О СВЕТСКОМ ОБЩЕСТВЕ
В 1930-х и 1940-х годах мода вдохновлялась кино. В 1950-х и 1960-х главным источником вдохновения для кутюрье стало общество. С рождением стиля нью лук, изобретенного Кристианом Диором в 1947 году, социальный статус сменился модным статусом. Во время Второй мировой войны произошло мощное перераспределение капиталов, и половина семейств из аристократического списка осталась не у дел. У некогда шикарных курортов и частных клубов протекали крыши, и чтобы облагородить свою территорию, им требовались новые вливания. Белые горностаевые меха, в которые кутались элегантные снобы 1930-х, пожелтели или пошли на воротники и манжеты в последней отчаянной попытке сохранить иллюзию процветания. На преимущественно протестантской Парк-авеню, в этом излюбленном театре высшего света, разыгрывались жестокие баталии. Толпы промышленников с Седьмой авеню и богатые техасцы пытались пробиться на самый верх, используя новый статусный символ — одежду. Бальные залы отелей Waldorf, Plaza и Astor стали самым роскошным полем битвы со времен великолепных средневековых турниров, когда рыцари в сияющих доспехах боролись за европейские титулы. Это была историческая битва, орудием в которой стала мода. Вражеская армия наступала во всем своем сверкающем великолепии, а старая гвардия в поеденных молью шиншиллах, потускневшей парче и сапфирах быстро сдавала позиции. Как и в старые времена, на помощь революционным силам пришли французы, и возглавлял их месье Кристиан Диор. Он принес с собой новое чудо-оружие, аналог атомной бомбы в моде — нью лук. Бомба поразила Нью-Йорк и полностью уничтожила весь имеющийся арсенал. Обедневшая аристократия вынуждена была заложить летние дома в Ньюпорте и Саутгемптоне, а потом и величественные дворцы, выстроившиеся на золотом побережье Нью-Йорка — Пятой авеню. Тем временем вражеская армия промаршировала по зеленым лужайкам Центрального парка, а феодальные замки Пятой авеню не выдержали натиска новой амуниции — моды. Звучные аристократические фамилии меркли по сравнению с именами парижских дизайнеров, нашитых на воротники наступающей армии. В заголовках всех мировых газет теперь мелькали только они: Диор, Фат, Баленсиага. Теперь на любом благотворительном балу всех интересовал только один вопрос: «Откуда это платье?» Именно его задавали репортеры, прятавшиеся за пальмовыми кадками. Рубрики сплетен пестрели именами модных дизайнеров. Журналистам больше не было дела до самого владельца платья: им мог быть кто угодно, коль скоро на платье правильная этикетка. Потом старая гвардия тоже обзавелась новым оружием, и каждая вечеринка превратилась в модный турнир. Это напоминало захватывающую партию в шахматы, где все пешки одеты в платья от парижских кутюрье.
Тем временем в тени притаились американские дизайнеры, недавно прошедшие боевое крещение. Их игра пока напоминала шашки, их дизайн был менее впечатляющим, но они все равно вступали в битву каждый день в престижных ресторанах Colony и Le Pavillon, где лучшие столики доставались людям в самых красивых пальто и костюмах. Если на вечеринке накануне враги побеждали, на следующий день старая гвардия устраивала новый благотворительный бал. На этих балах собирали средства на лечение болезней, которых становилось все больше и больше, и новые появлялись каждый день. Кое-кто даже придумывал новые болезни, о которых никогда никто не слышал, главное, чтобы название звучало как нечто страшное и смертельное — значит, можно было устроить благотворительный бал, чтобы у противоборствующих сторон появился повод нарядиться во все лучшее. Крупнейшие бои, которые впоследствии войдут в историю, разыгрывались на балу «Апрель в Париже». Войска возглавляла генеральша Эльза Максвелл. На первом балу батальон мисс Максвелл разбил лагерь высоко на крыше отеля Waldorf, темой бала стал английский пикник, а билет стоил двадцать пять долларов с носа. В аудитории собралась в основном старая гвардия, а модники без роду без племени демонстрировали живые картины. Так, шляпник мистер Джон изображал Наполеона. Каждый год поле боя ширилось, а захватчиков неизменно сажали рядом с кухней и в самый дальний угол. Цены на билеты неуклонно росли. Однако новое обмундирование захватчиков затмило атлас и кружева старичков, изрядно пострадавшие в боях. Именно новички теперь блистали в светской хронике.
