ГЛАВА 29
Как и было обещано мутным типом из загробного мира, я восстал из мертвых, прямо как в старой песне, на том же месте, в тот же час.
В тот же, я бы даже сказал, миг.
Гном даже удивиться не успел, наверное. Он еще поднимал молот, заляпанный кровью прошлого меня, и тупо смотрел на пустое место под ногами, а я уже левой рукой сорвал с него закрытый рогатый шлем (так вот зачем нужны эти рога, очень удобно), а правой загнал отравленный эльфийский кинжал ему в глаз.
Система засчитала крит, но мозг я, видимо, все-таки не задел, потому что гном умер не сразу. Пришлось воткнуть поглубже и провернуть.
Выдернув кинжал из глазницы, обратным движением я швырнул его себе за спину, повинуясь инстинкту и почти не целясь. Кинжал угодил в горло вражескому магу, прервав монотонные литания команд.
Перед глазами маячило системное сообщение о том, что поскольку я воскрес в точке смерти, прямо на поле боя, то получаю временный баф на ловкость и выносливость. Видимо, для того, чтобы я успел убраться отсюда поскорее, испуганным сайгаком ускакав в кусты. Ниже там было что-то еще, и я смахнул все сообщения оптом, потому что, как говорит Экклезиаст, есть время читать логи, а есть время проламывать головы.
Инвентарь в боевых условиях оказался удобнейшей штукой. Мгновением раньше в руках у меня ничего не было, и вот я уже стою и держу в левой последний из "калашниковых", а правой сжимаю Клавдию и…
И на самом-то деле ни фига я не стою.
Не знаю, какие там бонусы дает повышенная выносливость, но повышенная ловкость мне пришлась по душе. Скорость реакции выросла настолько, что на бегу к нашпиговавшим прошлого меня лучникам я увернулся от двух стрел, вышвырнул одного лучника на улицу сокрушительным пинком, а второму снес полголовы своим ультимативным оружием.
И помчался убивать остальных, стреляя одной рукой и на ходу.
В узких кругах посвященных лиц бытует мнение, что вести прицельный огонь из автомата, удерживаемого одной рукой, невозможно в принципе, поэтому четыре хэдшота я спишу на везение и игровые условности.
А потом дистанция как-то сама собой сократилась и я сошелся с врвгом в рукопашную.
Ну, как в рукопашную…
Первому мечнику я вбил горячее дуло автомата прямо в рот, заглушив хруст ломаемых зубов грохотом выстрелов. От второго отмахнулся битой, он испуганно отпрыгнул в сторону со скоростью, которой бы позавидовал и присевший на ежа заяц, и его где-то в чем-то можно было понять.
Примитивное оружие, предназначенное для того, чтобы ломать, только что продемонстрировало, что может еще и рубить. А вот того места, которым оно рубит, не продемонстрировало.
И тут Система ошиблась.
Она одарила меня достижением "берсерк" и баффнула еще раз, на тридцать секунд удвоив наносимый урон и уполовинив входящий, но все это была полная фигня.
Ни в какое боевое безумие я не впадал. Глубоко внутри я был холоден, рассудочен и мной руководил точный расчет.
Поскольку "призрачный клинок" еще не откатился, а голове дерево против доспехов не играет, я убрал Клаву в инвентарь и подобрал выпавший из рук убитого мной мечника клинок.
Фехтовальщик из меня, конечно, аховый, но базовый принцип — за один конец держишься, другим мочишь козлов — мне уже и тогда был известен, а большего ситуация и не требовала. На моей стороне была увеличенная ловкость, в несколько раз завышенный урон и ошеломление противника, которого подобное развитие событий застало врасплох.
Я прыгнул к мечнику и обрушил на него удар сверху, держа меч двумя руками. Плотная кожаная броня его не спасла, я попал в плечо и разрубил бедолагу до середины груди. Меч, как это принято в таких случаях, застрял, зацепившись о ребра или что-то там внутри, я не стал его вытаскивать, сорвал с пояса падающего игрока небольшой топорик, видимо, носимый им в качестве запасного оружия, и тут же всадил его набегающему ассасину в шею.
Удар был критический, но не смертельный. Пришлось добавить по голове, и на этом бойцы ближнего боя кончились, осталась только четверка магов и один лучник.
