веселость тут же куда-то улетучилась, Бен стал серьезным. Он подался вперед, и его голос зазвучал хрипло: – Видите ли, я понимаю детей и стараюсь говорить на их языке. С ними не сюсюкаю и не даю обещаний, которых не могу выполнить. И я люблю их. Вот что делает меня хорошим дедом и хорошим Сантой. Только большинство людей здесь, в «Фредериксе», не обладают этими качествами. Взять, к примеру, администратора Эрни Симпсона. Несколько лет назад он играл здесь роль Санта-Клауса и теперь меня совсем не уважает. Считает слишком самонадеянным. Я это знаю. Только маленькие дети еще не испорчены жизнью, как мы, взрослые. Они чуют лицемера за версту. О, вы можете обмануть их ненадолго, но в конце концов они раскроют обман. – Он медленно кивнул. – Да, они раскроют обман, и тогда вы проиграли. Вы потеряете их, но и они утратят нечто, чего уже не смогут вернуть назад. Свою невинность.

Берди все еще раздумывала над словами Бена, когда заметила возникшего в дверях Рассела Дижона.

– Думаю, нам пора, Верити, – пробормотал он, – чтобы Бен мог вернуться к работе. – Он взглядом профессионала окинул костюм Бена и слегка поправил сдвинувшуюся набок бороду.

Сентиментальный философ испарился, а вместо него появился болезненный старик Бен Блаф. Он нетерпеливо оттолкнул руку Рассела.

– А-а, не трогайте, – проворчал Бен. – Мне нужно поговорить с вами, Рассел. Вы ведь так и не пришли утром. Оставили меня тут в одиночестве с жуткой головной болью. А чего вы ожидали? Я провел ужасную ночь.

Рассел досадливо поморщился:

– Хорошо, Бен, хорошо. У вас какие-то проблемы? Послушайте, мне очень жаль. Держитесь, старина, ладно? Если нужно, я встречусь с Сильвестром и Эрни Симпсоном и все решу. В конце дня вернусь сюда, и мы поговорим, обещаю. Договорились? – Он искоса посмотрел на наблюдающую за происходящим Берди.

Бен сердито пожал плечами.

– Я пришлю к вам свою секретаршу. Она принесет таблетки, – примирительно произнес Рассел.

– Уже не надо, – недовольно проворчал старик. – Этот чудак Симпсон дал мне свои, да и перерыв пошел на пользу. Полежал немного, и головная боль прошла. Только…

Рассел энергично закивал.

– Отлично, – произнес он. – Вот что, Бен, я сейчас отведу Верити, а позже вернусь к вам. Почти два часа, и вас ждет множество детей. – Он указал на штору, закрывающую вход в волшебный лес.

Бен угрюмо посмотрел на Рассела, отряхнул с колен крошки и перекинул через плечо мешок. После этого он повернулся к Берди:

– До свидания, маленькая леди. – Он поклонился. – Поменьше вам проблем. Веселого Рождества!

– И вам, – растерянно ответила Берди.

Она наблюдала, как фигура в красном кафтане пересекла крошечную раздевалку, нажала на кнопку магнитофона и отдернула штору. Едва прозвучали первые звуки «Джингл беллз», Бен Блаф расправил плечи, крепче взялся за пухлый от подарков мешок и с улыбкой вышел к ожидающей его публике.

– Можно вас на пару слов, Рассел? – Фрэнк Сильвестр подслеповато щурился в тускло освещенном коридоре, разделяющем комнату отдыха сотрудников и уютное убежище Санта-Клауса. Судя по всему, он ждал здесь некоторое время. Рассел Дижон раздраженно поморщился.

– Сейчас мне не совсем удобно, Фрэнк, – произнес он. – Не могли бы вы…

– Послушайте, давайте встретимся через несколько минут, Рассел, – прервала его Берди, ухватившись за возможность побыть в одиночестве. Рассел Дижон казался ей не слишком приятной компанией. – Подожду вас снаружи. Понаблюдаю за работой Бена, поговорю с детьми. Получится хороший материал. – И прежде чем Рассел успел возразить, она проскользнула мимо угрюмо стоящего в дверях Сильвестра из отдела игрушек. До ушей Берди донесся его глухой голос.

– Я больше этого не выдержу, – говорил он. – Это никуда не годится… сделал утром замеры… тридцать семь процентов… это не шутки. Вы с Беном Блафом считаете, будто можете вот так вот прийти и…

Берди вскинула брови. Скандал в сказочном государстве? Она бы с удовольствием послушала еще, но Рассел Дижон уже посматривал по сторонам, желая убедиться, что она ушла. Оказавшись на более прохладном открытом месте, Берди двинулась в сторону входа в пещеру Санта-Клауса.

Между елями, окружавшими ее со всех сторон, тянулись матери с детьми. Из динамиков тихо звучали рождественские гимны, заглушаемые возбужденными голосами детей, которые с нетерпением топтались в медленно продвигающейся очереди и старались хоть одним глазком разглядеть впереди Санта-Клауса на золотом троне в тускло освещенной ледяной пещере и с мешком с подарками у его ног. Вход в пещеру украшала прозрачная серебряная ткань, колыхавшаяся от легкого дуновения ветерка. При этом также покачивались сотни крошечных серебряных колокольчиков на ветвях елей и хрустальные фигурки на стенах пещеры. Все это производило неизгладимое впечатление, и даже Берди, видевшую Бена Блафа без грима и, конечно же, заметившую дюжину тщательно спрятанных пропеллеров, приводящих воздух в движение, не оставила равнодушной атмосфера праздника и волшебства. Берди была так поглощена собственными мыслями и ощущениями, что не заметила, как наступила на ногу мужчине, стоящему прямо перед ней, когда она вышла из импровизированного леса.

– Прошу прощения, мадам, – произнес одетый в безупречный костюм администратор магазина, осторожно высвобождая свою ногу. – Я могу вам чем-то помочь?

– О, это моя вина. Прошу прощения. – Берди посмотрела на администратора. – Нет, нет, все в порядке. Спасибо. Просто наблюдала за вашим Санта-Клаусом. Он просто удивительный, не так ли?

– О да, – вежливо пробормотал в ответ незнакомец, однако его глаза приобрели какое-то странное стеклянное выражение. Берди взглянула на прикрепленную к его груди карточку: «Э. Симпсон». Стало быть, это тот самый Эрни Симпсон, доставляющий неприятности Бену. Он казался довольно вежливым, и все же было в нем нечто такое…

– Это такая сложная работа, – сказала Берди, забросив удочку, и, к ее удовлетворению, рыбка заглотила наживку.

– Ну, я так не считаю! – воскликнул Эрни, глядя поверх ее головы. – Некоторые люди так ее превозносят, но я не раз говорил руководству, что выполнять такую работу может любой человек, искренне любящий детей. Я, например… – Эрни внезапно осекся и покраснел, запоздало осознав всю неуместность своих замечаний в сложившихся обстоятельствах.

– Некоторые люди обладают слишком большим самомнением, правда? – невинно проговорила Берди, словно не заметила неловкости. – Особенно когда они проводят много времени на людях, как ваш Санта. Должно быть, это ужасно вас всех раздражает. – Сказав это, Берди с надеждой ждала ответа.

Но Эрнест Симпсон, преданный сотрудник «Фредерикса» с двадцатилетним стажем, больше не допустил промашки. Он что-то уклончиво пробормотал в ответ и отошел в сторону, чтобы дать Берди дорогу. Та с сожалением покинула его, но, отойдя на почтительное расстояние, позволила себе обернуться. Симпсон стоял на том же месте, а его взгляд был устремлен на старика в красном кафтане. Во всей его фигуре чувствовалось напряжение, пальцы сжались в кулаки, а лицо исказила зловещая гримаса. От вежливости и благопристойности не осталось и следа. И если бы взгляды могли убивать…

Верити Бердвуд с большим энтузиазмом бродила по торговому центру. К удивлению Рассела Дижона и неожиданно для себя самой, она весьма заинтересовалась Беном Блафом и праздничными украшениями. Но, по мнению Рассела, это было только к лучшему. Только вот, к сожалению, она упоминала имя старика и хвалила работу Дижона почти каждому сотруднику торгового центра, отчего те с каждой минутой становились мрачнее. Старая дрянь Уна Стэк из отдела нижнего белья почти открыто выражала презрение. А Симмс из отдела ювелирных изделий и вовсе произнес весьма неуместную речь о неудовлетворительной работе службы охраны. К счастью, Расселу удалось сгладить все острые углы, и миниатюрная корреспондентка очень быстро о них позабыла. Она явно наслаждалась экскурсией, и по мере того, как они переходили из отдела в отдел, ее глаза блестели все ярче за толстыми линзами очков.

В половине шестого Рассел попрощался с гостьей и с чувством облегчения направился в свой офис. Пиар-кампания в поддержку избранного им курса была весьма кстати, и он с удовольствием выступил в роли гида. В будущем Рассел отводил себе роль главного действующего лица, и при его внимании к деталям все должно было идти гладко с самого начала. Однако дела требовали присутствия в офисе: ведь он провел целый день с этой репортершей и даже отложил ленч. Так что теперь нужно наверстывать упущенное.

Выйдя из лифта, Рассел направился к своей студии, пытаясь привести мысли в порядок. Придется остаться сверхурочно. Впрочем, он никогда не уходил с работы раньше семи. Сегодня в виде исключения Рассел не станет обходить отделы и осматривать украшения. В конце концов, он уже сделал это в течение дня. К тому же можно прийти завтра пораньше и сделать это. Ему все равно нужно будет наполнить мешок Санта-Клауса и… Рассел остановился как вкопанный и досадливо щелкнул языком. О, проклятье! Он опять забыл про Бена Блафа. Старик будет в ярости.

