После обеда Кейт осталась в кабинете одна. Ей нужно было проверить кучу работ, но она никак не могла собраться с мыслями и постоянно открывала электронную почту в ожидании ответа от Малкольма Мюррея.

В своем ответном письме Кейт не стала ничего обещать. Что она могла сделать? Она больше не работает в полиции. У нее нет доступа к расследованию. Она предложила побеседовать, сказала, что свяжет его с кем-нибудь из полицейских, кто изначально занимался этим делом, но потом она подумала, что поторопилась с этим. Кейт не поддерживала связь ни с кем. Кэмерон завел семью, теперь он – старший инспектор. Живет на севере. Марша умерла от рака легких через четыре года после того, как Питера посадили, а остальных ее коллег разбросало кого куда.

Отложив работы студентов в сторону, Кейт открыла Гугл и начала искать информацию об исчезновении Кейтлин Мюррей. Электронных архивов местных газет от 1990 года было очень мало, и все, что она смогла найти, это малюсенькая заметка 1997 года о том, что полиция официально закрыла дела пропавших без вести. Затем Кейт вошла на сайт поиска пропавших по всей Великобритании. Сердце сжималось при виде тысяч пропавших людей, разыскиваемых их любимыми и членами семей.

Пришлось покопаться, но в итоге Кейт нашла Кейтлин в базе данных. Кто-то допустил в ее имени ошибку и написал его как Кетлин. На сайте было всего одно фото, на котором Кейтлин была запечатлена в школьной форме: черные броги, короткая зеленая юбка, черные колготки, кремовая рубашка и сверху – зеленый блейзер. Фото было как будто вырезано из большой общей фотографии всего класса. Кейтлин сидит на пластмассовом стуле, а за ней виднеется серый пиджак ее одноклассника или учителя. Она была красивой девочкой, у нее было лицо в форме сердца и большие голубые глаза. Руки Кейтлин были сложены на коленях, она слегка горбилась. Светло-русые волосы убраны в хвост, а пряди у лица падают на одну сторону, отчего Кейт решила, что фотография была сделана на улице холодным ветреным днем. Ее поразило, с какой прямотой девочка смотрела в камеру и криво улыбалась.

Крошечная статья 1997 года была из газеты «Эхо Олтринхэма». В ней говорилась, что Кейтлин была ученицей Олтринхэмской средней школы. Кейт зашла на сайт школы, но там не было фотографий старше 2000 года. Когда день подошел к концу, а солнце уже было готово опуститься в море, Кейт почувствовала, что зашла в тупик. Около шести она последний раз проверила почту и, не увидев ответа, отправилась домой.

В коридоре Кейт почувствовала, как уютно и тепло было дома. Система отопления была древняя, и теперь, когда погода начала портиться, Кейт переживала, выдержит ли она еще одну зиму. Повесив пальто, она услышала обнадеживающие щелчки и звяканье, которые издавал бойлер наверху, а затем – бульканье воды по трубам. Прихожая на первом этаже перетекала в большую гостиную и кухню. Панорамное окно, занимавшее всю дальнюю стену, выходило на сторону моря, а рядом стояло уютное кресло. В нем Кейт проводила большую часть своего свободного времени. Было что-то гипнотическое и умиротворяющее в том, чтобы наблюдать за морем. Оно постоянно менялось. Сейчас оно было спокойно, шторм, бушевавший днем, прекратился. Почти полная луна отбрасывала на поверхность воды серебристую дорожку.