Пока я рубил в капусту очередного эльфа, а маги пытались взять меня в фокус своих заклинаний, в дело вмешался Виталик, швырнув в них дохлого гоблина.
Фокус сбился, два заклинания ушли в молоко, от третьего я ушел перекатом. Метнул топорик, правда, не слишком удачно, всего лишь отрубив колдуну ухо и содрав половину скальпа.
Следом за топориком в эту группу влетел я сам, снова с верной Клавой в руках. Этим бездоспешным товарищам и ее урона хватит с лихвой.
Хлюп.
Хлюп.
Хлюп.
Четвертому, правда, урона не хватило. Он накрылся каким-то защитным полем, которое мне не удалось пробить даже за два удара. Правда, он мне тоже ничего сделать не мог, и даже не пытался, видимо, весь его магический дар уходил на поддержание поля, а на большее маны не хватало. Или концентрации. Черт его знает, как у этих колдунов все происходит. Точку в нашем противостоянии поставил Виталик, доставший пистолет. Трех выстрелов из "дезерт игла" хватило, чтобы просадить защиту магу в ноль, а последнюю пулю Виталик всадил ему в голову.
— Пригнись!
Я пригнулся, и Виталик принялся палить в лучника, которого я вышвырнул на улицу в самом начала схватки. Видимо, отпился зельями и решил вернуться своим товарищам на выручку.
Не особо выручил, зато лежать теперь рядом будут.
Противник кончился, а у меня оставалось еще четыре секунды халявного мухоморного бафа. Даже обидно.
Кто-то, конечно, может сказать, что все было проделано не слишком честно, на что я отвечу, что у нас тут и не Олимпийские игры.
— А ты, сука, резкий, — сказал Виталик.
— Видел бы ты, что пятиклассники в школе вытворяют, — сказал я.
Виталик рассеянно сунул "дезерт-игл" под ремень и почесал подбородок.
— Тебе, между прочим, размозжили голову боевым молотом, — сообщил он и добавил. — К хренам.
— Да, я в курсе.
— Ну я так, на всякий случай, вдруг ты не заметил, — сказал он. — И каково оно, на той, сука, стороне?
— Все то же самое, — сказал я. — Пустопорожние разговоры в пользу бедных и никакой конкретики.
— Прямо как в официальном твиттере Совета Федерации, — сказал Виталик. — А свет был?
— Свет был, — сказал я. — Но подозреваю, что исключительно потому, что я ожидал его увидеть.
— Везет же некоторым, — сказал Виталик. — Я вот о своей, сука, смерти, вообще ничего не запомнил. А ты еще и не зомби, к хренам, что мне в этой ситуации особенно неприятно.
— Ну, прости, — сказал я. — В следующий раз обязательно зазомбируюсь.
— Лучше без следующего раза, — сказал он и хлопнул меня по плечу. — Твое отсутствие было крайне недолгим, но я все равно рад, что ты снова с нами.
— Угу, — сказал я. — А чего раньше в драку не вписался?
— Застанили к хренам, — сказал Виталик. — Аккурат, сука, за пару секунд до того, как этот кузнец тебя молотком отоварил. Если бы потом ты их этим махачом не отвлек, разобрали бы они меня на запчасти, а я бы даже пикнуть не мог.
— Это печально, — сказал я.
— Но ты красиво все разрулил, — сказал он и мы двинули в сторону лестницы.
Маг обнаружился на втором этаже, рядом с шахтой неработающего лифта. Он лежал на полу, свернувшись в позу немолодого небритого эмбриона, и что-то бубнил себе под нос. Причем, бубнил что-то довольно осмысленное. Что он слишком молод и прекрасен, чтобы умирать, или что-то вроде того.
Не самая плохая для неподготовленного человека реакция, в принципе. Могло быть и хуже.
За неимением палочки, Виталик потыкал его носком сапога. Федор не реагировал.
— Может, зельем его полить? — спросил я.
— Так он, сука, не ранен, — сказал Виталик. — А душевные страдания зельями не исцеляются. Разве что цианида туда намешать. Или цикуты какой-нибудь, к хренам. Или полония. Или…
— Остановись, я твою мысль понял, — сказал я. — Но я не это имел в виду. Воды-то у нас нет, а взбодрить чем-нибудь его не помешало бы.