Рассел повернулся, чтобы вернуться к лифту, но потом, взглянув на часы, раздраженно выругался. Слишком поздно. В отделе игрушек уже закрываются, к тому же у него еще масса дел. К миссис Стэк и Симмсу он тоже не зашел, чем наверняка навлек на себя их гнев. Но вот перезвонить Мари он просто обязан. Его сестра временами бывала ужасной занудой. Она звонила дважды и непременно закатит скандал, если он не перезвонит. Разговор с Беном подождет до утра. В конце концов, что такого важного и безотлагательного тот собирался сообщить?

Во вторник утром полил дождь. На улице было темно, словно перед рассветом. Эсме Стэк и ее мать явились на работу чуть раньше положенного времени, стряхнули с зонтов дождевые капли и попрощались до вечера. Вспотевшая в своем пластиковом плаще, Эсме медленно поднималась по лестнице в отдел игрушек. Она почти с удивлением вспоминала свое бодрое настроение, когда шла две недели назад этим же самым путем. Сначала Эсме была ужасна рада получить работу помощницы Санты, ведь она так нуждалась в деньгах. Но после двух недель наблюдения за тем, как Бен Блаф развлекает детей, нянчится с ничего не понимающими младенцами и общается с жующими жвачку подростками, мало чем отличавшимися друг от друга, ее энтузиазм постепенно улетучился, уступив место недовольству.

Полгода назад она с такой надеждой основала свою маленькую фотостудию. Напечатала визитные карточки, разместила рекламу в газетах, разослала фотографии в журналы, издательства и галереи и стала ждать, когда мир проявит к ней интерес. И, думаете, кто-нибудь ответил? Нет, никто. Единственной работой, которую ей предложили через два месяца ожиданий, была вот эта. Эсме надлежало одеваться в дурацкий костюм и делать фотоснимки детей, с благоговейным трепетом взирающих на Санта-Клауса. Но даже такую должность она не получила бы без помощи матери. Ну надо же, как все обернулось.

Эсме вышла из лифта и с неохотой направилась к пещере Санта-Клауса и комнаты отдыха персонала, на ходу стаскивая с себя мокрый плащ. Эсме ускорила шаг – ей не хотелось, чтобы кто-то заметил, с каким нежеланием она идет на работу.

– Эсме! – послышался чей-то хриплый шепот.

Девушка огляделась, но никого не увидела. Этаж был абсолютно пуст. Это только ее мать приходила рано. Она жила и дышала торговым центром, хотя руководству наверняка не было до этого никакого дела. Насколько Эсме знала, никакой благодарности за свою преданность мать не получила.

– Эсме, сюда! Эсме! – прозвучал вновь этот голос.

Девушка снова огляделась по сторонам, и на этот раз ее внимание привлекло какое-то движение впереди среди елей. Там стоял Рассел Дижон, державшийся за штору, отделяющую часть этажа, предназначенную лишь для персонала. Живот девушки болезненно сжался. Ее начальник выглядел напряженным и угрюмым, он совсем не походил на нарочито занятого, высокомерного Рассела Дижона, которого она знала. Когда Эсме подошла ближе, он отпустил занавеску и схватил ее за руку.

– Здесь больше никого нет, Эсме. Ты должна мне помочь и постарайся сохранять спокойствие.

– Я спокойна, – многозначительно произнесла девушка, давая этим понять, что она всегда следует настояниям матери. – Что случилось?

– Я хочу, чтобы ты пошла и встала перед раздевалкой Бена, вернее Санта-Клауса. Всего несколько минут, пока я кое-что сделаю. Я хочу, чтобы ты стояла там и никого не пускала внутрь. Хорошо? Но сама тоже не входи и не заглядывай. Сможешь сделать это для меня?

– Но что случилось? Бен заболел? Знаете, вчера он мучился от ужасной головной боли. Не стоило ему приходить сегодня на работу, – сказала Эсме, дерзко взглянув на белое как мел лицо начальника.

– Говорю тебе, сделай это, Эсме, ладно?! – рявкнул Рассел. – Пожалуйста!

Девушка пожала плечами, прошла по узкому коридору и, с усмешкой, приняв позу стража ворот, встала у входа в раздевалку Бена. Рассел кивнул, предостерегающе погрозил пальцем и ушел. А Эсме развернулась и отодвинула в сторону закрывающую вход штору.

Бен Блаф, одетый в красный кафтан и черные сапоги, лежал на полу лицом вниз подобно огромной забытой кем-то игрушке. А из его спины, словно для того, чтобы сделать картину более правдоподобной, торчало нечто, похожее на серебряный ключ. По окнам отчаянно колотил дождь.

«Это он смыл с Бена всю краску, – пришла в голову Эсме глупая мысль. – И теперь она растеклась по полу».

Пальцы девушки крепче сжали грубую ткань шторы.

– Доброе утро! – раздался голос, как ей показалось, откуда-то издалека.

Эсме медленно повернулась и, отчаянно моргая и щурясь, заметила возникшую в полутемном коридоре фигуру. На какое-то мгновение девушку охватила паника. Она вскрикнула и порывисто ухватилась за штору, наполовину сорвав ее с карниза.

– Что-то случилось, дорогая? – Эрни Симпсон, такой солидный и надежный в своем покрытом каплями дождя пальто, подошел ближе и вопросительно посмотрел на девушку.

Эсме дрожала всем телом, лишившись дара речи. Она всегда умела скрывать эмоции и сохранять самообладание. Но только не на этот раз. Она молча указала на раздевалку, а потом словно завороженная наблюдала за тем, как Симпсон переступил порог. Она увидела, как он споткнулся и начал падать, отчаянно замахав руками. Симпсон, с округлившимися от ужаса глазами, беспомощно перекатился через лежащее на полу тело, перепачкав руки липкой алой кровью и смяв коленями коробку, которая и стала причиной его падения. Дюжины перевязанных золотыми лентами подарков Санта-Клауса рассыпались вокруг его больших мокрых черных ботинок. Эсме снова закричала и на этот раз долго не могла остановиться.

– Это беда, настоящая беда для всех нас. – Рассел Дижон покусывал губу, сурово сдвинув брови.

Сержант уголовной полиции Дэн Тоби поправил ремень и посмотрел на стоящего перед ним с иголочки одетого молодого человека.

– Это я вижу, – безразлично протянул он. – Вашего рождественского деда насмерть закололи ножницами. Не слишком приятно. Отнюдь не празднично. И уж совсем плохо для вышеозначенного деда.

Рассел замялся:

– О, конечно. Извините. Не подумайте, что я такой черствый. Хотя, наверное, мои слова прозвучали именно так. Просто…

– Я понимаю, мистер Дижон.

Тоби отвернулся. Этот молодой выскочка был ему отвратителен. Он поймал на себе неодобрительный взгляд агента сыскной полиции Милсона, спокойно делающего заметки в блокноте, лежащем на тощих коленях, и с трудом удержался от желания показать ему зубы. Почему начальство постоянно навязывает этого бесчувственного болвана, оставалось выше его понимания. Всем вокруг было известно, что Тоби не переваривает Милсона. Да и сам он не раз говорил об этом. И, скорее всего, такое чувство было взаимным.

Тоби попытался взять себя в руки:

– Вы сказали, мистер Дижон, что вчера Бен Блаф показался вам не совсем здоровым. Это так?

Рассел хотел презрительно выпятить губы, но потом передумал.

– Он был не так бодр, как обычно, – чопорно ответил он. – Сказал, что у него очень болит голова и он не слишком хорошо спал ночью. Он хотел о чем-то со мной поговорить.

– И о чем же?

Рассел поморщился.

– Не знаю, – ответил он. – Так уж случилось, что вчера я был очень занят. Меня кое-кто сопровождал, когда мы встретились утром, а потом я не нашел времени к нему зайти.

– А… – Тоби откинулся на спинку стула. – Но, кажется, несчастный администратор, свалившийся в лужу крови, мистер…

– Эрнест Симпсон, сэр, – подсказал Милсон из своего угла.

– Спасибо, Милсон! – раздраженно рявкнул Тоби. – Да, мистер Симпсон. Кажется, он сказал, что вы трижды заходили в отдел игрушек. Это так?

На лице Рассела отразилось раздражение.

– Мистеру Симпсону прекрасно известно, что в первый раз я зашел в отдел игрушек всего на пару минут перед открытием магазина, чтобы наполнить мешок подарками. Я поступаю так каждый день, но вчера утром очень спешил. Два других раза я сопровождал репортера Эй-би-си Верити Бердвуд, которая провела в моей компании весь вчерашний день. У меня попросту не было возможности поговорить с Беном Блафом наедине. – Заметив странное выражение лица Тоби, Рассел резко спросил: – Что-то не так?

– О нет, нет. – Тоби с трудом удержался, чтобы не обернуться на Милсона, хотя и почувствовал на себе его холодный взгляд. Он задумчиво потер шею. – Я сталкивался с Верити Бердвуд пару раз. Только и всего, простое совпадение. – Тоби заставил себя, как ему показалось, обнадеживающе улыбнуться Расселу. – Стало быть, вчера вам так и не удалось поговорить с Беном Блафом? Поэтому вы первым делом пришли к нему сегодня утром?

