5. История обычного миллионера

Даже будучи опером, Виталий Мельник всегда брал в разработку потерпевшего.

Живой он либо мертвый.

Прокачать терпилу он считал первоочередной задачей. Причем не особенно скрывал это от тех, кто считался жертвой преступления. Пострадавшие писали на него жалобы, и хотя стандартной формы такого документа никто не придумал и ни один из них не был знаком с другим, высказанные в жалобах претензии выглядели примерно одинаково. Мол, мы пострадали, понесли большие материальные и моральные убытки, а оперативный уполномоченный, капитан милиции Мельник, собирает о нас сведения и относится к нам так, будто мы сами совершили это ужасное преступление против себя. Одним словом, в таком духе. Мельник получал регулярные «пистоны» за торможение работы по делу, и все равно упорно отрабатывал вместе с другими и потерпевшего.

Он должен был знать, чем тот живет. Его привычки. Круг его знакомых. Гастрономические, алкогольные и прочие страсти. Фамилии друзей, врагов, любовниц, любовников. Где он работает, какую получает плату. Причем выяснить источник финансовых поступлений, то есть раздобыть информацию, которую даже добропорядочные граждане тщательно скрывают, в том числе — от своих родных, Мельник считал одной из основных своих задач.

Поскольку нынче воруют только деньги. И убивают только из-за денег. Или из-за их эквивалента: квартир, машин, престижных должностей, наконец — из-за дорогих любовниц или перспективных любовников. Даже если кто-то кого-то зарубил топором из зависти, то позавидовал он тому факту, что жертва имеет больше денег, чем он сам.

Все преступления, с которыми за свою пятнадцатилетнюю оперскую практику сталкивался Мельник, так или иначе совершались из-за денег.

Он по-прежнему не верил в нечистую силу. Четырех рыбаков кто-то убил. Затащил под темную воду Тихого затона и держал там, пока они не захлебнутся. Пока что это единственный доказанный факт. А раз так, то даже у речной нечисти должна быть причина для систематических нападений на мужчин, которые ловят в заливе рыбу. Не рыбки же для них водяные с русалками пожалели…

А раз Павел Заруба считает, что вся эта потусторонняя сила пробудилась ради того, чтобы чем-то насолить лично ему, то, значит, для этого должны быть реальные и весомые основания. Значит, надо больше узнать о своем неожиданном богатом работодателе.

Опять же из собственного опыта Мельник знал: состоятельные люди или когда-то были «клиентами» отдела борьбы с экономической преступностью, образованного из бывшего ОБХСС, или и теперь остаются ими. Судя по всему, свою трудовую деятельность Заруба начинал на малой родине, то есть — в самом Чернигове или в области. Знакомые в нужном ведомстве у Виталия, как и у каждого опера, хоть и бывшего, имелись. Оставалось только позвонить, напомнить о себе и договориться о встрече.

С майором Локотковым он встретился на следующий вечер на Валу. Раньше приятель не мог — министерские проверки запарили. Взяв по бутылке пива, они сели на лавочке под деревьями. Пиво было теплое — девчонка в окошке киоска печально сообщила, что от жары утром накрылся холодильник. И почему-то добавила, будто двое незнакомых мужчин могли ей чем-то помочь: приходил хозяин, армянин Вардан, и предупредил — ремонтировать холодильник она должна за свой счет.

— Ничего себе, — присвистнул Локотков. — И с какой это стати?

— Он мне не зарплату платит, а процент от выручки. — Девчонка шмыгнула носом. — А если у меня не будет холодного пива, я его мало продам. И так же мало заработаю. Холодильник в жару — гарантия моей зарплаты, он так сказал.

— Может, ну его? Другую работу найдешь?

— Не-а. Такую же найду. Я же неквалифицированная… Только не говорите никому, — внезапно понизила она голос, — а то меня точно никто не возьмет, тогда все. Я маме в деревне сказала, что в техникум поступила.