— А, тогда давай, — сказал Виталик. — Может и взбодрит.
Я достал из инвентаря зелье лечения, откупорил бутылку и принялся поливать нашего доморощенного колдуна, словно он был кактусом и месяц уже прошел. Как ни странно, сработало. Как только зелье затекло ему в рот, он перестал бубнить и начал отплевываться. А потом вскочил на ноги и сказал:
— Ыыыы!
— Совсем деградировал, к хренам, — посочувствовал злопамятный Виталик. — Вот что значит с кругом общения ошибиться.
— Иди в пень, упырь, — посоветовал ему Федор. — О, Чапай.
— Привет, — сказал я.
— Я уж думал, тебя это… того…
— Его того, — сказал Виталик. — А он потом это самое и вообще кирдык.
— Нет, — сказал Федор и уселся на пол в позу лотоса. — Я дальше не пойду, хоть на части меня режьте. Я так не могу.
— Как именно ты не можешь? — мягко спросил я.
— Вот так, — сказал он. — Вы какие-то железные, у меня иногда создается впечатление, что вы и не люди вовсе. Терминаторы какие-то долбаные. Пришли, всех убили, все сломали, а потом стоите над трупами и пепелищем и шуточки свои деградантские отпускаете. Это ненормально.
— Ты к некоторой части тех разрушений тоже руку приложил, — напомнил я.
— Это зомби, это другое, — сказал Федор. — Они ж твари неразумные.
— Я бы, сука, попросил, — сказал Виталик.
— Не лезь, — попросил я. — Хотя разница мне тоже неочевидно.
— Когда только зомби и скелеты с кладбища, можно притвориться, что все это игра, — сказал Федор. — А когда они разумные… И…
— Для них это тоже игра, — сказал я. — Эти вот разумные пришли сюда, потому что мы для них, как для тебя те скелеты с кладбища. Лук, экспа и возможность ачивок набить.
— Это и вымораживает, — сказал Федор. — А ты как выжил вообще?
— А я не выжил, — сказал я.
— О, — сказал он и посмотрел на меня внимательнее. — Бижутерия прокнула?
— Она самая.
— И как там, на том свете? Как вообще респаун происходит?
— Мутно, — сказал я. — Но у меня есть новая информация, которую я хотел бы с вами обсудить. С вами обоими, и это очень удачно, что вы оба — сисадмины. Потому что, судя по всему, нам противостоит здоровенный, размером с галактику, суперкомпьютер.
Мы с Виталиком тоже присели, и я рассказал им все, что узнал от хранителя о Системе, ее целях и методах.
Опустив только некоторые личные подробности.
— Машина, значит, — задумчиво сказал Виталик. — А без нее у них, сука, сингулярности расползаются и черные дыры по космосу прыгают.
— Типа того.
— Ну, если это так, и больше никто ее не контролирует, то еще не все потеряно, — сказал Виталик. — У подобного рода машин есть одно, сука, принципиально слабое место — они не производят новых смыслов. И человек может обыграть любую машину на чисто иррациональных, сука, ходах. То есть, если ты возьмешь Дип Блю и предложишь ему вместо шахмат в подкидного сыграть, то он, скорее всего, закипит и сломается к хренам.
— Отлично, — сказал я. — А что такое Дип Блю?
— Шахматный суперкомпьютер, — рассеянно сказал Федор.
— Что надо, сука, понимать, любая алгоритмическая система не может иметь ответы на все вопросы реальности, — сказал Виталик. — Либо она внутри противоречива и развалится на это противоречие наткнувшись. Теорема Геделя о неполноте это, сука, у нас в народе называется.
— Да фигня это все, — сказал Федор, заметно приободрившись. Все-таки, если поставить перед человеком задачу, сформулированную на его языке, это помогает ему изыскать какие-то внутренние резервы. Собственно, таковой и была моя цель, а о том, что мы сейчас на троих запросто и на коленке сообразим, как расу древних сверхразумов переигать, я никаких иллюзий не строил. Зато Федор занялся делом и вышел из ступора, что уже плюс. — Там, может быть, у ней внутре неонка… то есть, какой-нибудь искусственный интеллект тридцать восьмого поколения, который эти иррациональности как семечки щелкает.