Рассел замялся.

– Ну, как я уже сказал, обычно захожу… заходил к нему по утрам. Он всегда приходил рано, чтобы успеть переодеться. В это время года я тоже прихожу рано и всегда заглядывал к Бену, когда в отделе игрушек еще никого не было.

– А зачем вы это делали, мистер Дижон? – Тоби говорил тихо, но Рассела вопрос словно бы испугал.

– Ну… э… просто заходил, и все. Наверное, привычка. Он был неотъемлемой частью моей работы, если вы меня понимаете. Я убеждался в том, что с ним все в порядке, пещеру убирают должным образом и так далее. А еще я приносил подарки, которые укладывал в мешок. Ему тоже было приятно, что я захожу поболтать с ним, если вы понимаете меня…

– Вы хотите сказать, что это заставляло его чувствовать собственную значимость?

– Да, пожалуй. Но ведь он действительно являлся для нас очень важным работником. К тому же мне было несложно немного ему польстить. Особенно когда… – Рассел неожиданно замолчал.

– Вы что-то хотели сказать, мистер Дижон?

– Да, собственно, ничего особенного. – Рассел смущенно рассмеялся, а потом откашлялся. – Извините, я немного не в себе. И даже не знаю, что собирался сказать.

Тоби решил пока оставить это без внимания.

– Итак, мистер Дижон, вы должны были стать первым человеком, который хотел встретиться с ним сегодня утром? – вежливо поинтересовался он.

– Вы же знаете, что да! – не на шутку разозлился Рассел.

Тоби же с удовлетворением отметил про себя, что лоб молодого человека заблестел от пота, а его безупречно завязанный галстук слегка сдвинулся набок. Рассел замолчал, а потом выражение его лица резко изменилось: глаза округлились, рот слегка приоткрылся.

– Если не считать убийцы, – промямлил он. – Я хочу сказать, что первым обнаружил труп. Вы же не думаете…

– О, я ничего не думаю, мистер Дижон. Просто пытаюсь составить картину преступления. Мне еще нужно поговорить с множеством людей. – Тоби раскрыл крошечную записную книжку, послюнявил палец и перевернул несколько страниц. – С миссис Бойнтон, дочерью покойного Санты, главой отдела игрушек мистером Сильвестром, фотографом Эсме Стэк…

– Помощницей Санта-Клауса, – машинально поправил Рассел.

– Да… – Тоби сделал пометку. – Носит короткую красную юбку, верно? – с надеждой спросил он. – И чулки в сеточку?

– Никаких чулок в сеточку, – в ужасе запротестовал Рассел. – Белые колготки, красные сапожки и белую меховую шапку.

– Со вкусом. Насколько я понял, она тоже пришла очень рано. Еще одна преданная сотрудница?

– Не совсем так. – Расселу наконец удалось взять себя в руки. – Эсме приходит рано, потому что приезжает на работу вместе с матерью, которая много лет возглавляет наш отдел нижнего белья.

– А… семейственность! – Тоби откинулся на спинку стула и широко улыбнулся. – Рабочие места для детей, да?

– Вообще-то это временно, мистер Тоби, – процедил сквозь зубы Рассел. – Но она отличный профессиональный фотограф.

– О, конечно, мистер Дижон. А они с Беном Блафом ладили? Ей нравилось целыми днями работать с ним бок о бок?

– Боюсь, ничего не могу сказать вам по этому поводу. – Рассел бросил взгляд на часы и поднялся со своего места. – Мы закончили, мистер Тоби? У меня очень насыщенное утро, и я…

– О, да. Пока можете быть свободны. – Тоби лучезарно улыбнулся. – Возможно, мы поговорим немного позже, когда вы окончательно придете в себя. Завтра вы снова сможете пользоваться пещерой. А пока что будете делать мистер Дижон?

– Трон временно перенесли в отдел рождественских украшений, – надменно произнес Рассел. Он направился к двери, но потом обернулся. – Вам весело, мистер Тоби, я это вижу, – быстро заговорил он. – Вы считаете, что все это несерьезно и незначительно. Но для детей, знаете ли, это очень важно. И Бен первым перевернул бы здесь все с ног на голову, лишь бы их не разочаровать.

– Конечно. – Тоби склонился над записной книжкой, а Рассел повернулся на каблуках и вышел за дверь. Прошло буквально две секунды.

– Мистер Дижон! – крикнул Тоби, не поднимая головы, и теперь ждал ответа.

В дверном проеме показалось ошеломленное лицо молодого человека.

– Прошу прощения, мистер Дижон, – пробормотал Тоби. – Еще кое-что. Наша забавная маленькая подруга вчера встречалась с Сантой?

– Наша забавная маленькая… Вы имеете в виду Верити Бердвуд? – спросил Рассел. – Да, встречалась, конечно. А почему вас это интересует?

– Простое любопытство. – Тоби захлопнул записную книжку и с улыбкой посмотрел на молодого человека. – Пришлите сюда помощницу Санты, если вам нетрудно.

Рассел молча кивнул и снова скрылся за дверью.

Тоби повернулся на стуле, чтобы улыбнуться сидящему в углу Милсону.

– Вы записываете, приятель? – плотоядно прищурился он. – Вот теперь будьте начеку.

– Итак, мистер Дижон попросил вас встать у входа в раздевалку, никого туда не пускать и не заглядывать. Верно, мисс Стэк?

Эсме кивнула, крепко сжав побелевшие губы. Тоби перевел взгляд с ее бледного лица на тонкие пальцы, которые она не переставая сжимала и разжимала. Девушка судорожно вдохнула воздух, ее пальцы снова сжались.

– В таком случае почему вы не сделали, как он просил? – мягко спросил Тоби.

– Мне стало любопытно, – глухо ответила Эсме. – Но потом, когда я туда заглянула… потеряла голову. И испугалась еще больше, когда в коридоре появился Эрни Симпсон. Он прошел мимо меня, споткнулся о коробку, оставленную Расселом Дижоном, и…

– Да, я понял, как это случилось. – Тоби немного помолчал. – Очень жаль. Там теперь такой беспорядок. Место преступления не осталось нетронутым.

Эсме передернулась.

– Бедный Эрни. Такой ужас. Он перепачкался с ног до головы. В крови. – Эсме снова передернулась. – Ее было так много. Он в ней испачкал пальто, лицо, руки… Он… – голос Эсме задрожал, и она вновь принялась теребить пальцы.

– Не стоит так расстраиваться, Эсме. Оставайтесь хорошей помощницей Санты. – Тоби потрепал ее по дрожащей руке. – Через минуту будете свободны. Только скажите мне вот еще что. Не показался ли вам вчера Бен Блаф взволнованным или расстроенным? Не торопитесь.

– Он был расстроен. Только я не знаю, из-за чего, – прошептала девушка. – Сказал, что плохо спал ночью и у него ужасно болит голова. Он принял таблетки, лег и… – Эсме осеклась, и ее зрачки слегка расширились.

Вот тут уж Тоби вцепился в нее мертвой хваткой:

– Кто дал ему таблетки, Эсме?

– О… э… о, я не помню. Я не знаю, – выдохнула она. – Может, у него были свои? Вы так не думаете?

– Может быть. – Тоби постучал по своей крошечной записной книжке и улыбнулся. – А когда именно он принял таблетки?

– Утром. Во время перерыва на чай.

– И головная боль прошла?

Эсме энергично закивала:

– О да. Он сказал, что чувствует себя гораздо лучше. Во время ленча он дал интервью женщине из Эй-би-си и после обеда чувствовал себя нормально. Был немного раздражителен, но головная боль прошла.

– Когда вы видели его последний раз?

– Примерно в половине шестого. Он пил чай в раздевалке, как всегда после работы. Я и сама никогда не могла уйти вовремя, а он оставался еще некоторое время на работе, как и заведующий отделом. Хотя в этом и не было особой нужды. Я переодеваюсь в женском туалете, но Рассел Дижон настаивает на том, чтобы мой костюм оставался рядом с костюмом Бена. Не представляю, кому он может понадобиться. В общем, вчера вечером я повесила свой костюм на вешалку рядом с кафтаном Санта-Клауса и попрощалась с Беном. После этого я вышла из раздевалки, попрощалась с остальными сотрудниками и спустилась по лестнице, чтобы встретиться с матерью. Мы вместе отправились домой. Она подтвердит. – Эсме с вызовом посмотрела на полицейского.

– Я вам верю, Эсме. А теперь скажите, во что был одет Бен, когда пил чай?

Девушка с удивлением посмотрела на Тоби.

– Конечно же, на нем был костюм Санта-Клауса.

– И борода тоже? – Тоби затаил дыхание.

Впервые за все время разговора Эсме Стэк улыбнулась:

– О, нет. С такой бородой невозможно чай пить!

– Ах да. Глупость сморозил. – Лицо Тоби осталось непроницаемым. Хотя он испытывал разочарование. И все потому, что решил погнаться за каким-то совершенно безумным зайцем. Тоби просто кипел от раздражения при мысли о том, как веселится сейчас Милсон. – А когда вы сказали, что «попрощались с остальными», кого вы имели в виду? – резче, чем ему хотелось бы, спросил Тоби.

Эсме вздрогнула.

– Если это действительно важно, то это были мистер Сильвестр и Эрни Симпсон, считавшие выручку, и Энни Ли, одна из продавщиц. Они подтвердят. Они все попрощались со мной. Они видели, как я направилась к лифту! Послушайте, я могу идти?! – Эсме сорвалась на крик и вновь принялась теребить пальцы.