Остальная мебель в комнате была старой и громоздкой: видавший виды диван, кофейный столик, пианино у стены, на котором она не играла. Дом шел впридачу с местом преподавателя, и все, что в нем было, принадлежало ее предшественнику. Остальные стены были спрятаны за книжными шкафами, беспорядочно уставленными романами и научными работами. Кейт прошла на кухню, положила сумку на маленькую стойку и открыла холодильник. Треугольник яркого желтого света осветил темную комнату. Она достала кувшин холодного чая и блюдце с нарезанным лимоном. Привычка выпить чего-нибудь после работы никуда не делась. Она достала бокал, до середины наполнила его льдом, добавила ломтик лимона и ледяной чай. Не включая свет, Кейт уселась в кресло у окна, откуда открывался вид на темные перекатывающиеся волны, поблескивающие в лунном свете. Она сделала глоток, наслаждаясь сладковато-горьким вкусом чая с сахаром и лимоном.

Кейт состояла в группе анонимных алкоголиков, и там такое не одобряли. В чае со льдом не было алкоголя, но зато был обычный для «стаканчика после работы» ритуал. «Да и черт с ним», – думала Кейт. Для нее это работало. Она посещала собрания, поддерживала связь с куратором и не пила уже шесть лет. Она всегда любила выпить. Пойти после работы в паб и надраться было частью особой культуры службы в полиции. И в хорошие, и в плохие дни выпить было просто необходимо, но когда из-за того дела вся ее жизнь перевернулась с ног на голову, это стало проблемой и начало негативно сказываться на ее материнстве.

Джейк ни разу не пострадал, но часто Кейт напивалась так, что была не в состоянии делать что-либо. Ее родители, Гленда и Майкл, забирали мальчика на выходные. Несколько раз они оставляли его у себя и дольше, чтобы дать Кейт возможность привести дела в порядок.

Как-то раз в пятницу вечером, когда Джейку было шесть, все стало совсем плохо. Он только начал ходить в начальную школу в южном Лондоне, а Гленда и Майкл уехали на все выходные. Кейт пила всю неделю, как она думала – умеренно, но вечером в четверг она рухнула без сознания прямо в супермаркете, и ее c алкогольным отравлением увезли в больницу на скорой. Когда она не пришла за Джейком в школу, позвонили сначала ей, потом ее родителям, никто не ответил. Наступил вечер, и в школу вызвали социальных работников. Гленда и Майкл примчались как только смогли, и Джейк успел провести в добродушной приемной семье всего несколько часов, но из-за этого случая проблемы Кейт с алкоголем всплыли наружу. Она согласилась отправиться в реабилитационный центр, а Гленда и Майкл получили временную опеку.

Теперь, оглядываясь назад, Кейт понимала, что тогда она не совсем отдавала себе отчет в том, что происходит. Она не относилась к реабилитации серьезно. Она думала, что Джейк просто побудет у ее родителей, как раньше, и она заберет его, надо лишь оплатить все взносы и завязать. Ведь есть же и другие родители, которых увозят в больницу, и они не успевают к окончанию уроков. Выписавшись через три месяца из реабилитационного центра, она обнаружила, что Гленда и Майкл подали прошение о постоянной опеке и получили ее.

В последующие годы Кейт всеми силами старалась вернуться в колею. Она боролась с родителями за право видеться с сыном и подала несколько исков о восстановлении на службу в полицию. Адвокаты Питера Конуэя подали несколько апелляций, из-за которых дело не сходило с новостных заголовков и весь этот цирк продолжался.

Кейт смогла наконец завязать, когда ей предложили спасительную должность в университете Эшдин. К ней прилагался дом и полная смена обстановки, а работа в университете показалась Кейт вполне выполнимой и достаточно приятной. Она так долго стремилась воссоединиться с сыном, но к тому моменту ему уже было девять, он ходил в прекрасную школу, имел множество друзей и был счастлив. Кейт понимала, что Гленда и Майкл были с ним, когда она не могла, и в интересах Джейка было остаться с ними. С годами она наладила с ним отношения, она виделась с ним на каникулах и иногда по выходным, два раза в неделю, в среду и воскресенье, они созванивались по скайпу. Ее преследовало чувство вины и стыда за то, что у нее забрали сына, но она изо всех держалась за все хорошее, что у нее было, и не пила.

