Глава 25
27 августа
Катрин Линдос все еще не ела, только выпила чаю. Она прочитала статью о Форселле и Эвересте и теперь снова подумала о нищем с Мириаторгет.
Этот попрошайка стал для нее загадкой, которую Катрин непременно должна была разгадать. Но вместе с ним возвращалось и другое – детство, Индия и Непал. Когда положение стало совсем плачевным, родители подались из Катманду в Кхумбу. Они не слишком далеко продвинулись в горы, потому что отцовские ломки становились все жестче. Но вполне достаточно, чтобы немного познакомиться с местным населением.
И теперь, после всего того, что написал и рассказал ей Микаэль, Катрин не могла избавиться от мысли, что бродяга с Мариаторгет напомнил ей не столько Фрик-стрит, сколько долину Кхумбу.
«Этот человек – шерпа?» – спросила она Микаэля в следующем сообщении.
Ответ пришел тут же:
«Я не могу обсуждать с тобой это, ты из лагеря конкурентов».
«Ты достаточно открыл мне в предыдущем сообщении».
«Я идиот».
«А я враг».
«Именно. Придумай маневр поинтересней».
«Уже работаю над этим».
«Скучаю по тебе», – написал он.
«Прекрати», – подумала Катрин и тут же улыбнулась: «Наконец-то». Правда, решила оставить признание Блумквиста без ответа. Вместо этого прошла на кухню и включила на полную громкость Эммилу Харрис. Вернувшись в гостиную, увидела на мобильнике новое сообщение от Микаэля.
«Мы можем увидеться?»
«Никогда в жизни, – мысленно испугалась Катрин. – Никогда».
«Где?» – написала она.
«Договоримся по линии “Сигнал”».
Минуту спустя он перезвонил ей по секретной линии и предложил отель «Людмар».
«О’кей», – ответила Катрин. Не «давай», не «здорово», а просто «о’кей».
После чего переоделась, попросила соседа позаботиться о кошке и начала собирать вещи.
* * *
Камилла стояла на балконе. Собиралась гроза. На ее руки и плечи уже упало несколько капель, но она не спешила уходить в комнату. Там, на Страндвеген и на лодках в море, протекала настоящая жизнь, от которой Камилла оказалась оторвана. Только наблюдая ее со стороны, она и понимала, чего лишилась. «Это невозможно, – думала она. – Пора положить этому конец».
Камилла прикрыла глаза, подставив лоб холодным каплям. Попробовала думать о будущем, но память снова и снова возвращала в прошлое, на Лундагатан. И Камилла снова слышала Агнету, которая велела ей убираться прочь, и видела Лисбет, которая молчала и молчала, словно хотела свести их всех в могилу своей безмолвной злобой.
Она ощутила на плече чью-то руку. Это был Галинов, который тоже вышел на балкон. Камилла посмотрела в его красивое улыбающееся лицо и прижалась к его груди.
– Моя девочка, – сказал Галинов. – Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Что-то по тебе не заметно.
Камилла посмотрела в сторону набережной.
– Все образуется, вот увидишь, – продолжал Галинов.
Она заглянула ему в глаза.
– Что-нибудь случилось?
– У нас гости.
– Кто на этот раз?
– Твои любимые бандиты.
Камилла кивнула и вошла в комнату. Там уже был Марко и с ним еще один неприятный тип в джинсах, дешевой коричневой куртке и синяком под глазом. Несмотря на почти двухметровый рост и крепкое сложение, выглядел он жалко.
– Конни есть что рассказать нам, – кивнул на него Марко.
– Почему же он молчит?
– Я наблюдал за квартирой Блумквиста, – начал Конни.
– Я вижу, – усмехнулась Камилла.
– На него напали, – вступился за коллегу Марко.
Камилла остановила взгляд на разбитой губе Конни.
– Кто?
– Саландер.
Камилла оглянулась на Галинова.
– Он ведь выше тебя, верно? – спросила она по-русски.
– Уж точно тяжелее, – кивнул Галинов. – И хуже одет.
– Рост моей сестры сто пятьдесят два сантиметра, – продолжала Камилла по-шведски, – при этом она тощая, как палка. И ты… получил от нее взбучку?
– Она напала неожиданно.