Тоби вздохнул.

– Хорошо, мисс Стэк. Спасибо за помощь.

Эсме вскинула голову, поднялась со своего места и вышла за дверь, крепко сложив руки на груди и не оборачиваясь.

– Что скажете, Милсон? – спросил Тоби.

– Мисс Стэк что-то скрывает, – ответил Милсон тонким голосом. – Она сильно нервничает. Мисс Стэк тяготится работой, и ей не нравится Бен Блаф, чего не скажешь по отношению к Эрни Симпсону. А еще… – Тон Милсона немного изменился, – в половине шестого она видела в раздевалке именно Бена Блафа.

Тоби резко повернулся на стуле и, прищурившись, посмотрел на своего помощника. Милсон не отвел взгляда, и лишь слегка подергивающиеся губы выдавали его волнение.

– Не будете ли вы так любезны позвонить Верити Бердвуд, Милсон? Попросите ее приехать сюда… скажем, в половине двенадцатого, – как ни в чем не бывало произнес Тоби. – Хочу послушать, что она мне скажет. – Это сотрет улыбку с лица сообразительного негодяя Милсона, злорадно подумал Тоби и не ошибся.

– Ну и кто, по-твоему, его убил? Сначала говори ты, а потом выскажу свои соображения я. – Берди перегнулась через стол и сложила перед собой тонкие, покрытые веснушками руки. Ее янтарные глаза живо поблескивали за толстыми стеклами очков.

Тоби покачал головой.

– Ты так все это любишь, да? – уныло спросил он.

Он позвонил Берди отчасти для того, чтобы досадить Милсону, и отчасти потому, что она действительно могла помочь. Бог свидетель, она не раз помогала. И все же написанное на ее лице неприкрытое удовольствие в предвкушении расследования нового убийства иногда заставляло Тоби нервничать. Выходя на охоту, эта маленькая забавная мышка становилась хитрой и хладнокровной, точно змея.

Берди пожала плечами, и огонь в ее глазах немного померк, они стали маловыразительными и настороженными.

– Ты хочешь поговорить со мной или нет? – холодно спросила она. – Ты знаешь, что я могу помочь. И уже начала расследовать это убийство, потому что была здесь вчера.

Тоби застонал:

– Ты уже ушла отсюда, когда это произошло, Бердвуд. Хочешь сказать, знала, что здесь произойдет убийство? Но ты же не ясновидящая.

Берди ответила не сразу.

– Скажем, это меня не удивило. Хотя я думала, убили другого. Впрочем, это довольно глупо с моей стороны. Потому что в сложившихся обстоятельствах Бен Блаф был единственной возможной жертвой. Но время совершения убийства и безрассудство, с каким совершено преступление, не дают мне…

Тоби фыркнул:

– Да перестань, Берди!

– Нет, правда. – Берди посмотрела на приятеля. – Ты сделаешь для меня три вещи, чтобы я избавилась от последних сомнений, и тогда я скажу, кто убил Бена Блафа.

Дэн Тоби тяжело вздохнул:

– Ты сумасшедшая. И какие же это три вещи?

– Во-первых, покажи мне место его гибели. Во-вторых, позволь прочитать запись беседы Милсона с дочерью убитого. Это будет довольно скучно, но наверняка даже Милсон не забыл задать очевидные вопросы. И в-третьих, на всякий случай изложи мне суть своего разговора с Эсме Стэк, Расселом Дижоном, сотрудниками отдела игрушек и так называемой старой гвардией – руководителями отделов, работающих в «Фредериксе» более десяти лет. Согласен?

– Это я должен задавать тебе вопросы, Берди, – произнес Тоби и тут же ужаснулся собственному жалостливому тону. Эта женщина сводила его с ума, лишала собственного «я». Тоби громко откашлялся. – Только я не понимаю, как ты можешь быть уверена в чем бы то ни было, не зная планировки торгового центра, количества людей, имевших доступ в отдел игрушек, не учитывая того обстоятельства, что ножницы, которыми был заколот Бен, хранились в его раздевалке. А у нас нет ни одного подозреваемого с веским мотивом. Не говоря уже о том, чтобы подозревать какого-то одного человека. Мы погрязли в поиске виновных – вот в чем проблема. Ты просто не осознаешь…

– О, я прекрасно все понимаю, Дэн. Преступление было совершено импульсивно, и это затрудняет расследование. Но мы можем сузить круг подозреваемых, верно? А что касается мотива… Извини, но при всем уважении должна сказать, что ты глубоко заблуждаешься. У большого количества людей был мотив для убийства Бена Блафа.

– Что?

– То, что я сказала. Итак, он умер вчера вечером. Довольно рано. Скажем, между половиной седьмого и семью. Верно?

– Откуда ты знаешь, что это произошло не сегодня утром?

– Такого просто не может быть, – уверенно заявила Берди, не дожидаясь одобрительного кивка Дэна. – Хорошо, по результатам своего вчерашнего визита я могу назвать людей, которые должны возглавлять твой список подозреваемых. Итак, запоминай. Прежде всего начальник Бена Рассел Дижон. Он обнаружил тело, потому что, по его словам, первым делом приходил утром к Бену, чтобы поболтать и наполнить мешок подарками. В последнее время Бен Блаф был настоящей примадонной с усами, и Дижон старался всячески его ублажить. Однако от меня не ускользнуло существовавшее между ними напряжение. Далее следует Сильвестр – глава отдела игрушек, трудившийся в торговом центре на протяжении многих лет и ненавидящий Бена за то, что его пещера занимает большую часть отдела. Мне показалось, что в последнее время он буквально дошел до точки кипения. Эрни Симпсон – еще один преданный сотрудник, в свое время исполнявший роль Санта-Клауса и ужасно завидующий Бену, чья напыщенность сильно раздражала…

– И изрядно перепачкавшийся в крови Бена сегодня утром, когда споткнулся о мешок с подарками, – сухо заметил Тоби.

– А! – Берди вскинула брови, однако ее лицо осталось непроницаемым. – Так на чем я остановилась? Ах да. Эсме Стэк, судя по всему, едва начала приходить в себя от какого-то удара. Но мне показалось, что в жизнерадостной компании Санта-Клауса она вновь начала терять рассудок. В список нужно добавить также ее мать Уну или кого-то другого из представителей «старой гвардии», решившего насолить предмету своей ненависти, юному Расселу Дижону, с помощью его любимца – главной фигуры всей рождественской феерии, как он сам назвал, Бена Блафа. Пожалуй, это все.

Тоби с минуту глядел на подругу в полном молчании. А она смотрела на него своими круглыми, как у совы, глазами. Наконец Тоби подался вперед.

– Берди, ты что – все это придумала? – гневно зашипел он. – Откуда тебе известно, как они относились к Бену Блафу? Ведь все они в один голос утверждают, что любили его как брата.

– Ну конечно. А что еще они должны говорить? Но вчера они не так тщательно следили за своими словами, и их чувства были вполне очевидны.

– Очевидны для тебя, полагаю.

– Поверь, Дэн. Мотивов больше чем достаточно.

– Не знаю, благодарить тебя или нет. Не забывай, что я просто тебя терплю. Что ж, прекрасно. Теперь у нас множество подозреваемых с мотивом. Как раз о чем я тебе только что сказал. Никто не признается в том, что виделся с Беном после половины шестого, когда с ним попрощалась Эсме Стэк. Может, она уходила с ножницами в руках. Хотя в раздевалку мог проникнуть кто угодно. Дижон и руководители отделов оставались в здании после окончания рабочего дня. В это время года у них полно работы. А может, его убила одна из посетительниц, просто ненавидящая Санту. Спряталась в волшебном лесу, а потом заколола его ножницами. Или это был человек, о существовании которого мы даже не подозреваем, – какая-нибудь мамаша, ребенку которой Санта-Клаус пообещал слишком дорогой подарок, или простой завистник, вонзивший в Бена ножницы с воплем: «На, получай, обманщик!» Что ты смеешься? Прекрати немедленно.

– Дэн, ты перевозбудился, – мягко произнесла Берди. – А теперь как насчет того, чтобы отвести меня в раздевалку? А потом выпьем по чашечке кофе, пока я буду читать отчет Милсона. Идет?

– Пожалуй, – проворчал Дэн Тоби.

Одному богу известно, что творилось в голове Берди. Однако бесполезно было даже пытаться выведать у нее что-либо до тех пор, пока она не будет готова заговорить. Тоби знал это по собственному опыту и не собирался доставлять ей удовольствие, показывая собственное раздражение. Да и почему бы ей не подыграть? Заодно и кофе выпьет, возможно, даже со сдобной булочкой. А Милсон пусть разбирается с рутиной. Взбодренный собственными мыслями, Дэн Тоби повел Берди на место преступления.

– Она действительно очень расстроена, – сделала вывод Берди, кладя на стол запись разговора Милсона с дочерью покойного Бена Блафа Джейн Бойнтон. – Даже стиль Милтона не может этого скрыть.

– Но ведь ты же не думаешь, что она убила собственного отца? – пробормотал пережевывающий сладкую булочку Тоби.

Берди не удостоила его ответом.