— Хоть поступала?

— И дальше что? Заработаю немного — и сразу в институт. На филолога. Язык учить.

— А ты его разве не знаешь?

Девчонка зарделась и умолкла. Локотков купил у нее еще две упаковки копченых кальмаров и, уже когда они сели, пробурчал:

— Тёлка дура, Вардан — мудила. Только на дураков закона не придумаешь. А на таких варданов законы не действуют. По нашей линии его не протянешь, у него с документами все в порядке. Налоги платит, легальный предприниматель. Более того — у нас здесь начали армян отрабатывать, так они министру Авакову жалобу настрочили: черниговские правоохранители преследуют частных предпринимателей по национальному признаку. Националисты мы, короче. Так что пусть девка со своим Варданом сама разбирается.

— Давай ей посоветуем на изнасилование подать. — Мельник глотнул пива. — Он же, скотина черная, сто пудов ее несколько раз в неделю бесплатно дерет на правах работодателя.

— Чтобы черные ее вообще на лоскуты порезали?

— Могут порезать. А могут договориться: штука баксов отступного — и никто никакого заявления не видел. Семьсот девушке, триста — операм за услугу. Она таких денег у этого Вардана за год не заработает.

— Ты собираешься решать ее проблемы или свои?

— Ни то, ни другое. — Мельник легко прервал светскую беседу. — По нашему… вашему департаменту такой вот Павел Павлович Заруба никогда не проходил?

Локотков оторвался от пива, посмотрев на приятеля заинтересованно:

— Ну, по твоему бывшему департаменту он точно не проходил. Во всяком случае, последних лет десять.

— Я тогда как раз после армии и школы милиции в розыск пришел.

— Это я к тому, почему ты вдруг заинтересовался уважаемым гражданином, бизнесменом и меценатом?

— Они еще и меценат?

— А как же! Опекает семейный детский дом. Купил им еще при той власти, при Яныке, двухэтажный дом за Черниговом и бусик-минивэн. Глава большого семейства его под маршрутку переделал, зарегистрировался как частный предприниматель и теперь из Чернигова в Киев и обратно людей возит. Видишь, сколько пользы господин Заруба одним махом людям принес. Так скажешь, чем он тебя заинтересовал?

Мельник сделал большой глоток из бутылки, зажевал кусочком кальмара.

— На работу сватает. В охрану.

— Личным охранником? Растешь, Виталик!

— Да нет. Просто территорию охранять. У меня черного пояса по карате нет, даже разряда по самбо. И вообще, кажется, форму потерял со всей такой жизнью.

— Его миллионер в службу охраны зовет, а он еще на жизнь жалуется! Жлоб ты, Мельник, вот что я тебе скажу.

— Значит, Заруба — миллионер…

— А чему ты удивляешься? Долларовый. У него оборотного капитала несколько сотен зеленых миллионов. Банкир, причем основной офис не в Киеве, как ни странно, а в нашей провинции. В столице, только не смейся, у него филиал. Ты с ним что, в офисе встречался?

— В офисе. Только на двери ничего не написано. Просто бронированная дверь, чувак при входе, секретарша за компьютером в приемной и сам Заруба в кабинете.

— Точно. Это все на Рокоссовского? Можешь даже не кивать, знаю я это помещение. Понты у Павла Павловича такие. Вот у солидных людей в офисах есть комнаты для переговоров, а у него — целый отдельный офис для таких встреч. Он и телефон этого переговорного офиса всем дает. Секретарша переключит на мобильный, если есть такая необходимость. А нет — просто спросит, хочет ли он сейчас с тем-то и тем-то разговаривать.