– Саландер отобрала у него телефон, – снова вмешался в разговор Марко. – И отправила сообщение всем членам клуба.
– Что за сообщение?
– О том, что Конни есть что нам сказать.
– Мы слушаем тебя, Конни.
– Саландер передала, что придет за всеми нами, если мы не прекратим слежку за Блумквистом.
– Но потом она добавила кое-что еще, – подхватил Марко.
– Что же?
– Что придет за нами в любом случае и уничтожит клуб.
– Какая наглость! – Камилла сама не понимала, как ей удается сохранить спокойствие.
– И еще… – осторожно продолжил Марко.
– Что еще?
– В мобильнике была кое-какая важная информация, которую Саландер стерла. Мы очень переживаем по этому поводу.
– Вам есть о чем переживать и без Саландер, – ответила Камилла.
Она хотела, чтобы это прозвучало с сарказмом и скрытой угрозой, но вышло неубедительно. Камилла была растеряна, слова Марко сбили ее с толку. Предоставив Ивану Галинову продолжать разговор, она удалилась в свою комнату, чтобы остаться наедине с прошлым.
* * *
Ребека Форселль плохо понимала, что делает. Когда Юханнес прошептал: «Он не должен меня видеть», она подставила подножку Сванте Линдбергу, а потом оба выбежали через дверь-вертушку на дождь.
На стоянке такси Юханнес выбрал обычную машину, без логотипа транспортной компании и неумолимо тикающего счетчика.
– Поехали, – велел он смуглому водителю с сонными глазами.
– Куда? – спросил тот.
Ребека вопросительно оглянулась на мужа, но тот молчал.
– Через мост Сольнабрун, в город, – ответила за него она.
Шофер нехотя кивнул, и тут Ребека поняла, почему Юханнес выбрал именно эту машину. Парень на водительском сиденье с лицом мигранта был бесконечно далек от политических баталий и знать не знал ни о какой газетной травле. Поэтому вид Юханнеса Форселля не вызвал у него никаких эмоций.
Это избавляло от некоторых дополнительных проблем, но нисколько не спасало ситуацию в целом. Когда машина проезжала мимо кладбища, Ребека попыталась осознать, что же все-таки произошло.
Собственно, она не совершила ничего непоправимого. Ребека была дипломированным врачом, а ее муж нуждался в покое, который ему не могла предоставить суетливая больничная обстановка. Нужно было всего-то предупредить врача и медсестер, пока те не подняли панику.
– Ты должен объясниться, – прошептала она Юханнесу. – Все выглядит слишком безумно.
– Помнишь профессора по международным отношениям, которого мы встречали во французском посольстве? – спросил Юханнес.
– Янек Ковальски?
Юханнес кивнул. Ребека посмотрела на него с недоумением. Ковальски никак нельзя было назвать ни их другом, ни даже добрым знакомым. Даже имя Ребека вспомнила только потому, что не так давно читала его статью о границах свободы слова.
– Ковальски, – подтвердил Юханнес. – Он живет на Далагатан. Переночуем у него.
– Но почему? – почти возмутилась Ребека. – Мы же его почти не знаем.
– Я его знаю, – ответил муж тоном, который Ребеке не понравился.
С Ковальски они здоровались в посольстве. Обменялись несколькими вежливыми фразами, как совершенно чужие люди. Значит, это была игра? Спектакль?
– Переночуем у кого скажешь, – выдавила сквозь зубы Ребека. – Но ты должен мне все объяснить.
Юханнес поднял на нее глаза.
– Я объясню. Сама решишь потом, что тебе делать.
– Что я должна решить? – удивилась Ребека.
– Стоит ли со мной оставаться.
Она не ответила. Взглянула на мост Сольнабрун за окном и попросила водителя ехать на Далагатан.
Ребека думала о том, что могло бы заставить ее бросить Юханнеса.
Что же такое там произошло, если на кон поставлена их любовь?
* * *
Катрин Линдос миновала Нюторгет, повернула на Гётгатан и сразу повеселела. Но, боже, какой начался дождь, настоящий ливень! Она почти побежала по улице с дорожной сумкой в руке. Похоже, с вещами Катрин, как обычно, перестраховалась, набрала всего на несколько недель вперед. С другой стороны, кто знает, как долго придется задержаться в отеле… Ведь Микаэлю нельзя возвращаться домой, и он должен работать. Последнего, впрочем, никто не отменял и в ее отношении.