– Ему было семьдесят. Десять лет назад он стал вдовцом. И сразу же после смерти жены вышел на пенсию. На протяжении последних лет он работал в торговом центре, исполняя роль Санта-Клауса. Во-первых, ему это нравилось, а во-вторых, позволяло заработать немного денег. В свободное время Бен играл в гольф и боулинг, выращивал орхидеи и овощи, по субботам делал ставки на бегах, а по воскресеньям забавлялся с внуками, которые его обожали. Бен был снисходительным и щедрым, дарил им потрясающие подарки на Рождество и дни рождения, но они любили его вовсе не поэтому. Бена Блафа обожали все дети без исключения. У него был к ним подход. Они ему доверяли. Как-то раз с одним из детей Джейн приключилась неприятность: что-то украл в школе. Очевидно, его подбил на это другой мальчик. Дед уговорил внука во всем признаться, хотя родителям этого сделать не удалось.

– И что?

– Я просто составляю портрет потерпевшего. В последнее время он казался немного задумчивым и подавленным. За день до убийства разговаривал с дочерью о старости и о смерти. Говорил о том, как много значат для него любовь дочери и внуков. Это было совсем на него не похоже. Обычно Бен не заводил подобных разговоров. Он также сообщил дочери, что после этого Рождества собирается уволиться с поста Санта-Клауса. Когда же Джейн осведомилась о причине, он попытался уклониться от ответа. Пробормотал что-то о сотрудниках магазина – вернее об одном из них – и сказал, что тот действует ему на нервы. Бен хотел положить этому конец. Он сказал, что почти не спал ночью, и Джейн показалось, что отец выглядит очень уставшим. Она попыталась как-то успокоить Бена, но ее попытки не увенчались успехом. Теперь Джейн, конечно же, чувствует себя виноватой. Будь она немного понастойчивее, он, возможно рассказал бы, что его мучит, назвал бы имя донимающего его человека. Возможно, это не спасло бы Бена от смерти, но зато мы бы знали, кто его убил. Ну вот.

– Зря потратила время на чтение?! – Тоби повысил голос, чтобы его не заглушали звуки рождественского гимна, раздававшиеся в кафетерии. – Она даже не смогла сообщить нам, мужчина это или женщина. Все очень расплывчато.

– О, не знаю. Бен оказался гораздо более интересной личностью, чем ты думал.

– В самом деле? По мне, так он самый обычный.

Берди рассмеялась и, не говоря больше ни слова, потянулась за другой папкой. С некоторым раздражением и насмешкой Тоби наблюдал за тем, как Берди поправила на носу очки и погрузилась в чтение материалов допроса глав отделов с таким же удовольствием, с каким он сейчас ел сладкую булочку. В этих документах она, глупая упрямица, тоже ничего не найдет, хотя она ему не поверила бы. Берди никогда не успокаивалась до тех пор, пока сама не изучит материалы. Неудивительно, что Милсон так сильно ее ненавидел. Ведь она была так же самоуверенна, как и он.

Тоби допивал вторую чашку кофе и, завороженный звуками музыки, начал подпевать. Он настолько расчувствовался, что даже решил купить брату в подарок бутылку приличного виски вместо обычного. Берди потянулась и подняла глаза от бумаг:

– Столько человек и все себе на уме. Никто ничего не видел и не слышал, а также не говорил и даже не думал ничего дурного, не было никакого злого умысла.

– Я тебя предупреждал.

– Никто из них не испытывал неприязни к Бену Блафу и не имел каких-либо корыстных намерений. Никогда не находился и близко с тому месту, где он умер. Миссис Стэк на лифте спустилась со своего четвертого этажа к служебному входу, где встретилась с дочерью примерно без четверти шесть. Они вместе дошли до вокзала, а потом расстались. Миссис Стэк отправилась домой к телевизору, а Эсме – на занятия йогой. Милсон утверждает, что во время допроса миссис Стэк держалась абсолютно спокойно. Ее дочь, напротив, очень нервничала, и у твоего помощника сложилось впечатление, будто она что-то скрывает. – Берди немного помолчала. – Интересно получается.

– Да, очень. Я приглядываю за нашей маленькой помощницей Санты. – Тоби помешал кофе и исподлобья посмотрел на Берди.

Она на мгновение задумалась, а потом продолжала:

– Мистер Попеск закончил работу и ушел из отдела постельного белья, расположенного на седьмом этаже, ровно в шесть. Он спустился на лифте вниз, около часа сидел в кафе, а потом встретился с женой, чтобы отправиться на ужин. Мистер Симмс из ювелирного отдела на девятом этаже собирался работать допоздна, о чем известил охрану. Но, устав за целый день, в четверть седьмого ушел домой. Оба были чрезвычайно шокированы происшествием, но старались отвечать на вопросы максимально точно. Мистер Браун из книжного отдела на первом этаже, где в это время продаются также рождественские украшения, улизнул с работы пораньше, в половине пятого. Собирался посмотреть фильм, который начинался в пять. Эрни Симпсон, администратор, впоследствии уничтоживший все улики на месте преступления, ушел из отдела игрушек на пятом этаже вместе с сотрудницей по имени Энни Ли без десяти шесть. Они вспомнили, как попрощались с Эсме Стэк, покинувшей отдел пятью минутами раньше. А вот Бена Блафа ни Симпсон, ни Ли не видели с тех пор, как он оставил свой пост Санта-Клауса и направился в раздевалку. Они спустились на лифте вниз и расстались у служебного выхода. По словам Милсона, Симпсон нервничал и отвечал уклончиво, особенно когда его спросили, о том, в каком настроении пребывал Бен Блаф в день убийства и как он себя чувствовал. Симпсон ответил, что за утренним чаем дал ему свои таблетки, чтобы облегчить старику головную боль, и даже показал полупустую упаковку лекарства от мигрени. Оно достаточно сильное и продается по рецептам. Интересно, почему во время допроса Эсме Стэк она заявила, будто бы не знает, кто дал Бену таблетки, хотя она присутствовала при этом.

– Поскольку Бен не был отравлен, прием лекарства к делу не относится, – заметил Тоби. – Кроме того, мне кажется, Симпсон потому так и нервничал, отвечая на вопросы Милсона, что таблетки принадлежали ему.

– Но почему Симпсон проявил такое милосердие? – спросила Берди. – Не понимаю.

– У старика раскалывалась голова, Берди. К тому же существует такое понятие, как сочувствие. И при этом не важно, нравится тебе этот человек или нет.

Берди пожала плечами:

– Может быть. И все же дай мне закончить. Сильвестр, заведующий отделом игрушек, ничего не знал ни о таблетках, ни о головной боли. Он не разговаривал с Беном Блафом целый день и не видел его после пяти часов. Сильвестр предположил, что исполнитель роли Санта-Клауса уже ушел домой, как и все остальные, к тому времени, когда он вышел из отдела в пять минут седьмого. Хотя очевидно, что Бен не покидал свою раздевалку. Он мог спокойно пить вторую чашку чаю или уже был мертв.

Берди откинулась на спинку стула и потерла глаза под очками.

– Иными словами, ни у одного из этих людей нет неопровержимого алиби на тот период времени, который нас интересует. И поскольку все они лгут о своем добром отношении к Бену, как к человеку и его роли в рождественском празднике в «Фредериксе», у нас нет причин верить в то, что они говорят правду о своих действиях в конце рабочего дня. Любой из сотрудников отдела игрушек мог прикончить старика, прежде чем отправиться домой. Ведь всем было известно, что Бена недолюбливают, а посему и разыскивать не станут. Или же убийца просто сделал вид, будто уходит, но потом вернулся, спрятался, дождался, пока уйдет Сильвестр, опустеет этаж, и тогда сделал свое черное дело. В зависимости от времени преступник мог уйти домой вместе со всеми или же прятаться в магазине всю ночь, а утром притвориться, будто только что пришел. Так мог поступить сотрудник любого другого отдела.

– Верно. И как твой орлиный глаз успел заметить, наш щеголеватый друг Рассел Дижон даже не пытается делать вид, что покинул торговый центр до критического времени. Возможно, потому что охрана зафиксировала время его ухода. Он, как обычно, работал в своей студии – как он любит называть офис – на десятом этаже до начала восьмого. Ему пришлось задержаться, потому что целый день он показывал тебе красоту рождественских украшений в «Фредериксе». Дижон собирался повидать Бена после твоего ухода, но забыл заглянуть в отдел игрушек и решил отложить встречу со стариком до утра. Он подумал, что Бен наверняка разозлится, но поделать ничего не мог.

– А утром веселый старина Бен уже не мог ни злиться, ни испытывать какие-то другие эмоции.

– Слушай, какая же ты все-таки бессердечная! – Не удержавшись, Тоби рассмеялся. – Хорошо, умница наша, теперь ты знаешь то, что и я. Так кто же совершил убийство?

– О, я знаю гораздо больше, чем ты, – холодно возразила Берди. – Но мне нужно подумать. Я сообщу тебе, когда приду к какому-нибудь умозаключению.

– Я сам тебе позвоню, ладно? – Широко улыбаясь, Тоби поднялся со стула. – Все как я и предполагал. Что ж, подумай хорошенько. А я буду ждать, затаив дыхание.

– Хорошо. – Янтарные глаза Берди ярко заблестели за стеклами очков. – Это не займет много времени.

– Прекрасно. Надеюсь, вы не обидитесь, мисс Марпл, если мы пока возложим всю рутинную работу на нашего констебля Плода? На всякий случай. Вдруг на этот раз серое вещество тебя подведет.

– Ты перепутал персонажей, Дэн. К тому же сарказм тебе не идет. Позвоню утром.

– Какая же ты все-таки противная, Бердвуд, – съязвил Дэн Тоби.

Однако Берди пропустила его колкость мимо ушей.