— Значит, банкир. Ну-ну…

— А чего ты? Репутация в банке хорошая. Инвестирует деньги в строительство. Квартиры элитной планировки, элитные частные коттеджи в загородной зоне, нежилой фонд — это помещения под офисы. Спонсор академического камерного хора, к твоему сведению. При этом появляется только на банкирских тусовках, да и то не всегда. В политику не лезет…

— Нынче все лезут, — отмахнулся Мельник. — Скорее всего лезет, но незаметно для других. Не говорит просто, не афиширует.

— Ну, этого я уж не знаю. Что тебя еще интересует? Второй раз женат, две дочери. От первого брака детей нет, жена спилась, стояла на учете в психдиспансере, два года назад повесилась, а списали на депрессию.

— Почему — депрессию?

— Как раз тогда в Киеве расстрелы начались. Она, как и все, телевизор смотрела. Получаем реакцию. Это так Заруба объяснил.

— Ничего себе чистенький банкир! Меценат и спонсор!

— Прекрати. Заруба здесь ни при чем. Он на ней женился для того, чтобы в свое время за бугор выпустили. Американцы холостякам из бывшего Союза визы не дают. Оставил ее здесь, потом уже из-за рубежа через два года оформил развод.

— Заочно?

— А чего же? Так можно. Детей у них нет, квартиру на нее записал, от права на совместное имущество отказался. Прислал какого-то пронырливого юриста, тот все быстренько оформил — и да здравствует свобода! — Локотков, паясничая, отсалютовал бутылкой.

— Ты, вижу, столько о нем знаешь, будто член его семьи.

— Так он же мой давний знакомый. Даже если б ты у кого-то другого попытался справки о Зарубе навести, тебя бы все равно ко мне отправили. В начале девяностых Паша бухгалтером работал на одном нашем заводе, который еще в перестройку по швам трещал. Ну, он прокрутился и умудрился практически все, что можно было, превратить в лом цветных металлов и с завода вывезти. Сначала — в Киев, потом на Россию переключился, благо до границы здесь рукой подать. Но больше всего ему понравилось гнать лом в Прибалтику. Сам нигде не светился, поэтому, когда всю его предпринимательскую кампанию замели, Заруба выкрутился. Притворился несчастным бухгалтером, который просто списывал то, что другие воровали. Главное — все остальные в один голос заявляли на следствии, что бухгалтер и вправду прямого отношения к их металлоломному бизнесу не имеет. В общем, всех посадили. А Заруба куда-то нырнул, чтобы вынырнуть, когда здесь у нас в области одна финансовая пирамида начала строиться. Реклама в газетах, якобы прозрачный бизнес. Схема традиционная: сегодня положите в ямку пять золотых монет, а наутро денежное дерево вырастет. Только в этой схеме один нюанс имелся: на носу был обмен купонов на гривны, и народу предлагали сейчас отдать как можно больше купонов, чтобы потом получить в два раза больше гривен, чем это будет предусматривать официальный курс обмена, которого тогда, кстати, никто не знал.

— Здорово! Зарубу за это не посадили?

— Даже не собирались. Ты что, он же снова официально ни при чем. Он только купоны в доллары превращал и на несколько разных счетов клал. Чтобы потом, будучи профессиональным бухгалтером, перебросить все деньги на один счет, к которому имел доступ только он один. Думаю, это и стало основной причиной, почему его причастность к такому грандиозному кидку не удалось доказать. Скорее всего, он пообещал соучастникам поделить деньги, как только все закончится. Поэтому если кто попался, лучше молчать и максимально отмазывать его. Ведь он, Павел Заруба, их денежный мешок.

— Неужели никто не попался?

— Они, Виталь, полгода жировали. И только второго сентября девяносто шестого года ввели гривну, как народ погнал за своими деньгами. Первые пятьдесят человек даже что-то получили. Остальным, которые в очереди стояли, объявили: гривневая наличность закончилась, все же деньги новые, должны понимать ситуацию. Люди поняли и разошлись. На следующий день лавочку уже прикрыли. Когда к нам косяком заявления пошли, никого из аферистов уже не было в зоне досягаемости. Это уже потом нам стукнули о вероятной причастности Зарубы. Но он, в отличие от других, никуда не убегал. Я его лично на допросы вызывал, он кофе приносил, пили, болтали ни о чем. Вычисляли процент лохов на душу населения. Вот тебе и все расследование. После этого Заруба начал готовить документы для выезда в Америку.