Часы показывали половину десятого вечера, но только сейчас Катрин почувствовала, как голодна. Последний раз она ела утром. Прошла мимо кинотеатра «Виктория» и театра «Гёта-Лейон». Ей было не по себе, несмотря на свежий воздух и непринужденную городскую обстановку. И это неприятное чувство не отпускало.
Она оглянулась на Мариаторгет. Там под дождем выстроилась очередь молодых людей – вероятно, за билетами на какой-нибудь концерт. Катрин поспешила к метро и уже собиралась спуститься в переход, как вдруг остановилась и огляделась.
Ничего подозрительного она не увидела – ни призраков прошлого, ни кого-нибудь, кто хотя бы отдаленно походил на потенциального террориста из Сети. Спустилась по лестнице, миновала турникеты и вышла на платформу. Она всячески пыталась внушить себе, что всё в порядке. Похоже, в конце концов это у нее получилось, хотя бы отчасти.
Но беспокойство снова настигло ее, когда Катрин вышла под дождь на станции «Сентрален». По Хамнгатан миновала парк Кунгстредхольмен, оказалась на Бласихольмене, ускорила шаг и, запыхавшись, вбежала в вестибюль отеля. По винтовой лестнице поднялась к регистрационной стойке, за которой приветливо улыбалась смуглая девушка лет двадцати. Катрин поздоровалась и тут же растерялась, услышав за спиной шаги.
Она не помнила, под каким именем Микаэль Блумквист забронировал номер. Оно как будто начиналось на «Б», – Боман, Бродин, Броден, Бромберг…
– Мы забронировали номер… – начала Катрин и осеклась.
Конечно, можно было заглянуть в мобильник, но это выглядело бы странно. Девушка за стойкой могла заподозрить неладное. Краем глаза взглянув на дисплей и убедившись, что фамилия действительно «Боман», Катрин назвала ее вслух, но так тихо, что дежурная не расслышала. Катрин повторила, уже громче – и тут не выдержала и оглянулась.
За спиной никого не было. Длинноволосый мужчина в джинсовой куртке выскочил из стеклянных дверей, пока Катрин разговаривала с девушкой. Он пробыл в вестибюле несколько секунд, и это было странно. Может, отель не понравился ему с первого взгляда или показался слишком дорогим?
Катрин решила забыть о нем и взяла ключи. Поднялась в номер с широкой двуспальной кроватью, застеленной небесно-голубым бельем, и остановилась в недоумении. Блумквиста не было. Что она должна была делать? Катрин решила принять душ, достать бутылку красного вина из мини-бара и заказать гамбургер с картофелем фри, но ничего из этого не помогло. Ни душ, ни еда, ни алкоголь не смогли заглушить ее беспокойство.
* * *
Янек Ковальски жил не совсем на Далагатан. Но со стороны этой улицы они подъехали к его дому по Вестеросгатан через внутренний двор. Потом, преодолев пять лестничных пролетов, поднялись в просторную квартиру – не сказать чтобы совсем неуютную, но чрезмерно захламленную. Типичное жилище холостяка-интеллектуала старой закваски, который, имея достаточно денег и вкуса, никак не может выбрать время немного прибраться.
Бокалов, чашек и фарфоровых фигурок – всего там было в изобилии. В первую очередь, конечно, книг, которые лежали везде. Сам Ковальски, взъерошенный и небритый, без костюма, который был на нем в посольстве, смотрелся богемно – несмотря на семьдесят пять лет и тонкую кашемировую кофту, местами, правда, подпорченную молью.
– Дорогие друзья, я так за вас беспокоился…
Он обнял Юханнеса и поцеловал Ребеку в щеку.
Они и в самом деле общались как старые знакомые. Пошептавшись на кухне, вернулись через двадцать минут с чаем, бутылкой белого вина и английскими сэндвичами. Оба были серьезны.
– Дорогая Ребека, – сказал Ковальски, – ваш муж велел мне быть искренним, и я скрепя сердце подчиняюсь. Признаюсь, подобное дается мне нелегко. Но я попытаюсь быть с вами честным и заранее прошу прощения, если у меня это плохо получится.