Джейк становился старше, и Кейт понимала, что лучше уж Гленда будет подвозить его в школу и на встречи с друзьями. С ней он не был сыном печально известной матери и отца – серийного убийцы. Живя вдали от Кейт, он мог вести относительно нормальную жизнь. Он просто был ребенком, живущим с бабушкой и дедушкой в большом доме с огромным садом и миленькой собачкой.

Джейк знал, что его отец – плохой человек и сидит за решеткой, но Питер Конуэй не играл в его жизни никакой роли. Ему запрещалось вступать в контакт с Джейком, пока тому не исполнится шестнадцать. Но Кейт уже чувствовала надвигающиеся проблемы. Джейку исполнится шестнадцать через два года. Он уже сейчас пристает к Гленде с просьбами разрешить ему зарегистрироваться на «Фейсбуке» и приближается к возрасту, в котором проявляется подростковое самосознание и появляются вопросы.

Кейт всегда чувствовала, что это неправильно, что она приходит домой одна, а ее сын живет где-то там, но она должна ждать и верить, что самое лучшее еще впереди. У Джейка будет замечательная жизнь. Она была настроена сделать для этого все, даже если это значило отдалиться от него на начальном этапе его жизни.

На небольшом столике рядом с креслом стояли фотографии Джейка в рамках. Там была его последняя фотография с классом и еще та, на которой Джейк запечатлен со своим любимым лабрадором Майло в большом зеленом саду у родителей Кейт. Больше всего ей нравилась самая новая фотография, сделанная в конце августа внизу на пляже. Вода в море убыла, и они стояли рядом с гигантским замком из песка, на строительство которого потратили полдня. Джейк обеими руками обхватил ее за талию, и они оба улыбались. Солнце светило им в лицо, отчего одинаковые оранжевые пятна в их голубых глазах казались еще ярче.

Кейт взяла фотографию в руки и погладила его лицо через стекло. Сейчас Джейк уже доставал ей до плеча. У него были добрые глаза, темные волосы, падающие на лицо, как у ребят из One Direction. Он был красивым мальчиком, но у него был нос Питера, прямой и слегка заостренный.

– Естественно он будет похож на отца, это природа, – произнесла Кейт вслух. – А вот воспитание – это моя задача… точнее моих родителей. Он ведь счастлив. У него нет никаких причин становиться плохим.

Кейт почувствовала, как глаза у нее наполнились слезами. Поставив фотографию на место, она посмотрела в свой стакан с холодным чаем. Это ведь так просто – налить себе чего-нибудь. Всего один стаканчик. Она отмахнулась от этой мысли, и та ушла. Кейт осушила бокал и посмотрела на школьную фотографию Джейка, на которой дети сидят на скамейках в два ряда вместе с мисс Прентис, миловидной блондинкой чуть за двадцать. Джейк сидел в окружении четырех лучших друзей, точно в составе нового маленького бой-бэнда, улыбался и щурился от солнца.

Мысли Кейт вернулись к школьной фотографии Кейтлин Мюррей. Она не выглядела счастливой, как Джейк. Как только Кейт встала, чтобы включить ноутбук и проверить, не ответил ли отец Кейтлин на ее письмо, зазвонил телефон. На кухне она вытащила телефон из сумки и увидела, что это был Алан Хэксам.

– Привет. Засиделся допоздна? – сказала она.

Ей нравился Алан. Он читал лекции ее студентам каждый семестр, и, помимо того, что он был блестящим судмедэкспертом, он стал ее другом.

– Кейт, ты занята? – спросил он без предисловий.

– Нет. Что-то случилось?

– Я хочу, чтобы ты приехала в морг. Мне нужно услышать твое мнение.

– Мое мнение? – спросила Кейт.

Судя по голосу, Алан, обычно очень жизнерадостный, был взвинчен. Почти напуган.

– Да, Кейт, пожалуйста. Мне бы очень пригодилась твоя помощь и твои знания.