— И его выпустили?

— Не было оснований задержать. Он же даже как подозреваемый не привлекался. Всегда был свидетелем.

— Он туда насовсем мылился?

— Визу получал гостевую. Потом как-то крутнулся и остался там. Через пять с копейками лет вернулся сюда уже со вторым гражданством. Американскую грин-карту заработал. Ну, дальше бизнес у него начался легальный. Наш земляк из Америки важным гражданином прибыл. Я так себе думаю, деньги со здешних счетов понемногу в штатовский банк текут. Но Заруба же их тут теперь честно зарабатывает. Вот ты на это внимания не обращаешь, а он несколько раз публичные акции устраивал: банкир декларирует собственные доходы. Прозрачный бизнес, людям нравится. Ага, знаешь, он у нас еще кто? Революционер, мать его!

— В каком смысле?

— В прямом! Когда все это на Майдане в Киеве началось, Заруба туда продукты и теплую одежду машинами отправлял. Потом здешний, черниговский опекал, но негласно. Когда стало ясно, чья возьмет, рассекретился, нацепил на машину сине-желтую ленту, сходил на прямой эфир местного телевидения, обратился, сказал примерно так: «Я, конечно, мог бы перечислять на указанные в соцсетях счета определенное количество денег. Мог бы прийти на Майдан и раздавать людям эти деньги на руки. Только это — вода на мельницу наших противников. Они и так кричат, что все это продажное и люди мерзнут за деньги. Поэтому я призываю своих коллег-бизнесменов не козырять своей наличкой. Продукты, одежда, лекарства, бензин — это важнее сейчас».

— Ты смотри, что делается! Ты же говорил — Заруба вне политики?

— Напрасно иронизируешь. Тогда не политика была, а гражданская позиция. А вот тот факт, что тебя из органов вычистили, — это уже дело политическое.

— Ну, ты на меня стрелки не переводи… Значит, Павел Заруба — честный банкир и его руки ничего не крали?

— Другого не доказано. То, что я тебе рассказал, лишь факты, которые сами по себе ничего не значат. — Локотков допил пиво, поставил бутылку рядом с лавочкой на траву. — Теперь ты мне скажи — зачем мой старый знакомый тебя нанимает?

— Да я ведь говорил уже — служба охраны. — Мельник тоже допил свое пиво. — Он, видите ли, хочет вдоль Десны несколько комплексов отдыха построить. Что-то на основе старых турбаз. Одну уже понемногу выкупает, я у него территорию охранять буду.

— Отличная работа для бывшего опера.

— Нормальная. Спешишь?

— Тебя еще что-то интересует?

— Собственно, те люди… Ну, кого когда-то посадили, а он выкрутился. Или те, кто так своей доли за «пирамиду» и не дождался… Они же не дождались, правильно? И в прокуратуру жаловаться не побежали, да?

— Говори, говори, детектив…

— Я вот о чем: кто-то из них может сейчас успешному легальному бизнесмену, банкиру, инвестору, спонсору и меценату желать зла? Причем настолько, чтобы начать делать конкретные шаги против Зарубы?

— А он этого боится? Ему уже кто-то угрожает? И он нанял тебя, безработного мента, чтобы ты все это разнюхал?

Мельник сжал в руке пустую бутылку. Наклонился, положил ее на асфальтированную поверхность дорожки, крутанул рукой. Бутылка повертелась вокруг своей оси, а когда остановилась, горлышко нацелилось на сандалии Локоткова.