Ребеке не понравился его тон – пессимистичный и одновременно кокетливый. Хотя, похоже, старик просто нервничал. Руки дрожали, когда он разливал чай.
– Начну с главного, – сказал он. – В том, что вы познакомились, – моя заслуга.
– То есть? – не поняла Ребека.
– Это я отправил Юханнеса на Эверест. Непростительная дерзость с моей стороны, согласен. Но Юханнес сам того хотел. В конце концов, он дитя природы и привык жить за городом.
– Теперь я вообще ничего не понимаю, – призналась Ребека.
– Нас с Юханнесом свела служба. Мы познакомились в России и быстро стали друзьями. Я рано разглядел его возможности.
– В каком смысле?
– Во всех смыслах, Ребека. Иногда Юханнесу, правда, не хватало терпения, но в целом он был и остается образцовым офицером.
– То есть вы тоже военный?
– Я был… – Ковальски осекся, – маленький польский мальчик, которого привезли в Британию. Польский беженец, спасенный старушкой-Англией, чем я мог ее отблагодарить? Можно сказать, офицером военной разведки я стал из чувства долга.
– Вы служили в МИ-шесть?
– Ну… давайте не будем откровенны сверх необходимого. В конце концов, на пенсии я очутился здесь. И не столько из любви к этой стране, сколько в силу обстоятельств, не в последнюю очередь ставших следствием нашей тогдашней работы. А в ней хватало риска и без Эвереста, это вы, наверное, понимаете, Ребека.
– О чем вы?
– Прежде всего, о перебежчиках и «кротах» из ГРУ. Как реальных, так и подозреваемых… ну и воображаемых, конечно, – понизив голос, добавил Ковальски. – До моих коллег в Лондоне дошли слухи, будто шведские секретные службы вышли на серьезную группировку ГРУ, известную в том числе и благодаря некоей персоне, с которой мы сегодня имеем дело.
– Вы говорите загадками.
– Я предупреждал, что мне будет трудно… Но для вас поясню, что имел в виду Микаэль Блумквист, который открыл для общественности проделки Залаченко. О нем же сегодня сказано слишком много – и ничего. Ничего из того, что мы шептали друг другу на ухо в то время.
– Что же вы такого шептали?
– Ну… как бы это получше сформулировать… Мне следовало бы отрепетировать это для начала. Особый отдел шведской секретной полиции защищал Александра Залаченко всеми доступными средствами, потому что тот якобы предоставил ценную информацию, касающуюся русской военной разведки.
– Все так, – перебила Ковальски Ребека. – И еще Залаченко имел дочь, если я правильно это называю, Лисбет… с которой ужасно обращался.
– Именно, ведь они развязали ему руки. Предоставили делать что угодно – насиловать дочерей, избивать жену, создавать преступные синдикаты… пока он не открыл свое истинное лицо. Но тогда… они шли на любые жертвы ради высшей цели.
– Национальной безопасности.
– Я бы воздержался от высокопарных оборотов. Скорее, ими двигало осознание собственной исключительности и… вседозволенности, по крайней мере некоторыми из них… Но в целом, боюсь, дело было даже не в этом.
– А в чем?
– Мы получили информацию, что Залаченко остался верен России. Он был двойным агентом, вплоть до своей смерти, и сдал ГРУ гораздо больше, чем успел передать СЭПО.
– Боже мой… – вырвалось у Ребеки.
– Именно, и мы чувствовали примерно то же. Но на тот момент это были не более чем догадки, которые требовали надежных доказательств. Спустя некоторое время мы вышли на подполковника русской разведки, который публично был гражданским лицом и работал консультантом по вопросам безопасности в туристическом бизнесе, но на самом деле прикрывал одно внутреннее расследование ГРУ, вышедшее на масштабнейшую коррупционную группировку.
– О чем вы?
– Несколько агентов ГРУ оказались связанными с преступным синдикатом. Но главное, этот человек был возмущен тем, что его начальство закрывало на это глаза. Он хотел порвать с ГРУ и полностью посвятить себя любимому делу – альпинизму.
– Мы говорим о Гранкине? – догадалась Ребека.