– А пока делай то, что обещал. Приглядывай за помощницей Санты. Где она сейчас?

– Мне сказали, занимается украшением нового трона в отделе рождественских украшений. На роль Санта-Клауса пригласили старого актера. Значит, ты ее выбрала на роль убийцы? Проболталась все-таки.

– Я этого не утверждала. Просто хочу заметить, что она знает больше, чем говорит, поэтому не спускай с нее глаз.

– Спасибо. Возможно, ты удивишься, но я не такой дремучий идиот, каким ты меня счита-ешь, и за нашей крошкой Эсме Стэк уже установлено наблюдение. Только пока она не выказывает желания прыгнуть в самолет и улететь в Южную Америку. Хотя ничего нельзя знать наверняка.

– Собираешься снова ее допросить?

– Да.

– Можно мне присутствовать?

– Конечно, нет. Мы допросим ее снова утром, пусть помучается ночь. Что бы она ни скрывала, мы из нее все выудим. Предоставь это нам, если сможешь смириться.

Еще раз улыбнувшись, Тоби помахал рукой и двинулся к выходу, неловко прокладывая себе путь между многочисленными столами, занятыми посетителями, пакетами с покупками и путающимися под ногами детьми. Раздраженно поглядев ему вслед, Берди подальше отодвинула от себя оставленные Тоби бумаги. Она рассеянно потягивала остывший кофе. Ее не покидало ощущение, будто то, что она прочитала или услышала за последние двадцать минут, на самом деле гораздо важнее, чем могло показаться на первый взгляд. Что-то неуловимое – нет, не улика, а мысль таилась в глубине сознания и не желала всплыть на поверхность. Берди закрыла глаза и попыталась расслабиться. Но безрезультатно. По опыту Берди знала, что нужно лишь немного подождать и через некоторое время все получится. Она вновь взяла в руки бумаги с записью допросов и принялась читать их с самого начала. Возможно, это поможет. А еще она рассчитывала на очередную беседу Тоби с Эсме Стэк. Берди почувствовала бы себя гораздо лучше, если бы это произошло сегодня, а не завтра. И все же беспокоиться не стоит. По словам Тоби, Эсме Стэк никуда не денется.

Кафетерий постепенно заполнялся людьми. Было около часа дня, и теперь вместо ячменных лепешек и пирожных посетители предпочитали сэндвичи, киш и бублики с различными начинками. Берди заказала еще одну чашку кофе и продолжила чтение.

Крупная женщина в ярко-розовом наряде и измученный мужчина, сжимающий в руках многочисленные пакеты и сумки, заняли столик рядом с Берди. Женщина, одутловатое лицо которой покрывали капли пота, со сдавленным стоном упала на стул.

– Я никогда этого не забуду, Кевин. Буду помнить до конца жизни, – простонала она и потянулась через стол, чтобы взять мужа за руку.

Мужчина нервно огляделся по сторонам.

– Постарайся выбросить это из головы, Маргарет, – вполголоса произнес он. – Выпей чая, и тебе станет лучше. – Он безрезультатно попытался привлечь внимание пробегавшей мимо официантки.

– Но это было так ужасно! Мы просто ждали лифт, Кевин, и ни о чем таком не подозревали. И тут открываются двери, а там тело девушки! Кошмар!

– Знаю, любимая.

– Нет, я не смогу этого забыть. Она была так неестественно выгнута. Ты видел?

– Я стоял у тебя за спиной, Маргарет. К тому же ты приподнялась на цыпочки. И мне не было видно.

– В таком случае тебе повезло. И ты даже представить себе не можешь, что я пережила. – Женщина легла грудью на стол. – Знаешь, Кевин, это наверняка сделал какой-то сексуальный маньяк, – зловеще прошипела она.

– Маргарет, тише! – Мужчина в отчаянии хлопнул рукой по столу, подзывая официантку, и на этот раз ему удалось заказать чай и сэндвичи. Он повернулся к жене. – Не думай об этом, дорогая, – произнес он и искоса посмотрел на Берди.

Та поспешно уткнулась в бумаги.

– Нет, ну а чего они ожидали? Позволили девчонке разгуливать в такой крошечной юбочке. Она же едва прикрывает ягодицы! Это просто неприлично! Я сразу подумала об этом, когда мы пришли за мишурой. Я ведь так тебе и сказала. Кевин. Кевин?

– Да, так и сказала. – Кевин откинулся на спинку стула, и в его глазах возникло безучастное выражение. Он смирился.

– Я сказала, что это неприлично. И вот смотри, что из этого вышло. Какой-то извращенец изнасиловал ее и убил. А что подумают дети? Ведь в толпе были дети. Кевин?

– Знаю.

– Они сказали, вчера умер Санта-Клаус. Там тоже случилось что-то странное. И вот теперь маньяк разделался с его помощницей. В «Фредериксе»! Я хочу спросить, куда катится мир? Кевин?

– Не знаю, Маргарет.

Невольно мужчина снова перевел взгляд на соседний столик, за которым только что сидела маленькая женщина в очках с толстыми линзами. Но она уже ушла.

Дом Кейт наполнился ароматами фруктового пирога и свежей ели. Наверху спала Зои, под величайшим секретом показавшая Берди подарки, которые она смастерила в школе для мамы: подставку для писем, и для папы: подставку для карандашей, сделанные из сплющенных палочек от чупа-чупсов и выкрашенные золотой краской. Девочка также похвасталась своими день ото дня прибывающими богатствами, начиная с крошечного полузасохшего кактуса, подаренного лучшей подругой, и заканчивая переливающейся тиарой сказочной принцессы, подаренной Санта-Клаусом в «Фредериксе». В доме царило радостное настроение и предвкушение праздника, отчего Берди вдруг почувствовала себя одиноко. Но ей не хотелось думать об этом, и она стала подтрунивать над подругой.

– Можешь уже снять фартук, Кейт, – съехидничала она. – Ты уже доказала, что являешься прекрасной хозяйкой и не менее прекрасной матерью. Кекс в духовке.

– Да, благодарение небесам. – Кейт блаженно улыбнулась.

Впрочем, Берди ее улыбка показалась чрезвычайно самодовольной, и она резко заметила:

– Я думаю, ты должна была испечь рождественский кекс за несколько дней до этого нелепого праздника. А не в десять часов вечера накануне. И вообще, где сладкие пирожки, марципановые фрукты и пудинг?

Улыбка Кейт слегка померкла, и она пожала плечами.

– Все это готовит мама, – коротко ответила она, потянув за тесемки фартука. – Но я испекла кекс. Лучше поздно, чем никогда. – Она небрежно бросила фартук на спинку стула и отвернулась.

Берди поняла, что перегнула палку, и решила исправиться.

– Как ты решила поступить с велосипедом для Зои? – поинтересовалась она.

Кейт наполнила бокалы вином.

– Джереми сказал ей, что Санта из «Фредерикса» просто не понимает, какое оживленное на улицах движение. Мы обещали сводить ее в Столетний парк и взять велосипед напрокат. Еще мы сказали, что настоящий Санта-Клаус знает о положении на дорогах и даже не подумает дарить велосипед. Вместо этого от него будет какой-нибудь замечательный сюрприз. Думаю, мы убедили девочку, хотя это ей не понравилось. Зои была очень разочарована. Убила бы этого Санту! О… я хотела сказать…

– Если бы его не убил кто-то другой, – с улыбкой закончила Берди. – Кстати, Дэн Тоби предположил, что это могла сделать какая-то разъяренная мамаша.

– Смехотворный старый негодяй, – пробормотала Кейт. – Но я и в самом деле пришла в ярость, Берди. Представь, скольким еще детям он пообещал то, чего они не смогут получить. И все-таки смерть Санты ужасна, как и смерть его помощницы. Нелепость какая-то. Выглядит так, будто кто-то намеренно хотел погасить в «Фредериксе» рождественский дух. Но это ужасно, потому что Рождество – это действительно сказка: лес, огоньки и все остальное. – Кейт с любопытством посмотрела на подругу: – Что такое?

– О, ничего. Ничего важного. – Однако глаза Берди возбужденно заблестели за толстыми линзами очков. – Прости, что ты говорила?

– Я сказала, как это ужасно для «Фредерикса». Убийство Санты и его помощницы.

– Кое-кто так не думает. Во всяком случае, о смерти Бена Блафа.

– Ты действительно считаешь, что это сделал кто-то из сотрудников? Убил его и Эсме Стэк? Бедная девочка! И каково ее матери!

– Да. – Берди смотрела прямо перед собой. – Тоби пообещал за ней присматривать. Очевидно, он не слишком старался. Она утаила информацию о ленче с убийцей. В середине дня она в женском туалете накинула плащ поверх костюма и ушла, никем не замеченной. Во всяком случае, сотрудники Тоби не обратили никакого внимания на вышедшую из туалета женщину. Ее тело обнаружили сорок пять минут спустя в лифте, когда тот остановился на четвертом этаже. Она лежала на полу с пробитой головой и колотой раной в спине.

Кейт передернулась.

– Кто-то убил ее этажом выше, а потом запихнул в лифт и нажал на кнопку «вниз». Жуть какая. И с кем, ты думаешь, она встречалась?

– Не знаю. Возможно, мы никогда этого не узнаем. Но я думаю… она определенно что-то скрывала, возможно, не имеющее отношения к делу. Или она так думала, хотя на самом деле все было как раз наоборот. Полагаю, она уловила взаимосвязь лишь после беседы с Тоби и решила встретиться с преступником.