— О! — с довольным видом поднял палец Виталий. — Если бы мы играли с тобой в «бутылочку», я должен был бы тебя целовать.

— Чего ты дурачка включаешь? Я, кажется, тебя о чем-то спросил…

— А я, Локотков, не знаю ответа. В таких случаях в телешоу звонок другу делают. Я такой звонок сделал, только друг, то есть ты, ответа не знает. Остается подсказку искать.

— Ты, Мельник, не крути. Если я правильно тебя понял, дело здесь серьезное.

— Куда уж серьезнее… Можешь найти тех, кто когда-то проходил по делу лома? О кидалах не спрашиваю, их точно в окрестностях нет. Ну так как?

— Не знаю, Мельник, за что я тебя люблю и за что тебя так не любит начальство. — Локотков легонько ткнул его кулаком в плечо. — Вообще-то у меня еще дела были сегодня, но давай еще по пиву? Я ставлю.

— Думаешь, продолжим разговор?

— А мы его можем закрыть. Разве не о чем помолоть языками?

— И то правда. Только пойдем куда-нибудь, где пиво холодное. Не хочется Вардану на холодильник собирать…

На следующее утро Мельника разбудила надрывная «Я не здамся без бою» — мелодию он выставил на свой мобильный. Сначала посмотрел на часы — восемь. Безработные не привыкли вставать так рано. Потом взглянул на дисплей, ответил:

— Доброе утро, Павел Павлович.

— Вам того же, Виталий. Рад, что не ошибся в вас. Хочу поблагодарить за серьезный подход к делу.

— Пожалуйста. Это вы о чем?

— Ну как — вы же серьезно интересуетесь моей персоной. Все мои грехи молодости из мешка вытряхиваете. Не знай я всех обстоятельств дела, подумал бы — под меня копаете.

Мельник тихонько присвистнул.

— Вы организовали за мной топтунов или Локотков сам признался?

— Мы с майором подружились еще тогда, когда он был лейтенантом. — В трубке это прозвучало с ностальгическим оттенком. — Вы ничего не подумайте и не спешите с выводами. Я не плачу ему зарплату в конверте. Наши отношения не столь брутальны. Если бы это было так, то Локотков нарисовал бы вам словесный портрет ангела с крылышками, а не рассказывал о так называемом уголовном прошлом. Если такой меркой всех мерить, то весь нынешний легальный бизнес начинался с проблем с действующим законодательством. Так что не спешите записывать меня в страшные преступники.

— Но майор вам позвонил. И наш разговор пересказал.

— А как иначе? Я ему о своих нынешних проблемах ничего не говорил. Потому что он мне реально не поможет. Хотя бы потому, что он все еще работает в полиции, тогда как моя проблема требует более деликатного решения. Приятелями мы остались, а вы нагнали на него ужаса: мол, Зарубе кто-то за старые грехи отомстить хочет. Ну, конечно, он меня сразу после встречи с вами и набрал. Так и так, почему не ко мне с такими проблемами, оперативно решим. Пришлось его успокаивать. Все у меня хоккей, просто новый работник службы охраны сразу после собеседования начал активно доказывать собственную профессиональную пригодность.

— Вы объяснили, почему собеседование с кандидатом в охранники проводил не начальник службы безопасности вашего банка? Кстати, к своему стыду, так и не спросил у Локоткова, как же он называется…

— Позор вам, господин детектив. Дважды позор, даже трижды! — Судя по тону, настроение у Зарубы с утра было хорошее. — Ну, подумайте немного, как мог назвать свой банк тот, кто родился и вырос на берегах Десны? Кто настолько любит эту реку, что решил сделать все, лишь бы остальные тоже ее полюбили и захотели отдыхать на ее берегу?

Точно. Теперь Мельник будто прямо перед носом увидел вывеску на капитально отремонтированном доме в центре города — банк «Деснянский». Рекламные призывы в газетах тоже вспомнил — депозитные вклады, кредиты, проценты, выгодно и тому подобное.