С каждым годом захватчики смыкали ряды, их наряды были все более ослепительными. Большие шишки из старой гвардии оказали успешное сопротивление лишь в 1958 году. Их предводительница тогда надела первое в истории платье, сплошь расшитое золотом. Захватчики в тюле и парче были потрясены и разгромлены. Светская львица и ее расшитое золотом платье попали во все газеты. На следующий год бальный зал Waldorf атаковали вражеские силы в золотых платьях. В том же году модницы взяли в привычку носить солнцезащитные очки по вечерам. Миллиарды блесток и бусин, украшающих зады воинствующих модниц, чуть не заставили оппозицию сдаться, но на последнем издыхании старая аристократия достала свои измученные швейные машинки и на следующий год предстала в костюме скромной служанки. Со времен пуритан никто еще не видел такой скучной одежды. А наступающая армия вышла вся обвешанная бриллиантами в несколько слоев, расшитые платья стали трехмерными: блестки и бисер свисали сосульками. В 1963 году новых завоевателей показывали уже по телевидению — это была безоговорочная победа в войне за модное господство. Старая гвардия просто тихо сошла на нет. Дамы, некогда сидевшие у дверей кухни, пересели за центральные столики, а воевать стало не с кем. Захватчикам не осталось ничего, кроме как смотреть друг на друга, Вальхалла, куда все так стремились попасть, была разрушена в ходе боев.
Но из руин старой гвардии возникла новая, молодая гвардия, и у нее была стратегия, которой предстояло изменить мир моды. Этой стратегией стало раздевание. Годами старички пытались противостоять потоку новой одежды, в которой щеголяли богатые захватчики, но молодая аристократия превратила Парк-авеню в сцену, на которой разыгрывался элегантный бурлеск. Стоило вражеским силам придумать новое оружие, как его тут же нейтрализовывали. Враги прохаживались по авеню в пальто-палатках, а навстречу им бойко маршировала молодая гвардия в самых коротеньких, самых облегающих пальтишках, которые вы когда-либо видели. Враги щеголяли в статусных норковых шубах до самого пола — их девиз был «чем длиннее, тем лучше», — а новая гвардия укорачивала шубы по самое не хочу. Для старых же богачей укоротить шубу было сродни ампутации. Мир моды никогда не видел столь элегантного стриптиза, и к концу 1963 года он достиг тревожных размахов: в моду вошли платья-майки и купальные костюмы топлесс. Это было начало конца моды как статусного символа.
Одежду американских дизайнеров использовали как эффективное новое оружие совсем недолго. Имена Норелла, Сарми, Chez Ninon, Мэйнбокера и Бена Цукермана звучали неожиданно и свежо и способствовали процветанию врага. Но сами дизайнеры слишком быстро взобрались на верхушку общества и вскоре заняли места за лучшими столиками, а следовательно, оказались на линии огня. Новые захватчики пришли с Седьмой авеню по стопам женщин, которых сами же и одевали. Дизайнеров слишком часто стали замечать в той же одежде, что и клиентов, а какому генералу понравится носить ту же форму, что носят его рядовые? Опера и парад в пасхальное воскресенье тоже были красочными полями битвы, но их уничтожила бомба, даже более мощная, чем мода, — телевидение, которое никогда не относилось к моде благосклонно. С момента своего появления телевидение выходило победителем из каждого боя.
Решая влиться в модное общество, вы вступаете в смертельно опасную игру. Тротуары модного Вест-Сайда испещрены следами погибших врагов. Вихрь вечеринок проносится быстрее бомбардировщиков и оставляет за собой не меньшие разрушения. Вы нужны этому обществу лишь в двух случаях: если вы в новостях и если вы в новинку. Стоит лидерам общества выжать из вас всю свежесть, все соки, и вы становитесь мусором. Единственный способ остаться на плаву — не показывать никому свою истинную сущность, потому что общество дружелюбно настроено лишь к новым лицам из страха, что вы окажетесь лучше них. Все светские персоны Америки страдают от этого комплекса. Восемьдесят пять процентов присутствующих на этих фантастических вечеринках не приходят туда ради удовольствия; они приходят, чтобы завязать нужные знакомства, взобраться на ступеньку выше, похвалиться богатством. Бедняги, они из кожи вон лезут и, вместо того чтобы весело проводить время и отдыхать, пребывают в напряжении, которое могут понять лишь генералы в пылу битвы. Стоит задуматься, сколько людей вознеслись на вершины общества под предлогом участия в смиренном деле благотворительности, стоит вспомнить все эти тысячи обедов, балов и театральных приемов, и мне страшно хочется вернуться во времена своей юности, когда женщины носили красивую одежду просто потому, что им это нравилось и приносило радость им самим и их друзьям.