– Собиралась его шантажировать?

– Возможно. Или просто хотела предупредить, если испытывала к этому человеку симпатию.

– Как бы то ни было, она совершила ошибку. И негодяй ее убил.

– Да. А знаешь что, Кейт? Кажется, теперь я догадалась, кто это сделал.

– Да? Ради всего святого, Берди, скажи, кто!

Однако Берди отрицательно покачала головой:

– Не могу до тех пор, пока не буду уверена. К тому же у меня нет доказательств! Теперь, когда Эсме Стэк мертва…

– Берди, не молчи! Я же не Тоби. Никому не скажу ни слова. Обещаю!

– Я не…

Кейт перегнулась через кухонный стол и схватила подругу за руку.

– Говори! Послушай, ведь я была там в тот самый день, помнишь? Стояла в очереди с остальными уставшими мамашами, умирая от голода и желания выпить кофе. Сразу после этого мы с тобой встретились. Я была там, когда все началось, и заслуживаю того, чтобы услышать имя убийцы! Слышишь? Иначе сделаю тебе «крапиву»! – Кейт угрожающе подняла над столом вторую руку.

Берди вскрикнула и рассмеялась, вспомнив угрозу, которой они часто пользовались в школе, и чувство одиночества волшебным образом испарилось, уступив место приятному теплу в груди. Красивая и весьма успешная среди сверстников, Кейт по какой-то необъяснимой причине предпочитала мириться с болезненным сарказмом и бунтарским духом своей ни на кого не похожей подруги, несмотря на насмешки и неодобрение большинства одноклассников. Прошли годы, но отношение Кейт к Берди оставалось прежним. Ощутив волну нежности к своей давней подруге, Берди поспешно опустила голову, чтобы скрыть свои чувства, отразившиеся у нее в глазах.

– Вряд ли ты была там, когда все это началось, Кейт… – начала она и осеклась.

Мысли в голове закружились в бешеном вихре. Берди припомнила сцену в кафетерии: Кейт ела свой ленч, ругая Санту, из динамиков звучали рождественские гимны, сидящая под елкой Зои мечтательно прижимала к груди подарок в красной упаковке, перевязанный золотыми лентами. Затем был визит в отдел игрушек, беседа с Беном Блафом в его раздевалке и встреча с Эрни Симпсоном в волшебном лесу. А еще она вспомнила записи допросов, которые читала в компании Дэна Тоби. Вернее, одну-единственную.

– Что случилось? – Кейт с беспокойством посмотрела на подругу, и Берди стукнула по столу кулачком.

– Ты была там, когда все началось! – выкрикнула она. – Да, вот в чем дело! Именно в этом. А я не замечала! Господи, тут же и причина, и следствие, и доказательство!

– Берди…

– Кейт, слушай! И приготовься испытать шок.

Они ели горячий рождественский кекс и откупорили вторую бутылку вина, когда в полночь пришел Джереми. К этому времени Кейт была крайне озабочена тем, как преподнести неприятную новость Зои.

Тоби был немногословен, когда Берди все ему рассказала. Он слушал ее, опустив голову и поджав губы, словно собирался свистнуть. Он тихо задал несколько вопросов и кивнул, услышав ответы. Изучил предоставленную Берди улику и отложил ее в сторону. После этого он некоторое время молчал, глядя на поливающий за окном дождь. А потом заговорил, и его слова удивили Берди:

– Несчастный старый негодник.

Берди ошеломленно посмотрела на друга. Еще ни разу в жизни Дэн Тоби не испытывал сочувствия к преступнику. Берди казалось, за время жизни и работы он получал слишком много ударов, и в его сердце не осталось места для сочувствия. Поймав на себе взгляд Берди, Тоби отвернулся, сердито поджал губы и взялся за телефон.

– Милсон, – решительно произнес он. – Я сейчас приеду. Ждите меня. Вместе с Эрни Симпсоном.

– Мы все знаем, мистер Симпсон, – с нехарактерной для него мягкостью произнес Дэн Тоби. – Почему бы вам не снять груз с души? От этого всем станет легче.

Сгорбившийся на стуле перед ним мужчина с серым лицом заломил руки. Казалось, за ночь, он постарел на несколько лет. Он облизал губы.

– Эсме, – прошептал он. – Бедная маленькая Эсме.

– Да. – Тоби подался вперед. Он почувствовал стоящего за спиной Милсона, держащего наготове остро заточенный карандаш, и нарочно стал говорить тише. – Утром в день убийства Бен Блаф мучился головной болью, – произнес он. – И вы дали ему несколько своих таблеток за утренним чаем. Верно?

Симпсон кивнул и крепко зажмурился.

– Это были очень сильные таблетки, мистер Симпсон, не так ли? Вы сами их принимаете. Но Бен Блаф не злоупотреблял болеутоляющими, верно?

– Верно. – Симпсон потер глаза. – Блаф не знал, насколько они сильные. Ему хватило бы и одной, но он принял две.

– Итак, мистер Блаф принял таблетки и лег отдохнуть в своей раздевалке. Так все было?

– Да.

– И что потом? – все так же спокойно продолжал спрашивать Тоби.

Симпсон покачал головой.

– Он уснул, – был ответ. – Очень крепко. Я знал, что так будет. Даже меня иногда клонит от них в сон, а он к тому же плохо спал ночью.

– И что? – тихо спросил Тоби.

– Он умер для окружающих… Я хочу сказать, Бен Блаф не смог проснуться, когда пришла пора выходить к детям. – Симпсон судорожно сглотнул. – И тогда я сказал Эсме, что пойду вместо него, надев один из запасных костюмов. Никто бы не узнал, кроме нее и меня. – Он поднял глаза, и по его бледным щекам вдруг разлился нездоровый румянец. – У меня ведь есть опыт, – пылко произнес он, желая, чтобы Тоби его понял. – Несколько лет назад, еще до Бена Блафа, я был Санта-Клаусом здесь, в «Фредериксе». Я умею это делать. Дети меня любят.

– Я в этом не сомневаюсь, – Тоби ободряюще кивнул. – Так вы действительно заняли в то утро место Бена Блафа?

Симпсон вздернул подбородок.

– Да, действительно, – громко произнес он. – Я исполнял роль Санта-Клауса с утра и до ленча. И никто не догадался. Да и с какой стати? Эсме сказала… что я великолепен. – Губы Симпсона задрожали. – Эсме…

– Не надо расстраиваться, мистер Симпсон. Итак, вы сажали детей на колени, выслушивали их пожелания, фотографировались, а потом раздавали подарки из мешка, как это делал Бен Блаф?

– Да. Эсме сказала, голубые подарки для мальчиков, а зеленые или красные для девочек. Она ведь видела, как делал Бен. Ничего сложного. Это было чудесно. Сантой может быть любой, кто любит детей.

– Вы развеяли мои сомнения, мистер Симпсон. – Тоби улыбнулся, и сидящий напротив него мужчина словно воспрянул духом. А вот неодобрительный взгляд Милсона, словно огнем, жег его затылок. – Значит, у вас не возникло никаких проблем? Совсем никаких?

– О нет. Один малыш никак не переставал плакать. Такое случается время от времени. А одна молодая мама хотела получить подарок в красной упаковке – он подходил по цвету к платьицу ее дочери. Но в мешке закончились красные подарки, и ей пришлось довольствоваться зеленым. Она немного расстроилась. Еще парочка близнецов затеяла драку в пещере. Пятилетняя девочка попросила, чтобы я превратил в щенка ее младшую сестренку. Мне пришлось ответить ей отказом. И…

– Действительно насыщенное утро, мистер Симпсон. А теперь ответьте. – Тоби поерзал на своем стуле и снова подался вперед. – Как отреагировал на произошедшее мистер Блаф, когда наконец проснулся?

– О… – Вся живость Симпсона разом куда-то улетучилось, а его лицо вновь посерело и приняло усталое выражение. – Эсме разбудила его во время перерыва на ленч. У него была назначена встреча с журналисткой из Эй-би-си. Чувствовал он себя прекрасно и, по словам Эсме, выглядел намного лучше, чем утром. Отдых явно пошел ему на пользу! – Он с вызовом посмотрел на Тоби.

– Не сомневаюсь. Итак?

– Он принял на веру наши слова о том, что мы временно закрыли пещеру для посетителей. И Эсме решила, что нет смысла…

– Она решила, что нет смысла обременять его подробностями.

Симпсон кивнул:

– Она сказала, его не расстроит то, чего он не знает. Ведь Бен Блаф не общался ни с кем в отделе, и мы оставили все, как есть. Ничего не рассказали ни ему, ни остальным.

– Так как же Бен обо всем дознался?

– Он… – Эрнест Симпсон внезапно осекся, и на его бледном лице возникло застенчиво-лукавое выражение. – Откуда вам известно, что он дознался?

– Знаю, и все, – просто ответил Тоби, и выстроенная Симпсоном защитная стена вновь начала рушиться.

– После ленча Эсме видела, как он копался в мешке и что-то бормотал себе под нос. Должно быть, заметил, что количество подарков в мешке значительно уменьшилось. К тому же в нем совсем не было красных, потому что я все их раздал. Эсме сказала, что он не переставал качать головой и сердито бормотать, поэтому она решила держаться от него подальше до тех пор, пока не придет пора выходить к посетителям.

– И тогда она к нему подошла?

– Он спросил, не бродил ли кто-нибудь около мешка с подарками, – печально произнес Симпсон. – Она ответила – никто. А что еще ей оставалось делать?