— Значит, банк «Деснянский» — это вы?

— Оценка «пять», Виталий!

— У вас действительно в Киеве филиал есть?

— Почему бы и нет?

— Так, просто спросил… Странно… Все в столицу перебираются…

— Нам всем при желании до Киева два часа ехать. А по киевским улицам вы столько же по делам добираться будете. Через центр просто не проехать, пробки — ужасные! Нет, мне здесь комфортнее. Извините за громкие слова, но я патриот.

— Никогда не видел настоящих патриотов.

— Считайте, позавчера видели. Значит, вас еще интересуют те контрабандисты, которые все, что могли, в лом превратили и за границу контрабандой вывезли? Могу фамилии назвать, кое у кого даже адрес знаю.

— Вы что, встречались с ними?

— Лет шесть назад. Они уже в то время вышли. Ну, я разыскал, посмотрел, кто как живет. Кому надо — небольшую материальную помощь оказал.

— Откупились?

— Честное слово, мне правду о вас рассказали, Мельник! Знаете, что подобные упреки мне могут не понравиться, — и все равно прямо в лоб! Вы точно найдете мне ту нечистую силу в заливе…

— Так я повторяю свой вопрос.

— Думайте что хотите, но я скажу вот что. Судили тогда шестерых. Один заготавливал и хранил, второй на таможне договаривался, еще один бумаги подмахивал и печати ставил, на одного фиктивную фирму оформили с его ведома и разрешения. Остальные двое — водители, с них вообще как с гуся вода. Кто из них, по вашему мнению, настолько меня ненавидит, что ради сведения счетов способен убить четырех человек? Те два шофера, кстати, после того ни в один криминал не влезали. Зоны им с головой хватило. Мужики они порядочные, семейные. Им я на жизнь подбросил, что мог. В рамках приличий, конечно. Тот, который имел дело с таможенниками, сидит уже по третьему кругу. Контрабандист-рецидивист. Тот, на которого фирму записали, квартиру в Чернигове продал и в деревню перебрался. Там жить дешевле и пить тоже.

— То есть?

— Спивается дядя. Другие — добропорядочные граждане. Выехали из Чернигова, в Киеве счастья ищут. Один, правда, хотел на историческую родину податься. Только в Израиле, как и в других странах, судимых не принимают.

— Кого надо, того принимают.

— Согласен. У того моего бывшего коллеги столько денег действительно не было. И сейчас нет. Так что можете для очистки совести записать их координаты. Но время зря потратите. Между прочим, рабочее время. Вы же теперь на меня работаете, поэтому я не столько ваше, сколько свое время экономлю. Хотя вы теоретически правильное направление выбрали — врагов моих в моем прошлом искать.

— Уговорили. Не оставили вы в прошлом врагов. Поищем в настоящем.

— Тогда к делу. Если вы все обо мне уже выяснили, ваше койко-место на базе отдыха «Метеор» ждет. Директор обо всем знает.

— Вообще обо всем?

— Не цепляйтесь к словам. Еще одна идиотская полицейская привычка. Понимаю, вы так общаетесь с подозреваемыми. Только давайте уже удалим меня из их числа. Или вы еще этот вопрос для себя не решили окончательно?

— Пока решил. — Мельник вздохнул. — Так что там с директором базы?

— Он ждет, когда прибудет охранник. Знает, что вы будете следить за порядком на суше, так же как спасатели отвечают за безопасность на воде. В курсе того, что вы подчинены непосредственно мне. Хотя в критических ситуациях он также может отдавать вам определенные распоряжения. Правда, они вряд ли возникнут — отдыхающие еще ни разу не жаловались на опасность. Ага, можете заехать в офис. Туда, на Рокоссовского, где вы были. Там для вас приготовлены кое-какие продукты. Это чтобы вам меньше мороки. Все, успехов.