– Совершенно верно, мы говорим о доброй памяти Викторе Гранкине. В высшей степени интересной личности, не правда ли?
– Ну… да, пожалуй, – смущенно согласилась она.
– Вы являлись врачом в той экспедиции, и это было для нас удивительно само по себе.
– Для меня тоже, – призналась Ребека. – Помню, как в то время ни с того ни с сего возжаждала приключений, и на конференции в Осло коллеги посоветовали мне Гранкина.
– Мы знаем.
– Тогда продолжайте.
– Гранкин производил впечатление человека, не знающего сомнения, не так ли? Этакий рыцарь без страха и упрека. Но на самом деле он был крайне противоречивой натурой – интеллектуал и романтик с большими комплексами. Мы вышли на него в феврале две тысячи восьмого и были уверены, что он не только знает о том, какую игру ведет Залаченко, но и тяжело переживает этот сговор своего начальства с мафией. Что он боится ГРУ и нуждается в защите и новых друзьях. Именно поэтому я и решился послать Юханнеса в экспедицию Гранкина на Эверест. Мы полагали, что эта авантюра, как ничто другое, укрепит будущий союз.
– Боже мой… – воскликнула Ребека. – Так ты отправился туда с целью завербовать Гранкина?
– Это был сценарий мечты, – ответил за него Ковальски.
– Ну а что Сванте?
– Сванте – самая печальная глава нашей истории, – продолжал Ковальски. – Правда, тогда мы этого не знали. Он попал в экспедицию по настоянию Юханнеса, и это было справедливое требование. Конечно, мы хотели, чтобы рядом с Юханнесом был кто-нибудь из наших. А Сванте знал Россию, работал с Юханнесом в МУСТе и, кроме того, был искусным скалолазом. Идеальная кандидатура, с какой стороны ни посмотри. Кроме того, мы не открыли ему всей картины, чему сегодня остается только радоваться. Моего имени он, к примеру, никогда не слышал и не знал, что наша операция в целом скорее британская, чем шведская.
– Нет, я все равно не понимаю… – растерянно повторила Ребека. – То есть все это была не более чем шпионская операция?
– Разумеется, нет, – успокоил ее Ковальски. – В экспедиции Юханнес познакомился с вами, а мы… ну да, на месте у нас появилась возможность внимательней присмотреться к Виктору.
– Все равно, почему я узнаю об этом только сейчас?
– Мне жаль, что вам приходится выслушивать правду при таких обстоятельствах.
– И что было дальше, ну… я имею в виду до того, как произошла эта катастрофа?
Юханнес всплеснул руками, и слово снова взял Янек.
– На этот счет мы с Юханнесом придерживаемся разных точек зрения. Я считаю, что он проделал гигантскую работу. Он вошел в доверие к Виктору Гранкину, и одно это выглядело многообещающе. С другой стороны, ситуация становилась все более напряженной, и мы непростительно давили на Виктора. Ведь мы озадачили его в самый ответственный момент, как раз накануне восхождения. Юханнесу тоже пришлось нелегко, слишком много было поставлено на карту. Но прежде всего…
– Нам недоставало важной информации, – подсказал Форселль.
– К сожалению, да, – подтвердил Янек. – Хотя откуда нам было это знать? Даже в ФБР не догадывались…
– О чем вы? – не выдержала Ребека.
– О Стане Энгельмане.
– И что с ним?
– Он был связан с русским преступным синдикатом уже в девяностые, когда выстроил отель в Москве. И об этом было известно Виктору, но не нам.
– А ему откуда?
– Стан был частью его работы в ГРУ. Однако, как я уже сказал, с Гранкиным все было не так просто. Он притворялся союзником Стана, но на самом деле считал его подонком.
– И наложил лапу на его жену, – подсказала Ребека.
– Романтика стала их дополнительным бонусом в этой истории.
– Или же главным двигателем сюжета, – поправил Юханнес.
– Не могли бы вы выражаться понятней? – рассердилась Ребека.
– То, что рассказала Виктору Клара, могло воодушевить его на дальнейшие действия, – объяснил Ковальски. – Полагаю, Юханнес имел в виду это.
– То есть?
– Не имея возможности прижать коллег из ГРУ, Виктор мог отыграться на их коррумпированном американском подельнике.