– Она могла сказать правду. Тогда или потом – когда разговаривала с нами.

– По ее словам, тогда пришлось бы заплатить слишком большую сумму.

– Если бы Эсме сказала правду, мистер Симпсон, она все еще разгуливала бы по торговому центру в своей красной юбочке и белых сапожках, вместо того, чтобы лежать в морге. – Тоби отвернулся, чтобы не видеть сморщившегося лица Симпсона. – Спасибо, мистер Симпсон. Можете идти. Мы попросим вас подписать протокол допроса.

С мрачным удовлетворением Тоби наблюдал за тем, как неодобрительно вытянулось лицо Милсона при виде покидающего кабинет Эрни Симпсона.

– Что-то не так, Милсон? – не преминул съязвить Тоби.

– Симпсон уже готов был расколоться, сэр. Не понимаю, почему вы его отпустили. А теперь он возьмет себя в руки, – произнес Милсон, с трудом заставляя себя разговаривать почтительно. – Это, конечно, ваше право, но я полагал, вы захотите его арестовать. И как можно скорее.

– Что за чудесная идея, Милсон! Арестовать как можно скорее. Прекрасный план. – Тоби потер руки и язвительно улыбнулся при виде выражения лица своего помощника. – Думаю, я последую вашему совету. Прекрасная работа!

– Сэр…

– Довольно, Милсон! С меня хватит: убийств, торговых центров, Рождества, лжецов, мошенников и вас с такой кислой миной, словно вы наелись испорченного соуса. Арестовать, говорите? Что ж, ваше слово для меня закон. Ступайте и арестуйте его!

– Сэр?

– Ступайте и приведите его сюда, вашего арестованного. Вора, мошенника, убийцу глупого старика и бестолковой девчонки. А кого же еще? Ступайте и приведите сюда Рассела Дижона.

– Полицейские пошли и задержали его, – рассказывала Берди своей подруге Кейт, идя по дороге к вокзалу после работы. – Тоби сказал, Дижон не долго отпирался. К тому времени он уже превратился в комок нервов, и арест стал последним звеном в длиной цепи ужасных потрясений. Ведь Рассел по натуре не убийца. Просто вор, который нанес ответный удар, когда его загнали в угол. Как крыса, кем он, собственно, и является. Заявление Бена Блафа о том, что он не собирается больше молчать, заставило Рассела убить в первый раз. После этого он почувствовал себя в безопасности. Но когда Эсме начала его шантажировать, ему пришлось ее убить, и он едва не тронулся рассудком. Рассел воровал товары и в рождественских подарках Бена Блафа отправлял их из магазина.

– О господи! Интересно, как долго это продолжалось?

– Несколько лет. Все началось с мелочей: пара модных солнцезащитных очков, фотоаппарат, золотая цепочка. Но по мере того, как росли полномочия Рассела, возрастали и ставки. А все грехи списывались на магазинных воров. Даже разделенная на троих сумма получалась довольно внушительной. Рассел получал львиную долю. Остальное распределялось между Беном Блафом и Мари Дижон, сестрой Рассела, которая забирала подарки, наряжаясь в разные костюмы. Она могла прикинуться подростком или молодой мамочкой с ребенком. Приятный рождественский бонус каждый год. Не помешали лишние деньги и Бену Блафу. Пенсионер, работавший раньше на железной дороге, построил бассейн и теннисный корт, а также покупал чудесные подарки для своих внуков и даже откладывал кое-что на открытые для них счета. Про себя он тоже не забывал. Посещал клубы и делал ставки на скачках. Кажется, Тоби его жалко.

– Мне тоже. Думаю, та история с его внуком и воровством в школе заставила его задуматься.

– Да. Он сказал Дижону, что не переживет, если внуки обо всем узнают. Думаю, сначала вся эта афера казалась ему пикантным приключением. Но в последний год Блаф начал чувствовать себя грязным мошенником, предающим детей.

Подруги остановились на светофоре. С другой стороны дороги высилось здание торгового центра «Фредерикс». Его фасад обрамляли изысканные украшения, а в окнах мигали разноцветные огоньки.

Берди пожала плечами.

– Он мог закончить эту деятельность. Но тут в дело вмешался злой рок в образе Эрни Симпсона, администратора магазина, бывшего ранее Санта-Клаусом. В то утро, когда вы с Зои приехали в город, он занял место Бена Блафа. Симпсон играл роль доброго волшебника – хотя и не так хорошо, как Бен, в чем ты убедилась на собственном печальном опыте, – и прекрасно провел время, раздавая подарки подходящим к нему детям. Голубые упаковки он вручал мальчикам, а зеленые и красные – девочкам, ведь Эсме видела, что так это делал Бен Блаф. Но, к сожалению, никто из них не знал, что красные подарки – особенные. И получала их только одна-единственная девочка – Мари Дижон в различных образах. В мешке было всего несколько подарков в красных упаковках, и Эрни раздал их еще до того, как дошла очередь Мари. Она пыталась дозвониться до брата, но тот был слишком занят со мной, чтобы ответить на ее звонки. А прийти к нему она побоялась, сочтя это слишком рискованным. Таким образом, Дижон узнал обо всем, лишь вернувшись в свой кабинет поздно вечером. Решив, что путь свободен и подчиненных никого нет, он бросился в раздевалку к Бену, чтобы все выяснить. Там они, очевидно, поругались, и когда Бен пригрозил вывести своего подельника на чистую воду, Дижон его заколол.

– А Эсме Стэк обо всем догадалась?

– Думаю, она сообразила, что к чему. Ведь Эсме постоянно находилась в пещере и лучше других видела, что там происходит. Ей не нравились и Бен, и Дижон. Но Эсме нужны были деньги, чтобы открыть собственную фотостудию. Она решила добыть их с помощью шантажа и встретилась с Дижоном во время ленча, когда на этаже никого не было. Он сделал вид, будто принял условия, проводил ее до лифта, а потом ударил по голове стеклянной пепельницей и вонзил в спину нож, который секретарша использовала для приготовления ему еды. После этого он отправил лифт вниз и стал надеяться на лучшее.

– Ужас. И все из-за нескольких фотоаппаратов, часов и кое-каких украшений.

– Кое-каких украшений! Если хочешь знать, мистер Симмс из ювелирного отдела сообщил, что тиара, доставшаяся твоей дочери, стоит более десяти тысяч долларов!

– Святые небеса! Да она как-то раз оставила ее на ночь в песочнице. Господи, надеюсь на тиаре нет никаких повреждений, верно? – с беспокойством спросила Кейт, сразу же представившая, какую сумму компенсации нужно выплатить магазину за испорченные песком бриллианты.

– Судя по всему, все в порядке. По крайней мере, магазин получил ее назад. А вот кольцо с бриллиантами и изумрудами, вышитая вручную шелковая шаль и двое часов «Ролекс», случайно попавшие в липкие детские ручонки, так и пропали. Возможно, родители тех детей так же не внимательны, как и ты, Кейт. Или наоборот… – Берди на мгновение задумалась, – слишком наблюдательны. Но мы ведь этого никогда не узнаем, правда?

Они прошли мимо торгового центра и направились вниз по улице. «Храни вас Бог, веселые господа, пусть ничто не наводит на вас тревогу!» – пели на углу улицы школьники. Кейт повернулась к подруге.

– Десять тысяч, говоришь? – мечтательно протянула она.

– Да, подружка. Тебе не повезло, что я вмешалась.

– Да ты что! Если бы я поняла, что это за вещь, то непременно бы ее вернула, Берди! Конечно, я бы ее не оставила!

– Конечно. – Берди улыбнулась собственным мыслям. – Кстати, как ты объяснила Зои исчезновение тиары?

– Мы сказали, что ее, должно быть, забрали феи.

– Кейт!

– Ну, нам нужно было что-то сказать! Она так расстроилась. И… – Кейт виновато улыбнулась.

– И? Что еще? Ну же, продолжай.

– Мы ей сказали, что поговорили с Сантой и решили, что в велосипеде нет ничего плохого. Только если кататься в парке.

– Кейт!

– Ну, Берди, это же Рождество.

– Мошенница!

Подруги вошли в здание вокзала, и их тут же окружила толпа спешащих домой людей. У входа одетый в потертый костюм Санта-Клауса старик очень плохо играл на аккордеоне «Тихую ночь». Берди поморщилась, а Кейт положила в его шляпу монету и улыбнулась.

– Да благословит тебя Господь, красавица, – произнес старик.

– Приходи к нам на обед, Берди.

– Не могу. Надо работать. Мне все-таки нужно написать эту глупую статью.

– Джереми готовит лазанью. А на десерт будут пирожки со сладкой начинкой и сливочная помадка.

– Украшенная орехами?

– Да, конечно. Все самое лучшее.

– Ну хорошо. И почему я должна работать, когда все остальные отдыхают?

– Совершенно верно.

Берди сунула руку в карман и достала оттуда смятую купюру. Не глядя на Кейт, она подошла к музыканту и положила деньги в его шляпу. Глаза старика округлились от удивления при виде суммы, а потом он широко улыбнулся, демонстрируя отсутствие нескольких зубов и позабыв о привычном благословении.

– На счастье, – поспешно пояснила Берди, не желая смотреть в глаза изумленной Кейт.

– Да, но…

– Очевидно, эти деньги ему нужнее, чем мне. И вообще, знаешь что, Кейт, – произнесла Верити Бердвуд, – это же Рождество!