— Искусственный интеллект невозможен, — сказал Виталик. — А даже если он возможен, у него все равно должны быть какие-то ограничения.
— Вот да, — сказал Федор. — Много ты о галактических суперкомпьютерах знаешь. Искусственный интеллект ему невозможен. Неделю назад зомби были невозможны, а вот ты сидишь, дробовиком машешь и умные слова говорить пытаешься.
— Это, сука, математика, — сказал Виталик. — А математика — она и в другой галактике математика.
Тут они погрузились в какие-то дебри и начали осыпать друг друга специальными терминами, из которых я понимал только предлоги и принадлежавший Виталику неопределенный артикль "сука". Поэтому я перестал следить за беседой и продолжил следить за местностью на предмет того, как бы к нам очередной ниндзя в стелсе не подкрался.
Вообще, черт его знает, как в эту игру правильно играть.
Силу надо прокачивать, чтобы бить больно. Ловкость надо прокачивать, чтобы бить точно. Интеллект надо по-любому прокачивать, что в игре, что в жизни.
Восприятие надо прокачивать, чтобы гады со спины не подползали. Выносливость… ну тут фиг знает, выносливость тоже не повредит. Я вызвал интерфейс, чтобы посмотреть, как у меня там со статами дела обстоят, и обомлел.
Мать моя женщина, ек-макарек, к хренам, сука. Сто двенадцатый уровень. Когда я так прокачаться-то успел? А я еще недоумевал, откуда у меня столько урона, пусть даже и под бафами.
Вдобавок, мне Система еще и уникальный класс персонажа присвоила, словно предыдущих издевательств ей недостаточно показалось.
Физрук.
Так вот о чем этот голос меня дурацкий перед самым возвращением спрашивал. А я, выходит, знатно затупил.
Надо было тоже разрушителем миров назваться, как Роберт-Откуда-Ты-Такой-Вообще-Нарисовался Полсон.
И как такого персонажа качать? Есть гайд какой-нибудь, хоть какая-то завалящая инструкция, подсказка Системы?
А фиг там, ничего нету.
И во что он в итоге прокачается, интересно? В завуча? В директора, мать его, школы? В председателя комитета образования?
Я сначала схватился за голову, а потом начал сливать полученные очки характеристик, увеличивая силу и ловкость. Интеллект подождет, я и сейчас вроде не совсем дурак, а остальное в данный момент некритично. Выносливость тоже пока пусть в сторонке постоит, как показала практика, когда тебя по голове боевым молотом шарашат или "калашников" разряжают прямо в пасть, никакая выносливость не спасет.
Лучше быть сильным и ловким, чем умным и мертвым.
И тут я обнаружил, что сисадмины перестали спорить и в четыре глаза смотрят на меня. Видимо, тоже только что заметили.
— Чапай, сука, скрытный наш друг, — сказал Виталик. — А ты ничего не хочешь нам рассказать?
— Ну, как-то вот так, — сказал я. — Сам не знаю, откуда что взялось.
— Если за смерть столько экспы отсыпают, я бы тоже не отказался разок-другой в ящик сыграть, — сказал Федор.
— Крайне не рекомендую, — сказал я. — Смерть в Системе не очищает, а скорее даже наоборот. Узнаешь и вспоминаешь о себе много такого, о чем предпочитал бы забыть. Но уже не можешь.
— Ладно, не буду, — легко согласился Федор. — Но амулетов таких надо бы еще где-нибудь надыбать. Вы, кстати, тех жмуриков внизу уже облутали?
— Нет, — сказал Виталик. — Мы, вообще-то, сразу тебя пошли искать. Ну, после того, как деградантскими шуточками обменялись.
— Ну вы и крабы, — сказал Федор. — Пошли собирать, вдруг там с кого-нибудь что-то ценное дропнулось.
Но едва мы поднялись на ноги, как снаружи что-то жахнуло, причем жахнуло очень нехило. Здание заходило ходуном, по стенам поползли трещины, а с потолка посыпалась штукатурка.
Виталик с Федором попадали обратно, а я устоял на ногах только благодаря недавно приобретенной ловкости.
Похоже, что пока мы тут беседовали и собирались в кучу, события в данже перешли в эндшпиль, и игроки начали выкладывать на стол свои главные козыри.
